Взгляд прямо

– Спасибо вам огромное. Я могу работать и целый день.

– Верно, принесёшь мне своё расписание. Никаких прогулов в школе, чтобы не было, лично буду контролировать. Зовут тебя как?

– Дэвид Мэрисон.

– Меня зови старик Орсо или дядя Орсо. Ночевать есть где?

– Да, пока ещё да, – и он убежал.

Через некоторое время свет угас, послышался звук включенной сигнализации и негромкие шаги переступили порог клуба – помещение осталось в чернильной темноте ночного молчания. На небе ярко светил полумесяц, рядом с которым мерцала маленькая звезда, как миниатюрное блестящее пятнышко в безмерном пространстве неба.

И вот, спустя несколько недель, эти люди напомнили о себе. Дэвид обещал, что вернёт все деньги за отца, попросив всего лишь время. Но в ответ ему посмеялись в лицо, назвав жалким идиотом. Таким он себя и считал.

– Адрес какой, – в ответ тишина, Дэвид никак не реагировал на слова Адриана, – Не разговариваешь со мной?

Внезапное торможение автомобиля заставило пассажира невольно склониться вперёд, но лишь едва заметно.

– И что ты делаешь? – сквозь зубы поинтересовался Дэвид.

– Извини, ты просто не отвечал мне.

– И что ты у меня спрашивал?

– Адрес, у тебя какой? Оформлю доставку транспортного средства прямиком до твоего дома.

– До дома? Это хорошо, и меня тоже отвезите.

– На ты или всё-таки на вы? – вопрос остался без ответа. – Адрес скажешь?

– Поехали быстрее, – он назвал нужный адрес. – вдруг с папой что-нибудь случилось.

– Всё так серьёзно?

– Если бы я сам знал, – с вихрем мощности автомобиль поехал дальше. Они доехали быстро, Дэвид выбежал из машины.

– Что здесь произошло? – дом напоминал хаос, все вещи были перевёрнуты вверх дном, – Я так понимаю здесь оставаться небезопасно. Где родители?

– Я живу только с отцом. Он в комнате спит.

– Разбуди его, неужели он ничего не слышал?

– Он пьян, – Дэвид вошёл в обитель отца, он посмотрел на пол: осколки разбившегося алкоголя, как мозаики, были разбросаны среди луж и капель, а терпкий запах заполнил пространство. Отец и сын были похожи, оба высокие и худые, одинаковое выражение лица, когда были серьёзными, и всё же, несмотря на их схожесть, отец и сын были совершенно разные по натуре. – Отец, вставай, поедим к бабушке.

Адриан взглянул по сторонам, нельзя сказать, что дом расположен в плохом районе Палермо, но ремонт был не первой свежести – потрескавшаяся белая краска фасада отваливалась, сад-огород весь зарос сорняками, внутри была старая мебель, теперь ещё и поломанная, посмотрев на части разбросанной по разные стороны части мебели, так и слышался сухой треск дерева.

– Не смотрите вокруг ни с отвращением, ни с жалостью, – сказал Дэвид, остановившись рядом с Адрианом. Иногда жизнь, словно необузданный вихрь, сбивает с толку и оставляет без опоры в реальности. Но даже среди серости и тоски можно найти маленький свет, который мог бы поделиться теплом, заставил бы почувствовать, что вокруг есть что-то большее.

– Ладно, пойдём.

Дэвид справился сам, отведя отца в дом, попросил Адриана подождать, он вернулся достаточно быстро, и вместо того, чтобы отблагодарить, произнёс:

– У меня ещё одна просьба, отвезёте по этому адресу?

– За кредитом? – Адриан понял, что попал в точку и шутка получилась неудачной.

– Точно?

– Нет, я сильно запутался. Лучше по другому адресу.

– Клуб? Неплохой у тебя разброс. Теперь уверен?

– На самом деле нет, у меня просто не хватит денег. Но есть ещё одна идея, сейчас вернусь, а потом поедим в центр Великолепного Палермо.

Дэвид шёл вперёд со шляпой в одной руке, с микрофоном в другой и с гитарой на спине, несложно было предсказать его намерения, Адриан следовал за ним. Первые аккорды в воздухе раздались, потом он принялся петь – начало было неплохим, и стоит отдать ему должное за отличное мастерство на гитаре, но с вокальной составляющей у Дэвида были некоторые трудности, и его голос редко совпадал с требуемыми нотами, с такой техникой исполнения он рисковал отпугнуть зрителей, именно поэтому Адриан решил приблизиться и сделать некоторые корректировки, подойдя к Дэвиду, он снял с него шляпу, немного отодвинул его от микрофона и попросил наиграть одну мелодию.

 
Какая она – тайна любви твоей.
Неразрывно меня обвивает, не словами, теплом своим.
Я знаю, она бескорыстна.
Любовь, что залечит раны и разрушит все горечи.
Твои нежные руки, мама, будили меня по утрам.
Я знаю,
ты слышишь меня, чувствуешь каждую мысль,
Твоя любовь никогда не погаснет.
 

– Нет, нет, это невозможно. Мы собрали… – Дэвид взял в руки мелочь, две из них упали, но он их быстро поднял. – Вы понравились людям, почти шестьдесят евро, однако, мы здесь и двух часов не пробыли. Певец?

– Нет, нет, это невозможно, – повторил он за Дэвидом.

– Честно?

– Абсолютно.

– Я угощаю.

– Тебе не нужны деньги?

– Нужны, но поверь, шестьдесят евро мне сейчас вряд ли помогут. Не против? – Адриан не отказался.

Тотти вернулся домой поздним вечером. Адриан живёт в коммуне недалеко от Палермо, в двадцати километрах, около его дома растёт грандиозное величие с голубовато-зелёными листьями – бенгальский фикус, а из высоких окон виднеются синие просторы моря. В тот день и представить было нельзя, что море, покрытое синим плащом, утром окажется на самом-то деле бирюзовым.

 
· · • • • ✤ • • • · ·
 

– Отец? – удивился Дэвид, – Что ты делаешь в такую рань? – отец посмотрел на сына виноватыми глазами, но ничего не сказал. – Доброе утро, – Дэвид вошёл на кухню.

– Садись завтракать, – предложила бабушка. Они ещё не знали о несчастие, созданном их сыном, Дэвид не хотел наблюдать за грустными глазами близких, поэтому не осмелился произнести вслух правду, тем более безрассудные поступки отца отрицательно сказывались на здоровье его же родителей.

– Зачем папа в коридоре моет пол?

– Уборкой занимается, – она поставила на стол тарелку с фритатой. – Что пить будешь? Кофе или апельсиновый сок?

– Ничего, – негодующе ответил он, но не со зла, а потому что болела голова, – точнее, воду, – затем уже мягче добавил. – Так зачем папа моет пол?

– Пару бутылок разбил, решив завязать, главное, по ошибке это сделал, они же были с соком. Ладно, хоть сам принялся убирать. Надо и ему завтрак приготовить.

– Чтобы он почувствовал уважение и заботу с самого утра? Нет уж, не заслужил.

– В чём-то ты Дэвид и прав, – но от своих слов бабушка не отказалась.

В это время Адриан доставал из шкафа чёрные льняные брюки и рубашку с длинными рукавами и пуговицами цвета жжёного дерева, на груди которой располагался небольшой кармашек, самое удачное в его образах было то, как он их носил, его наряды – его внешность, они служат подлинной рамкой его характеру. На ноги обул сверкающие – потому что были безупречно чистые – белые кроссовки. Он не понимал, зачем ему это нужно, некое неопределённое чувство подталкивало его сделать это, зато точно знал, что действия, которые должен предпринять, окажут огромную помощь тому, кто в ней нуждается. Не мог оставить человека в таком состоянии, когда у него есть возможность помочь.

– Как давно ты знаешь старика Орсо? – вместе с Дэвидом Адриан ехал к старику.

– Чуть больше недели.

– Работаешь у него?

– Верно. Днём после школы я их покорный слуга, зато поздним вечером весь зал в моём распоряжении.

– Не врёшь?

– Почти, дядя Орсо сидит в своём кабинете и наблюдает за мной, два раза меня тренировал.

– Это на него больше похоже.

Автомобиль двигался по дороге, спустя время они прибыли к нужному месту.

– А ты не выходишь? – спросил Дэвид.

– Нет, позже подойду.

Адриан был в ожидании несчастных, две знакомые, но неприятные личности показались перед дверью клуба, несведущие к кому заглянули без приглашения. Их необдуманные действия могут привести к сокрушительным ошибкам, но сейчас лучше всего примирение.

– Что же вам всё время хочется помахать своими кулаками? – нервные создания, которым постоянно норовят показать свою силу. Не стоило это делать в кабинете Орсо. За считанные секунду, их шеи оказались под властью его рук – что-то похожее на гильотину в стойке. Не задумываясь, кто прав, а кто виноват, он вырубит их обоих, но Адриану нужен хотя бы один в сознании. – Подожди, дядя Орсо. С кем из вас лучше разговаривать? – молчат, Орсо усилил охват.

– Со мной, – прохрипели одновременно с глупой попыткой посмотреть друг на друга.

– Что ж… Тогда любого, – Орсо быстро и точно ударил их головы друг о друга и отпустил. Адриан думал оба отключаться. Сознание только одного из них покинуло его тело, другой же, опустившись на колени, от неимоверной боли схватился за голову и закрыл глаза.

– Моя голова, – мужчина посмотрел на свою руку, он прикован картиною: кровь стекает по его пальцам.

– Я сейчас аптечку принесу, – послышались добрые слова старика Орсо.

– Я боюсь представить, с какими словами вы обратились к четырёхкратному чемпиону мира. Как только ума хватило? С виду он был спокоен, но всю душу в удар Орсо вложил.

– Кто же знал? Нас интересовал только он, – махнул в сторону Дэвида, который сидел на диване.

Орсо вернулся быстро, поставил аптечку на стол и закатал рукава до локтя.

– Присаживайтесь, – перемотал бинтом его голову, осталось завязать концы под подбородком. – Теперь можно и поговорить.

– А моему брату не поможете?

– Брату ты сам поможешь, и так я слишком к вам радушен. – никто с Орсо спорить не стал.

– Понял.

Дэвид внутренне сражался с самим собой, искренне желая, возразить и запретить возвращать деньги за него, за его отца, но… Осталось лишь заключить сущие бумаги, чтобы вызволить синьора Мэрисона. Мужчина порвал на глазах Дэвида расписку отца – это означало освобождение от цепей финансовых уз, забрал сумку с деньгами, брата закинул на спину, и они покинули помещение.

Выйдя на улицу, Дэвид ощутил, как тень тяжести осталась позади, стало легче, но это ещё не конец. Он догнал Адриана.

– Знаете, после увиденного, я прошу только об одном, чтобы гнев дяди Орсо никогда не был направлен на меня. Пусть будет так!

– Это ты верно сказал.

– Вот, держи, – отдал ему сложенный пополам белый лист бумаги.

– Что это?

– Совесть моя. Я верну вам все деньги, обещаю.

– С твоим энтузиазмом в неприятности не попади.

Пролетели дни, недели, месяцы, и целый год остался позади. Песчинки белого песка оказались во власти лёгкого дуновения ветра. Огромное яркое солнце уходило за горизонт, волны бились о берег, а само море растворилось в палитре тёплых и холодных цветов небесного светила. Время замедлялось, мысли становились прозрачными, суета забывалась. Виденное позволяло окунуться в мир великолепия. Время вечернее, пляж опустел. Дэвид и Адриан вернулись на берег после заплыва, они ощущали приятное охлаждение на своих лицах после долгого пребывания в воде.

– Тебя довезти до дома или сам доберёшься? – уточнил Тотти.

– Лучше подбрось.

Дэвид переступил порог дома. Свет не горел, но отец должен быть дома.

– Пап?

Зашёл в его кабинет, комната закуталась в темноте, и только бледный свет настольной лампы освещал маленькое пространство около синьора Мэрисона. Мужчина сидел спиной к входу, и по началу Дэвид был уверен, что он занят работой, но подойдя поближе – почувствовал раздражение.

– Снова? – на столе стояла бутылка граппы.

– Я её ещё даже не открывал, – оправдался отец. Он созерцал бутылку крепкого алкоголя, вглядываясь в её глубины. На его лице была пустота.

– Я спрашиваю, – Дэвид кричал, – неужели ты снова берёшься за старое?

– Если бы ты знал, как я ненавижу твою мать, – он взял со стола бутылку и кинул её на пол, повторяющаяся картина разбившегося на кусочки стекла.

– Папа, – он посмотрел в его глаза, – мы день за днём встаём на ноги, не разрушай нашу жизнь снова. Ты только работу нашёл, и мы ещё не весь долг вернули. Ты обещал мне, что не притронешься к фотографиям, запискам, которые ты хранишь под замком. Этой женщины нет с нами, она нам чужая. – Давно уже пора было это сделать, – Дэвид выхватил из рук отца воспоминания, остальное вынул из ящика стола и бросился с ними на кухню. Пламя окутало их – пленники в безжалостной клетке времени таяли в его ладонях, испаряясь в небытие, эти вещи – переживания, радости и печали жизни синьора Мэрисона. Огонь, способный испепелить всё, что несовершенно, разжигая внутри пламя, обжечь дыханием своим и накалить до предела, или же, наоборот, – стать спасителем, исцелить, его пламя, воплощаясь в силу, уничтожало проблемы. Глаза мужчины были полны размышлений, пламя огня отражалось на его чёрных волосах. Эта она, потом воспоминаний о ней сотворили его жизнь полную разочарований. Любовь для него оказалась страданием.

Был осенний вечер, они студенты, им было чуть больше двадцати, когда они встретились впервые. Он, Николо Мэрисон, был светлой головой и с лёгкостью проходил все экзамены. Он влюбился с первого взгляда, как только её увидел входящую с подругой в тихую библиотеку. Он вздрогнул, когда она прошла мимо него. Попытал свою удачу, положил перед ней книгу с запиской: «Если вам понравится, давайте вместе прогуляемся?», рядом поставил бумажный стаканчик с кофе и шоколадный батончик. Оставил свой номер телефона, ни на что не надеясь. И наконец-то ему пришёл долгожданный ответ сообщением. Она написала, она позвала погулять. Для него она была невероятной, её лицо напоминало картины настоящего мастера с идеально подобранными чертами, а глаза её тёмные заставляли его забыть обо всём. Слово красивая слишком простое, чтобы описать всё, что она была для него.

– Вам понравилась книга? – спросил он её.

– Я её не открывала ещё, может когда-нибудь прочитаю, но мне понравился кофе со вкусом Рафаэлло, – она не была робкой, но предпочитала разговаривать мало и сдержанно.

– Вы не прочитали книгу, но всё равно мне написали?

– Вы же не уточнили в записке, что именно должно мне понравиться.

– Сейчас я думаю, что это к лучшему. Чем вы увлекаетесь? Что интересно? – продолжал спрашивать он.

– Можно и на ты. Мне интересна медицина. А ещё я люблю рисовать цветы. Слова бессильны, чтобы описать эту любовь.

– Так вы, извини, ты будущий врач. Спасать жизни людей благородно.

– Возможно, но я подумываю стать патологоанатом. Это для меня куда интереснее, – Николо удивился – не испугался. И всё же она не связала свою жизнь с медициной, а стала художником.

Они проводили много времени вместе. Он был пленён ею, когда она надевала его рубашку и погружалась в творчество. Она брала в руки кисть и начинала наносить краски на холст. Он смотрел на неё с восхищением. Уверенные и мягкие движение кистью создавали искусство. Он постоянно спрашивал у неё: «Почему я не могу отвести взгляд от тебя?» Каждый нарисованной ею цветок был со смыслом.

Однажды она нарисовала райскую птичку – стрелицию, её любимое растение. Лепестки которой сотканы из тёплых солнечных оттенков заката. Стебель стрелиции опора её великолепия. Когда распускаются цветы, то из бутонов вылетают волшебные фиолетовые стрелы.

– Знаешь, Николо, – он подошёл к ней близко и поцеловал в шею, – говорят, что стрелы этих цветов пронзают сердца влюблённых, и они будут любить друг друга всю жизнь. Но мне кажется, это больше для романтиков, для таких, как ты, которые верят в навсегда.

– А ты не веришь?

– Нельзя верить в это в мире, где всё подвержено изменениям. Глядя на эту стрелу, я думаю совсем о другом, о том, насколько она может быть острой, как её острые концы могут без труда проткнуть прочность и совершенство, однако благодаря своей утончённой и изысканной форме, она выглядит лёгкой и воздушной.

Порой он чувствовал себя потерянным и задавался вопросом: «Достоин ли я её?» Терзал свою душу в одиночестве мыслями о ней и об их отношениях. В один прекрасный день, когда ему стало ясно: все те времена, что они провели вместе, объединяют их более, чем страсть, он взял смелость и сказал ей: «Я люблю тебя». Она взглянула на него, засмотрелась в его глаза и ничего не ответила. Он подумал, что она застеснялась и просто прижал её к себе. Спустя время она забеременела. Николо был счастлив, но на него обрушились горькие слова любимой.

– Я не хочу ребёнка, – его оттенок кожи, обычно живой такой, внезапно стал белее, ему пришлось знакомиться с новой стороной искренности своей избранной. А ведь ребёнок мог связать их ещё крепче. Его лицо было искажено болезненной маской. Он смотрел на неё с непониманием.

– Не стоит этого делать. Если ты напугана, что мы не справимся, то перестань бояться. Мы справимся, мы пройдём этот путь вместе. Это подарок судьбы для меня, для тебя, для нас.

– Знаешь, – она погладила его по щеке, – а ты прав. Я согласна с тобой, ты так заботишься обо мне и пусть это будет моим подарком благодарности для тебя, – после этих слов он думал, что всё будет хорошо.

Мальчик родился зимой. Ветер, не знающий пощады, свистел за окном, он ждал её дома.

– Это твой сын, – он взял осторожно спящего ребёнка на руки, – назови его Дэвидом, малыш Дэви. Помни, ты сам говорил, что этот малыш долгожданный подарок для тебя, а когда он родился, твои глаза наполнились слезами радости, произнесла она решительным голосом, словно определяя будущее отца и сына. Он, ещё не осознавая, что она с ним прощается, думал, как же красивее произнести слова, что готов подарить ей свою любовь и верность на века, что готов защищать её и сына от бури любой, но она безжалостно произнесла.

– Меня рядом не будет, я ухожу.

– Почему? – один единственный вопрос.

– Я же говорила. – он растерялся от её слов.

– Тогда к чему всё это было? Зачем? – не представлял, как будет жить без неё?

– Не думай об этом, – она ушла, заставив его пережить мучительное чувство потери.

Старался о ней он забыть, но она проникла в каждый уголок его разума. Он нашёл достойную работу, с ребёнком родители помогали. Но о ней всё ещё не забывал. В каждой прохожей девушки он пытался разглядеть её – это уже сумасшествие. Сердце тосковало, а душа жаждала облегчения. Он нашёл утешение в градусе крепком. Искренне верил, что это избавит его от боли, но становилось только хуже: он погружался в бездонную пропасть горечи. Он хотел услышать её голос, увидеть её снова. Эта любовь оставила следы, которые он не мог стереть. Когда Дэвиду исполнилось двенадцать, он потерял свою работу. Явился на работу в нетрезвом состояние, и услышал слова начальника, что это несовместимо с корпоративной политикой и стандартами юридической фирмы. Неожиданная потеря работы – новый повод океана скорби. В этот же вечер он зашёл в казино. На протяжение долгих лет он был пленён опустошающими волнами алкогольной зависимости, он терялся в бесконечных просторах самоуничтожения. Но когда чуть без жилья не остался, он осознал одну единственную и важную вещь: всё это время рядом с ним были сын, мать и отец – те, кто дорожили его благополучием, их глаза о нём беспокоились, а руки лежали на его плечах в знак поддержки, и только он их отталкивал.

– Дэвид, я бы никогда не смог всё это бросить в огонь, это ещё раз доказывает, насколько я слаб.

– Я переживал, что ты разозлишься. Папа, то, что ты не остановил меня, уже о многом говорит.

– Дэвид, спасибо тебе за всё, – он подошёл и обнял сына.

Дэвиду лестно было, что отец его не прогнал – он был этому рад, он подошёл к маленькой газовой плите, стоявшей в углу, налили воды в чайник, который был новым и выделялся на фоне остальной посуды.

Кажется, минуты и часы ускользали из рук, время проносилось мимо – всё проходило слишком быстро и оставалось только мечтать о возможности управлять им. Прошло два года и шесть с половиной месяцев. И этот год принёс семье Тотти сомнения в правдивости расследования смерти отца Адриана.

Он не стучал и не предупреждал, а неожиданно ворвался в светлый дом дяди. Стоило переступить порог, как почувствовал запахи кофе и табачного дыма, особенно это было ощутимо на контрасте с прохладным уличным воздухом, проникающим снаружи и растворяющим внутри, это значило, что тётя ещё не пришла и Риккардо в доме один, Адриану необходимо было отыскать одну книгу.

– Стоять, – послышалось из кухни, мимо которой он только что пробежал.

Синьор Тотти выключил телевизор, оставил тлеть сигару в пепельнице и поднялся из-за стола в шелковом халате и брюках. Он сам вышел к Адриану.

– Куда спешим?

– Мне нужно в вашу библиотеку.

В домашней библиотеке потолки находились слишком высоко, шкафы из массива дерева были расставлены по периметру комнаты. На полках раскинулось множество книг, разных книг, в твёрдом переплёте и те, что укрылись в мягкой обложке, новинки, свежие от пера автора и произведения прошлых веков – настоящие ценности. Каждая из них имела собственную историю, они стремились вырваться на волю и поделиться ею. Время тянулось медленно. Адриан утомился от бесконечных поисков, казавшихся безнадёжными, но решимость ещё не ослабевала, поэтому продолжал перебирать тома. Его глаза скользили по длинным рядам книг. Всё было тщетно. В конце концов, когда он уже и не надеялся, что она здесь всё-таки есть, судьба коварная решила иначе. Его глазам предстала она. Он взялся за корешок и вытянул на себя, осталось только увидеть название.

– Я нашёл! – воскликнув от радости, а затем выдохнул облегчённо. – Не зря я провёл здесь несколько часов. Не зря. В жизни не держал в руках столько сотворённых произведений.

Адриан заметил, что переставил некоторые тома. Это может распалить гнев Роузи Грано, для которой порядок в книгах был своего рода святыня, ей будет безразлично намеренно он это или случайно. Адриан принялся возвращать всё на свои места. Зацепив книгу, которая упала на пол с глухим звуком, он наклонился, чтобы подобрать её и заметил: из неё выпала фотография. Замер, смотря, как эта маленькая картинка лежит перед ним, на ней отец и мужчина, незнакомый Адриану, они стояли рядом, счастливые. Он осторожно поднял изображение и перевернул его. На обратной стороне было написано поздравление. Адриан внимательно посмотрел на текст, он уже видел эту уникальную особенность идеального почерка, когда ему дядя показывал предсмертную записку убийцы, почерк Филиппо. Не верил он никогда в такие совпадения.

– Дядя! – позвал во весь голос его Адриан, – Иди сюда.

Рикардо Тотти поспешил подняться к племяннику.

– Зачем кричишь?

– Смотри. Ты знаешь, кто это?

– Жерардо Гвидо, они познакомились с Маттео в старшей школе, у Жерардо на фотографии сломана рука, он не мог это написать.

– Может он левша?

– Нет, я очень хорошо помню Жерардо, да и не его это почерк, – как ясно он помнил те болезненные воспоминания.

В старшей школе Маттео и Жерардо обрели дружбу, которая навсегда оставила отпечаток скорби. Однажды их посадили за одну парту, они сблизились настолько, что дружба стала крепкой и казалась бессмертной. Гвидо часто произносил таинственные слова, что дом Тотти – его спасение. Он раскрывал лишь малую долю своей жизни, предпочитая скрывать мучительные переживания, он не был склонен делиться проблемами, предпочитая бороться с ними в одиночку. В их жизни появилась традиция дарить на День Рождение фотографию, воскрешавшая удивительные моменты приключений, своего рода такие поздравления стали для них необычайно важны. А затем всё произошло так быстро и так страшно, в суровый день события развернулись стремительно и с необузданной яростью, – безжалостная реальность обрушилась на них со всей силой. В день, когда синьор Тотти должен был покинуть город на несколько дней, между ними нелепая ссора вспыхнула, заставив гневными словами друг друга оскорбить, Маттео разозлился, выгнав Жерардо из своего дома. Гвидо томился, ожидая новой встречи, желая помириться. Небесные слёзы обрушились на улицы буквально полчаса назад, Жерардо шёл по мокрым тротуарам, как внезапно перед ним возник образ жены друга – Летиции, синьора перекладывала пакеты с продуктами в багажник.

– Летиция, здравствуй, – короткие волосы синьоры, когда намокали, завивались ещё сильнее, кудрявые волосы достались и её сыну, но это были обаятельные кудри, с загадочным очарование, не отталкивающие – от них не хотелось избавиться.

– Жерардо. Ничего же не предвещало дождя, я зашла в магазин, выхожу, а солнечные лучи сменились грозовыми тучами. Может быть, стоило заглянуть в прогноз погоду?

– Да уж, полил сильно. Что будешь делать? – мужчина знал, она боялась водить в такую погоду.

– Придётся подождать, должно утихнуть.

– Маленькие, не лопающиеся пузырьки на лужах – ливень будет долгим. Я довезу, давай ключи.

Дворники неустанно смывали дождь с окна, туман начал пронизывать воздух. Гвидо узнал:

– Маттео сегодня возвращается?

– Да, надеюсь успею приготовить ужин к его приходу, – через некоторое время Летиция решила уточнить некоторый момент, не могла сказать наверняка, кто это был и ей могло показаться, но уж очень она была похоже на одного человека. – Скажи, как звали девушку, которая в университете от тебя почти не отходила? – ответить он не успел: в машину на скорости влетел грузовик, Летиция Тотти погибла на месте. Тут же к дорожному происшествию подбежали люди. Среди шока, ужаса и сострадания только один странный незнакомец, чьи намерения были скрыты от глаз остальных, подошёл к машине, отлепил маленькую неприметную вещицу – в его руках блеснул маячок.

– Как ты оказался в машине? Почему ты был за рулём? Почему? – кричал синьор Тотти. Жерардо не находил слов, ни один беспомощный взгляд не смог бы смягчить огненную боль, что сжигала их.

– Прости, – Жерардо хотел бы встать на колени, но его поднял Риккардо и отвёл от Маттео, – Мне жаль.

Эта грызущая вина не сможет исчезнуть, они понимали, что никогда больше не станут друзьями и не вернуться в прошлое с теплом. Теперь уже точно никогда. Гвидо не виноват в том, как сложились обстоятельства, однако он видел другой исход, когда ситуация могла быть иная и он не подходит к Летиции. Он не мог смотреть в глаза Маттео, вина – жуткое чувство, и она терзала его. Впоследствии Жерардо Гвидо переехал в другой город.

И вроде бы, памятных фотографий не должно было остаться, Риккардо лично наблюдал, как Маттео их печально разрывал и безжалостно выбрасывал.

– Дядя, скажешь что-нибудь? – Адриан не понимал, почему его взгляд так прикован к изображению. Принятая реальность внезапно начинает казаться неправильной, стабильность расшатывается, и появляется дезориентация. Риккардо почувствовал себя, оторванным от окружающего мира.

– Когда расследование было завершено, следователь был повышен в звании и переведён в соседнюю провинцию. Как удачно у него всё сложилось, – они спустились вниз.

– Странный у Филиппо был мотив, ты же об этом думал? – задумчиво произнёс Адриан, – У него есть заказчик? Можно ли сказать, что следователь – безответственным карьерист, проверял ли он тщательно доказательства или для него всё складывалось идеальным образом – убийца сознался, раскаялся, покончил с собой, и два дела закрыто. Дядя, давай отыщем этого Жерардо.

– Это будет трудно, он, по-моему, покинул остров и уже давно, если я не ошибаюсь, переехал в Рим.

– В Рим? Перед смертью отец ездил туда повидать одного старого знакомого. Даже не соврал? – Риккардо устало потёр лицо руками, словно пытаясь сбросить с себя тяжесть бесконечных дум. Глаза выражали усталость и беспокойство. – Отправимся в Рим? – предложил племянник.

– Ты хочешь поехать, не зная ничего?

– Ты не прав, – спокойно ответил Адриан, ткнув на фотографию, – мы знаем, с кем необходимо поговорить, – Адриан умело мог манипулировать своими чертами лица, сознательно не выдавая своих чувств, маска, так идеально сложенная, была нерушимой, но она скрывала не просто мысли, а глубокие размышления, которые бушевали в его душе, и смутную дрожь волнения, пытающуюся показаться наружу изнутри. – Значит решено.

Они отправились в путь. Взмах крыла самолёта уносит их в дали, оставляя за собой мерцающий след своего присутствия. Адриан посмотрел в иллюминатор: грань крыла, пронзив покровы мягких и пушистых облаков, освещалась светом солнечных лучей, свет отразился в его глазах. Не было чёткого плана – но есть надежда. Крыло перестало светиться, и Адриан опустил шторку, в этот момент Риккардо подозвал к себе стюардессу.

– Будьте добры мне стакан воды.