Адам же не мог дождаться ночи с Евой, которая не могла понять его нетерпения. Все было совсем не так, как в первый раз. Адам уже не боялся быть отвергнутым. Ева безоговорочно признала его главенство. Да и то, что он делал с ней, ей нравилось. Его поглаживания руками, касания головой вызывали в ней какое-то возбуждение, и когда он, наконец, лег на нее, ее захлестнула волна ожидания чего-то необыкновенного.
Но ничего не произошло. Чувствовать Адама так близко было приятно, но чего-то во всем этом не хватало. Адам было задвигал нижней частью туловища и потерся об Еву. На мгновение в нем стала нарастать волна непередаваемого наслаждения, но Ева чуть отодвинулась, и все исчезло. Через несколько минут они оба стали испытывать неудобство от этого лежания, и Адам просто улегя рядом. А вскоре они заснули.
Самаил давно не виделся с Яхве и решил навестить его. Тот, как это бывало с ним часто в моменты скуки, сидел на берегу черного озера и играл со своей гидрой. Визиту друга он обрадовался. Какое-то время они просто болтали, обсуждая сплетни вечного мира, хотя в этот раз, в отличие от прежних бесед, Яхве не жаловался на безразличие богини Лилит и вообще о ней не упоминал. Это показалось Самаилу благоприятным признаком душевного выздоровления, и по какой-то подспудной логике он вспомнил про выдумку Яхве создать мир смертных, о которой он, закрутившись в своих заботах, напрочь позабыл.
– Слушай, Хова! – с любопытством спросил Самаил. – А что у тебя с планетой, где нет вечной жизни? Идут дела?
Поколебавшись, а Яхве побаивался иронических насмешек, он рассказал ему в подробностях о созданных людях и о том, что произошло за последнее время.
– Тогда я не понимаю, почему ты скучаешь и играешь со своей зверюгой, – удивился Самаил, – а не занимаешься своими подопечными.
– Наверно, перезанимался, – мрачно ответил Яхве и начал жаловаться приятелю на людей. – Понимаешь, Сам, они оказались какие-то слишком от меня зависимые. Я понимаю, что сам их сделал ничего не знающими и не умеющими. И, не скрою, мне очень хотелось самому научить их делать первые шаги. Я горел желанием почувствовать себя учителем.
– И, наверно, властелином, – язвительно вставил Самаил.
Яхве недовольно скривился, но продолжал:
– Однако их беспомощность переходит всякие границы. Конечно, Если я их оставлю совсем, они какой-то срок проживут, но это лишь вопрос времени, ведь даже оставить потомство они не в состоянии.
– Это как так? – удивился Самаил. – Ты создал их бесплодными? Одноразовыми, так сказать?
– Да нет. Я показал им, как совокупляются животные, правда не в деталях, и объяснил, что это делается для продолжения рода. И что же они после этого вытворяют, по-твоему?
– Ну и что же? – с неподдельным интересом переспросил Самаил.
– Я подсмотрел за ними, – как бы чуть извиняясь, сказал Яхве. – Понимаешь, Адам и Ева уже довольно давно вместе. И неплохо ладят. Они построили какое-то примитивное жилище. Он ходит на охоту, а она собирает всякие плоды.
– Если бы я каждый день занимался только поиском и приготовлением еды, – вставил Самаил, – то только поблагодарил бы тебя, что ты сделал меня смертным, да еще молил бы, чтобы смерть пришла поскорее.
Яхве сердито посмотрел на Самаила.
– Так вот, – вернулся он к своему рассказу. – По моим подсчетам, Ева уже давно должна была зачать. Но никаких таких признаков я в ней не заметил и даже было решил, что совершил ошибку при сотворении, сделав бесплодной. Но, на всякий случай, решил подглядеть, чем они занимаются. И нагляделся. Это действительно со стороны выглядит как соитие, но на самом деле Адам просто ложится на Еву и какое-то время вхолостую двигает задом. И все.
Самаил взорвался от смеха.
– Так покажи им, как надо, Яхве, – давясь от хохота, с трудом проговорил он.– Или ты сотворил их такими уродами, что тебе самому противно?
Яхве обиделся.
– Они красивы, как боги, а может, и лучше. Я бы и рад, но не могу, что-то во мне протестует против этого, как будто я и в самом деле отец. И вообще не понимаю, почему так произошло. Ни у каких прочих живностей такой проблемы не возникло, а ведь никто их не учил.
– А их никто и не создавал, – непонятно сказал Самаил.
Яхве в недоумении взглянул на него.
– Во всяком случае, они, бессловесные, об этом ничего не знают и мыслями о своем происхождении не мучаются, – объяснил Самаил. – И предоставлены сами себе. А твои люди лишены самостоятельности. Ведь, признайся, ты не преминул сказать им, что они твое творение? Чтобы ненавязчиво показать, кто в доме хозяин.
Яхве смущенно кивнул.
– Вот они и будут всю жизнь на тебя оглядываться, на своего «папочку», а на самостоятельное решение так никогда и не решатся даже в пустяках. Но ведь ты этого и хотел. И создал, с одной стороны, вроде бы богоравных существ, а с другой, напуганных перспективой грядущей смерти и глядящих тебе в рот. Знаешь, как называется чувство, которое тобой двигало? Гордыня.
Яхве начинал сердиться на своего друга, понимая, что тот не так уж далек от истины. А тот выжидающе на него поглядывал.
– Что, Хова? Задело? Может, на дуэль хочешь вызвать?
– Подумаю, – тут же успокоившись, ответил Яхве. Вопрос Самаила вернул его в рамки их обычных взаимоотношений. Они дрались друг с другом уже восемь раз и были чуть ли не рекордсменами по количеству матчей-реваншей. В последний раз вообще произошла редкая ситуация, когда они умудрились одновременно отрубить друг другу головы и восстанавливались потом параллельно, лежа рядом двумя грудами раскромсанного мяса.
Яхве понимал, что Самаил был в какой-то степени прав, но не только тщеславие толкнуло его на сотворение этого опуса. Его очень интересовало, каких высот в развитии может достичь существо, если ограничить время его жизни. Сумеет ли оно выйти за рамки сиюминутных потребностей выживания? И пока сообразного ответа не получил. Ничего интересного в его мире не происходило. Животные боролись за существование, добывая пищу и размножаясь, чтобы снова добывать пищу и размножаться. Люди ничем особенным, кроме умения задавать вопросы и пользоваться данными богом примитивными орудиями, от них не отличались. Даже отставали, так как до сих пор не допетрили, каким образом размножаться. Он даже подумывал, не уничтожить ли их, ведь умение уходить в небытие оставалось пока их единственной отличительной чертой. Яхве сказал об этом Самаилу, а тот не на шутку удивился.
– Да ты, бессмертный, чересчур придирчив и нетерпелив, – сказал он. – Ты же сам заставил их начинать практически с нуля, не дав никаких знаний. Того, что они умеют, им и хватает только, чтобы жить, а потом не забывай, что есть ты. Они всегда будут надеяться на твою помощь. Из-за этого у них нет стимула развиваться. Скушать плод с дерева или поймать мелкое животное не требует большого ума.
– Так что же мне делать? – уныло спросил Яхве.
– Дай им знания, – удивляясь непонятливости друга, ответил Самаил. – Сделай их мир менее приветливым и более жестоким. И скажи им, что ты от них отказываешься. Пусть начнут действительно бороться за жизнь, а не подбирать упавшие и готовые к употреблению спелые фрукты. Тогда узнаешь, чего они на самом деле стоят. Ты же, кажется, хочешь проверить, насколько жизнестойка временная жизнь?
Яхве с интересом взглянул на Самаила. Тот без сомнения говорил дельные вещи.
– Но я не могу им дать слишком много знаний, это ведь означает всесилие и бессмертие, – чуть поколебавшись, проговорил Яхве.
– Так и не давай все. Но дай столько, чтобы их неразвитые мозги поняли, как сложно и противоречиво устроен мир и насколько он далек от их черно-белого о нем представления, – убежденно сказал Самаил.
Было видно, что идея друга нравится Яхве, но он продолжал сомневаться.
– Ну, допустим, я дам им какие-то знания, но как мне от них самих отрешиться? Просто исчезнуть могу, это я понимаю, но отказаться… Это было бы жестоко.
– Нет, просто исчезнуть ты не можешь. Потому что в последующих поколениях сотрется всякая память о тебе. Но если ты за что-нибудь их накажешь и откажешься от них, тебя не забудут никогда и сделают все, чтобы вернуть твое расположение, – продолжал убеждать Самаил.
– Но мне не за что их наказывать. Они послушны как агнцы, – в раздумьи произнес Яхве, но было видно, что Самаил его уговорил.
– Так спровоцируй их быть непослушными. Для их же блага. Возьми этот грех на себя. Придумай что-нибудь. Тебе ведь хитрости не занимать, – сказал он.
По лицу Яхве было видно, что у него мелькнула какая-то мысль.
– Пожалуй, ты, как всегда, прав, мой умный друг. Я сделаю то, что предлагаешь, – Яхве хмыкнул. – Будет даже интересней…
– И что же ты надумал? – полюбопытствовал Самаил.
– Знания не приходят сами, – издалека начал Яхве. – Они даются потом и кровью. И за них нужно платить. Ты же предложил их дать людям даром, ни за что. Вот так взять и отдать, хотя они не пошевелили даже кончиком пальца. Но ведь справедливость требует, чтобы они заплатили. И они заплатят, но по-своему.
– Так все-таки что ты собираешься делать?
– А ты присоединяйся ко мне. Посетим Эдем вместе, все увидишь сам, – с улыбкой проговорил Яхве. – Кстати, у меня будет большая просьба. Не откажешься дать урок полового воспитания моим подопечным?
Самаил прыснул от смеха.
– А эта Ева хоть симпатичная?
Яхве поднялся и положил руку себе на грудь.
– Клянусь, она прекрасна, – сказал он и подмигнул Самаилу. – Я сделал ее похожей на Афродиту.
Самаил с любопытством взглянул на него:
– А почему не на Лилит?
Яхве неопределенно пожал плечами. Он почему-то скрыл от друга, что женщину, похожую на богиню Лилит, он тоже сотворил.
Адам и Ева завтракали персиками, когда рядом с ними внезапно появились Яхве и Самаил. Женщина с интересом уставилась на неизвестного. Он был золотоволос, привлекателен и так же, как Саваоф, в низу живота обмотан какой-то тканью. Интуитивно она почувствовала, что это не просто такой же человек, как Адам, а скорее кто-то равный Яхве. Интересно, что они прячут под этим одеянием, подумала она. То, что там было у Адама, она уже знала, и, похоже, ничего, кроме беспокойства, этот отросток мужчине не приносил, а что там скрывалось у богов, было неясно.
– Это мой друг Самаил, дети мои, – представил своего спутника бог.
Адам, которого появление незнакомца заинтересовало меньше, чем Еву, поднял голову.
– А что такое друг? – спросил он.
Яхве запнулся в недоумении. Объяснить, что такое друг, было не так просто.
– Друг, – сказал он, – это другое существо, которое всегда готово разделить с тобой твои радости и беды, и которое тебе приятно видеть.
Адам понятливо кивнул.
– Значит, Ева – мой друг, – сказал он.
– Конечно, – согласился Яхве. – Но я надеюсь, что она станет больше, чем просто друг.
Адам с интересом оглядел Самаила и Еву.
– А зачем ей становится больше его? – спросил он и, задумавшись, глубокомысленно продолжил. – Хотя, может, ей тогда будет легче срывать персики.
Самаил рассмеялся и обратился к Яхве:
– Давай, Хова, лучше отойдем и не будем им мешать.
Яхве с некоторым облегчением согласился.
– Хорошо, что Афродита не видит твое творение, – проговорил Самаил.
– А что, разве Ева не красива? – удивился Яхве.
– Да нет, – засмеялся Самаил. – В том-то и дело, что красива, и даже слишком. А богини не любят других более красивых, тем более очень похожих. Так что, если она узнает, что где-то есть женщина, превосходящая ее красотой, да еще и смертная, я бы не поставил на жизнь Евы и самое скучное сновидение Гекаты.
– Не беспокойся, не узнает, – рассмеялся в ответ Яхве. – Эта планета слишком далека от шумного центра вечного мира, который она так любит.
Люди, наконец, закончили есть и выжидательно поглядывали на стоящих невдалеке богов, не решаясь уйти. Но те сами к ним подошли.
– Адам и Ева! – без долгих предисловий начал Яхве. – Я вам говорил: вы созданы, чтобы править на Эдеме (Адам приосанился, а Самаил сдержал смешок). И вы уже потихоньку начинаете понимать, что на этой земле нет ни одного животного, которое вы не могли бы подчинить вашей власти. У вас есть лук, есть копье и кинжал, и любой даже самый грозный хищник теперь уступает Адаму дорогу, когда он выходит на охоту. За право жить под вашим мудрым руководством животные платят вам своим мясом, а растения плодоносят, чтобы вы вкушали их дары. Все здесь живет и растет только на ваше благо.
Люди с благоговением и восторгом глядели на бога, а Самаил отвернулся в сторону, чтобы скрыть ироническую улыбку.
– Но одно место в этом мире неподвластно вам. На нем, в память о том, что это я сотворил Эдем, мною посажено дерево. Вот оно.
Яхве отвел людей чуть в сторону и показал на зеленое деревце с аппетитными желтыми плодами, которое раньше они почему-то не замечали.
– Это дерево памяти. Его плоды сочны, нежны и чрезвычайно сладки. Вкусивший их испытывает непередаваемое наслаждение, а его голова наполняется тайным знанием. Но это дерево мое. И только мое. Людям и другим существам запрещается срывать его плоды. Нарушивший мой завет будет жестоко наказан.
Люди испуганно посмотрели на бога, но тот, как ни в чем ни бывало, пошел обратно к Самаилу, с любопытством прислушивавшемуся к разговору. Он заговорщицки пихнул Яхве в бок.
– Надеешься их наказать за то, что нарушили запрет, а заодно и дать знания? – тихо спросил он.
Яхве пожал плечами.
– Хотелось бы верить, что они рискнут, – без особой уверенности сказал он. – Адам точно не притронется, у него чересчур деревянная башка. Надежда на Еву. Она ведь такая же, как Афродита, значит, любопытная донельзя и склонная к авантюрам.
– Да ты не влюбился в нее часом? – внимательно глядя на друга, спросил Самаил.
Яхве отрицательно покачал головой.
– А то, – продолжал Самаил, – глядишь, и не понадобится моя помощь в объяснениях про деторождение. Сам справишься. Хотя никогда и не думал, что красавицы, наподобие Афродиты, интересуют тебя. Лилит ведь совсем другой тип.
Яхве усмехнулся и непонятно ответил:
– Лилит – тоже удивительная женщина. Прямо-таки – богиня.
Самаил недоуменно взглянул на него.
– Конечно, богиня. Кто же этого не знает, – не поняв, что имел в виду Яхве, подтвердил он.
Адам, как всегда в это время, где-то пропадал, наверно, пытаясь поймать какого-нибудь кролика, что удавалось ему далеко не каждый день. Но Ева этому только радовалась. Собирать фрукты было проще, и они были вкуснее другой пищи. А возни с ними не было никакой. Не нужно разводить костер, обдирать вонючую шкурку, разделывать тушку, копаясь в не менее дурно пахнущих потрохах, а потом еще ждать, пока мясо достаточно изменит свой запах и цвет. Но Адам настаивал, что охота на зверей с помощью рукотворных орудий – это признак их избранности, а само убийство богоугодно, потому что, если бы Саваоф не был заинтересован в прекращении жизни, то он не сделал бы все живые существа смертными. Это показалось Еве странным, и она спросила:
– А ты бы хотел, Адам, чтобы тебя кто-нибудь убил и съел?
– Я – царь природы. И меня, сына божьего, тронуть никто не посмеет, – важно ответил Адам.
Ева, за неимением лучшего, приняла этот ответ, хотя, чтобы проверить его достоверность, не рискнула бы пойти порезвиться рядом с охотившимися львами.
Она потянулась за особенно спелым и крупным персиком, когда рядом раздался негромкий кашель. Она испуганно оглянулась. Рядом стоял тот, другой бог Самаил и откровенно и как-то хищно ее разглядывал.
– Я не хотел тебя напугать, дитя мое, – мягко сказал он. – Ты собираешь персики? Я помогу тебе.
И Ева с удивлением и восторгом увидела, как с дерева вспорхнула стайка маленьких причудливо раскрашенных птичек, которые, издав переливчатую трель, опустились у ног женщины и тут же превратились в отборные, один к одному персики.
Ева с изумлением смотрела на них.
– Это мне? – нерешительно спросила она.
– Да, дитя мое, – так же мягко ответил Самаил. – Если бы ты захотела, то все плоды Эдема сейчас лежали бы у твоих ног, а его птицы пели бы в твою честь.
– А зачем мне это? – удивилась Ева.
– Потому что ты прекрасна, а красоту нужно возвышать и восхвалять, – смиренно ответил бог.
– «Прекрасна», «красота», а что это такое? – не скрывая любопытства, спросила Ева, хотя по тону Самаила догадывалась, что это, наверно, что-то приятное.
Бог улыбнулся.
– Ах ты, невинная дикарка, – чуть игриво сказал Самаил. – Красота – это то, к чему всегда стремишься, и то, от чего, один раз увидев, не хочется отводить глаза.
– Тогда ты тоже красив, бог, – задумчиво произнесла Ева.
Самаил рассмеялся, а женщина почему-то смутилась.
– Вот, взгляни на себя, – бог сделал какое-то движение, и в его руках оказался большой плоский предмет. Это было зеркало.
Ева посмотрела и, к своему удивлению, увидела себя и окружающие ее предметы. Она, конечно, и раньше видела свое отражение в воде, но оно было расплывчатым и подернутым рябью, а тут впервые она отчетливо увидела себя в полный рост. Она с интересом стала себя разглядывать, поднимать вверх-вниз руки, строить гримасы, глядя, как отвечает ей ее отражение. Она, конечно, не знала, красива она или нет, ей не с кем было сравнивать, но собственное отражение ей понравилось. Самаил снова сделал жест рукой, и в небо поднялась стая птичек, которые мягко сели ей на голову и превратились в венок чудесных цветов.
– Как красиво, – не удержалась и сказала женщина, продолжая глядеться в зеркало, а бог согласно кивнул головой.
Неожиданно зеркало исчезло. В глазах Евы появилось обиженное выражение, хотя сказать она ничего не рискнула. Самаил снова рассмеялся.
– Ты хочешь, чтобы оно осталось? – спросил бог.
Ева обрадованно кивнула. Бог шевельнул пальцем, и на поляне возникла скала, в которую было врезано зеркало, роскошь которого женщина оценить не могла.
– Теперь оно будет навечно здесь. И ты всегда сможешь в него смотреться, – сказал Самаил, думая о том, как Афродита отнесется к тому, что он украл ее любимое зеркало Хрустального источника.
Поддавшись невольному чувству, Ева прильнула на мгновение к богу и тут же испуганно отпрянула. Она была удивлена. Кожа бога почти ничем не отличалась от кожи ее или Адама. Может, была чуть нежнее Адамовой и приятней пахла, хотя, наверно, это было понятно, богу ведь не приходилось копаться в звериных потрохах.
Бог ласково взял женщину за руки и притянул к себе. А потом прильнул своим ртом к ее губам. У Евы перехватило дыхание. Такого Адам не делал. Все ее тело охватило уже знакомое, но куда более сильное томление. Но бог не бодал ее головой, как Адам, а его руки ласково бродили по ее телу, задевая какие-то неведомые точки, заставляя ее постанывать в ожидании чего-то неиспытанного. Он уложил ее на землю, на которой неожиданно возник холм из мягкой сладко пахнущей травы. Повязка упала с его бедер, и Ева с удивлением и облегчением увидела, что боги ни в чем не отличаются людей.
Самаил нежно обнял женщину и снова прильнул к ее губам. Он тоже был по-своему удивлен. Никогда его ощущения не были так остры, как с этой дикаркой. Он просто не знал или забыл, каково быть с юницей, для которой этот раз был первым и которая податливо, как бутон цветка, перед ним раскрывалась.
Но неожиданно лицо женщины исказилось гримасой боли, она испуганно вскрикнула. Ева с силой оттолкнула бога и, вскочив, с плачем убежала.
Самаил растерянно поднялся. Он недоуменно постоял, раздумывая, а потом в гневе пошел искать Яхве.
– Ах, подлая скотина! – в заорал он на мирно жующего яблоко Яхве. – Надо же было устроить мне такую пакость! – бог злобно пнул ногой мелкий камешек и добавил: – Ты можешь вместо этого камня представить свою задницу, а мои слова считать вызовом. Но на этот раз, извини, ты так просто не отделаешься. Это будет циклическая дуэль.
Это была редкая разновидность поединков, когда один из богов был уж очень сердит на другого, и она требовала участия секундантов. Заканчивалось единоборство как обычно, победой одного из участников. А дальше победитель и его секундант объединяли свою энергию с тем, чтобы ускорить процесс восстановления побежденного. Но вовсе не из соображений милосердия. Все выглядело приблизительно так. Победитель стоял над побежденным, ожидая пока тот восстановится до такой степени, чтобы встать на ноги, и снова отрубал ему голову, затем снова ждал и опять отрубал голову, и так до бесконечности. В конце концов, надоедало и это. Вообще-то такие дуэли были не популярны. Они портили реноме богов. Злопамятность свидетельствовала о плохом характере.
Яхве непонимающе посмотрел на Самаила.
– Циклическая так циклическая, – спокойно сказал он. – А в чем все-таки дело?
– А я еще удивился, что ты ведешь себя так странно, – кипя от негодования, начал Самаил. – Сотворил такую красавицу, а сам ее не трогаешь. Да еще насвистел мне, что по каким-то этическим соображениям. И подъехал ко мне с недвусмысленной просьбой. А я, оказывается, просто наивный простофиля, не раскусил, что ты решил надо мной поиздеваться. У тебя ж понятие об этике, как у грифона.
– Погоди, все-таки объясни, что произошло, – попросил Яхве.
– Что-что? Да то, – передразнил Самаил, но все-таки рассказал, как было.
Яхве насупился.
– Я и вправду виноват, хотя только в том, что забыл тебя предупредить… Видишь ли, после неудачного романа с Лилит я был раздражен на женский пол. И когда сам надумал создать женщину, решил, что она и ее сестры первый раз при соитии должны получать в виде кратковременной боли предупреждение: любовь несет не только наслаждение, но и страдание. И… немного дополнил женскую анатомию. Но больно только один раз, – виновато подчеркнул он. – А дальше все должно быть хорошо. Прости, Самаил. У меня и в мыслях не было обидеть тебя, и поверь, как бы ты обо мне не думал, я все-таки не настолько плох, чтобы обижать тех, кто заведомо слабее меня. Я имею в виду Еву и людей вообще. Они и в самом деле в какой-то степени мои дети.
Самаил долго и внимательно смотрел на друга.
– Знаешь, в вечном мире мы, боги, думали всегда, что у нас есть один ненормальный и придурошный бог Мом, но, видимо, ошиблись. Не хочешь вместо меня взять его себе в напарники? – проговорил он.
Друзья помолчали.
– И что же теперь с Евой делать? Теперь она ни за какие коврижки не согласится на соитие ни со мной, ни с Адамом и ни с кем, – с грустной усмешкой спросил Самаил. Эта первобытная смертная женщина явно задела сердце всемогущего бога.
– И это я слышу от тебя, любимца богинь, – глядя на него с иронией, спросил Яхве. – А я-то думал, что, даже если бы каждый акт любви сопровождался болью, ты сумел бы убедить любую, что в этом и заключается его прелесть.
– Пытаешься лестью загладить вину? – уже почти мирно спросил Самаил.
Яхве отрицательно покачал головой.
– Ладно. Придумаю что-нибудь, – задумчиво сказал Самаил.
Все это происходило на берегу большого озера со странно голубой, почти такой же, как цвет неба, водой. Его окружала полоска мелкого золотистого песка, который мягко и музыкально шуршал, когда на него наступала нога. Прилегающая местность была холмиста и покрыта лесами с причудливо перемешанными породами деревьев. Земля была укрыта ковром травы и цветов, смягчающим и так легкие шаги животных и людей. Основания холмов были изрыты гротами, в которых находила пристанище мелкая живность и гнездились какие-то птицы.
В одном из гротов, забившись в уголок и обхватив руками колени, сидела и плакала Ева. За свою короткую жизнь она уже успела понять, что такое боль, и испытать ее. Она знала, что боль приходит неожиданно, и во многих случаях Ева и Адам научились ее избегать. Люди быстро поняли, что пользование огнем может быть небезопасным для рук, или что падение во время бега вызывает боль от удара, и привыкли соблюдать осторожность. Но это был первый раз, когда боль возникла так коварно, когда все тело говорило о том, что его ждет наслаждение.
Хотя сейчас уже все прошло, но обида и ощущение несправедливости оставались. Ева провела рукой по низу живота, и ее рука почувствовала что-то влажное. Женщина подняла руку к глазам и увидела кровь. Ева уже знала, что животные умирают, когда из них вытекает кровь, и страшно испугалась. Она не знала, что такое смерть, но успела понять, что с ней живая сущность куда-то исчезает, а от ее хозяина остаются только гниющие останки. Ева решила, что тоже умирает, но ничего сделать не могла и просто плакала. Адам продолжал где-то охотиться и прийти на помощь не мог, а звать Яхве, а уж тем более Самаила ей не хотелось. И тут у нее мелькнула мысль, что, может, и из ее рта, которого касался наполненный зубами рот бога, тоже бежит кровь. Она провела рукой, но ничего толком не поняла. Рука была окровавленной и раньше, а рот ее был влажен. Еще более испуганная, она вскочила и побежала на поляну, где все происходило и где стояла скала с зеркалом.
В отражении она увидела себя, испуганную, раскрасневшуюся, с разводами слез на лице и пятнами крови на внутренней части бедер. Но никаких признаков того, что кровь продолжает идти, не было. Ева видела, что животные, умирая от кровотечения, как бы засыпают, но сама не чувствовала никаких признаков того, что ее тянет в сон. Это ее успокоило и придало сил. Может, она еще и не умрет. Рядом так и валялись несъеденные персики, которые добыл для нее Самаил. Ева неожиданно вспомнила, что он тоже был напуган, когда она закричала от боли, и выглядел потерянным, когда она убегала. Он, наверно, и сам того не хотел и не знал, что так выйдет.
Но разве могущественный бог, у которого персики превращаются в птиц, и наоборот, а из ничего возникают скалы, может что-то не знать? Мысль о том, что боги не настолько всесильны, как кажутся, смягчила обиду на Самаила. И она, начав приходить в себя, сбегала к озеру и с удовольствием окунулась в него. Прохлада освежила голову, а вода смыла грязь, кровь и… страхи. Посвежев и придя в хорошое настроение, Ева выбралась на берег.
С удивлением она заметила, что ее встречает компания нескольких переливчато-зеленых, сверкающих на солнце лягушек, каждая из которых держала в пасти по ярко-алому благоухающему цветку. Увидев Еву, они выстроились цепочкой и чинно по очереди поскакали к ней, бережно сложив цветы у ее ног. Как только последняя сделала это, цветы взвились в воздух и снова, как прежде, опустились венком на ее голову. «Самаил», – догадалась Ева. Но лягушки не ускакали. Они устроили целое представление, прыгая друг через друга и выстраивая пирамиды из своих тел. И в конце насмешили Еву, когда находившаяся сверху лягушка намеренно неуклюжим движением развалила всю акробатическую фигуру. Подождав, когда Ева отсмеется, лягушки синхронным движением левых передних лапок позвали ее за собой. Заинтригованная женщина последовала за ними. Процессия вошла в перелесок и через несколько шагов остановилась на небольшой полянке. Поклонившись, лягушки исчезли.
Ева недоуменно огляделась. В это время раздалось тихое ржание и на поляну выскочило крупное, красивое животное, неизвестное Еве. Животное, чуть нервничая, закружилось по поляне, время от времени игриво хватая пучки высокой и душистой травы. Нежданно оно испустило громкое призывное ржание, и сразу же поблизости послышался ответ, в котором, как послышалось Еве, прозвучало торжество. Шумно раздирая заросли, на поляну выскочило еще одно похожее животное, чуть крупнее. По отчетливо видным могучим, напоминающим человеческие, органам, Ева поняла что это самец. Он сделал несколько нетерпеливых прыжков, а потом совсем уже по-другому осторожно приблизился к самке и нежно ткнулся мордой в нее. Почти как я и Самаил, с удивлением подумала Ева. А животные начали исполнять какой-то удивительный и увлекательный танец взаимных касаний мордами и легких толчков в круп. Потом он оседлал ее, и Ева воочию увидела, как используется этот присущий мужским телам предмет. И поняла, что он проникает куда-то в лоно женской особи. А та, похоже, не чувствовала никакой боли. И даже наоборот. И Ева поняла, чего хотел и, может, чему пытался научить ее Самаил. «Так почему же мне стало больно?» – думала женщина.
У шалаша, который люди построили вместе, пользуясь советами Яхве, возился Адам, разводя костер. Рядом с ним валялась какая-то убитая им птица. Мужчина был явно чем-то доволен и странно посматривал на пришедшую Еву. Казалось, ему хотелось поделиться какой-то тайной, но он не решался. Как это ни странно, в подобном же состоянии находилась и женщина. Она не знала, рассказывать ли Адаму о своих приключениях с Самаилом. И, поколебавшись, решила, что все-таки не стоит. Адам со слишком большим пиететом относился к Яхве и, конечно, часть его молчаливого обожания не могла не перенестись на другого бога. Пожалуй, он бы сказал, что она сама виновата и что-то сделала не так, обидев высшее существо. К счастью, по дороге она прихватила Самаиловы персики, и никаких объяснений, чем она занималась все это время, ей давать не понадобилось. Костер уже потихоньку начал заниматься, и Адам стал деловито ощипывать свой трофей. В этот момент поблизости раздалось блеяние, похожее на козье. Ева с удивлением огляделась. Неподалеку оказалась коза, привязанная обрывком лианы к пальме.
Ева с любопытством спросила у Адама:
– А это еще для чего?
– Мне повезло, – сказал Адам. – Вначале я подстрелил эту птицу и уже собирался домой, когда услышал, что кто-то неподалеку блеет. Охотиться я не собирался, мы бы все равно столько не съели, но было интересно взглянуть. Эта коза свалилась в яму и не могла вылезти. И я ей помог, а потом притащил ее к нам. Ты не поверишь, как она упиралась.
– Так завтра ты не пойдешь на охоту? – полюбопытствовала Ева. В глубине души она предпочитала, чтобы он ушел. На то были причины. Во-первых, с охоты он всегда приходил гордый и довольный собой, даже не поймав ничего. Сам факт, что он, царь природы, обошел окрестности и, даже не убив какую-нибудь дичь, по крайней мере, ее напугал, показав, что сильнее, вызывал у мужчины прилив удовлетворенности. А значит, ей не нужно было слушать его действующее на нервы нытье. И во-вторых, она боялась, что он потащит ее изучать окружающий мир, искать новых, неизвестных существ и придумывать им имена-сущности. А это ей уже наскучило. Интереснее было бы не называть существа, а наблюдать за их поведением, но на это у Адама терпения не хватало.