Quotes from the audiobook «Адам и Мирьям»
…был он из этого удивительного поколения совсем молодых людей, выросших уже в новое, прямоговорящее время…«Шарфик»
И в этом густом, пропитанном всею нашей жизнью воздухе я завяз, как муха в янтаре, как гриб в маринаде…«Такая долгая жизнь»
А потом, в школьные годы, — как сладко было болеть /…/
Главное, можно было лежать в обнимку с книжкой или даже несколькими книжками, меняя их попеременно, ведь все знаешь наизусть, и это особенно сладко: тогда голоса Сани из «Двух капитанов» перекликаются с голосами Портоса и Арамиса…«Гобелен»
На рубеже эпох, когда надломились и рассеялись многие имена, её голос зазвучал с новой спокойной горечью и был услышан молодыми.«Шарфик»
Пряные запахи струились из кухни - кофе с кардамоном, ванильной пудры, горячих булочек - мешались с запахами влажной хвои и преющей земли. Янтарная светотень лепила мощные стволы старых сосен. На широких, облупленных перилах террасы мягко играли две рыжие, абсолютно одинаковые, видно родственные, кошки. Иногда они замирали обе, подняв друг на друга лапу, словно замахиваясь ударить - симметричные, как на древнеегипетской фреске. Я украдкой ими любовалась.
Все истории банальны, — возразила я, — пока они не случаются лично с тобой.
Человеку бывает трудно управлять своими чувствами. Но человек должен сделать всё, чтобы эти чувства не бушевали на поверхности.
Ей казалось, что за сегодняшнее утро уже израсходован весь отпущенный ей запас той странной душевной смеси горючего восторга пополам со сладостной тоской, которая – она была уверена – осталась навсегда в далеком детстве, в чем-то каникулярно-новогоднем, снежном, елочном, подарочном счастье…
Видите ли, милосердие и страх, добро и жестокость не распределены между разными людьми, а соседствуют в каждом человеке. И всякое чувство не бесконечно…Знаете, человека надо жалеть и никогда не взваливать на него непосильную нравственную ношу…
И правда, когда Бог трудился над этой лагуной, Он был и весел, и бодр, и тоже – полон любви, восторга, сострадания… И тут, объятая со всех сторон этой немыслимой благодатью, она подумала с обычной своей усмешкой: а может быть, ее приволокли сюда именно из сострадания – показать райские картины, подать некий успокаивающий, улыбающийся знак: мол, не бойся, не бойся, дорогая…
