Quotes from the book «Сын террориста. История одного выбора»
Потом мы со свистом несемся на скорости 60 миль в час, и меня терзают одновременно три мысли: 1) не свалятся ли с меня ботинки? 2) если меня стошнит, то куда все это полетит – вверх или вниз? и 3) почему никто из взрослых в моем детстве ни разу не оторвался на секунду от поучений, кого и за что я должен ненавидеть, чтобы рассказать мне, что американские горки – это самая клевая вещь на свете?
Религиозный фанатизм глуп. Он работает только в том случае, если ты никогда не выходишь за дверь.
Фанатизм несовместим с личным опытом.
Легко объяснить, почему убийственная ненависть — это навык, которому приходится учить. И не просто учить, а насаждать его принудительно. Дело в том, что это явление не встречается в природе. Это продукт лжи. Лжи, которую повторяют снова и снова — и, как правило, повторяют тем, у кого нет иных источников информации, доступа к альтернативному взгляду на мир.
Вы находите какого-нибудь человека, у которого не все хорошо: он потерял уверенность в себе, у него нет денег, гордости, воли. Кого-то, кто считает, что жизнь обижает его. Потом вы изолируете его, стараетесь ограничить его контакты с миром. И пичкаете его страхом и яростью, следя за тем, чтобы он воспринимал любого, кто не похож на него, как безликую мишень – силуэт на стрельбище Калвертон. Но даже у человека, который был воспитан на ненависти с самого рождения, человека, чей разум растлили и превратили в оружие террора, остается возможность выбора.
Мой подлинный протест выражается в том, что я начинаю ставить под сомнение все, что проповедовал мой отец.
Он вдохновляет их историями с поля боя, выдержанными в духе магического реализма, - о моджахедах, от чьих тел отскакивают советские пули, о конных ангелах, сопровождающих в битве воинов ислама, о целых эскадрильях птиц, которые оберегают партизан от падающих с неба русских бомб.
Однажды я невинно спрашиваю, когда он стал столь ревностным мусульманином, и он отвечает с новыми нотками в голосе: «Когда я приехал в эту страну и увидел, что все здесь устроено неправильно».
Хани спешит объяснить: «Это совсем не страшно, иначе я бы не попросил. Но они очень любят смотреть, как люди обращаются в ислам». Он не добавляет, что наблюдать за ее обращением будет особенно интересно
Моя мать верует в Святую Троицу, но признается священнику, что она на самом деле никогда не понимала, что это на самом деле значит. Священник начинает объяснять. Однако чем больше вопросов задает моя мать и чем больше ясности она жаждет, тем более запутанными и непонятными становятся эти объяснения. Священник начинает сердиться. Моя мать вовсе не хотела никого обидеть. Она пытается разрядить обстановку. Слишком поздно. «Если тебе нужно задавать все эти вопросы, - журит ее священник, - значит, у тебя вообще веры нет!
