«Начинает пахнуть бунтом»: социолог Алексей Левинсон о протесте против QR-кодов в России

В России протестуют против обязательной вакцинации и QR-кодов. Коды уже ввели в большинстве регионов для посещения общественных мест. В ноябре правительство внесло в Госдуму два законопроекта о кодах на федеральном уровне, в том числе на транспорте. На фоне волны возмущения Дума отложила их рассмотрение. Спикер Госдумы Вячеслав Володин 24 ноября у себя в телеграме написал о QR-кодах и открыл публикацию для отзывов. К 27 ноября счетчик показывает более 620 тысяч комментариев. Общий тон там — явно антипрививочный. Протестующие апеллируют к Конституции и правам человека, называют QR-коды «сегрегацией», «фашизмом», подходом к людям «как к товару». Протестуют против QR-кодов не только в интернете. В России проходят митинги и «народные сходы», где записывают обращения к Путину и губернаторам. Приводят такие акции нередко к штрафам и угрозам от силовиков. Самым «громким» антипрививчникам грозят уголовным преследованием. Не обходится и без более радикальных действий и потасовок. В Челябинске противники QR-кодов пытались прорваться в Заксобрание и подрались с охраной, в Волгограде — ворвались в управление Роспотребнадзора. В Казани после введения QR-кодов в общественном транспорте сообщалось о стычках и пострадавших кондукторах. Насколько подобная реакция на санитарные ограничения была ожидаема? Обсуждаем с главой отдела социально-культурных исследований «Левада-центра»* Алексеем Левинсоном.     Алексей Левинсон: Насчет того, насколько [эта реакция] была ожидаема. Мы не ожидали самой пандемии. Когда она появилась на горизонте, мы задавали вопросы россиянам насчет того, как они полагают, они будут себя вести. Получили в основном ответы о том, что они будут себя вести примерно так же, как и до [пандемии]. Это означает, что общество не представляло себе, с чем оно столкнется. Далее, когда пришла первая волна, общественная реакция была в гораздо большей степени направлена против тех административных и полицейских мер, которые были приняты государством, нежели была связана с опасностью для жизни, угрозой смерти — всем тем, что несла с собой эпидемия. Одновременно проявились две очень важные черты. Одна — это столкновение общества и государства, которое повело себя неуклюже. Сначала были приняты полицейские меры, а потом они же были ослаблены, когда государству понадобилось что-то сделать для своих целей. В частности, когда они были ослаблены на период голосования по поправкам к Конституции, на период выборов. Люди это увидели, почувствовали и поняли, что интерес государства не лежит непосредственно в сбережении народа, пользуясь известным выражением, а он — собственный. Это проложило черту между государством и людьми. Это первое. Второе: здесь включились в действие те слои массового сознания, которые не управляются прямой и простой рациональностью. Это легче всего доказать на том, как широко распространились всякие конспирологические версии, версии о чипировании. Этот слой сознания невосприимчив к рациональной аргументации — от чьего имени она бы не исходила: от имени врачей, власти, разумных соседей, рационально мыслящих людей и так далее. Это поставило большую часть публики в положение конфликта и с медициной (обычной медициной, действующей в основном в рамках рациональности, принятой в европейском обществе за стандарт), и с властью. Надо сказать, ситуация очень неприятная. Она угрожает общественной стабильности. Если говорить на языке российских исторических примеров и аналогий, дело начинает пахнуть бунтом. Известно, что Пушкин о нем сказал. Он именно это и сказал: логика бунта не подчиняется рациональности. Почему именно тема вакцинации/обязательной вакцинации и QR-кодов привела к ситуации, когда, как вы говорите, запахло бунтом? Если говорить об основной части России, последние поколения выросли в ситуации, когда они не сталкивались ни с комендантским часом, ни с ограничениями передвижения, запретами на посещение тех или иных мест. Еще тут важную роль сыграло то, что государство само… То есть под словом «государство» надо разуметь корпус чиновников и каких-то их консультантов, которые сами тоже метались между разными вариантами поведения. Одни варианты — это не сердить людей, идти у них на поводу, показывать, что мы вас понимаем и думаем в общем примерно то же, что и вы. Президент Путин не один раз такую фигуру выстраивал. Дескать, я, ребята, с вами. Поэтому он и свою вакцинацию не особенно афишировал. Путин, кстати, вообще не высказывался о QR-кодах и говорил, что вакцинация должна быть только добровольной. Да, на его посту ему очень страшно поссориться с массовым избирателем. На носу в общем-то уже достаточно близко те выборы, от которых будет зависеть его политическая судьба. Можно административными средствами сделать нужный результат, но и Путину хотелось бы, чтобы он был в самом деле избран народом, внесен на руках в вечность. Он по очереди то принимал сторону «репрессивно-полицейско-медицинскую», то, наоборот, такую «народную», где рациональность такая, что — «обойдется». Исследования, которые идут у нас сейчас, показывают, что страх заболеть у людей в общем ниже страха вакцинации или равен. При этом те, кто даже боятся заболеть, не готовы вакцинироваться. А очень большая доля и не боится заболеть. Я не говорю о тех, кто вообще отрицает ковид или [утверждает], что это обычный грипп. Просто есть люди, которые не думают, что это их коснется. Почему — слишком много у них может быть разных резонов. Вакцинация в России была скомпрометирована в самом начале. Был сделан очень неправильный ход — превращение «Спутника» в инструмент пиара, пропаганды. То, что «Спутник» был выпущен, как было обнародовано, до того, как были пройдены все необходимые испытания, эта деталь очень запомнилась людям. Потому что она не технического характера, не касается работы нашей фармацевтической промышленности. Это было прочитано как то, что идея объявить нас первыми во всем мире выпустившими вакцину, важнее, чем то, чтобы обеспечить ее действительную безопасность и безвредность. Поскольку это было сделано «на входе», когда страх болезни был совсем невелик, а в основном в поле зрения россиян была административная сторона дела, это было очень большой ошибкой. Она развивалась дальше. Подчинение кампании вакцинации политическим интересам скомпрометировало кампанию очень сильно. А люди еще испытывают ограничения (QR-коды и прочее) — ограничения в их повседневной, бытовой жизни, которые они не считают оправданными. Рациональность этих мер массами людей не принимается. Маски носят в Москве (не знаю, как в других городах) процентов 60. Около 40% думают, что это не нужно или это неправильно, мешает — там разные причины. Ожидать сейчас от российского населения полностью рационального поведения не приходится. Но, насколько я знаю, эта история не ограничивается пределами Российской Федерации. Судя по всему, похожие вещи развиваются на всем постсоветском пространстве. Это кризис доверия к властям. Тут уже неважно, это путинский режим или какой-то другой. В Украине совсем другая политическая история. Но власть, с точки зрения — извините за выражение — простых людей, которые не собираются дифференцировать Зеленского от Путина… они выражают недоверие к власти как к таковой, как к категории. Верно ли, что вакцинация еще и стала темой, через которую выходит накопленное недоверие, накопленные претензии? Людям, возможно, кажется, что это наиболее безопасный способ высказать недовольство? Во всяком случае безопаснее, чем выйти на митинги с политическими требованиями. Наверное, это, действительно, пока что более безопасно. Хотя кто знает? Как только эти протесты превратятся в массовые уличные демонстрации, против них может быть выпущен тот же ОМОН, та же Росгвардия. Тут разница исчезнет. Дело в том, что не так велик потенциал протеста против фальсификаций на выборах. Там другие причины испытывать несогласие с властью, чем здесь. Здесь еще очень важно, что они карнального характера. Вакцина — это то, что должны делать лично со мной, это укол в тело. Есть люди, которые боятся любых уколов. Это защита своего тела, своей самости, об этом психологи много знают. По сравнению с выборами это гораздо ближе интимным сторонам. А когда соединяется интимное и массовое, получается очень опасный… Взрывоопасный коктейль. Коктейль, да. Будет ли взрыв или нет, я не знаю. Но я слово «бунт» сказал, и не беру его назад. Насколько тут действия властей помогают или мешают? Например, угроза уголовного преследования самых активных, самых «громких» антипрививочников. Это подливает масла в огонь или все-таки запугивает, предотвращает, может быть, какие-то акции? Не берусь отвечать на этот вопрос, потому что думаю, это действует на одних так, а на других — эдак. Обычно репрессии ведут к селекции. Часть людей они могут запугать, и те отступят. С другой стороны, они вызывают на противостояние людей, которые уже не испытывают страха и готовы к гораздо более радикальным действиям. Так везде, специфики у России нет. Я думаю, что это понимают любые командиры омоновских рот и так далее. Это нехитрое дело. *«Аналитический центр Юрия Левады» российские власти внесли в список «иностранных агентов», «Левада-центр» с этим не согласен.