Natalya Rezanova

Ярослав запустил «Зловещую русскую тайну» – про мумию Владимира Ильича в Мавзолее, которая на самом деле Дракула, который – Иван Грозный, который на самом деле Чингисхан, который на самом деле Аттила, который, если уж по-честному, Каин

Есть такая порода людей, что незаменимы на войне, но невыносимы в мирных условиях. Ибо понятия о дисциплине имеют весьма смутные. Если вообще имеют.

Пушкин задумчиво захлопнул записную книжку, отодвинул её от себя. Стихотворение обещало быть славным.

«Мороз и солнце, — подумал Пушкин, глядя в занавешенное окно, за которым неуловимо перемещались лёгкие тени, — мороз и солнце. Караулов непременно упомянет тонкое, эфирное, едва уловимое, но явственное ощущение января, во время коего возникли новые хрустальные строки maоtre. Добролюбов заявит, что в тёмном царстве безнадежной зимы правящего режима автор наконец узрел революционный луч света, решительно пронизывающий холод и тьму. Пирогов напишет: „Положительно с редкостным омерзением прочол очередное зимнее сопле Пушкина, пыльное и прошлогоднее, определённо вынутое из долгого ящика“…»