Book duration 1 h. 26 min.
Описание одной борьбы
About the book
«Около двенадцати часов некоторые уже поднялись, поклонились, пожали друг другу руки, сказали, что было очень приятно, и вышли через большой дверной проем в переднюю одеваться. Хозяйка стояла посреди комнаты, подвижно кланяясь, а ее платье ложилось изящными складками…»
Это жесть… Сначала казалось, что несколько сумбурно, потом слегка шизофренично, потом сильно шизофренично. Потом сам дуреешь....Как нелегко , но и нескучно живётся людям с подобной психикой. Как я помню, при жизни Кафка решился опубликовать лишь немного рассказов и завещал товарищу все сжечь после его смерти, но товарищ опубликовал. Правильно ли это было… Но теперь в мировой культуре есть такое явление, как Кафка.
одна из моих любимых вещей видимо теперь.
впитываю это в 3 раз. Сначала она показалась такой сложной и непонятной, а теперь- парадоксально простой.
чтобы понять о чём это- не нужно пытаться понять, лучше просто войти в транс и слиться с сюром писателя, он ведь через своих основных героев всё говорит прямо, но идея может ускользать от читателя из-за обилия мелких деталей и их волшебной абсурдности , не привычной для нас в привычной повседневной серьёзной спешащей рутине
спасибо Кафке за то, что пожил, пострадал немного и оставил после себя такой маленький депрессивно-тревожный мирок с нотками надежды на добро, любовь, мир, дружбу, жвачку.
пока
Это моё первое произведение Кафки. Могу сказать, что читателю неподготовленному будет сложно воспринимать текст. Но в этом и есть уникальность Кафки, как я понимаю…
Не правда ли, почему я должен стыдиться или почему должны мы стыдиться — того, что хожу я не выпрямившись и тяжело, не стучу палкой о мостовую и не задеваю одежды громко проходящих мимо людей. Не вправе ли я, наоборот, упорно жаловаться на то, что как тень, съежившись, шмыгаю вдоль домов, иногда исчезая в стеклах витрин?
Я бьюсь напрасно и многое упускаю.
Значит, этот человек тебе безразличен… повтори: безразличен. Но он и неопасен, как выяснилось. Поэтому иди с ним дальше на Лаврентьеву гору, ибо ты уже на пути туда прекрасной ночью, но не мешай ему говорить и развлекайся по-своему, этим – скажи это тихо – ты защитишь себя лучше всего».
Он, может быть, несчастен, и поэтому он молчит, и все же при нем испытываешь непрекращающееся счастливое беспокойство.
Сперва меня это обрадовало, ибо как бы показывало, что он предполагает во мне нечто такое, что во мне хоть и отсутствовало, но возвышало меня в его глазах тем, что он это предполагал.
Reviews, 3 reviews3