…Странным образом каннибализм способствовал формированию государственности Махамарта. Когда положение достигло критической точки, старосты деревень собрались вместе, чтобы попытаться найти выход. Но оказалось, что даже сама вроде бы однозначно правильная мысль о запрете людоедства не вызывает единодушия. И не потому, что старосты тоже баловались человечинкой, хотя, может, некоторые были и не без греха, а потому, что часть высокого собрания резонно заметила, что запретить – все равно что велеть коту не есть мышей. В итоге было принято удивительное решение, которое до сих пор является одним из основополагающих правил жизни махчетов. Каннибализм был регламентирован. Было установлено, что через каждые три месяца в Махамарте наступает месяц чен, то есть месяц охоты, во время которого, и только во время которого, можно охотиться и есть людей. Запрещено нападать на детей до восемнадцати лет и беременных женщин, очевидно, из соображений гуманности, а также на взрослых старше пятидесяти пяти, уже, наверно, невкусных. Все, на кого нельзя охотиться, обязаны были носить яркую красную повязку на голове. В дальнейшем этот принятый за основу закон обрастал различными дополнениями. На том же совете был избран верховный староста, который впоследствии стал первым бадоханом.
Со временем махчеты распались на несколько кланов. Охотиться в месяц чен на «своих» было не принято. Существовало довольно много ограничений. Человеческое мясо можно было есть только свежим. Никакая заготовка впрок не допускалась. В каждом доме была специальная, днем и ночью ярко освещенная комната, где большую часть месяца чен проводили те, кто обладал правом неприкосновенности. Прятаться в этой комнате обманным путем не допускалось и каралось смертью. Все остальные махчеты, и мужчины, и женщины, должны были участвовать в охоте, хотя поедать человечину никого не заставляли. Кстати, среди детей солнца было немало, как их считали, чудаков, которые это мясо не ели. Обладатели красных повязок по желанию могли также участвовать в охоте, сняв повязку и, соответственно, лишившись неприкосновенности.
В каждом поселении было несколько мест, связанных с охотой. Например, некий загон, приспособленный для содержания людей, куда сажали пленных. С ними хорошо обращались, кормили, поили. Никогда не оскорбляли и не обижали. Однако для каждого наступал момент покинуть загон, чтобы больше не вернуться. Любой махчет, взрослый или ребенок, мог по своему усмотрению выпустить на волю любого пленника. Такое чаще случалось с красивыми женщинами или молодыми мужчинами. Получивший свободу становился полноценным членом этого клана. Если месяц чен кончался, а еще оставались пленные, их отпускали и оставляли в клане.
Другим местом, посвященным охоте, был священный круг, который обычно находился за пределами поселения. Махчеты не хоронили покойников, как это принято в других местах. В некоторых реках Махамарта водилась очень вкусная, но опасная рыба с крупными и острыми зубами. Нападая стаей, она могла в течение нескольких минут обглодать до костей крупное животное. Махчеты разводили этих рыб в специальных прудах, куда бросали умерших. Время от времени водоем чистили. Излишки рыбы попадали на стол детей солнца. Кости закапывали в землю, а черепа собирали и складывали в центре священного круга. Чем больше была эта гора, тем большим почетом пользовались жители соответствующего поселка.
Надо отметить, что, несмотря на более чем странные обычаи, вне месяца чен махчеты оставались нормальными людьми. Дружили, любили, воспитывали детей, строили, сеяли и т. д. Чтобы сохранить, а еще лучше увеличить численность населения, законы Махамарта обязывали мужчин иметь нескольких жен. Разводы в обычном смысле слова не существовали. Это была процедура «приглашения на обед», являющаяся исключением из правила месяца чен. Желающие разойтись надевали на руки желтые повязки, указывающие на их намерение, и начинали охоту друг на друга. Победитель был обязан съесть какую-либо часть тела бывшего супруга или супруги. Это завершало процедуру обряда. А поскольку женщины-махчетки были воинами не хуже, чем мужчины, то исход этой охоты всегда был не ясным. Бадохан Бахуонк на всю жизнь сохранил шрам от ножа жены Ардеи, чуть не удостоившей его чести быть «приглашенным на обед».
Еще одним исключением были чужеземцы. Как уже говорилось, Махамарт исторически располагался вдалеке от других мест обитания человека и частично был отделен от них непреодолимыми препятствиями. Но все-таки время от времени чужестранцы иногда по собственной воле, иногда по случайности забредали к ним. А точнее, заплывали со стороны моря. И тогда редких гостей отлавливали и сортировали. Тех, которые могли быть полезными клану, оставляли его полноправными членами, другие же попадали на стол. Однажды до берега с трудом доплыл большой полуразбитый корабль с изможденной командой, в которой махчеты не видели никакой ценности ни с точки зрения клана, ни с точки зрения людоеда. Но на судне было найдено много странных предметов: оружие из металла, стекло, непонятно как изготовленные ткани, а чужеземцы утверждали, что могут научить эти вещи изготовлять. Так Махамарта получила новый толчок к развитию. В горах начал строиться необычный поселок из каменных крепких домов для пришельцев и молодых махчетов, который чужеземцы в шутку прозвали университетом. Со временем, а это заняло многие годы, ирония исчезла. Как ни казалось странным, в Махамарте был создан внушительный центр науки. Оттуда к детям солнца пришли знания, как добывать и обрабатывать металл, основы инженерии и агротехники. Однако, несмотря на это, махчеты так и не начали строить города и сохранили привычку жить, хотя и с комфортом, но небольшими поселениями.
Процветала в Махамарте и медицина. И это было естественным в стране, где три месяца в году все воюют против всех. Главенствующее место в медицине занимали хирургические специальности, хотя развивались и другие. Гинекология, чтобы сохранить как можно больше матерей и детей, фармакология, чтобы уметь облегчить страдания или излечить болезнь, которая может превратить человека в легкую добычу в месяц чен.
Ученые и студенты также пользовались правом неприкосновенности. Часть из них им пользовалась, часть нет.
Годы сменялись десятилетиями, десятилетия – веками. В Махамарте сформировалась странная нация людей, которые девять месяцев в году во взаимоотношениях друг с другом сохраняли идеальные добрососедские отношения, были дружелюбны и отзывчивы, а на три месяца превращались в безжалостных солдат герильи. Армии как таковой в отсутствие внешних врагов дети солнца не имели, хотя некие добровольные вооруженные отряды милиции существовали. Махчетская знать тоже держала при себе воинов, но скорее как символ высокого положения, а не как защиту от нападения. Преступности практически не было, единственным наказанием за проступок была смерть. Махчеты резонно рассудили, что, если в месяц чен любого из них безо всякой вины могут убить и съесть, то несправедливо миловать того, кто действительно совершил нечто плохое. Редким, более гуманным наказанием было «изгнание на условиях». Махчет на три месяца изгонялся из клана и становился предметом охоты. Надо сказать, что в этом было меньше жестокости, чем кажется с первого взгляда. Во-первых, махчету сохраняли оружие и право на самооборону. Во-вторых, в охоте участвовали только те, кто этого хотел. В-третьих, остальным жителям разрешалось безнаказанно помогать, подкармливать и прятать преследуемого. Таким образом осуществлялся суд народа. Если большинство считало, что проступок невелик или вина махчета не доказана, то на него, по сути, и не охотились. Если нет, то избежать мести было практически невозможно.
На четвертый век существования Махамарта произошло событие, всколыхнувшее всю страну. Сын вождя морского клана, «черепах», Ухрош полюбил дочь вождя лесного клана, «барсуков», Гленду. Но та не отвечала ему взаимностью. Она вышла замуж за одного из знатных махчетов своего клана и ждала от него ребенка. Очередной месяц чен она, как и все неприкосновенные, пережидала в специальной комнате. Ей было неведомо, что Ухрош вынашивал план мести. Однажды после ужина неприкосновенные почувствовали, что всех их непреодолимо клонит в сон. Они не знали, что Ухрош подсыпал им в питье снотворное. А когда все уснули, он прокрался в комнату и похитил Гленду, сняв с нее красную повязку. Той же ночью он совершил над ней обряд «приглашения на обед». Вождь лесного клана едва не сошел с ума, когда узнал о случившемся. То, что началось потом, уже совсем не походило на обычный месяц чен. Это была кровавая бойня между «барсуками» и «черепахами», в которой были позабыты многие существовавшие до этого ограничения. Когда чен кончился, от бадохана прибыли послы, которые должны были разобраться в ситуации. Но морской клан отказывался признать вину. «Черепахи» утверждали: закон не запрещает неприкосновенным участвовать в охоте. Поэтому, если Гленда рискнула снять повязку и в результате погибла, то это не чье-то преступление, а трагическое стечение обстоятельств. Опровергнуть этот довод «барсуки» не смогли. И вождь клана поклялся отомстить. Собрав отряд верных ему махчетов, он отправился в горы, где, по слухам, началось какое-то строительство. Так зарождалась история ордена «провожающих».
Вначале «черепахи» опасались мести. Но от ушедших в горы «барсуков» не было ни слуха, ни духа. Поговаривали, что они строят там нечто вроде монастыря для умиротворения в созерцании. Эти слухи, собственно говоря, распространял сам сложивший с себя полномочия вождь лесного клана. На самом деле он начал воплощать далеко идущий план уничтожения «черепах». Он понимал, что, поскольку все махчеты хорошо владеют оружием, то у его небольшого отряда нет шанса нанести значительный урон врагу. К тому же наверняка морской клан получил бы поддержку других, разделяющих его версию истории смерти Гленды. Поэтому бывший вождь решил, что, во-первых, стоит набраться терпения и подождать, во-вторых, нужно из каждого своего воина сделать бойца, стоящего десяти, и, в-третьих, необходимо строить укрепления, позволяющие в случае необходимости выдержать осаду. И жизнь его сторонников превратилась в добровольный ад. Многочасовые военные тренировки сменялись тасканием камней для строительства. Почти не оставалось времени для сна и отдыха. Дети с младенчества приучались к аскетизму. Все было посвящено одной цели – созданию идеального воина-убийцы, презирающего собственную смерть.
В самом же Махамарте об их существовании потихоньку стали забывать.
И прошло уже больше десяти лет, когда один за одним стали гибнуть «черепахи», и первым был убит Ухрош. Причем, никаких признаков того, что убитых употребляли в пищу, не было. Морской клан не знал, что горные «барсуки» отказались от каннибализма. Попытки поймать убийц оказывались тщетными. Никто не знал, откуда прилетит стрела или метательный нож. Пощады не было никому. Тогда и вспомнили об ушедших в горы «барсуках». У «черепах» не было никаких свидетельств против них, но… те были единственными, не согласившимися когда-то с итогами разбора межкланового конфликта. «Черепахи» собрали большой отряд, к которому присоединилось немало махчетов из других кланов. Но ни один их этих махчетов не вернулся. Все они пропали в ловушках и засадах, искусно устроенных «барсуками». Однажды рано утром вождя морского клана разбудил камень, разбивший стекло его окна. Он выбежал вместе с охранниками на улицу. Перед его домом стояла большая, накрытая грубой тканью телега. Когда откинули ветошь, все увидели груду отрубленных голов махчетов-«черепах».
Эти события могли бы кардинально изменить историю Махамарта и ввергнуть страну в хаос войны, если бы кланы вновь стали разбираться, кто прав или виноват, принимать ту или другую сторону. Но царствовавший бадохан оказался дальновидным. Он сказал, что ничто не возникает из ничего. И то, что происходит, – это результат давнего сомнительного решения. Поэтому он своей властью запрещает другим кланам вмешиваться в конфликт между «черепахами» и «барсуками».
У «черепах» не осталось шансов. Часть их вырезали, а часть успела разбежаться и была принята другими кланами. Морской клан как таковой перестал существовать.
С его исчезновением, казалось бы, был утерян смысл жизнедеятельности горных «барсуков». Но те уже слишком преобразовались. Из мстителей они превратились в профессиональных убийц. Тогда-то они и назвали себя Орденом провожающих и придумали татуировку в виде желтого листа как знак принадлежности к избранным, и начали прятать лица под масками. «Провожающие» стали предлагать свои услуги населению Махамарта, а позже и за его пределами. Ничего не боявшиеся махчеты впервые познали страх.
Именно «провожающие» стали звеном, связывающим Махамарт с внешним миром. Члены ордена, преодолевая тяготы, уходили через пустыню, уплывали на случайных кораблях, помогая экипажам избежать плена и возможной гибели у махчетов. Все они старались вернуться и приводили с собой учеников. «Провожающие» парадоксальным образом поддерживали контакты с университетом, стараясь дать своим послушникам максимум знаний. Именно в их монастыре, в потайной комнате, хранилась единственная полная и подробная карта мира.
Со временем философия «провожающих» все больше претерпевала изменения. Воспитанные в аскетизме, равнодушные к богатству, более сильные и ловкие, чем другие люди, обладающие широкими знаниями и с уважением, но без страха глядящие в лицо смерти, члены ордена превратились в элитную касту, которая, научившись контролировать потребности собственного тела и духа, не смогла справиться с одной из самых распространенных человеческих слабостей – честолюбием. «Провожающие» считали себя избранными и, не отказываясь выполнять свою традиционную роль наемных убийц, все чаще вмешивались в дела других народов, тайно внедряясь в различные сферы власти.
Бадилиру Хонку был хорошо знаком некрасивый, покрытый бугристыми рубцами шрам на груди отца. Тот не любил рассказывать его историю, но поговаривали, что, когда Бахуонк был подростком, он однажды в месяц чен вместе с семьей попал в засаду враждебного клана. Ему самому и его братьям ничто не грозило, они были неприкосновенны, но родителям угрожала смерть. Говорят, тогда Бахуонк подошел к командиру захвативших их махчетов и сказал, что скорее даст выжечь себе сердце, чем позволит убить своих родных. И с этими словами положил раскаленный уголь из костра себе на грудь. Дети солнца спокойно ждали, когда мальчишка заорет от боли. Воздух наполнился запахом паленого мяса. Бахуонк молчал. Наконец, главный махчет засмеялся. Они умели ценить мужество. «Ты действительно упрямый, сукин сын!» – сказал он, и родителей отпустили.
Будущий бадохан и в самом деле как-то держал раскаленный уголь у себя на груди, но при несколько иных обстоятельствах. Это было частью испытания в ордене и подготовкой к будущей жизни. Ему таким образом вывели с груди татуировку в виде желтого листа. И он был не единственным. Во многих странах встречались люди с подобными уродливыми шрамами, и все они, как правило, занимали важные посты. А в Бахуонке можно было теперь узнать «провожающего», только выведав его полное имя – Бахдорехуонк.
Лет за тридцать пять до описываемых событий к становищу прежнего бадохана Хураса прискакал худощавый юноша из дальнего клана. Он привез рекомендательное письмо от дальнего родственника правителя с просьбой пристроить молодого человека, оставшегося после очередного чена последним выжившим членом семьи. Того взяли в свиту конников сопровождения бадохана. Жизнь была легкой, ничего не нужно было делать, кроме как с важным видом ездить вместе с правителем. У того было несколько жен и куча детей, среди которых – трое сыновей. Один из них впоследствии должен был стать новым бадоханом. Хурас не беспокоился о будущем. Как все махчеты, он философски относился к смерти, хотя и не искал ее, а наличие наследников вселяло уверенность, что Махамарт останется и дальше во владении его семьи.
Наступил очередной чен. Необходимость охранять бадохана стала реальной. Однажды Хурас со свитой охотился во владениях соседнего клана. Как назло, все поселения оказались пустыми, не считая неприкосновенных, и махчеты сетовали на невезение. В одной из деревень они, выставив охрану, остановились на ночевку. И этой же ночью на них напали. Большая часть свиты погибла в первые же минуты под стрелами нападавших. Жизнь бадохана находилась в реальной опасности. И тогда Бахуонк подхватил его на коня и ускакал, получив стрелу в плечо. Спасение жизни бадохана не могло не приблизить молодого человека к правителю. Тот стал к нему прислушиваться, благо Бахуонк не злоупотреблял положением и, если говорил, то дельные вещи. Хурас не знал, что нападение на него было организовано «провожающими», в то время как Бахуонк ругался про себя на чем свет стоит на излишнюю любовь членов ордена к максимальной достоверности разыгрываемых действ, хотя и не мог не восхититься меткостью стрелка, сумевшего попасть в него, не причинив особого вреда.
Бахуонк потихоньку становился все более важной фигурой в Махамарте. И тут, на беду, бадохана стали преследовать несчастья. Погиб в чен его старший сын, среднего понесла лошадь, и тот упал, свернув себе шею, а через несколько лет младший странным образом утонул во время купания. Хурас остался без наследников. Женщины править не могли. Бадохан был уже не молод и после смерти сыновей начал совсем сдавать. Однажды утром его нашли с кинжалом, который он вонзил себе в грудь. Никто не видел, как Бахуонк незаметно проник в спальню Хураса и заколол его, зажав потом правую руку убитого на рукоятке кинжала.
Махамарту требовался новый бадохан. По законам страны, если бадохан умирал, не оставив наследника, его место мог занять любой махчет. Месяц чен до момента выбора правителя и на три месяца после этого отменялся. На пост притязали около двадцати самых достойных воинов всех кланов. Мнение жителей страны не учитывалось. Претенденты должны были решить все между собой, пройдя несколько испытаний. Исход решался просто. Бадоханом становился оставшийся в живых.
Количество испытаний зависело от числа претендентов. В этот раз их было чересчур много, поэтому решили начать с самого простого. Их по жребию поделили на две группы, которые должны были сражаться друг против друга в течение часа или до момента, когда останется только половина. Разрешалось пользоваться любым оружием по выбору. Никаких ограничений не существовало. Раненых добивали.
Группа с белыми повязками сражалась против группы с черными. Почти у каждого был меч в одной руке и щит или кинжал в другой. У всех были налокотники с торчащим назад шипом и подобного же вида наплечники с шипом вверх, то есть все, чтобы колоть, рубить и резать противника. Единственным, кто прикрылся обыкновенной кольчугой и вооружился только мечом, был Бахуонк. Надо сказать, что мечи махчетов отличались от мечей жителей других стран. Они, на первый взгляд, особенно издали, выглядели совершенно обыкновенными и даже были короче обычных. На самом же деле острие меча заканчивалось зачерненным очень прочным и тонким стилетом длиной в ладонь взрослого мужчины. В бою такое оружие вводило противника в заблуждение. Стилет во время движения было плохо видно, а он не только мог нанести серьезную рану, но и убить. Поэтому участникам боя приходилось быть очень осторожными, так как был трудно рассчитать, где заканчивается зона поражения.
Бахуонк получил подготовку у «провожающих» и полагал, что превосходит в технике своих противников. Он занял выжидательную позицию, рассчитывая, что, видя его кажущуюся слабой экипировку, противники кинутся на него сами.
Люди с началом боя превратились в совершеннейших зверей, еще более возбуждаясь от вида первой пролитой крови. Никто не ждал и не просил пощады. Раненые, падая, вцеплялись зубами в ноги врагов, выхватывали меч из отрубленной руки и продолжали сражаться, держа его в оставшейся. Бахуонк хладнокровно отражал нападение сразу двух противников, увлекая тех в какой-то варварский танец, и через некоторое время оба лежали бездыханными.
После боя в живых осталось девять человек.
Следующим испытанием был спуск по горной реке. Махчеты в маленьких одноместных лодках по очереди должны были спуститься по почти вертикально бегущему потоку со многими порогами. Здесь никакая подготовка в ордене помочь не могла. Бахуонк уцелел чудом. Из девятерых осталось трое.
На другой день предстояло третье испытание. Махчеты должны были рассчитать и уложить на специальную платформу определенный вес приготовленных специальных камней. Эта платформа, если вес был правильным, останавливала некое спусковое устройство. В противном случае на голову неудачника падала огромная глыба. С заданием справились двое, включая Бахуонка.
Последнее задание, а до него доходило редко, было самым сложным. По преданию, бадоханы обладали способностью укрощать лесных багралов. Это были редкие, крупные и опасные звери. Размером они превышали человека. Их туловище было похоже на кошачье, но без хвоста и шерсти. Лапы заканчивались острыми и длинными когтями. А голова была похожа на вытянутую зубастую волчью, украшенную острыми рогами. Безоружные махчеты должны были надеть ошейник на шею голодного баграла и посадить его на привязь в противоположном углу длинной клетки.
Ночью перед испытанием, что-то почувствовав, Бахуонк привычным движением сунул руку под подушку и сжал кинжал, продолжая делать вид, что спит. В комнате кто-то был. Но внезапно он услышал, как его тихо назвали полным именем, и успокоился. «Провожающий» без лишних слов протянул ему банку с какой-то мазью и несколько пахучих шариков.
– Мазью натрешься перед испытанием. Багралы не переносят этот запах, и зверь к тебе не подойдет. Шарики незаметно брось рядом с ним. Они содержат вещество, которое, наоборот, багралы обожают. Оно на них действует специфически – они на некоторое время становятся безобидными и игривыми, как щенки. Когда увидишь, что зверь проглотил шарик, подожди, пока он начнет потягиваться и почесываться. Это признак, что вещество подействовало. Тогда и надень на него ошейник. Только поторопись, действие вещества недолго.
В день испытания Бахуонк по жребию был вторым. Его соперник подошел к клетке с багралом и заколебался. Он постоял так несколько минут, как бы собираясь с духом, а потом выхватил кинжал и вонзил себе в сердце. Бахуонк посмотрел на него с сочувствием. Отказаться от испытания было нельзя, это грозило смертью, а шанс выжить в клетке равнялся нулю. Вот махчет и выбрал свой путь.
Бахуонк тоже колебался. При всем доверии к собратьям по ордену он никогда не слышал, что им известны секреты обращения с опасными зверьми. Кроме того, он не без мрачного юмора подумал: а что, если у баграла насморк и он не почувствует ни отталкивающий, ни, наоборот, привлекательный запах. Но выбора не было.
Действительно, зверь повел себя так, как предсказывалось. Он брезгливо отводил морду от Бахуонка, а тот, желая произвести впечатление на зрителей, сделал вокруг него несколько кругов. А потом незаметно разжал руку, и из нее выпали спрятанные шарики. Баграл сразу зашевелил ноздрями и в секунду слизнул их с пола. И вскоре животное стало потягиваться и чесаться. Бахуонк спокойно к нему приблизился, без особой спешки надел ошейник и оттащил в другой угол клетки, где и привязал к крюку.
Бахуонк стал бадоханом.
У бадохана было четверо сыновей от разных жен. Как ни странно, они сохраняли дружеские и даже братские отношения. Двое из сыновей погибли во время месяца чен, и это, кроме скорби, вызывало у бадохана некоторые подозрения. Чен давно перестал быть таким кровожадным, как раньше. Махчеты воевали не на шутку, но к смерти врага стремились редко, слишком мало было население. В боях погибали и бывали съедены те, с кем стремились свести счеты: соседи, которые что-то не поделили, мужчины, дравшиеся из-за женщин, и наоборот. Охотились и на самого бадохана несогласные с его решениями, так как он был верховным судьей.
А его сыновья еще не успели нанести никому серьезную обиду.
Все старались захватить как можно больше пленных. А тем после этого редко что-нибудь угрожало. Женщины просили освободить мужчин, мужчины женщин, а если у кого-то слишком разыгрывался аппетит, тогда вступали в дело подростки, которые в пику взрослым немедленно просили освободить пленника. Так что, в принципе, во многом чен был круговоротом людей кланов. Естественно, бывали случаи, когда съедали и пленных, но только, если кто-то из них кому-то особенно насолил.
Поэтому у бадохана было достаточно серьезное подозрение, что за всем стоят «провожающие», которые недовольны им самим.
А те, прожив много лет в изоляции, в мрачных кельях, и выполняя мрачные обряды, не могли не заметить, что мир при всех его недостатках живет другой жизнью. Они честно выполняли задания, но втайне завидовали тем, кто мог спокойно пойти в кабак или завести семью. Многим надоело быть ненавидимыми. Боги изначально не сотворили их, чтобы убивать и пугать.
В конце концов состоялся совет наставников, который выработал программу легализации «провожающих» – не правах изгоев, а как полноправных и уважаемых членов общества. Решили послать в два соседних государства двоих закончивших учение наиболее толковых «провожающих». Цель – занять там максимально важные посты. Этими странами стали Махамарт, находящийся у подножья горы монастыря, и Девон, лежащий через пустыню. А лазутчиками оказались молодые Бахуонк и Элиграс. Они ничего не знали о существовании друг друга, хотя наверняка встречались много раз. Их монастырские маски были сделаны из легкого и прочного металла, переплетенного сетью на лице. Не закрывая доступ воздуха и не очень сильно мешая, они, тем не менее, абсолютно скрывали внешность.
Фактически навсегда расставшись с монастырем, Бахуонк вначале честно выполнял задание и поддерживал связь с «провожающими», которые активно помогали его карьере. Со временем влияние монастыря стало ослабевать, тем более что ему нравились люди, с которыми он жил. Они, по сути, были такими же воинами, но сдерживали собственную свирепость. Некоторое время спустя Бахуонк понял: для того, чтобы достичь цели, сделает все, но – для себя самого, а не для монастыря. Став бадоханом, он потихоньку начал уклоняться от указаний «провожающих» или просто отписываться. И сейчас сильно подозревал, что перестал их устраивать, и они хотят устранить его, заменив одним из его сыновей, наиболее подходящим на роль марионетки. Двоих уже убрали. Остались Хонк, младший, и Бахорт, старший. Оба были отличными парнями, но Хонк был живей умом и сдержанней, а Бахорт немного туповат и не любил надолго задумываться. Поэтому скорее всего на роль бадохана монастырю более подходил Бахорт. И тогда получалось, что Хонк – следующая мишень «провожающих».
Для Бахуонка было настоящим подарком, когда однажды Хонк попросил у него аудиенции. Он пришел со странно одетым чужеземцем.
– Почему он жив? – показав на последнего, спросил бадохан. – С чужаками у нас обычно не церемонятся.
– Покажи ему, – подтолкнул незнакомца принц.
Тот вытащил пять шариков и начал ими жонглировать.
– Теперь, отец, – ухмыльнулся Хонк, заметив удивление бадохана, – ты понимаешь, как, увидев это, разинула рот детвора, да и взрослые, и почему никто его не тронул. Вообще вся его история выглядит странно. Как мне рассказали в деревне, в которую он пришел со стороны пустыни, он не выглядел изможденным. Он ехал на неизвестном нам животном с горбом, впряженном в повозку, которое, по его словам, не пьет много воды, а в самой повозке оставалось еще достаточно еды и питья, – принц многозначительно приподнял брови. – А когда выяснилось, что его жизни ничего не угрожает, чужеземец сказал, что послан для переговоров с тобой. Что государство через пустыню хочет завязать с нами взаимовыгодные отношения.
Бахуонк не подал виду, но в душе возликовал. Он любил Хонка, а лучшего способа спрятать его от «провожающих», хотя бы на время, чем отправить куда-нибудь подальше во главе делегации, не видел.
Таким образом бадилир Хонк попал в Девон.