Book duration 4 h. 56 min.
1961 year
Колымские рассказы
About the book
Литературоведы и критики оценивают «Колымские рассказы» как документальное историческое свидетельство, запечатлевшее великую катастрофу человечества XX века. Это панорама жизни, страданий и смерти людей в лагерной империи на северо-востоке СССР, занимавшей территорию свыше двух миллионов квадратных километров. В своих рассказах Варлам Шаламов идет дальше простого описания всех кошмаров советского ГУЛАГа. Он не пытается вызвать страх у читателей. Он не называет страх по имени. Но, читая или слушая его произведения, буквально кожей ощущаешь весь ужас, заключенный в них. «Колымские рассказы» потрясают, они требуют не только сопереживания, но и переоценки собственной жизни, определенного нравственного вывода.
По снегу
На представку
Ночью
Одиночный замер
Дождь
Сухим пайком
Апостол Павел
Ягоды
Сгущенное молоко
Заклинатель змей
Тайга золотая
Серафим
Выходной день
Шоковая терапия
Заговор юристов
Тифозный карантин
Давно мечтал прочитать «Колымские рассказы» Шаламова. Прослушал на аудиокниге в исполнении Юрия Лазарева. Чтец очень хороший, слушал в его исполнении трилогию Радзинского о Сталине, купленную тут же на «Литресе», великолепно! Здесь, тоже на высоте.
Многие читатели Шаламова отзываются об ужасе Сталинских лагерей, описанном автором. Готовился внутренне к чернухе, безнадеге, тяжелому чувству тоски, злости и бессилия после книги. Все не так! После прочтения (прослушивания) «Колымских рассказов» хочется ЖИТЬ! Во всех рассказах красной нитью: «Хочу выжить!» Считаю апогеем жизни утверждения последний в подборке рассказ, по-моему, называется «Тифозный карантин». Послевкусие у меня от этого рассказа как от Джека Лондона «Любовь к жизни». Рассказ этот прослушал 2 раза и буду слушать еще и еще. Заряжает жизнью!
Глыба.Удивительное по своему спокойствию философское повествование о человеке выжившему в нечеловеческих условиях. Волосы на голове дыбом.Мороз по коже. Нет страшнее историй в жизни чем историй из концлагерей.
Как просто и как сложно написать серию рассказов о непростой жизни политзеков и уголовников в красках,но воображение рисует только черно белую картину,в которой каждую деталь переживаешь сам.
Человеческое общество описано с изнанки,где личность ничего не значит,пока ты отбываешь приговор. Сила духа,воля людей тех мест учит воспринимать сегодняшние тяготы с небывалой легкостью.Понимая,что бывают времена страшнее экономических кризисов.
Книга о жизни и смерти, о политическом режиме того времени, о ценности человеческой жизни.
Чтец достойный, передал настроение на 100% без излишней драматичности, за что ему спасибо, НО две последние главы куда-то делись, обидно…(
Юлия Клокова, рькичтичьчь
нам, нытикам эпохи комфорта и потребления, посвящается. Конечно, в каждом времени свои трудности и своя мера горю и страданиям, но в сравнении с войной, тюрьмой и репрессиями, наша жизнь прекрасна.
Безнаказанная расправа над миллионами людей потому-то и удалась, что это были невинные люди. Это были мученики, а не герои.
У меня изменилось представление о жизни как о благе, о счастье. Колыма научила меня совсем другому.
Принцип моего века, моего личного существования, всей жизни моей, вывод из моего личного опыта, правило, усвоенное этим опытом, может быть выражено в немногих словах. Сначала нужно возвратить пощечины и только во вторую очередь — подаяния. Помнить зло раньше добра. Помнить все хорошее — сто лет, а все плохое — двести. Этим я и отличаюсь от всех русских гуманистов девятнадцатого и двадцатого века.
Градусника рабочим не показывали, да это было и не нужно – выходить на работу приходилось в любые градусы. К тому же старожилы почти точно определяли мороз без градусника: если стоит морозный туман, значит, на улице сорок градусов ниже нуля; если воздух при дыхании выходит с шумом, но дышать еще не трудно – значит, сорок пять градусов; если дыхание шумно и заметна одышка – пятьдесят градусов. Свыше пятидесяти пяти градусов – плевок замерзает на лету. Плевки замерзали на лету уже две недели
Еще один машинист — представитель московского центра «анекдотистов» (ей-богу — не вру!). Друзья собирались по субботам семьями и рассказывали друг другу анекдоты. Пять лет, Колыма, смерть.
Культ матери, не перенесенный на жену и на женщину вообще, – фальшь и ложь.
"Женщины блатного мира"
Reviews, 11 reviews11