Ivan Lobenko

городской морг. Ардашев сидел на лавочке, курил и ждал результатов вскрытия. Франц Ковач

Серость, ненастье, разбитые дороги и зловредный городовой на перекрёстке. Это Россия. Гримаса вечной неудовлетворённости жизнью написана на лице

Неужели? – хитро выговорила она. – Вы были единственным цветком среди нашего мужского бурьяна. И мы все вами любовались.

Женская душа, как непроявленная фотографическая пластина. Тешишь себя надеждой, ожидая увидеть прекрасный лик, а вместо него проступают тёмные пятна с бурыми вкраплениями ржавчины на узнаваемом образе.

говорить человека к смерти. Ведь все мы – его неразумные дети. Я могу лишь предположить, что на Небесах идёт непрерывная борьба между добром и злом, между Господом и Дьяволом. И когда побеждает Всевышний – происходит рождение человека, а когда одерживает верх Сатана, наступает смерть. Вечная и бесконечная борьба чёрного и белого

божьего Василия прикончат. И он вместо того, чтобы предотвратить смертоубийство, ждет, когда оно случится. Я прав, Клим Пантелеевич? – выглядывая из-за спины своего патрона, ехидно осведомился Каширин. – Почти, Антон Филаретович, почти. Он, окаянный, еще и на словах коечто передает. – И что же? – Главное, говорит, чтобы расследованием занялся помощник начальника сыскного отделения. Тогда не только преступник останется безнаказанным, но и невиновного человека отправят на каторгу. И, потирая руки, обычно добавляет: – Благодаря Каширину вместо одного злодейства всегда совершается два.

Я, знаете ли, люблю умных людей. Их на земле меньшинство. И потому они обречены коротать большую часть своей жизни в окружении дураков. Грустно, согласитесь. За