Read the book: «Ловушка идентичности»
© Yascha Mounk, 2023
All rights reserved
© Д. Виноградов, перевод с английского, 2025
© ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Individuum®
* * *
Посвящается Але
От переводчика
Основной текст этой книги был написан до переизбрания Дональда Трампа на должность президента США в ноябре 2024 года – события, оказавшего существенное влияние на многие темы, поднимаемые автором. Послесловие, написанное автором в марте 2025-го (стр. 359), представляет собой оперативную реакцию на это событие и приводит основные идеи книги в соответствие с меняющейся политической и интеллектуальной реальностью.
Введение. Приманка и ловушка
В конце лета 2020 года Кайла Поузи обратилась к директрисе Начальной школы имени Мэри Лин, расположенной в состоятельном пригороде Атланты, с просьбой назначить ее семилетней дочери конкретного учителя. «Без проблем, – поначалу ответила директриса. – Просто пришлите имя учителя». Но когда Поузи написала директрисе на электронную почту, та принялась уверять, что другой учитель подошел бы лучше. В конце концов Поузи (чернокожая) потребовала объяснить, почему ее дочь не может учиться у выбранного преподавателя. «Ну, – призналась директриса, – это ведь не черный класс»1.
Эпизод звучит до боли знакомо. Он напоминает о долгой и жестокой истории сегрегации: перед глазами – образы белых родителей, которых повергает в ужас перспектива, что их дети будут учиться в одном классе с чернокожими. Но тут есть один странноватый нюанс: директриса, Шэрин Бриско, – сама чернокожая. В комментарии изданию Atlanta Black Star Поузи заявила, что не могла «поверить, что этот разговор происходит в 2020 году и что моя собеседница – тоже чернокожая женщина, как и я. Ведь речь о сегрегированных классах. Классы нельзя сегрегировать. Так не делают»2.
Как выясняется, события в Начальной школе Мэри Лин – вовсе не продолжение старой и хорошо знакомой истории, а часть нового идеологического тренда. Во все большем числе школ по всей Америке педагоги, считающие себя борцами за расовую справедливость, подразделяют детей на классы на основании цвета кожи.
Некоторые государственные школы начали сегрегировать определенные учебные дисциплины. Средняя школа Эванстон Тауншип в пригороде Чикаго теперь проводит отдельные уроки по математике для учащихся, «идентифицирующих себя как черные»3. Многие другие школы создают сегрегированные по расовому признаку «аффинити-группы4». Так, например, школьный округ в Уэллсли, штат Массачусетс, недавно организовал «целительное пространство для учащихся-азиатов и американцев азиатского происхождения». Как подчеркивалось в разосланных по электронной почте приглашениях, «это безопасное пространство – для наших азиатских/азиатского происхождения и небелых учащихся, а не для тех учащихся, которых идентифицируют себя только как белые»5.
Четырнадцатая поправка к Конституции и эпохальное решение Верховного суда по делу «Браун против Совета по образованию» строго ограничивают дискриминацию по признаку цвета кожи в государственных учреждениях6. По этой причине появление в публичных школах сегрегированных классов и безопасных пространств становилось основанием для судебных исков и даже федеральных расследований7. Эти ограничения, однако, в меньшей степени затрагивают частные школы, и потому практики, внедренные в Атланте, Эванстоне и Уэллсли, давно стали там привычными.
В некоторых самых элитных школах Америки от Бостона до Лос-Анжелеса учеников на регулярной основе делят на группы по признаку их расовой или этнической принадлежности. Во множестве случаев такие группы – по сути обязательные. Самым маленьким учащимся учителя подсказывают, в какую группу идти. В Гордоне, прославленной частной школе в штате Род-Айленд, учителя стали распределять детей в аффинити-группы – с еженедельными встречами и разделением по расовому признаку – еще с детского сада8. «Игровая по форме обучающая программа, которая открыто утверждает расовую идентичность9, – как заметила Джули Парсонс, заслуженный преподаватель Гордона, недавно отмеченная Национальной ассоциацией независимых школ за вклад в разнообразие, равенство и инклюзивность10, – особенно важна для самых маленьких учеников»11.
Далтон, престижная манхэттенская школа в Верхнем Ист-Сайде, где учатся дети городской элиты, буквально из кожи вон лезла, пытаясь объяснить педагогические цели, лежащие за такими практиками. Согласно заявлениям и внешним источникам, размещенным на сайте Далтона12, антирасистские институты должны помогать учащимся выработать верную расовую идентичность. Как отмечалось в дискуссии экспертов, организованной влиятельной организацией, тесно сотрудничавшей со школой и носящей подходящее название EmbraceRace13, когда учащиеся еще маленькие, то «даже небелые или чернокожие могут сказать: я не причисляю себя к той или иной расе. Я просто человек». Задача хорошего образования – изменить это отношение: «Мы – существа определенной расы»14. И первый шаг на пути к этой цели – отвергнуть «цветовую слепоту», то есть идею, что наши сходства важнее наших различий.
В последнее время некоторые школы начали подталкивать даже белых учеников определять себя в расовых терминах. К примеру, детская школа на Бэнк-стрит, расположенная тоже на Манхэттене, но в Верхнем Вест-Сайде – одно из наиболее заслуженных в стране учреждений начального образования15. Она гордится тем, что идет в авангарде прогрессивистской педагогики и служит одновременно школой формата K-816 и образовательным колледжем, каждый год подготавливающим сотни будущих преподавателей. Недавно школа принялась разделять учащихся на «детские небелые аффинити-группы» и «группы поддержки» исключительно для белых. Как объясняется в одной из школьных презентаций, цель последних – «повысить осведомленность относительно преобладания белости и привилегий белых» и поощрить учащихся «овладевать» своим «европейским происхождением»17.
Именно этот новый подход к педагогике и вдохновил Шэрин Бриско, директрису Начальной школы Мэри Лин, на создание «класса для черных». Бриско выросла в пригороде Филадельфии и ходила в преимущественно белую частную школу, где часто чувствовала себя одинокой. Окончив Колледж Спелмана со степенью в сфере образования, она взяла на вооружение комплекс идей, призванный оградить детей от участи, которую довелось пережить ей. Беверли Дэниел Татум, заслуженная исследовательница в области педагогики и бывший президент Колледжа, в своей крайне влиятельной книге задается вопросом: «Если юноша или девушка находят себе место в кругу белых друзей, действительно ли необходимо создавать группу из черных сверстников?» Отвечая на этот вопрос утвердительно, Татум рекомендует школам способствовать тому, чтобы учащиеся заводили друзей из числа собственной расовой группы, «отделяя черных учащихся» хотя бы на несколько дней в неделю18.
Кайла Поузи категорически не согласна с таким подходом. Сама будучи педагогом, она убеждена, что «если поместить моих дочерей в класс с целой кучей похожих на них людей, это вовсе не обязательно сделает из них сообщество»19. Как она заявила Бриско на одной из их первых встреч, подбирать и выбирать для ее дочерей друзей на основании цвета их кожи – «в вашу работу не входит».
В интервью мне Поузи с огромным самообладанием рассказывала о своей многолетней борьбе со школьным округом Атланты, вспоминая факты и цифры с точностью, на какую способен лишь человек, убежденный в правоте своего дела. Лишь когда я спросил, какого будущего она желает для своих дочерей, в ее голосе впервые проявились эмоции. «Для моих девочек предел – только небо. Они могут делать что им угодно и быть кем захотят сами», – сказала она, подавляя дрожь в голосе. Посмотрев инаугурацию Камалы Харрис, ставшую вице-президентом Соединенных Штатов, дочери Поузи твердо решили пойти по ее стопам. Но чем бы они ни решили в итоге заняться, настаивала Поузи, «они должны участвовать в принятии решений. И нужно, чтобы они умели ладить со всеми».
Глубокое расхождение во взглядах между Кайлой Поузи и Шэрин Бриско – лишь одна мелкая стычка в рамках куда более масштабной идеологической войны. Вместо универсализма часть американского мейнстрима стремительно проникается неким вариантом прогрессивистского сепаратизма20. Школы и университеты, фонды и некоторые корпорации, кажется, считают своим долгом активно поощрять людей мыслить себя «существами определенной расы»21. Людям все чаще предлагают воспринимать в качестве определяющей характеристики и другие формы идентичности: гендер, культурное происхождение или сексуальную ориентацию. Многие институты в последнее время зашли еще дальше: они решили, что их обращение с людьми должно зависеть от того, к какой группе те принадлежат – даже когда речь идет о таких важнейших решениях, как приоритетное распределение жизненно важных лекарств.
Высокие ставки
В конце декабря 2021 года один врач из Нью-Йорка выписал пациенту, у которого незадолго до этого подтвердили COVID, срочное назначение на новый препарат – «Паксловид», – значительно снижающий вероятность летального исхода. Прежде чем выписать рецепт, фармацевт посчитала нужным задать уточняющий вопрос: к какой расе принадлежит пациент? Врач был потрясен до глубины души. «За тридцать лет работы терапевтом меня никогда о таком не спрашивали, о каком бы лекарстве ни шла речь»22, – рассказывал он.
К осени второго года пандемии вакцины уже были широко доступны. В больницы и врачебные кабинеты наконец начали поставлять высококачественные лечебные препараты. Казалось, что пандемия побеждена. Однако стремительное распространение нового штамма вируса под названием «Омикрон» привело к еще одной вспышке заболеваемости. Перед врачами встал сложный выбор: как распределить дефицитные ресурсы? Кто должен получить приоритетный доступ к новым жизненно важным лекарствам вроде «Паксловида» или антителам вроде «Сотровимаба», прежде чем их начнут производить в достаточно больших количествах, чтобы хватило всем пациентам?23
Согласно издавна выработанным принципам медицинской сортировки, власти должны преследовать простую цель: спасти как можно больше жизней. Во время пандемии большинство стран за пределами Соединенных Штатов исправно придерживались этой максимы в том или ином ее виде24. Рассчитывая предоставить лекарства пациентам, которых те спасут с наибольшей вероятностью, чиновники сферы здравоохранения учитывали такие факторы, как преклонный возраст или наличие хронических заболеваний, которые повышают риск летального исхода при ковиде25. Но в последнее десятилетие некоторые влиятельные врачи, активисты и эксперты начали продвигать другой принцип, который, как они полагали, должен был лечь в основу принятия решений о медицинской сортировке: равенство с учетом расовых различий26.
У врачей есть веские основания относиться к неравенству между различными демографическими группами всерьез. Целый ряд исследований показал, что представители исторически маргинализированных сообществ, таких как афроамериканцы в Соединенных Штатах27 и некоторые группы британцев азиатского происхождения в Великобритании28, чаще сталкиваются с проблемами со здоровьем. Но вместо того, чтобы «исцелить» эту давнюю несправедливость, обеспечив всем пациентам одинаковое качество медицинского обслуживания вне зависимости от их расовой принадлежности, многие деятели здравоохранения решили, что должны открыто стремиться к тому, чтобы обращаться с членами разных этнических групп по-разному.
Два выдающихся терапевта из Центра женского здоровья имени Бригама – одного из ведущих госпиталей мира – во влиятельной серии статей описали, как они реализуют этот подход на практике. Брэм Виспельвей и Мишель Морс продемонстрировали, что в прошлом пациенты небелого цвета кожи сталкивались с дискриминацией, когда в перегруженном кардиологическом отделении не хватало мест29. Но вместо того, чтобы устранить эту несправедливость и гарантировать равное обращение с белыми и чернокожими пациентами в будущем, их «способ достижения справедливости с учетом различий» состоит в том, чтобы «принимать чернокожих и латиноамериканских пациентов с сердечной недостаточностью в первоочередном порядке»30.
Некоторые ведущие академические исследователи даже предложили поставить равенство с учетом расовых различий выше императива спасения жизней. Заместитель директора Центра биоэтики Йельского университета Лори Брюс недавно заявила на страницах Journal of Medical Ethics, что протоколы для определения приоритета в случае дефицита медицинских средств «следует рассматривать под более широким углом, чем просто через упрощенный показатель количества спасенных жизней»31. Вместо этого врачам надлежит по мере сил сокращать неравенство между различными демографическими группами, внедряя «протоколы медицинской сортировки с учетом расовых различий»32 и учитывая факторы вроде «запомнят ли семьи, что им отказали в лечении или предоставили его»33.
Подобные замыслы и практики помогают понять, как к принятию ключевых решений во время пандемии подходили чиновники. Когда перед органами здравоохранения Соединенных Штатов встала задача определить, кому отдать приоритет в распределении дефицитных антиковидных препаратов, они тоже отвергли «расово нейтральные» модели, которые учитывают только факторы риска вроде возраста или хронических заболеваний34. Например, в 2021 году штат Нью-Йорк обязался внедрить медицинскую политику, которая будет способствовать «равенству с учетом расовых различий и социальной справедливости»; особо отмечалось, что это не будет «означать просто равного отношения ко всем»35. Для достижения этих целей в Департаменте здравоохранения Нью-Йорка предложили врачам выписывать дефицитные препараты вроде «Паксловида» представителям этнических меньшинств, даже если те моложе 65 лет и не страдают от хронических заболеваний36. В рекомендациях четко указывалось, что белые жители Нью-Йорка, даже соответствующие всем критериям, не должны пользоваться аналогичным приоритетом37.
Рекомендации, принятые штатом Нью-Йорк, – часть общей тенденции38. Ранее в том же 2021 году, когда вакцины еще только внедрялись, Вермонт поощрял прививаться молодых пациентов небелого цвета кожи и без хронических заболеваний, а лишь затем разрешил сделать это в остальном таким же, но белым пациентам39. Центры по контролю и профилактике заболеваний (CDC) призвали все штаты отдавать приоритет при вакцинации ключевым работникам, а не пожилым людям на том основании, что среди пожилых американцев непропорционально велика доля белых. И это даже несмотря на то, что, согласно их же собственным расчетам, такой подход с большой вероятностью повысил бы число летальных исходов40. Когда против этих практик был подан судебный иск, более двадцати известных институтов, включая Американскую ассоциацию общественного здравоохранения, Американский колледж врачей и Американскую медицинскую ассоциацию, выпустили экспертное заключение в их защиту41.
Эта новая парадигма распространилась далеко за пределы расы и медицины. Практически во всех сферах жизни государственные институты начали отказываться от беспристрастных правил, предполагающих равное отношение ко всем гражданам вне зависимости от того, к какой группе идентичности они принадлежат. Теперь они открыто увязывают получение ряда ключевых федеральных льгот с такими факторами, как гендер и сексуальная ориентация, а также расовая принадлежность.
Например, когда федеральное правительство выделило из резервных фондов средства для малых предприятий, которым из-за потери доходов в связи с пандемией грозило банкротство, то открыто отдало предпочтение предприятиям, владельцами которых были женщины, перед теми, владельцами которых были мужчины42. Тем временем власти Сан-Франциско ввели новую систему базового дохода, которая позволит малообеспеченным жителям города получать 1200 долларов в месяц. Единственный подвох – право на участие в программе ограничено членами единственной группы: теми, кто идентифицирует себя как трансгендерные люди43.
Беспокойство относительно роли, которую идентичность сегодня играет в странах от Соединенных Штатов до Великобритании, нередко высмеивают, считая его частью нездоровой одержимости культурными войнами в социальных сетях. Некая доля истины в этом есть: Twitter и Facebook44 и правда поставляют своей аудитории, которая все ощутимее раскалывается на лагеря, ежедневные поводы для возмущения, а некоторые пользователи, отметившиеся глубоко предосудительным поведением, и в самом деле ради выгоды выставляют себя жертвами «толпы отменятелей»45. Однако неискренность отдельных жалоб на эти недавние преобразования не делает явление, лежащее в их основе, менее реальным.
Новое осмысление идентичности стало невероятно популярным в Канаде, Великобритании и Соединенных Штатах. Фундаментальные представления о справедливости, ценности равенства и значении идентичности изменились самым значимым образом. И хотя делать вывод о безоговорочной победе этой идеологии еще рано, она уже определяет политику мейнстримных институтов от Associated Press46 до Массачусетского технологического института47, от Американского союза защиты гражданских свобод до компании Coca-Cola и от британской Национальной службы здравоохранения48 до канадского Национального центра искусств49. На карту, не больше и не меньше, поставлены базовые ценности и исходные положения, которые будут определять структуру наших обществ в ближайшие десятилетия. Вместо того чтобы притворяться, что эти изменения малозначимы или надуманны, нам следует всерьез их проанализировать и дать им оценку.
Идентитарный синтез
Корни этой новой идеологии, меняющей базовые правила и нормы мейнстримных институтов общества, лежат в изменении основных убеждений значительной части тех, кто называет себя прогрессивистами. Исторически устремления левых были универсалистскими. Быть левым значило настаивать, что людей не определяет их религия, цвет кожи, происхождение или сексуальная ориентация50. Главной задачей политики было построить мир, в котором для всех будет очевидно, что факторы, объединяющие нас поверх границ идентичностей, важнее тех, что нас разделяют51. Это позволило бы нам преодолеть разнообразные формы угнетения, сделавшие историю человечества такой жестокой. Но в последние шестьдесят лет понимание идентичности левыми претерпело существенные изменения – и во многом их можно понять.
В 1960–1970 годы все больше левых заявляло о том, что теоретическая приверженность универсализму слишком уж часто сопутствовала серьезной дискриминации по признакам расовой принадлежности и религии52. Они также указывали, что на этнические и сексуальные меньшинства многие левые движения долгое время смотрели косо53. По мере того, как росли осознание и понимание54 исторической угнетенности тех или иных групп идентичности, определенные левые круги стали придерживаться идеи, что решение этих проблем может состоять в поощрении новых форм активизма и гордости за свою группу. Поскольку определенные люди испытывали серьезные затруднения из-за того, что были […] (согласно статье 20.3 КоАП РФ запрещены пропаганда и публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций; в январе 2024 года вступило в силу решение Верховного суда РФ о признании «международного общественного движения ЛГБТ» экстремистской организацией – Прим. ред.) или чернокожими55, имело смысл поощрять […] (согласно статье 20.3 КоАП РФ запрещены пропаганда и публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций; в январе 2024 года вступило в силу решение Верховного суда РФ о признании «международного общественного движения ЛГБТ» экстремистской организацией – Прим. ред.) и чернокожих идентифицироваться с этими маргинализированными группами и бороться за свое коллективное освобождение.
С течением времени этот постулируемый стратегический императив – делать на идентичности особый акцент – перерос в новую систему взглядов, определяющую цели, к которым полагается стремиться левым. Значительная часть прогрессивистского движения как наивный китч отвергла стремление к более гармоничному будущему, в котором, как выразился Мартин Лютер Кинг-младший в кульминации своей знаменитой речи, «маленькие чернокожие мальчики и девочки смогут взяться за руки с маленькими белыми мальчиками и девочками»56. Вместо него они всё настойчивее продвигали такой образ будущего, в котором общество будет глубоко и безвозвратно разделено между различными группами идентичности. Если мы хотим обеспечить каждой этнической, религиозной или сексуальной общности соразмерную долю доходов и богатства, утверждали они, то и частные лица, и публичные институты должны относиться к людям на основании того, к какой группе те принадлежат57. Так родилась новая идеология.
Десять лет назад газетные статьи, в которых обсуждался рост влияния этой новой идеологии, чаще всего называли ее «политикой идентичности»58. Пять лет назад многие ее адепты стали с гордостью наименовать себя «воук59»60. Но с тех пор использование обоих терминов стало вызывать неоднозначную реакцию. Сегодня любой, кто говорит о политике идентичности или называет активиста воук, может показаться окружающим дедом, орущим на облака61. Однако на смену этим терминам до сих пор не пришло ни одного по-настоящему устоявшегося обозначения62.
Нужно отдать должное властям, принявшим при отборе получателей медицинской помощи эти расовые критерии: в начале пандемии некоторые этнические группы, такие как латиноамериканцы и афроамериканцы, действительно попадали в больницу и умирали чаще других этнических групп, включая равно белых и американцев азиатского происхождения. Власти совершенно обоснованно стремились защитить наиболее уязвимых американцев от разрушительного воздействия заболевания.
Это, однако же, не оправдывает ту эмпирически ошибочную, сомнительную с моральных позиций и подстрекательскую с политической точки зрения политику, которую чиновники сферы здравоохранения и системы госпиталей приняли по всем Соединенным Штатам фактически. Как показывает большинство исследований, связанных с расовой принадлежностью различия в плане исходов были по большей части или полностью обусловлены другими социально-экономическими показателями или политическими позициями. Латиноамериканцы и афроамериканцы были в начале пандемии особенно уязвимы, потому что чаще являлись служащими рабочих профессий или жили в тесных помещениях, где им было труднее избежать заражения. В действительности на ранних стадиях пандемии уровень образования был гораздо более надежным предиктором смерти от ковида, нежели раса, так что латиноамериканцы и афроамериканцы, окончившие колледж, попадали в больницу и умирали реже, чем белые, окончившие только старшую школу.
Более того, в ходе пандемии расовый состав по летальным исходам значительно изменился: доля госпитализированных или скончавшихся из-за ковида белых американцев с течением времени неуклонно росла. Фактически на поздних стадиях пандемии белые были особенно уязвимы из-за сравнительно пожилого возраста и того, что им реже делали прививку (Johnson A., Keating D. Whites Now More Likely to Die from Covid than Blacks: Why the Pandemic Shifted // The Washington Post. October 24, 2022). Между тем, у американцев азиатского происхождения все было сравнительно неплохо на протяжении всего периода, поскольку в целом они более обеспечены и чаще вакцинировались.
Ключевые медицинские власти Америки в своих действиях всех этих сложных факторов не учитывали. По большей части они не ставили людей в приоритет на основании того, что те проживают в стесненных условиях или у них низкий социально-экономический статус. Они провалились даже в плане разграничения этнических групп, у которых изначально риск серьезного заболевания был выше, чем у белых, таких как афроамериканцы, от тех, у которых этот риск всегда был ощутимо более низким, таких как американцы азиатского происхождения. Столкнувшись со сложной действительностью, они свели все к упрощенческой и опасной оппозиции: «белые» привилегированы, а «цветные» угнетены.
Собственный «сознательный в расовом отношении» план выдачи жизненно важных лекарств приняла Юта. Согласно введенной в штате системе, определяющей приоритетность пациентов в соответствии с количеством набранных ими баллов, некоторые серьезнейшие факторы риска оценивались очень низко. К примеру, наличие сильного иммунодефицита или застойной сердечной недостаточности оценивалось в один балл, а азиатское происхождение – в два.
Формы применения таких руководящих принципов на местах были иногда еще экстремальнее. SSM Health, обширная католическая сеть госпиталей с отделениями в Иллинойсе, Миссури, Оклахоме и Висконсине, требовала от своих врачей назначать дефицитные препараты на основе антител, такие как «Сотровимаб» или «Регенерон», лишь пациентам, набравшим не менее двадцати баллов по их собственной системе оценки. Наличие серьезных прекондиций, таких как гипертония, ожирение или астма, схема оценивала в один балл; если же пациент – черный, американец азиатского происхождения или латиноамериканец – в семь баллов. В итоге сорокалетний мужчина без предрасположенностей мог претендовать на «Сотровимаб», если его предки родом из Испании; в то же время 49-летнему мужчине с астмой, ожирением и гипертонией отказали бы, если его предки родом из соседней Франции. См.: Sibarium A. Hospital System Backs off Race-Based Treatment Policy after Legal Threat // Washington Free Beacon. January 14, 2022.
The free sample has ended.
