Vladimir Sorokin

Барнаул Что может быть радостней и прекрасней барнаульского бульвара Восставших Палачей в тёплый и солнечный воскресный день в середине мая? Нет, не было и, похоже, не будет улицы красивей в этом городе! Широкий, тонущий в свежей зелени недавно распустившихся лип, тянущийся одной стороной вдоль могучей и плавной Оби, другою – мимо ресторанов, кафе, арт-салонов, борделей и модных магазинов, бульвар гостеприимно распахнут для пешеходов, экипажей и машин, раскрыт на любимой, залитой майским

Февраль кричит

в моей ночи

сырою черной ямою...

Судьба, кричи

и не молчи,

не лязгай мерзлой рамою.

Скрипит кровать...

Мне воровать

вот в эту ночь не хочется.

Лишь убивать,

лишь убивать,

лишь убивать

всех дочиста!

Лишь жать

на спусковой крючок

и видеть розы выстрелов.

Потом - бежать,

потом - молчок,

за пазуху - и быстренько...

...сколько же ненужных вещей в мире... Их изготавливают, развозят на обозах по городам и деревням, уговаривают людей покупать, наживаясь на безвкусии. И люди покупают, радуются, не замечая никчемности, глупости этой вещи...

Баня Баня паром сильна. Баня жопе не враг. Банный день всей неделей правит. На баню надейся, а вшей прибирай. В чистой бане черти не водятся. Баня не мясо, а веник не капуста. По бане и бабаня. Баню тот любит, кто чесаться не охоч. Пар да веник – муж да жена. Баня Любане не помеха. (Веретенница) Води жену во светлицу, а тёщу в баню. Плесни варку – поддай парку! Пар-парок, ступай на полок! Пар-парок, дунь в оборок! Пар в венике живет, а леший в орешнике. Идя в баню, не забудь про одиннадцатый палец. Чёрная баня белой красный оборот делает. Хорошую баню в камышах ищут, а плохую – в лопухах. Парил Аноха Ероху да и упарился до смерти.

Так в неведении и напряжении миновало полтора месяца. Соседей продолжали арестовывать и предупреждать. Вскоре вышел указ о запрещении самоубийств. Самоубийства прекратились…

Растёт, растёт Стена Великая, отгораживает Россию от врагов внешних. А внутренних — опричники государевы на куски рвут. Ведь за Стеною Великой — киберпанки окаянные, которые газ наш незаконно сосут, католики лицемерные, протестанты бессовестные, буддисты безумные, мусульмане злобные, и просто безбожники растлённые, сатанисты, которые под музыку проклятую на площадях трясутся, наркомы отмороженные, содомиты ненасытные, которые друг другу в темноте попы буравят, оборотни зловещие, которые образ свой, Богом данный, меняют, и плутократы алчные, и виртуалы зловредные, и технотроны беспощадные, и садисты, и фашисты, и мегаонанисты.

— Вов, тут у меня под окнами такое творится! Тридцать тысяч космонавтов!

Говоря по телефону, он высунулся в окно.

— А? Что? Это не бред, дорогой мой, а кра-со-та!