Stephen Hunter

Ковбой обладал тем презрением к жизни, которое было у Винсента Бешеного Пса, и готовностью рисковать своей собственной жизнью в любое время, за любую ставку, в любой схватке на любой улице или в переулке.

Вы имеете дело с арабами. Этой нации тринадцать сотен лет, и двенадцать из них арабы воюют с внешним врагом. Они знают, как все устроено, потому что сами все устроили.

И естественно, здесь должна была быть свобода, или по крайней мере ее иллюзия, хотя бы в самом минимальном своем проявлении. Для Добблера определение свободы носило интелектуальный оттенок, однако он предпологал, что для кого-то - в более примивном мире - свобода имела оттенок физический: свобода передвижения, свобода от внешних раздрожителей, свобода неподчинения и свобода поступка, которая всегда будет гарантировать спокойствие, если кто-то захочет дать тебе коленом под зад. Абсолютная свобода. И человек, который держит в руках оружие, должен чувствовать ее особенно сильно. Если у тебя в руках винтовка, никакое правительство тебе не указ. Последнее слово всегда остается за тобой.Добблер молча наблюдал за этими двумя мужчинами. Они оба были, если так можно выразиться, детьми с необычно развитым чувством эгоизма и самолюбования. У них не было той присущей всем обыкновенным людям границы, за которой бы они могли сказать себе: "Стой, не спеши, отступи, подожди и подумай". Это были сильные люди, без всякиъ идеологических предрассудков, привыкшие рассматривать весь этот мир как совокупность пооблем, которые обязательно должны быть решены.Страдая от боли, он лежал и вспоминал, как тогда в долине Ан-Лок, Донни на фоне этих проклятых зеленых холмов был виден как на ладони, но с завидным спокойствием продолжал стрелять из своей М-14 по желтомордым ублюдкам, которые лезли на них живой стеной. С поразительной скоростью он выпускал пулю за пулей в то время как Боб, скатившись со склона холма, карабкался к безопасной вершине крутой каменистой вохвышенности, где мог скрыться от града свистевших вокруг него пуль. Не останавливаясь и не оборачиваясь, он безумно палил в воздух, все время слыша щелканье не попавших в него пуль. Наконец он добрался до вершины, и они вместе упали за одним из камней, хохоча как сумасшедшие, потому что только что были на волосок от смерти и сумели ее избежать. В этом и заключался весь смысл их снайпеского труда, и чувство придельной опусности, когда смерть по нескольку раз в день проходила мимо них и оставляла в живых, прадавало удовольствию, получаемому от этой игры со смертью, необычнайную остроту и вызывало азарт, захватывало.