Дождь на скрипке

© Александр Амусин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Александр Амусин

Проснулись солнечные блики

 
Проснулись солнечные блики
В цветах напоенных росой,
Где по реке
                  на светлом лике,
Галактик
                  плещется
                                  покой!
Цикады хором славят лето,
Зверьё спешит на водопой,
И кружит солнечным приветом
Рой пчёл пред жатвой золотой.
Дубравы стройные сомкнулись,
Встречая песнями рассвет,
Синицы к лесу развернулись,
Стрижи спешат за ветром вслед…
 
 
Одни
       ромашки смотрят
                                       грустно,
Как опадают облака,
Туда, где ночью
                         было пусто,
А утром
             танки
                       рвут
                                луга…
 

Выстрел тишины

 
Надел шинель и сапоги,
Взял автомат, штык-нож,
                                        пилотку…
А на плацу на взвод легли
Заката
         алые обмотки.
И туча   чёрных лебедей
Что омут   с криком закружила,
И перья
         жжёные крошила
На лики
         жён и матерей…
Притих ручей,
                       согнулся лес,
Река от боли
                       побелела,
На храме вскрикнул
                       древний крест…
А церковь, вздрогнув,
                      заскрипела.
 
 
И гром, что
                 выстрел тишины,
Вонзился
                 в души,
                        в плоть,
                                     в шинели…
И взвыло эхо: «Небо стелет
Дороги на
               погост
                          войны!..»
 

Кто мы!?

 
Развернули в болоте
                                     плечи,
Только некому руку подать…
Вот он – вечер,
                          в ладонях – ветер…
Выше  звёзд,
                  Дальше месяца гать!
На пороге одежды сорваны,
Крик, удар…
                   растекается глаз…
ВЧК¹, истекая соками,
Проверяет на верность нас.
Кто мы?
              С кем мы?
Веками сотканы…
Наконец-то
                    рождённые жить!
Кто не предал,
                       с котомкой разодранной,
Ищем место – себя забыть…
Фонари, от стыда зажмурясь,
С треском охают в полутьме,
И по тени угрюмых улиц
Молча тащим
                        себя на себе.
Стук сапог,
                   лязг затворов,
                                           выстрелы…
Мама!
          Господи!
                        Помоги!..
В мире выстрелов как нам выстоять!
Для другого
                    не крикнуть:
– «Пли!»
Растекается в тине племя,
Снова некому руку подать…
Чёт – что нечет!
                      В ладонях – время!
Выше  звёзд,
                    дальше месяца гать…
 
 
Даже    Солнце
                       глядит
                                 неискренне,
Зажимая от страха
                                     рот:
«Вдруг объявят врагом его
                                         «искровцы»?!»
На Земле —
                        тридцать
                                          пятый год…²
 

Письмо от деда

 
Письмо от деда было
                                      краткое:
«Живой,
               Здоров!
                            Уже под Краковом!
Крепитесь,
                 близок час
                                    Победы!
Закончатся все наши
                                           беды…»
Но  позже
              из газет узнали,
Какой «… ценою
                              город взяли…».
Что «…в благодарность за Победу
Всех
       лично
                 маршал
                            награждал!»
И только деду…
                          Только деду!
«Пустой рукав
                         поцеловал…»
 

Неотправленные письма

 
«Снег весенний
                                 серой пеной
Над окопами висит,
Ночью гильза
                        «песни» пела,
А теперь сопит, сипит.
В рыжих пятнах
                        гимнастёрка,
Прикоптил, не повезло.
А в лесу трещит тетёрка
Маскировкам
                       всем назло!
Ночью ухают снаряды,
Будят крики:
                       «Берегись!..»
Мало спим и то
                       «вприсядку»,
Но зато весна
                        и жизнь!
Мне вчера ромашки снились,
Что тебе до свадьбы рвал,
С ними уплывал за сыном
Сквозь сгоревший чернотал…
Жди!
           Победа
                       уже скоро!
Пол-Европы
                       позади…»
Написал,
              подумал,
                           скомкал,
Автомат
              перекрестил.
Отряхнул с пилотки
                                      сажу,
И шагнул
               из блиндажа…
 
 
Позже бабушка
                               покажет:
Вот, в Берлине
                            нам  писал…
 
 
Выжили
              всего…
                                 три слова:
«Ждите!
            Кончилась
                               война!..»
Остальное всё
                         в осколках —
Строчки,
             фото,
                         ордена…»
 

В окопе

 
Вчера
          в заброшенном окопе,
Где пыль, патроны, лопухи…
Нашёл укрытую осколком
Тетрадку в клетку,
                          в ней – стихи.
Из них не стёрли даже годы
Две недописанных строки:
«Родная, как у вас погода?
У нас атака, дождь, дожди… сь…»
А рядом,
             в выжженной воронке,
Где молят небо лопухи,
Разбиты пулей и осколком
Признанье в гильзе – три строки:
«Прости, что я тебе не верил,
Вернусь, пока я жив, пойму!
Приму, прошу, верни, верну… сь».
Над ними
                 стынут чёрным клином,
Годами свиты взрывом в жгут,
Две черноплодные рябины
И плачут ягоды:
                           «Не ждут!
Там сожжены они, распяты.
Они, убитые войной…
Они, хотя и не солдаты,
Вслед  за тобой,
                        за ним, за…
                                                   Ой!»
 

Не принять… Не понять… Не отринуть…

 
Не принять…
              Не понять…
                             Не отринуть…
Звёзды гильзами падают в гать,
А луна,
          обжигая рябину,
Льётся раненный тополь   обнять…
На осколках алеют…
                                       ромашки,
Медуницу скосил…
                                       пулемёт.
А над вырытым  бомбой овражком
Выпь унылые песни поёт.
Реют в пасеке ульи – кострами…
Пчёлы ищут
                      в окопах приют.
Журавли над телами крестами
Вороньё отгоняя, зовут…
Вновь в зарницах   сожжённого лета
В солнце смотрят
                              родные глаза…
На ресницу закинута ветром
Пулей сбитая стрекоза.
 
 
Стынут танки  на теле долины,
Между гусениц маки цветут…
Вновь к подножию
                             высохшей ивы
Санитары
                         убиты  несут…
 

Нас рсстреляли на рассвете

 
Нас расстреляли
                              на
                                  рассвете…
Кричала бледная
                               луна,
Метался
              обречённо
                              ветер,
Стонала чёрная
                             ветла.
Кукушка смолкла,
                             гаркнул ворон,
Дождинка
                    пала на погон…
Защёлкали
                   затворы
                              горном,
Трубя приказ и
                  приговор…
 
 
Нас добивали
                  на рассвете,
С убитых сняли
                  сапоги…
И долго
                недобитый
                              ветер
Шептал
                   планете:
                               «Помоги!!?»
 

Обнимает полынь ковыль

 
Обнимает полынь
                             ковыль,
Обнимает ковыль
                              полынь…
Тонет в гари над  полем синь,
Журавлиный
                              расстрелян клин…
А по городу,
                             как по стерне,
Танки рвутся к тебе… ко мне…
Рухнул скошенный   взрывом дом,
Стонет девочка
                              под крыльцом…
Догорают музей и  сад,
Вдоль воронки
                              цветы дымят…
Крики, грохот, снарядов вой…
Бьётся стягом
                             рукав… пустой…
 
 
Поджигает огонь
                              ковыль,
Прожигает огонь
                              полынь…
Боль!
      Горячий металл над
                                       спиной…
Значит  танки
                          пошли
                                   за тобой!
 

Угрюмый ветер просится в… ладонь…

 
Угрюмый ветер
                         просится в… ладонь…
Под ноги пеплом  бросилась дорога,
Над серым домом – месяц молодой
Застыл,
           как виноватый,
                                     у порога.
За голой степью – высохший ручей,
Овраг,
         что речкой деды называли.
Стерня, щетинясь,
                                 смотрит из полей
На горизонт, размытый чёрной гарью.
 
 
А над селом – такая тишина…
Что старый пёс
                         закрыл глаза
                                               от боли…
Который год,
                     как кончилась война,
А мы солдат
                     по-прежнему
                                            хороним…
 

Две деревни в селе моём…

 
Две деревни
                 в селе моём.
В первой – праздник
                                    из дома в дом!
Солнце держит,
                            как рюмку, – вяз!
А под небом – загулом пляс!
Во дворах то гармонь, то смех!
Льётся песня росой на всех:
«Что ж ты робкий такой,
                                             родной?
Ох, нарушу
                      я твой покой…»
Вьюжат в танцах
                              и стар, и мал!
Потрясённый плетень упал!
Но народ, как в метель вошёл:
«Эй, гармонь!
                        Нажимай!
                                           Ещё!»
Облаками стирая пот,
Гармонист уже небо рвёт…
И, врезаясь в степной ковыль,
Вихрем кружат платки и пыль…
А кто спрятался за рекой —
Шепчут: «милый, зачем… родной…
Ой!.. Не надо! Постой! Ох… мой!..»
 
 
Две деревни в селе родном…
В первой праздник – мы здесь живём!
А в другой  за погостом – стынь…
Обнимает
                 кресты полынь…
 

Поле! Полюшко!

 
Поле! Полюшко!
                         Неба волюшка!
То косой по тебе,
                         то плугом…
Ну, а ты промолчишь
                         да молишься,
Днём и ночью
                         за всю округу!
Шито золотом,
                         мято ворогом,
В сор-траве,
                         словно в пятнах сплетен.
К лугу тянешься
                         вечным таинством,
Что прекрасней
                         всех слов на свете!
Ветром витое,
                         градом битое,
Жизнь даруешь,
                         обид не зная…
Небом слитое,
                        потом свитое,
Нараспашку —
                        Душа
                                 Земная!
 

Вдова

 
Да!
   Женщина с цветами
                                     за ограду
К нему всегда заходит ровно в семь.
Окинет обелиск печальным взглядом,
Вздохнёт: «К чему так рано…
                                                   Насовсем!»
Букет уложит
                      рядом с первой датой,
Как будто не увидела
                                     другой.
И воротом цветастого халата
Слезу сотрёт, шепнув: «Я здесь, родной!»
Достанет снедь и на столе напротив
Нарежет мясо, хлеб, нальёт вина…
«Ты слышишь?
                       Всё вскопала в огороде,
Намаялась. Который год
                                              одна.
Корова отелилась нынче ночью,
Телёнок рыжий – маленький огонь…
Не пишут дети
                       ни единой строчки…
Вчера твою вновь чистила гармонь…
Чего молчишь,
                        опять обиду спрятал?
Напрасно так.
                       Ведь мы уже в летах…
Я черенок сменила у лопаты,
Сломался старый.
                       А в чулане – страх!
Заполонили мыши – нет покоя,
И по ночам,
                      когда тебя
                                      я жду,
Пищат, скрипят
                      или надрывно воют,
Как я на свою подлую судьбу.
Пора домой.
                     Вино и хлеб оставлю,
Захочешь позже,
                    пей и заходи.
Я пирогов спекла…
                     Я чай поставлю…
Когда войдёшь – калитку затвори».
 
 
Вздохнёт.
             Цветы поправит над оградой,
Вернётся в дом,
                      присядет у окна,
Наденет ночью
                      светлые наряды,
Накроет стол и
                      стонет до утра…