Read the book: «Единственная для царя»

Пролог

Шаги тяжело отдавались гулким эхом в пустых и мрачных коридорах царского дворца, отскакивавшим от стен и возвращавшимся грохотом к чуткому слуху девушки, заставив сердце замирать от ужаса. Но она упрямо продолжала идти и остановилась лишь перед высокой лестницей. Девушка медленно подняла голову и заметила стражу: двух огромных амбалов с мечами наперевес, охранявших огромные двери, ведущие её в неизвестность. Тяжело вздохнула и уже хотела подняться, как цепкая женская рука схватила за руку.

– Безумная! Безумная! Эстер! – вскричала та. – Знаешь ли, что бывает с теми, кто не исполняет приказы царя? Одумайся! Ты последняя надежда Мардохея!

Эстер повернула лицо к седовласой женщине и бескровными губами сла́бо улыбнулась, произнеся тихо, но твёрдо, убрав свою ледяную ладонь из тёплых женщины:

– Если погибнуть – погибну, Федима.

Она поднялась по ступенькам, оставляя за собой плюхнувшуюся на колени, скорбно причитавшую пожилую женщину, и остановилась лишь возле огромных дверей с витиевато вырезанными на их тускло поблёскивающей поверхности узорами, прославлявшими Мардука, великого божества, солнце Персии, отца всего сущего. Воины переглянулись между собой и, не сговариваясь, присели на одно колено, склонив головы.

Эстер сжала ладони так, что ногти вонзились в нежную кожу, тяжко вздохнула и на миг прикрыла глаза. Затем встрепенулась, словно птичка, и распрямила спину. Девушка толкнула тяжёлые двери и вошла во внутренний царский двор.

Глава 1

Десять лет назад

Косые лучи солнца пробивались сквозь красного цвета занавески из тончайшего материала. Ветер лениво поигрывал с ними, превращая движение ткани в иллюзию огня, и они полностью покорились его воле, то едва колышась, то порывисто трепеща.

Как и двое в широкой мягкой постели с разбросанными вокруг них подушками. Женщина с крупной грудью осторожно провела языком по широкому, с густой растительностью, развитому мужскому торсу, и его обладатель незамедлительно ответил на прикосновение дрожью и едва сдерживаемым стоном.

Она соблазнительно улыбнулась, встретившись с горящим, переполненным чувственным желанием взглядом мужчины, плавившегося, как воск, под её руками.

– Атосса… – прошептал он, когда её большой рот с сочными красными губами сомкнулся на его твёрдом, пульсировавшем от предвкушения удовольствия члене.

Молодой человек, недавно сразившийся с одним из умелых темников непобедимого войска Ахеменидов и вышедший победителем, считался теперь настоящим мужчиной со всеми вытекающими отсюда последствиями, впрочем, как и ответственностью.

А в памяти словно на каменных скрижалях выбились слова отца:

«Мардук, великий владыка, доволен моими деяниями и осенил благословением меня, Куруша, царя который почитал его, и Хашаяра, моего сына, отпрыска моих чресел…»

Он откинул голову назад и сгрёб в пригоршню простыню, подаваясь пахом вперёд, показав острую нужду в её настойчивых и непрерывных ласках.

Атосса ненадолго оставила его. Тот с лёгкой обидой и жгучим нетерпением сфокусировал на ней размытый похотью взор. Она манила его полуулыбкой, откинув назад волосы, отливающие тусклой медью, каскадом рассыпавшиеся по её плечам, частью упавшие на заострившуюся желанием грудь.

Ещё секунда, и она умело оседлала его бёдра. Он тут же вздыбленным началом попытался устремиться в мягкое женское лоно. Но Атосса не торопилась, уверено двинув тазом, прошлась увлажнённой собой по всей длине напряжённого члена несколько раз, пока он взглядом не взмолился продолжить, рукой направила набухший орган и, вздохнув, пропустила его в своё тело, громко простонав.

Мужчина схватился за мягкие, рыхлые бёдра и часто задвигался. Атосса приподнялась и, прогнув шею, продолжила наслаждаться невоздержанной страстью.

– Тшшш, Хашаяр, – прошептала женщина, когда тот замедлился, и положила на его грудь ладонь, – так торопишься?

– Не хочу ждать… больше… когда ты позволила, – отрывисто проговорил Хашаяр.

Женщина вскрикнула и хохотнула, когда он, перевернув её на спину, навис над ней.

Он резко вошёл в неё, продолжая следить за тем, как на лице Атоссы отобразился весь спектр эмоций истинного наслаждения. Хашаяр не остановился и тогда, когда женщина под ним задрожала, судорожно цепляясь за его спину, обегая пальчиками все напряжённые мышцы его торса, застывая и опадая, осыпая его грудь поцелуями. Через миг замер и он, бёдрами вжимая её во влажные от их пота простыни. Ещё несколько затухающих фрикций, и Хашаяр практически рухнул на женщину.

Атосса запустила в его длинные, слегка вьющиеся волосы свои пальцы в кольцах и перебирала упругие локоны, пока тот успокаивал дыхание. Женщина легко поцеловала мужчину в висок и, шутливо оттолкнув, встала с ложа, проследовав к небольшому столику, с большим кувшином вина и кубками.

Хашаяр перевернулся, подложив руки под голову, наблюдая за грацией львицы в её движениях. Она, не стесняясь, слегка наклонилась, показав мужчине блестевшее их соками лоно, налила бокал и жадно выпила до дна, тут же потянулась за вторым.

– Будь моей, – проговорил Хашаяр, почувствовав, как пах вновь стягивает желанием.

Атосса замедлила движение руки, но второй бокал налила и осушила так же быстро. Она обратила на него свой слегка захмелевший взор.

– Твой отец будет сильно против, – возразила она, раскрасневшись, и схватила с блюда с фруктами пару виноградинок.

– Я упрошу, царь благоволит мне. Не его ли это милость, что он назначил меня своим заместителем? Ты же понимаешь, что всё это означает? Отец дряхлеет, я становлюсь сильнее, – Хашаяр встал и подошёл к женщине.

Та ловко налила вина и подала второй бокал мужчине. Он улыбнулся и сделал глоток.

– Я и так твоя, мой мальчик.

– Я не о том, – слегка помедлил, – женой перед Мардуком, будущей царицей, – произнёс тот, с нежностью проведя пальцем по её щеке с бархатной смуглой кожей.

– Ты не знаешь, о чём говоришь, – с оттенком лёгкой грусти произнесла Атосса, – царь не позволит, я всего лишь рабыня, наложница, всего лишь…

– Скоро я буду владеть престолом, и мне покорятся многие народы, возьму Та-Кемет, Барку, Ливию и Кирену, – он мечтательно и в то же время целеустремлённо, горячо озвучил свои чаяния.

– Бардия, мой царевич, – осторожно напомнила Атосса.

– Отец знает, что он пьяница и не способен править…

– Он старший, – настойчиво.

Хашаяр удивлённо посмотрел на Атоссу.

– Бардия заслуживает наказания, или ты забыла про восстание начальников сатрапий? Он вышел сухим из воды. Отец страхуется на тот случай, если вдруг кто-то из его наследников погибнет. Царь предпочёл закрыть глаза на многое, поэтому помиловал, хотя все прекрасно понимали, кто зачинщик. И вообще, на чьей ты стороне, женщина?

– На стороне победителя, мой царевич, – и дурманяще улыбнулась ему.

– Я – победитель, – Хашаяр хотел вновь прикоснуться к ней. Но она ловко выскользнула из его объятий, быстро оделась и нацепила украшения.

– Хочу ещё, – в приказном тоне проговорил Хашаяр.

Женщина снисходительно хмыкнула.

– В этот раз всё было законно, сын царя пожелал подарок на своё посвящение, он его получил, потом приходить к тебе будет много опаснее, твой батюшка не привык ничем и ни с кем делиться, – Атосса с сожалением прошлась взглядом по статной, мускулистой, высокой фигуре царевича.

– Ты будешь моей, – пообещал он ей, – увидимся на пиру.

Атосса склонилась в знак уважения к титулу, и двери перед ней открылись, впуская её, как пташку снова в клетку.

Пройдя несколько шагов, она свернула в тень. И та ожила. Сильной рукой притянув, пока женщина не столкнулась с высоким мужчиной с грубыми чертами лица, словно вырубленными топором.

– Что говорил? – спросил низкий мужской голос.

– То, что все и так знают, – со страхом и почтением пролепетала Атосса.

Мужчина вышел из тени, и его мрачное лицо ещё сильнее потемнело от гнева.

– Ты, девка, должна была выудить важные сведения из Хашаяра, а не кувыркаться с моим братцем на ложе, распутница.

Атосса тщетно пыталась вырваться из его львиной хватки.

– Я – дочь царицы, Бардия, имей уважение, – прохрипела та.

Мужчина расхохотался и ответил:

– Бывшей, а сейчас наложницы. Напомнить, где вас подобрали? Скажи спасибо, что оставили подстилкой у царственного старца, а не обслугой грязных мужиков с улицы.

– Хашаяра назначил вторым после себя сам царь, – выплюнула ему фразу в лицо, – царевич благоволит мне, скоро всё изменится.

Бардия смерил её холодным взглядом, и то, что отразилось там, не понравилось Атоссе, мрачным предчувствием царапнув трепещущую от страха душу.

– Так ты хочешь усидеть на коленях Куруша и Хашаяра одновременно?! – мужчина рассмеялся. – Я старше, умнее и сильнее, а когда останусь один у отца, то выбор будет очевиден, ты мне в этом поможешь. Я не хотел напоминать. Иначе все узнают, кто твоя мать, а после того, как обман откроется, ты вылетишь с сытных пажитей царского стола так же быстро, как твоя мать залетела туда, у меня есть многочисленные свидетели, где она обреталась до встречи с моим отцом, многие помнят её ласки и щедро принимающее всех лоно.

– Не трогай мою мать, она принесла себя в жертву, чтобы я смогла выжить, – сквозь слёзы проговорила та, – армия твоего отца разорили наше племя.

– И теперь выживи, и дай жить своей матери, а для этого тебе надо заткнуться и слушать меня, я – тот победитель, ты же любишь победителей, а Атосса? – мужчина откровенно насмехался.

Атосса промолчала, а из глаз брызнули слёзы. Бардия смягчился и отпустил горло, схватив женщину за подбородок, приоткрывая рот с пухлыми губами, проводя по ним большим пальцем. Его взгляд смазался похотью, и Атосса хотела было отступить, но тот удержал её и, толкнув вниз, поставил на колени.

– Будь умницей, – прошептал Бардия хрипло и ослабил пояс на штанах.

Глава 2

Шумный восточный базар в выходной день пестрил разнообразными товарами, тканями из тончайшего материала, ароматами специй, летящими по округе; воинские оружия соседствовали со свежими продуктами, а всё это покрывал пьянящий запах лилий. Недаром город назван Сузы. Среди суетливой толпы одеждой заметно выделялись крупный, широкоплечий, немолодой уже мужчина, ослепительно красивая девочка и хулиганского вида мальчик. Девочка с приоткрытым в удивлении ротиком рассматривала разномастную толчею, примечая стиль разговора, одежды, местного колорита.

– Гадасса, Гадасса, смотри что у меня есть! – из-за приземистой мужской фигуры в плаще выскочил мальчишка с озорной улыбкой.

Девочка, которую он позвал, едва смогла сдержать улыбку, но, подняв голову и присмотревшись к мужчине в плаще, скромно потупила глазки. Она подошла к нему и вложила свою маленькую узкую ладонь в его тёплую и широкую.

– Бери пример с девочки, Зерах, – не зло пожурил он мальчика. – Гадасса спокойна, как луна на небе.

Зерах пристыженно смутился, но всё же дёрнул девочку за красивый, вьющийся смоляной локон. Та нахмурила бровки и показала ему язык. Зерах расхохотался, подчёркивая этим, что не так уж она и отличается от него – та ещё озорница.

– Зерах, мы в чужом городе, где действуют чужие законы, для начала потрудись изучить их, – строго напомнил мужчина мальчику и скрыл поседевшие волосы капюшоном.

– Зачем тогда приехали, отец? – проворчал тихо тот, но возражать не стал.

– Не моя воля, но царевича, – только и сказал мужчина.

Гадасса оглянулась по сторонам и заметила блестевшую на солнце и отражающую его удивительную штуковину.

– Дядя Мардохей, дядя Мардохей, – позвала она, – ай, что это такое? – быстро проговорила Гадасса, теряя свою недетскую степенность.

Седовласый мужчина глазами нашёл, на что указывала девушка, и улыбнулся. Он оставил детей и подошёл к прилавку. Они долго спорили и торговались с продавцом, пока Гадасса с замиранием сердца следила за дядей.

– Ты отцова любимица, – с толикой зависти произнёс Зерах.

Девочка ничего не успела сказать, так как за неё это сделал Мардохей.

– Это зеркало, гляди в него, – мужчина отдал ей диковинку.

Гадасса взглянула на себя со всех сторон и тут же увела отражающее стекло в сторону, поймав в него луч солнца, брызнувший зайчиками, запрыгавшими по лавкам, одежде и лицам людей. Кто-то рассмеялся, кто-то начал ловить бесплотного зверя, а Мардохей улыбнулся, взглянув в совершенно счастливое лицо Гадассы.

– Мир мой, – прошептал он и, взяв детей за руки, протиснулся между людьми, исчезая среди них, ищущих или просто прогуливающихся.

Уже вечером, на террасе уютного небольшого домика, укрытого тенями от листьев раскинувшихся рядом деревьев, после плотного ужина с жареной рыбой и крупно нарезанными овощами и кашей расположилась небольшая семья Мардохея.

– А что, прямо так и сказал, мол, Мардохей, ты хороший стратег? – немолодая женщина хитро стрельнула в него глазками.

Мужчина добродушно улыбнулся и откинулся на спинку стула.

– Прямо так и сказал, жена.

– А что, он и вправду похож на исполина? – продолжила «допрос» женщина.

Мардохей согласно мотнул головой.

– Умён и статен, людей так просто не обидит, раба в тебе не видит, – проговорил тот уже серьёзно.

Зераху наскучили взрослые разговоры, облёкшиеся в серьёзный тон, и он умчал из-за стола. Гадасса же осталась, любила, когда дядя говорил, много разного узнавала от него о мире.

– Красивый город, окружённый семью стенами, которые высятся, как зубы громадного чудовища, выкрашенными в белый, чёрный, пурпурный, голубой, красный, серебряный и золотой цвета, – восхищённо поддержала разговор женщина.

– Много наших, прошёлся по базару, со всеми переговорил, хорошие условия, селятся потихоньку, детей учат, – кивнул Мардохей, – Зераха на службу отдам, пусть науки постигает, – заметил, как встрепенулась Гадасса.

– Добро, что не остались.

– Добро, – кивнул Мардохей и вновь обратил свой взор на девчушку, лицо которой заострилось и стало умилительно похожим на беличье.

– Да и Гадассе стать грамотной ничто не мешает, – после этих слов дядюшки ничто не смогло сдержать восторга девчушки, – ведь всё, что делается на свете, сделано руками людскими: и плохое, и хорошее.

Женщина строго поджала губы и обратилась к Гадассе.

– Пойди, милая, спать, постель уже застелила, простынет, – мягко произнесла женщина.

– Позволь помочь тебе, тётушка, – услужливо, с искренней готовностью помочь предложила Гадасса.

– Сама, не тяжело сегодня, – и устало потрепала девочку по голове.

Та обняла взрослых по очереди, убежала к себе, мечтая о «волшебном» стекле.

– Всё лелеешь надежды? – с упрёком высказалась женщина, – ты хоть знаешь, что ждёт девочек помимо обретённых знаний? Знаешь… Женщина может познать науки, а цену какую заплатить?

– Гадасса из древнего царского рода, достойна лучшего, как ожерелье с драгоценным камнем, а обрамлением может быть только самый сильный царь.

– Дряхл уже, – напомнила женщина, зная, что спорить с что-то задумавшим мужем бесполезно.

– Я о царевиче.

– Гарем не сахар и жизнь там – не мёд, – сокрушилась она.

– Не отдам никому Гадассу, никто не достоин, только самый могущественный, – Мардохей сжал столешницу, – напомнить, как нас в плен уводили? Если бы не Кассандана, сгинули бы… Один человек способен спасти тысячи. Гадасса умна не по годам, красива и скромна, рано говорить пока, – женщина кивнула, согласившись с ним, – но я пришёл по зову царевича, послужить своему народу, облегчить его участь, и раз уж на этом месте, то сделаю всё возможное. За племянницу не переживай, не вижу в ней зла, а раз так, то и в других откликаться будет только хорошее.

– Твои слова да… – женщина, не договорив, встала и начала хлопотать возле стола, пока Мардохей наблюдал, как сумерки укутывают кусочек их мира в прохладное одеяло.

Тем временем Гадасса уже улеглась и водила пальчиком по серебряной оправе зеркала. Чудесная вещица никак не могла вытесниться из её памяти, и ей всё время хотелось потрогать её, удостоверившись, что непрозрачное стекло – и вправду реальная вещь. Дядюшка баловал её, частично ещё и чрезмерно компенсируя тот факт, что Гадасса слишком рано осталась круглой сиротой. Так уж получилось, что родных детей у Мардохея, кроме Зераха, не было, и всю свою отцовскую любовь и заботу он отдал ему и Гадассе, ставшей настоящей отдушиной для немолодых супругов.

Она никогда по-настоящему не чувствовала отсутствия родительской любви, всецело получая её от Мардохея.

В преддверии сна перед внутренним взором Гадассы мелькали непонятные образы, складывающиеся в одну и ту же картинку: ослепительно красивая девушка с белоснежной кожей, из одежды имеющая на себе лишь красивое ожерелье, с горящим на её шее кроваво-красным маяком.

Гадасса заснула, а судьба сплела из воздуха и протянувшегося из зеркала солнечного луча то самое украшение, что утром заставит сердце отчаянно трепетать, став первой и единственной тайной перед любимым дядей.

Глава 3

Утром Мардохей готовился с визитом к царевичу. Тот решил собрать всех те, кого отобрал для служения. Вокруг носилась супруга, причитающая и хлопочущая о красоте одежды и сгрёбшая все свитки, что подготовил муж.

На что мужчина улыбнулся, остановил женщину и крепко обнял, ощутив, как та обмякла в его руках.

– Не волнуйся, – прошептал он ей в висок, затеплив кожу дыханием, – всё будет хорошо, не оставил и не оставит Милостью Своею.

Женщина судорожно кивнула и оторвавшись взглянула ему прямо в глаза:

– Чует сердце…

– Не причитай. Дом береги и детей, – мужчина провёл указательным пальцем вдоль щеки.

Он вышел, не заметив, как из окна кухни за ним проследила пара внимательных, живых, чёрных глаз. Гадасса расстроенно вздохнула. Девочка чувствовала напряжение, повисшее между любимыми дядей и тётей с момента, как они покинули, ставшие за долгое время родными земли. Оба взрослых с противоположными мнениями невероятно накаливали домашнюю атмосферу. Тётя была против переезда, вообще, против любых перемен. Дядя же, наоборот, считал всё, что с ними происходило к лучшему. И стоически молчал, осыпаемый упрёками супругу, а она долго ворчала, но затем обычно успокаивалась, чтобы на завтра вновь изводить Мардохея как оводы изводят коров в полуденный жар.

Седовласый мужчина задумчиво ожидал своей очереди, выглядывая из-за толпы таких же, просивших аудиенции молодого царевича, людей, понимая, что визит затянется до вечера. Его слегка тронули за плечо. С удивлением обернувшись, он заметил невысокого мужчину. Судя по одежде и небольшому головному убору, то был служитель гарема. Сдвинув брови, Мардохей кивнул.

– Мудрый муж, будет ли у тебя время навестить одну благоволящую тебе особу? – спросил мужчина высоким голосом.

Мардохей вновь кивнул и последовал за ведущим. Тот нырнул в одну из ниш в стене, и они оказались в тесном коридоре. Он недолго вёл его ответвлёнными коридорами, пока они не оказались в небольшом внутреннем дворе двухэтажного дворца. Тени от крыши будто скрывали всё, что здесь происходило или могло произойти. Служитель поклонился и оставил его одного.

Мардохей огляделся. Стены дворца покрывал тянущийся по поверхности светлого песчаника тёмный плющ словно щупальца огромного спрута.

– Старый друг, – проговорил слегка хриплый женский голос и к нему из тайного прохода, скрытого раскидистым растением.

– Царица Кассандана, – Мардохей поклонился, отдав дань уважения той, что носила венец власти.

Высокая, худая женщина с головы до ног укутанная в хлопковый плащ, лицо покрывал полупрозрачный тёмный платок. Мардохей старательно отвёл глаза, боясь и вздохнуть, ведь о красоте персидской царицы ходили легенды.

– Ну вот ты и добрался до царского двора, Мардохей, сын Иаира, сын Семея, сын Киша, который был уведён в изгнание из Иерусалима Навуходоносором, царём Вавилонским… – в голосе не чувствовалось иронии, только указания на то, кем был её собеседник.

– Прибыл, как и велели, – Мардохей вновь поклонился, ожидая, что же скажет та, что поспособствовала его приезду в царский дворец.

– Ты умён и дальновиден, и хорошо служил династии в сатрапии, но стал нужен здесь, – голос, звучавший уверенно, вдруг потерял нотки властности, – сыну нужна помощь, Куруш становится слаб и проводит время в неподобающих для царя развлечениях.

– Вашу красоту не затмит ни одна из женщин, царица Кассандана, ваши дети прекрасны, статны, да будут годы жизни их бесконечными.

Женщина тяжело вздохнула и горько произнесла:

– Муж меня презирает, несмотря на то, что я подарила ему множество сильных и красивых детей, а вот женщину, сосватанную ему из Египта, родившую одного-единственного отпрыска, помнит до сих пор.

Мардохей предпочёл промолчать.

– Куруш слабеет, а Бардия, сын кемтиу*, чрезмерно увлечён вином, импульсивен, хотя он и старший, царь понимает, что ему не удержать власть в одних руках, разойдётся по сатрапиям, местечковым князьям на потеху, а среди них тщеславных полным-полно, на его фоне мой сын, Хашаяр, выглядит выгодно, поэтому мне и удалось уговорить супруга назначить именно его соправителем, а если я была убедительной, то и жену моему сыну он подберёт ту, что поддержит его могущество, – Кассандана умолкла, – но не нравится мне его окружение, как и окружение Бадияра, впрочем, – затем Мардохей почувствовал на себе её пристальный, изучающий взгляд, будто прощупывающий его, – тебе, возможно, будет интересно, учёный муж, люди, что топчутся с ним, из того самого народа, что когда-то так вероломно напали на твой.

Мужчина вытянулся в струнку, мгновенно напрягаясь, и более внимательно прислушался к женщине, значение разговора с которой нужно было читать между строк.

– Стране немало служите, жестоки в меру, исполнительны, – оценила царица.

А Мардохей подумал о том, что Кассандана хочет разбить придворных будущего царя по маленьким враждующим группкам, чтобы те грызлись между собой и ни у кого даже мысли не возникло претендовать на центральную власть. Что ж, умно́. Кассандана хотела противовес нескольких диа́спор, что Мардохей прекрасно понимал. И каждый из приближенных хотел хотя бы немного преференций от того куска пирога, к которому ему будет предоставлен доступ монаршей особой.

– Царевич, судя по слухам, умён не по годам, он не возвысит предателей, ведь обманувший единожды, сделает это ещё раз, – решил сгладить слишком острый разговор мужчина.

– Хашаяр – моя надежда, он великодушен и милостив, хитёр и умён, а если власть возьмёт Бадияр, то вместе с теми придут те, кто погубит и мой и твой народ окончательно, служи моему сыну верно, как служил Курушу в сатрапии, молчи о тех делах, что делал для царского венца, тогда волки будут сыты, и овцы целы, – Кассандана подытожила разговор и удалилась также как и появилась: бесшумно и величественно, оставляя за собой множество вопросов и смутную тревогу.