Оттепель

Глава 1. Часть 1.

Что же можно сказать о своей нынешней жизни? Да, пожалуй, сложно было представить, что однажды я окажусь здесь, заключённым в Сибири, по такой нелепой случайности. Это была такая глупость, за которую теперь приходиться ежедневно расплачиваться на каторжных работах, в лютый холод, без какой-либо надежды на будущее. Различного рода неприятности, конечно, случались со мной и раньше, но, чтобы встрять вот так?.. Если прежде приходилось думать о том, где добыть пропитание, как найти одежду по теплее и хоть какую-то крышу над головой в заморозки. Просто ради того, чтобы выжить… Просто прожить очередной день! То теперь я вообще не уверен, как будет завтра. Бетонные стены этой тюрьмы буквально пропитаны запахом смерти и многовековой кровью. В своих самых страшных кошмарах, самых худших предполагаемых сценариев, после того как оказался на улице в десять лет, именно такого конца, невозможно было ожидать. Пытки, избиения, каких только зверств я не насмотрелся за тот короткий период в полгода. Их лица, тела, зачастую обезображены настолько, что сложно определить личность умершего. Хотя и люди здесь, как бы сказать, по мягче, своеобразные. Давно сами потеряли человечность перед тем, как оказаться на пороге этого здания. Поэтому всем просто наплевать. Мои же коллективные отношения с другими заключёнными не сложились. Не успел стать таким же закоренелым преступником, а в прочем и общаться-то нам здесь некогда. М-да уж… Немного иными, раньше, были мои планы на жизнь. С другими беспризорными ребятами мы мечтали, что однажды тоже сможем жить, как проходящие мимо люди, спешащие домой, к семьям и близким. Дом… Нам хотелось иметь, хотя бы крышу над головой, из которой не гонят. Но кто теперь спросит, чего я хотел? Никто не думал долго, куда же упрятать обычного, никому ненужного воришку. Обессиленный я упал на твёрдую подушку и завернулся в колючий тяжёлый плед пытаясь отогреться. После работы, бывает, не хватает сил дойти до столовой на ужин. Скорее уснуть, забыться. О бóльшем, наверное, здесь давно никто не мечтает.

В Сибирской тюрьме существует и другая опасность. Замёрзнуть, например, на смерть во сне. От здешних морозов не спасает даже пухлая фуфайка, в которой просто невозможно двигаться, а что говорить об одном несчастном одеяле? Обычно в такие моменты я стараюсь вообще не спать несмотря на усталость. Хотя другие заключённые считают такую смерть избавлением. Проще говоря, это самый лёгкий уход из всех возможных для такого кошмарного места.

Не поспоришь, конечно, но я всё же планирую выдержать весь свой срок и выйти на свободу живым. К тому моменту уже стану совершеннолетним, смогу получить документы и… Начну жить как полноценный член общества? Бред, конечно. Зарывшись с головой под одеяло, я зажмурился, пытаясь сдержать истерический смешок.

Представляю, как тяжело будет на свободе после каторги, с таким-то прошлым. И всё равно очень хочу попробовать.

Сегодняшняя ночь выдалась неспокойной, я то и дело просыпался от шума и голосов. Заключённые редко поднимают бунт, просто потому что для этого нужны силы, которых к концу дня ни у кого нет. Однако бывают и исключения, каждый сходит с ума по-своему, но лучше бы они делали это днём. Поворочавшись в попытках уснуть, я всё-таки сдался и присел на кровати облокотившись о бетонную стену. Так любопытно, что же там происходит, но голосов слишком много, чтобы пытаться разобрать о чём они говорят. Вдруг настала долгожданная тишина, и это означало ещё одну бессмысленную смерть. Никто не будет тебя успокаивать, разбираться в невменяемости или приступах. Тюремный надзор решает эту проблему единственным доступным здесь способом…

У нас нет никаких прав, поэтому лишний раз лучше сидеть тихо. Даже если охрана вдруг решила избить тебя, просто так, без причины для собственного лишь веселья, никто не станет вступаться. Никто не хочет меняться с тобой местами.

Послышались чьи-то шаги, а вскоре и скрежет ключа в замочной скважине дверей разнёсся глухим эхом по моей камере. Набросив одеяло на голову, я отвернулся лицом к стене притворившись спящим.

Зачем они пришли?!

Так… Главное унять панику и перестать так дрожать, иначе заметят. Ведь если не спишь – значит режим нарушаешь, а нарушаешь режим – жди наказания. Эти твари легко найдут повод выбить всю дурь, и ведь они ничем не лучше тех, кого охраняют! Такие же жестокие, хладнокровные убийцы.

Осевшая дверь грузно проехала по полу, и я перестал дышать.

– Брось это здесь да пойдём ещё по рюмке опрокинем! – прозвучал грубый голос одного из охранников. Другой усмехнулся, и я услышал глухой удар. Дверь мерзким скрежетом захлопнулась. Снова наступила тишина. . .

Судорожно выдохнув я осторожно выбрался из-под одеяла, чтобы осмотреть тёмную камеру.

Уже несколько недель я был один. Последнего, с кем мы делили эту маленькую коморку перевели в другое место, и, пожалуй, я был несказанно рад такому событию. Лучше одиночество, чем соседство с монстрами, которые могут убить за лишнее одеяло в морозные ночи.

Я не заслужил быть здесь, я… Я просто не такой!

Похоже мужчина сильно избит и угрозы сейчас не представляет, однако адреналин всё ещё зашкаливает так сильно, что этой ночью уснуть не получиться.

Кряхтя что-то себе под нос, он поворочался на полу, может быть, пытался подняться да тело не слушается. Немного даже жаль его стало, поэтому поднявшись с кровати, я нащупал в темноте свою куртку и накрыл ею лежавшего без движения человека.

Ночь хоть и не была холодной, но спать в столь лёгкой одежде – плохая идея. Сомневаюсь, что он заслуживает какой-либо помощи, однако нам теперь вместе жить, и лучше бы начать это с положительных действий.

В маленькое окошко начал пробивать утренний свет, а меня начала одолевать дремота. Опустив взгляд вниз, я неосознанно начал рассматривать окровавленное лицо мужчины.

Ничего особенного во внешности нет. Обыкновенный бандит как большая часть заключённых. А ведь я рискую стать таким же, если ничего не поменяю в жизни и самом себе. Неплохая мотивация, чтобы больше не преступать законов, даже если это попросту чужой кошелёк.

После завтрака – работа; всё по кругу, до вечера. Физический труд здесь на износ, но и оплата вполне достойная. Больше еды, теплее одежда, новее и удобнее одеяла, обувь и прочие житейские мелочи, которые бесценны если попал в Сибирь.

Кто-то скажет, странно радоваться такой перспективе, но здесь это – возможность выжить. Без еды не будет сил, а без хорошей одежды чаще болеешь. Станешь менее пригодным, а никому не выгодно кормить таких. В целом: «не работаешь – не живёшь», всё просто до невозможности.

Молодым ещё несложно, мы крепкие, а вот старикам вдвое меньше шансов дожить до свободы, поэтому я стараюсь им помогать, выполняя чужую работу. Не все так делают, это глупо, растрачивать себя на других, но мне просто жаль их.

Если так подумать, то после жизни на улице я теперь сыт, одет и при деле. Тут от меня хотя бы польза какая-то есть, да и крыша над головой; стабильность, что ли. Стараюсь хорошо работать, и это стало залогом моего комфорта, если, конечно, жизнь вне воли – это комфорт. В конфликты главное не вступать, не спорить. Держусь режима и многочисленных правил, даже выдуманных, да и лишний раз, просто не попадаюсь под горячую руку.

Память о поломанных рёбрах всё ещё свежа, чтобы повторять подобный опыт снова.

В конце дня, вечером, каждому дают ровно столько еды, сколько он заработал, и это единственный раз, когда можно не только утолить голод, но и хорошо поесть. На улице ты мог украсть полбулки хлеба, а пробегать на все три. Если догонят – то и вовсе ничего не получишь, кроме тумаков и брани. На воле казалось, что все люди озлобленные и несправедливые, но теперь думаю, что это не их вина. Каждый много работает, устаёт. Редкий раз прохожий сжалиться дав нам мелочи или немного еды. Плохо я раньше представлял, что такое настоящее зло.

Вернувшись в камеру, я застал мужчину, который что-то писал на листке бумаги. Возможно, письмо близким. Мне тоже хотелось написать отцу, но разве ему есть до меня дело? Переживай он, из дома бы не выгнал. Хотелось бы написать друзьям, но какой адрес указать? Бездомным почта не приходит.

Мы молча переглянулись, и я залез на кровать, укутавшись с головой в одеяло. Ужасно гудят ноги, но несмотря на то, что ночью выспаться не удалось, силы остались на то, чтобы попытаться разузнать о новом человеке хоть что-то, и стоит ли его бояться.

– Эм… З-здравствуйте? – нарушив тишину я напрягся. Беседовать местные обитатели не любят, а я не могу просто молчать. Атмосфера как будто давит, неизвестностью.

– Угу, – бросив карандаш на стол, ответил мужчина. – А чё трясёшься, как собака побитая?

– Холодно.

Хмыкнув, мужчина скомкал бумагу, не собираясь ничего дописывать и устроился в кровати напротив.

– Не удивительно. Вон какой дохлый, мелкий, лет-то тебе вообще сколько, двенадцать? Утром думал, мож померещилось, ан нет, чё ты тут делаешь?

– Ха-ха! – нахмурившись, я уткнулся лицом в подушку. Ну он, хотя бы владеет обычным, русским языком и, кажется, не настроен враждебно. Проблем быть не должно, я на это надеюсь.

Совсем скоро наступил отбой, везде отключили свет и настала кромешная темнота. Больше мы не сказали друг другу ни слова, и в какой-то момент я провалился в долгожданный сон.

Видеть сны – настоящая роскошь. Будто вырываешься из прочных стен куда угодно. Это – словно путешествие за границы мест, которые вижу каждый день здесь. Там яркий свет солнца, тепло, щебет птиц, и… Только там, желанная свобода и покой. Какие бы ни были условия, – плохие или хорошие, – но свободу действительно ничем не заменишь. Когда ты волен делать только то, что хочешь, здесь и сейчас. Вот так беспечно лежать на траве, смотря в небо на медленно плывущие облака, похожие на очень мягкую подушку или пушистое одеяло… Уйти куда глаза глядят и потерять навсегда дорогу обратно.

Вот только сегодня, тревожное чувство сковало всё моё тело. Плотные тучи накрыли небо, и всё вокруг заволокло мглой. Кристальные хлопья снега начали падать с неба, всё стало серым, тусклым и пустым.

Нет…

Что-то сильно толкнуло меня сзади, крепко сжимая запястья за спиной. Они молчали, но я узнал это чувство ужаса… В тот день они забрали мою свободу, забрали мой свет, мечты. Навсегда разрушили прежний мир.

От неожиданности и страха я зажмурил глаза.

Нет. Не надо! Не хочу ещё раз это всё переживать!

Дёрнувшись, пытаясь освободиться, я открыл глаза и вернулся в привычную камеру. Просто плохой сон. Боже. Четыре с половиной года ещё… Четыре, чёртовых, года.

– Да уж, повезло мне с соседом, – пробурчал голос из темноты. – Ну чё ты, чё случилось?

– Я не хотел, – таким же недовольным тоном ответил я, и присел, подняв голову на узкое окошко между нашими кроватями. Светает, а как будто не спал. Тело ломит, и голова чумная, но придётся как-то пережить день.

К середине обеденного времени силы вовсе начали меня покидать, голову сначала словно сдавили, а после, стало совсем невыносимо. Однако работу пришлось продолжать через изнеможение, не подавая вида. Пока боль окончательно не свалила с ног.

В себя пришёл только в камере, вечером. Стало чуть легче, но лихорадит до сих пор. Вот же угораздило заболеть. Плохо это, но ничего, я обещал себе выдержать, а значит ничего не сможет меня сломать до тех пор, пока не выберусь отсюда.

Потянувшись, я зарылся в одеяле и закрыл глаза. От озноба потряхивало, но очень быстро всё прекратилось. Сон… Тот же мрачный и холодный.

Из-за бушующей метели ничего не видно, но вдалеке можно рассмотреть трудно различимый силуэт.

Должен ли я подойти? Такое тяжёлое тело, не могу даже руку поднять, и каждый шаг – как испытание. Боль свела грудную клетку так сильно, что я, потеряв равновесие упал на колени больше не в силах подняться.

Что такое? Это чувство, оно знакомо мне, но давно в прошлом. Откуда?

Проснувшись в холодном поту, я приподнялся, и тут же пересёкся взглядом с мужчиной.

– Ну чё ты, живой?

– Похоже на то, – охрипшим голосом ответил я, опираясь о локти.

– Расскажешь, чего натворил? Я не настаиваю, но чёрт возьми, ужасно любопытно! Сколько про эту каторгу говорят, но чтобы детей, сюда, что-то новенькое, – подойдя ближе, он пододвинул табурет к моей кровати и уставился на меня как на музейный экспонат.

– Правда так интересно? Вы всё равно, не поверите, – безучастно пробубнил я.– Ничего особенного, простой карманник. Когда живёшь на улице очень сложно заработать честно. Нам не доверяют, прогоняют, а как по-другому?

– Врёшь. За еду в Сибирь не попадают, – недоверчиво покачал головой мужчина и наклонился ко мне. – И на бродячего не похож. Чё ты, байки травишь, говори правду малой. Думаешь тут можно сохранить в тайне свои делишки? Всё равно ведь узнаю.

– Так и узнал бы! – буркнул я, закашлявшись от пыльного воздуха. – В десять лет отец выгнал меня на улицу. Добираться до города пришлось пешком, ведь в селе не выжить. Тогда-то одна многодетная семья и подобрали меня. От голода и усталости я был на грани смерти. Эти люди выходили меня, научили читать, писать, считать. Это были лучшие три года… Но обстоятельства так сложились и вновь я оказался на улице, – шмыгнув носом, ненадолго замолчал, поскольку не знал, как сказать правду, в которую не поверил никто, не поверит и он. – Украл не еду, но украл, вещь. Без подробностей. Поступок был глупым, пострадавший человек оказался влиятельным, поэтому никто меня даже слушать не стал.

– Хорошо. Не хочешь – не рассказывай, – хлопнув ладонями по коленям, он поднялся и подошёл к кровати, задумчиво почёсывая лысый затылок.

Тот ублюдок с первого дня моего задержания настаивал на самом суровом наказании… Никто не поверил моим словам тогда, так какой смысл сейчас оправдывать свой поступок. И перед кем?

Прикрыв глаза, я начал тонуть в темноту, и оказался ровно в том месте, где оборвался предыдущий сон. Только теперь фигура приближалась сама, приобретая очертания маленького ребёнка лет пяти.

– Кто ты? – сделав несколько шагов на встречу, спросил я.

– Ты меня не узнаешь? Это же я, твой брат! – возмущённым тоном ответил мальчик надув пухлые щёки.

– У меня нет семьи.

Мальчик сделал вид, что не услышал моего категорического ответа и подошёл ещё ближе, пытаясь ухватиться за руку. Ошалев от подобной настойчивости, я одёрнулся и отошёл в сторону.

– Ты мой брат, а значит спасёшь меня. Ты единственный можешь сделать это! Ты должен! – закричал он во всё горло и ухватился за рукав моей драной рубашки.

Тяжело выдохнув я поднял голову вверх и прикрыл глаза. Это всё нереально. Впервые, за долгое время, хочется поскорее проснуться.

Утром, поднимаясь с кровати я почувствовал себя ещё хуже, чем вчера. Тело ломит, и голова бесконечно гудит. И ещё эти сны.

Теоретически у меня может быть брат или сестра, если мачеха осталась с отцом. Но это никак меня не касается. Я давно вычеркнут из их жизней и забыт, пора бы и мне сделать тоже самое…

– Малой ты надоел, – толкнув меня в плечо, сказал мужчина, направляясь за своими вещами. – То ворочается, то разговаривает, то кричит. Спать мешаешь. – возмущаясь себе под нос, он начал одеваться.

От замечаний стало неловко, однако как я могу контролировать это?

– Извините, – тихо ответил я, стягивая с крючка куртку.

– Ладно. Как хоть зовут то тебя? Откуда будешь?

– Саша.

– Ну а меня Андрюхой зови если что, и хватит вечно так трястись, если кто обижает, говори мне. Детей трогать последнее дело.

– В пятнадцать уже не ребёнок, – попытался возразить я, но очередной приступ сухого кашля очень вовремя прервал возмущения, а по спине пробежала очередная волна озноба. Никаких нет сил даже на разговоры, как же я сегодня буду работать – не представляю.

***

Дождавшись окончания дня все как обычно строем пошли в столовую. К счастью, когда помогаешь людям, они иногда могут ответить взаимностью, благодаря чему я пережил сегодняшний день.

Вечером стало ещё легче, а после ужина совсем ободрился, и в нормальном состоянии вернулся в камеру. На тумбочке у моей кровати стояла чашка с удивительным ароматом горячего чая, который успел наполнить уютом холодное тюремное помещение.

Интересно, за какие заслуги…

Посмотрев по сторонам, я пожал плечами и вцепился обеими руками за кружку с ещё тёплым напитком. Понятия не имею кто постарался, но боже мой, сегодня я готов полюбить этот мир за подобные мелочи.

Глава 1. Часть 2.

Спустя несколько дней, в обед, охрана попросила меня пройти с ними. Предугадать заранее сложно, по какой причине могут внезапно забрать с работ, но я попытался сохранить спокойствие и хладнокровие.

Правила и режим, насколько мне известно не нарушал, и несмотря на болезнь, стараюсь выполнять обязанности на ровне с остальными! Вопросов задавать здесь не принято, поэтому я молча шёл следом, опустив глаза в пол.

С удивлением обнаружив остановку у камеры, я принялся выжидать, что дальше? Но охранник, открыв тугие замки грубо втолкнул меня внутрь.

В недоумении и полной растерянности я поднял голову и увидел мужчину, который стоял возле окна скрестив на груди руки. Низкорослый, с пухлым лицом и огромными глазами незнакомец, расплылся в улыбке.

– А вот и ты! Угощайся, – указав пальцем на тумбочку, где снова стоял тот самый травяной чай, он подошёл ближе. – Расслабься, я хочу с тобой поговорить.

Какой-то он странный. Видно, слишком дорого одет, между нами не может быть ничего общего, а этот взгляд. Пытается обмануть, изображая из себя дружелюбие, но брезгливость так просто не скрыть.

– Никольский, я пришёл, сюда, предложить тебе сделку. Я могу вытащить тебя отсюда в любой момент, могу обеспечить будущее. Желаешь обсудить условия?

Посмотрев на чашку с напитком, из которого всё ещё идёт пар, я перевёл взгляд на этого человека не решаясь двинуться с места.

– Очень интересно послушать в чём подвох. И почему именно я? – вздохнув, я медленно прошёл к своей кровати, гремя по полу цепями от наручников и сел, пытаясь перевести тяжёлое дыхание.

Мужчина усмехнулся и отряхнул рукава чёрного пиджака.

– Есть работа, – присев рядом со мной, серьёзным тоном заговорил мужчина. – Она не самая приятная или же простая, однако взамен ты получишь деньги, свободу. И главное, шанс на жизнь, которую никогда не увидишь если останешься в этой дыре.

Сунув мне в руки чашку, он с отвращением осмотрел маленькое помещение камеры.

– И что я должен буду делать?

– Если быть кратким, Никольский, я имею некоторые цели, а в окружении, котором нахожусь всегда существуют люди, которые мешают, понимаешь? Бесконечная конкуренция за место, влияние, связи. Я ведь знаю почему ты оказался здесь. Несправедливо, да?

– А-а. Ага, я понял. Вы, похоже решили, что я отомстить хочу. Нет. Нет! Ошиблись. Это было несправедливо, но каждый чёртов день здесь, я думаю лишь о том, что выберусь и начну жить, как все обычные люди! У меня есть мечты, ради которых я готов выдержать любую каторгу. Так что, пожалуй, достаточно этих разговоров. – дрожащим голосом закончил я последнюю фразу, убирая на тумбочку чашку.

Просто так никто не станет помогать, я это знаю… Знаю. Просто, так хочется выбраться отсюда. Однако подобные условия, это слишком!

– Подумай сам. Ну кем ты выйдешь, отсюда? Каким? А выйдешь ли вообще живым? Давай будем честны. В наилучшем случае инвалид с изломанной психикой, неумеющий и незнающий, как жить вне режимов. Есть мечты – это хорошо, однако реальность другая.

– Слышал. Множество раз. Думаете, что можете управлять чужими судьбами, да? Просто, потому что денег много. Вот таким как вы в Сибири самое место!

– Четыре года, Никольский, и ты будешь иметь собственную крышу над головой, свободу и массу возможностей. Этого времени хватит мне, а дальше, разойдёмся если пожелаешь.

– Всё с ваших слов так просто! Но я не верю.

– Скажем, я не имею такого хобби как расхаживать по этим помойкам выискивая кандидатов. Вместо тебя найдётся масса людей, которых можно нанять и ненужно упрашивать.

– Однако вы здесь.

Нахмурившись, мужчина кивнул и равнодушно развёл руками.

– Я дам тебе время подумать. Не больше месяца. Главное, что мы уже друг друга поняли, а значит я проделал весь путь не напрасно, – похлопав меня по спине мужчина поднялся и отряхнувшись подошёл к выходу постучав несколько раз. Один из охранников тут же открыл дверь и махнул мне, приказывая идти следом, а незнакомец ушёл в другом направлении.

Возвращаясь к работам, не отпускала лишь одна мысль. А согласись я сразу, неужели всё настолько просто и можно вмиг оказаться за пределами этих стен? Не верю я.

Ещё сон этот дурацкий. Брат… Исключать такое не могу, и он просил моей помощи. Как? Отсюда я ничего не смогу сделать, и вдруг, как по волшебству, выпадает шанс. Как будто нарочно всё сводиться к принятию сомнительной сделки.

Нет-нет-нет. Ни за что. Как бы сладко не звучали эти речи, а кроется в них явно нечто жуткое.

***

Вечером, идя из столовой меня остановил охранник под предлогом дополнительной проверки. Процедура обычная и не редкая. Скрывать мне нечего, поэтому я спокойно отошёл в сторону, дожидаясь пока заключённых разведут по своим камерам.

– Ты дурак!? – толкнув меня к стене, прошептал парень в форме, осматриваясь по сторонам. – Почему не свалил, когда дали такую возможность?

– О чём вы…

– Соглашаться нужно, идиот. Думаешь, если примерный такой, не сгноят? Илья Фёдорович хороший человек, он поможет.

– Не совсем понимаю, зачем вы говорите мне это, но принимать настолько непростые решения хотелось бы самостоятельно.

Да уж. Кто бы сомневался, что охрана будет заодно с подобными типами. Интересно только, какого это, знать, что происходит на самом деле, видеть ежедневно монстров, и всё равно потакать происходящему безумию.

В камеру я вернулся окончательно разбитым и потерянным. Одно дело, когда головой понимаешь к чему приводят такого рода сделки. Да и не смогу я физически совершать то, о чём он просил. Но… Свобода. Одно слово – «согласен», и прочь из ежедневного ада.

– Сань. Саня… – лениво потянувшись окликнул Андрей. – А расскажи, как вы, шпана, на улице-то выживаете?

– А? – подняв голову, я посмотрел на мужчину, а потом на железную дверь в проходе… – По-разному. Бывает, дают подработку. Чаще всего портовые просят помочь в загрузке, отгрузке. Мы за такое берёмся, несмотря на то что платят они меньше, чем стоит буханка хлеба. Зато есть возможность пережить морозы внутри корабля. Но, чтобы не умереть от голода приходиться вытягивать у зевак кошельки, стягивать украшения… Мы просто не знаем как по-другому. Охотнее возьмут в дом блохастого кота, а нас лишь сторонятся или прогоняют. И никому ведь не важно, сколько дней ты не ел. Ребята иногда умирают… Ещё вчера вы вместе, засыпая, делились мыслями или мечтали, а на утро он ледяной. И не дышит, – шмыгнув носом, я улёгся на подушку, пряча проступающие из глаз слёзы. – Мы сами хороним. Сами сооружаем кресты, на которых вырезаем их имена… Никто не должен так уходить.

– И при такой судьбе, вы всё равно хватаетесь за любую возможность выжить. Сашка, в этом есть хоть какой-то смысл?

– Я не знаю… – откашлявшись, прочищая забившееся горло прошептал я, из последних сил сдерживая дрожь в голосе. – Нам просто страшно умирать.

В чём же этот самый смысл? Мы и сами ежедневно задавались такими вопросами, но никто даже не думал опускать руки.

– Вы спрашивали, почему я здесь оказался. Это был один из дней, когда пришло время пополнять запасы еды. У каждого свои роли. Мне хорошо удавались карманные кражи, поэтому я занялся тем, чем умею. Тот человек выглядел обычно. Ничем не выделялся, однако вёл себя осторожно. Такое поведение должно сразу же отпугнуть любого воришку, но я проигнорировал. И дождавшись удобного момента потянулся за долгожданным бумажником… Откуда-то выпал пистолет, все кто шёл рядом обернулись на звук. Я не успел среагировать, замерев с украденным в руках. Мужчина мгновенно вышел из себя, схватил меня за шею, повалил на землю и начал душить у всех на глазах. Помню, как было нечем дышать, не получалось отбиться. Он убил бы меня. Я практически потерял сознание и зачем-то схватился за этот чёртов пистолет, – в камере выключился свет, и я замолчал, ожидая пока пройдёт вся охрана. В отбой мы не имеем права разговаривать между собой, но не существует человека, способного соблюсти абсолютно все правила.

– Ты чё, убил его, да? – шёпотом спросил Андрей, как только шаги удалились.

– Нет, – так же тихо ответил я. – На следующий день нагрянула охранка в наш схрон, меня арестовали. В общем, этим мужчиной оказался не просто прохожий, а офицер из высших чинов. На суде все как один утверждали, что я выстрелил и обокрал его. Все требовали немедленной казни… Я готовился к расстрелу, смирился, но по какой-то причине оказался здесь.

– Вот те повезло как, малой. Сухим из воды вылез иль в рубашке родился, уж не знаю. А говорил не везёт, жизнь плохая, а вот бабки твердят неспроста кто-то на этот свет приходит. Мож и не зря тебе сама судьба шкуру сохранила. Как знать-как знать, – устало зевнув пробормотал Андрей, отворачиваясь лицом к стене.

Я тоже решил последовать его примеру и закрутившись в плед, закрыл глаза и быстро уснул.

Всё меняется, даже в сновидениях. Нет больше прежней лёгкости и света, осталась только бескрайняя серость и ледяная метель, режущая кожу с каждым порывом ветра. Чувствую, как в душе что-то надломилось… И похоже – это только начало.

Вдалеке опять промелькнул одинокий образ маленького мальчика, но в этот раз подходить к нему не хотелось. Он тоже заметил меня, но отвернулся спиной и силуэт начал медленно отдаляться.

Сильный ветер продолжал пробирать до самых костей. Время как будто замедлилось, можно рассмотреть каждую падающую снежинку. Сердце сжалось так сильно, что перехватило дыхание и обрывисто задышав я снова проснулся прибитым к кровати не в силах пошевелиться.

***

Утро началось как обычно со стука дубинки по дверям камер. Неделю назад я бы даже задумываться не стал о том, где мог бы оказаться сегодня… Этот мужчина правда может вытащить меня отсюда? Получиться ли вернуть долг за свободу.

Подобный шаг станет началом необратимого будущего, и если только дам слабину, если не получиться выдержать подобного рода работу… Передумать возможности не будет. И кто вообще, в будущем, ответит за все преступления? Я ведь своими руками – это даже в голове никак не вырисовывается, что уж говорить о реальности.

Спустя несколько дней я попросил охранника договориться о ещё одной встрече с мужчиной. Она может стать решающей в принятии сделки. Все риски понимаю, осознаю, но чёрт возьми, когда мысли только о возможной свободе. Буквально сводит с ума. Когда понимаешь, что одно слово, и каторга останется позади. Навсегда ли?

***

Через неделю моя просьба была удовлетворена. В этот раз местом переговоров стала комната для посещений, в которой я оказался впервые. Некоторым, за примерное поведение позволяют, буквально на пару часов, раз в год, встретиться с близкими если те изъявят такое же желание. Несколько раз, и я подумывал написать домой письмо. Честно говоря, окажись здесь отец или мачеха, простил бы им всё… Скучаю, ужасно, не смотря на предательство, но скорее всего мои письма даже не будут прочитаны.

– Ну что, Никольский. Ты уже надумал выбраться отсюда? Согласен на сделку? – нервно перебирая пальцами спросил Илья Фёдорович и достал пачку сигарет.

– Послушайте. Я уж не имею понятия по каким таким причинам выбор пал на меня, однако в согласии или отказе я хочу понимать, насколько это будет не напрасно.

Мужчина протянул мне пачку предлагая закурить, на что я отрицательно покачал головой, усаживаясь за стол.

– А я вот не понимаю с какого такого чёрта ты, сопляк, решил, что можешь дёргать меня туда-сюда по пустякам. Если ничего не решил, то я сейчас же забираю своё предложение! И счастливо тебе оставаться! – выкрикнул он и засобирался, выпуская едкие клубы сигаретного дыма.

– Пожалуйста, постойте! – подорвавшись с места, я вдохнул слишком много никотинового яда и закашлялся. – Мне. Нужны гарантии. Вы не отнимете мою жизнь после? Четыре года и всё? Это правда? – вытирая рукавом проступившие слёзы, я смог наконец отдышаться. – Скажите, что будет со мной!

– Единственное, что в этой ситуации сделано зря – это мой путь сюда. Всё Никольский. Более, тратить на тебя время, желания нет.

– Илья Фёдорович. В сравнении с тем, какие были озвучены условия, я считаю, что имею полное право на разговор! Это только для вас всё легко, но жизни не пустой звук, не пачки денег, которыми вы привыкли закрывать рты! И ведь Вы. Всё ещё не ушли. А значит не так и просто найти кандидата, которого можно привязать обязательствами. Вам ведь нужны действующие рычаги давления, такие как, например Сибирь, когда человек осознаёт в каком аду находиться, как хочет выбраться и не возвращаться.

Мужчина приподнял брови от удивления и громко расхохотался.

– Ты меня поражаешь. Кхм… Не смей больше повышать на меня тон и язвить, щегол. Я правильно понял, что из всего оговоренного, тебя волнует лишь собственная шкура? – ухмыляясь спросил он, доставая следующую сигарету. – Интересный мальчишка.

– И это всё? – сдавленным голосом спросил я, отмахиваясь от новой порции дыма.

– Гарантии-гарантии. Кто ж их дать-то может? Скрывать не буду, работа не только грязная, но и опасная. Проколешься – станешь мишенью для другого наёмника. Такие риски. Не переживать можно только об охранке, их влияния недостаточно, чтобы вмешиваться в наши разборки. В деньгах не обижу, дам крышу над головой, чего тебе ещё нужно-то?

– Жить хочу, – тихо ответил я, опустив голову вниз.

– Всё будет в порядке, если хватит ума не лгать мне. Так же, не советую допускать мыслей о предательстве, подобное терпеть не стану. В этой ситуации, Сашка, пеняй уж на себя, – сделав паузу, он подошёл ко мне и присел на корточки. – Ладно. Я готов подождать ещё неделю. Согласишься – приеду за тобой. Хорошо подумай.

– Спасибо, – согласно кивнув, я не решился посмотреть в сторону Ильи Фёдоровича.

– Неделя! И не дня дольше, понял? – уходя, повторил он ещё раз, и вышел за дверь.

Не сказать, что стало легче, мыслей только больше, сомнений через край. Всё измениться, если уйду с ним. Пока я здесь, есть, хоть и призрачная, но надежда на обычную жизнь.

Да как же это гнусно решать проблемы чужими руками. Стоило отказаться сразу и забыть, теперь сложнее. Вот-вот можно оказаться на свободе, на совершенно ином уровне жизни…

Не знаю. Всё это так неправильно и внезапно.

***

Срок, данный мне на обдумывания, выходил стремительно. Но это уже было не важно, ведь решение принято и больше не менялось.