Велесова ночь, или Погладь моего медведя

Пролог

Октябрьское солнце припекало спину. Златослав осторожно утер пот со лба – длинные волосы, собранные пучком на макушке, грозили развалиться, а мытье головы перед вечерним совещанием в горисполкоме не входило в его планы.

Он окинул взглядом придорожный газон, испытал искушение оставить последние куски не прополотыми, и тут же его подавил. Велесовы праздники – время даров волхвам. Горожане и жители окрестных станиц будут нести ему картошку, яйца, свеклу и закатки, отдаряя за благословление соли – летние запасы оскудели, каждый старался положить свежий мешок в кладовку на зиму. Благословение на Велесовой площади не пользовалось популярностью. Люди избегали казенных ритуалов, считая, что возложение рук возле дома волхва более надежно, чем покупка уже освященного мешка. Златослав предрассудки не развеивал, даже поощрял – подношения позволяли тратить зарплату на другие нужды – и приводил дом, двор и придорожные насаждения в порядок, чтобы не давать повода шепоткам. Посмотрят на бурьян, начнут шептаться, что это злая метка Мокоши, и потом ни бурачка, ни алычового варенья не дождешься, придется в универсаме банки покупать.

Он методично выдергивал сорняки, добиваясь чистой земли вокруг кустов огненных астр и мелких хризантем. Старательно проредил траву вокруг сирени, одарившей осенним цветением – это было весьма кстати, как и повторное цветение каштанов. Будут говорить, что Мокошь простерла длань над городом и округом, принаряжая его к празднику любимого супруга.

Златослав посмотрел на кучу вырванной зелени на асфальте, за три приема сбросил ее в придорожную канаву и приступил к прополке последнего участка. Здесь была обычная трава, которую жители косили на корм курам и кроликам. Златослав себе такого действия позволить не мог – волхвы не касались ни серпов, ни кос, считавшихся оружием Морены. Пришлось становиться на четвереньки и быстро выдергивать пучки травы из влажной земли – он призвал легкий дождь вчера вечером, воспользовавшись своим даром.

«Птица Гамаюн прилетела, принесла какую-то депешу».

Голос его защитника прозвучал в голове, и, одновременно, как бы возле уха. Златослав кивнул, зная, что медведь поймет его без лишних слов, сломил с сирени несколько веток и смел остатки бурьяна и травы в канаву. На этом моменте заколка щелкнула, волосы рассыпались, и пришлось увязывать их в пучок грязными руками.

«Расчешу хорошенько перед выходом, – подумал он. – Не пропотели – и ладно. А если какая травинка и останется, можно соврать, что это дар Мокоши. И пусть кто-то попробует сказать, что это не так».

Он успел принять душ, смывая с себя пот и прилипший мусор, оттереть колени жесткой мочалкой и поставить на плиту кастрюлю с борщом – меньше половины, варил во вторник, а сегодня пятница, надо перекипятить. Медвежье ворчание раздалось рядом с сиренью – не усидел возле здания горисполкома, прибежал проконтролировать уборку. Степан придирчиво осмотрел кусты с астрами, ковырнул лапой пропущенный пучок травы и выразил одобрение: «Хорошо. Чисто».

Медведь был куда более ревностным блюстителем традиций, чем Златослав, и частенько заставлял делать то, на что можно было забить. Но, попробуй, забей, когда тебе в голове нудят: «Возле дерева Перуна бурьян вырос, иди, прорви. Прорви!». И никакие отговорки, что в общественных местах бурьян пропалывают работники городского благоустройства, на Степу не действовали. Нудил, пока не прорвешь.

«Пойдем, – защитник возник на пороге. – Депешу отнесли в кабинет председателя горисполкома. Он вызвал директора гостиницы и начальника железнодорожной станции. Все забегали. Надо поторопиться, а то мы пропустим что-нибудь интересное».

– Ну и сидел бы в исполкоме, – огрызнулся Златослав, обнаруживший огромное бурое пятно на светлой парадной накидке. – Мог бы что-то подслушать.

Пришлось брать красное одеяние, подаренное жителями станицы Васильковской. Мелкие голубые васильки на алом фоне выглядели как россыпь букашек, но выбирать было не из чего – светлое не стирано, а в теплом плаще Златослав бы упарился. Такого жаркого октября не было очень давно, если верить архивам метеорологов, похожий температурный подъем регистрировали сорок семь лет назад. И лето было знойным и засушливым, Златослав к августу уже еле-еле дождь призывал – небеса сопротивлялись. В сентябре чуточку попустило, а сейчас опять.

И если бы только жара! Полудницы распоясались, выходили с полей, пытались пробраться в дома. Степа, чуявший их за десятки километров, метался по Зернодарскому городскому округу, потрескивая сухими молниями, и прилегающий станицы вниманием не обделял. Сам Златослав без всякой магии навешал тумаков охамевшему полуденнику, возникшему возле городского фонтана в Перунов день, а когда тот развеялся, потребовал от жрецов Сварога приостановить жатву. Сердце предвещало беду, и ныло не зря – оказалось, что на полях проросла стальная повилика. Два комбайна потеряли, комбайнеров всех успели спасти. До утра решали, что делать, звонили в Москву, а поутру повилика исчезла, как и не было. Воистину дурное лето. Может быть, Мокошь гневалась. А, может, козни Морены – у нее прислуги хоть отбавляй. В любое время года.

Златослав посмотрел на себя в зеркало. Волосы собраны в высокий хвост, легкие брюки чисты, рубашка тщательно отутюжена. Обереги болтаются на шее, наручи защелкнуты на запястьях. Красная накидка придала ему официальный вид и он, свистнув Степану, схватил отчет о проделанной работе и сбежал с крыльца – надо было поторопиться, чтобы не заработать выговор за опоздание.

Марина окликнула его, когда он садился в машину.

– Вечером зайдешь?

– Не знаю, – честно ответил Златослав. – В исполком депешу доставили. Если какой-то приказ из Москвы и объявят чрезвычайное положение – не зайду.

Глава 1. Златослав. Совещание

В кабинете председателя горисполкома было людно. Жрец Крышеня, доставивший депешу, тихо переговаривался с начальником железнодорожной станции. Главврач городской больницы – статная Дочь Мокоши в темном платье, белом переднике и апостольнике – чихвостила директора гостиницы.

– По тебе санэпидстанция плачет! Прикрываешься столовой на первом этаже, а сам тараканов развел на радость окрестным кикиморам и травить не собираешься! Когда тебе последний раз штраф выписывали? Месяц назад? Хочешь сказать, что-то изменилось?

– Петровна, но столовка тоже… – подал голос гвардии Перуна полковник Ломакин. – Как ветром оттуда рыбную вонь принесет, закаленные десантники в части в обморок падают. Давно пора закрыть этот рассадник отравляющих веществ. Предлагаю приравнять общепитовскую еду к бактериологическому оружию и уничтожить согласно Конвенции Чистого Времени.

– Ишь, какие неженки! – встрепенулся боевой архивариус Семенов. – Воняет им! А где мы обедать будем? Ты же к себе в часть не пустишь!

– Тихо! – хлопнул ладонью по столу председатель горисполкома Глеб Митрофанович. – Будем решать задачи по мере поступления. Златослав Борисович, присаживайтесь. Степу оставьте в приемной, пожалуйста, и без него тесно. Ввожу вас в курс дела. Вы же историю города изучали? Помните, что у Зернодара до Победы Велеса и Мокоши был город-побратим в Лапландии?

Златослав потер обросший щетиной подбородок, не отвечая ничего определенного.

«Город-побратим? В музее, вроде бы, никакого стенда на эту тему нет».

«Обломки скульптуры возле штаба реконструкторов и архивариусов, – напомнил Степан. – Каменные шары. Разбитая птица».

«Точно! – спохватился Златослав. – Говорили, что ее вынесли со станции растениеводства, перед тем как здание и участки с деревьями заплело «волосами» и свинцовым вьюнком».

– Вспомнили, Златослав Борисович? – от взгляда жреца Сварога мало что укроется. – Тогда читайте.

Глеб Митрофанович передал ему письмо.

Златослав пробежал взглядом по строчкам.

«Для укрепления дружественных связей с лапландским народом… в связи с имеющимися документально подтвержденными связями между городами… при наличии разрешения Штаба боевых реконструкторов и архивариусов… обеспечить сопровождение и осмотр объекта… прием, размещение и проживание…»

– То есть, они на станцию растениеводства проникнуть хотят? – уточнил он у Глеба Митрофановича, дочитав письмо. – Но ей присвоен класс опасности «А». Если не трогать – вьюнок за периметр не вылезает. Если пытаться пройти через центральный вход или перелезть через ограду, можно огрести такие последствия, что нас гвардейцы из Москвы спасать будут. Если успеют доехать. Я им, – он махнул рукой в сторону Семенова. – Уже сто раз это говорил.

– Не пустим мы их на станцию, – успокоил его Глеб Митрофанович. – Я позвонил в Москву, получил разъяснения. Они там, у себя, разморозили архив. У нас все «волосами Мокоши» заплетено, а у них льдом сковано. Вековым. Оттаивают потихоньку. Так же, как мы здания и землю очищаем. Лапландцы нашли несколько папок, провели исследования, обнаружили в пригороде ранее неучтенную теплицу. Тоже замороженную, но внутри живые деревья просматриваются. Она на термальном источнике построена, видимо, пробивается к корням водичка, греет. В теплице яблони из нашей станции растениеводства. Саженцы им отправляли незадолго до Победы Велеса. Наша-то Яблоня Мокоши тоже со станции. Уникум!

Все дружно и одобрительно загомонили.

– Вот лапландцы и хотят погулять у нас по городу, на священное дерево взглянуть, на празднике побывать, заговоренную соль в костер бросить. Надеются, что озарение снизойдет и наша Яблоня откроет им путь в теплицу.

– На Велесову ночь кто хочет, то и приходит, – пожал плечами Златослав. – Яблок на всех хватает. От заговоренной соли склад ломится, может быть, удастся им несколько мешков с собой впихнуть, чтобы под навесами не каменела. Если на станцию растениеводства не полезут, то я к гостям с дорогой душой. Прослежу, чтобы Степа им не докучал.

– Принято, – кивнул Глеб Митрофанович. – Рассчитываю на ваше содействие. Теперь вернемся к вопросу размещения делегации. Точное количество гостей неизвестно. От пяти до двенадцати. Как выяснилось, в гостинице подавляющее большинство номеров не соответствуют санитарно-гигиеническим требованиям.

– Четверых точно могу разместить. Если бы вчера потолок не обвалился…

– О состоянии вверенного вам объекта мы поговорим отдельно, – пообещал директору гостиницы Глеб Митрофанович. – Что будем делать, товарищи?

– Что-что? – фыркнула Петровна. – По домам разбирать. Я одну комнату в квартире выделить могу.

– У меня отремонтированная времянка. И в доме комната найдется. Спрошу у жены, сколько гостей мы сможем поселить, – сказал полковник Ломакин.

– Тоже поговорю с женой, – повеселел Глеб Митрофанович. – Кто еще готов проявить гостеприимство?

– Я не могу, – на всякий случай напомнил Златослав. – Так-то место у меня есть, но вы же знаете…

Собравшиеся наградили его сочувственными взглядами. Петровна вздохнула, потрепала его по плечу и сказала:

– Занимайся своими делами, Славик. На день Сварога праздник был – закачаешься, теперь с Велесовой Ночью не подведи. А лапландцев мы уж как-нибудь расселим.

Семенов проявил щедрость души и предложил поселить кого-нибудь из иностранцев в их общежитии. Петровна начала кричать, внимание благополучно переключилось на бытовую неопрятность и пониженную моральную ответственность боевых архивариусов и реконструкторов. Златослав услышал ворчание Степы и ответил мысленным ругательством.

В его дом – не личный, казенный, принадлежащий Обители – не мог войти никто. Все продуктовые сделки по благословению соли и отъему припасов у населения совершались во дворе. Смешивание, развешивание и фасовка оздоровительного чая – или под навесом или во времянке. Степан ревностно охранял дом, и этим поставил крест на личной жизни Златослава – ну и на кое-каких карьерных устремлениях тоже.

Спутницу жизни волхвам посылал Велес. Без божьего одобрения защитник ни одной девице порог переступить не позволял. Рычал, загораживал вход, пока волхв не встретит свою половинку. Степан поначалу только девиц отпугивал, а когда Златослав начал с ним спорить, упрекая в придирчивости, ответил тем, что устроил на крылечке заставу и не подпускал к двери вообще никого. Через три года такой жизни Златослав озверел и поехал в Обитель к своему наставнику. Пожаловаться, попросить посмотреть на медведя внимательнее – не может быть, чтобы ему никто из зернодарских девиц не подходил. Это Степа вредничает!

– Глупости, – отмахнулся наставник, мельком посмотрев на Степу. – Ты слишком торопишься. Три года – не срок. Тебе только двадцать шесть, молодой еще. Велес тебя с половинкой столкнет, неженатых волхвов не бывает. Верь ему, он знает, что делает.

Златослав понадеялся, что последняя фраза относится к Велесу, а не к Степе, отработал пять дней на сортировке трав перед просушкой и уехал домой. Если не успокоенный, то слегка умиротворенный – в Обители ему всегда легко дышалось и страхи пропадали.

Он слукавил, не озвучил наставнику истинную причину торопливости. Не о крепкой семье мечталось. Степан позволял ему ночевать у вдовушек и разведенок, для тела этого хватало. Чистоту в доме Златослав кое-как поддерживал, борщ варить научился, котлеты жарил, под настроение мог приготовить что-то вроде фаршированного перца или голубцов. Проблема была не в том, что дом зарастал паутиной без хозяйки. Проблема была в том, что Златослав Борисович отчаянно скучал в Зернодаре и мечтал прилепиться к какой-нибудь бригаде боевых архивариусов и реконструкторов. Волхв и его защитник были идеальной магической парой поддержки для технарей, вооруженных огнестрельным оружием. Это практиковалось. Но волхвов в такие бригады брали только женатых и наплодивших пару детей. А сейчас его прошение в Штабе боевых архивариусов и реконструкторов даже рассматривать не будут. И все из-за Степы!

Тем временем обсуждение морального облика реконструкторов затихло, Петровна и Глеб Митрофанович дали директору два дня на приведение гостиницы в достойный вид, а вопрос со столовкой на первом этаже пока оставили открытым – рыбные дни решили отменить, а окончательный вердикт вынести после визита комиссии.

– Давайте кратко подведем итоги недели, – предложил Глеб Митрофанович. – Отчеты все сдали?

Кабинет заполнило нестройное хоровое «да». Златослав за отчеты в ближайшее время не волновался – как и за прошедшую летнюю пору. Всегда найдется что написать. Каждый месяц какой-нибудь праздник, строчи про подготовку и проведение, упоминай ликвидацию последствий народных гуляний, да добавляй вкрапления борьбы с мелкой нежитью. Это зимой сидишь, чахнешь, каждую проданную травяную смесь подробно расписываешь, чтобы объем нагнать. Зимой отчеты писать сложнее – Карачун со Святками и Велесов Зимний день надолго не растянешь.

– Судя по сводкам, чрезвычайных происшествий у нас не было. Подозрительной активности нечистой силы не наблюдается.

– Так точно, – отозвались собравшиеся.

– В больничном саду кто-то подземные ходы роет, – напомнила Петровна. – Газоны выглядят неопрятно. Возле водонапорной башни яма образовалась, сантехник чуть ногу не сломал.

– Я заеду, – пообещал Златослав. – Вы отпугиватели для кротов ставили, как Семенов советовал?

– Не ставили. Нет нигде этих отпугивателей. Ты бы лучше кротов заклинанием каким-то выгнал. А то Степан зашел, по саду побродил и вышел. Ни одну ямку не раскопал, чтобы посмотреть, кто там внутри.

– Значит, кроты. Он на живность не охотится. Была бы какая-то подземная шишига, он бы ее сразу пуганул. И я с кротами ничего сделать не смогу. Может быть, отправим запрос в Союз охотников и рыболовов? Пусть пришлют специалиста.

– У нас нет специалистов по кротам, – лениво ответил гвардии Перуна полковник Ломакин, по совместительству являвшийся председателем Союза охотников. – Проблему изучили, ничем помочь не можем.

Петровна нахмурилась.

– Я заеду, – напомнил ей Златослав. – На выходных заеду и посмотрю на ямки. Лопата у вас найдется на случай раскопок или свою надо привозить?

– Найдем лопату, – просветлела Петровна. – Ты мне только заранее позвони. Я тебя обедом накормлю.

– Раз вы всё решили, тогда можно и сворачиваться, – проговорил Глеб Митрофанович. – Сегодня у нас восемнадцатое октября, до Велесовой ночи две недели, лапландская делегация прибудет через неделю – ориентировочно. Сроки могут измениться, если у пограничной службы возникнут какие-то претензии к документам. Неделя на подготовку у нас точно есть, с понедельника начнем работу. А пока всем хороших выходных под милостью матери нашей Мокоши и дочерей ее Доли и Недоли.

Все встали. Первой к выходу направилась Петровна. Семенов встрепенулся, подскочил и услужливо открыл ей дверь. Полковник Ломакин отвел жреца Крышеня к окну и они о чем-то зашептались.

– Товарищ волхв! – директор гостиницы осторожно дернул Златослава за рукав. – Товарищ волхв, разрешите задать вопрос по бытовым заклинаниям?

– Пойдемте на улицу, – предложил Златослав, почуявший наживу. – Здесь душно, да и защитник в приемной людям мешает.

Конечно же, Степан мешал. Сидел, искрился недовольством, потрескивал магическими молниями – крепко пахло озоном. Секретарша Глеба Митрофановича вжалась в стену и посматривала на кнопку вызова охраны. Златослав извинился, ухватил Степу за шиворот и поволок сопротивляющуюся тушу к выходу из горисполкома. Директор гостиницы плелся за ними и бубнил, жалуясь на предвзятое отношение санэпидстанции.

– Чем могу помочь? – спросил Златослав, когда они оказались на улице.

– Тараканов бы выгнать.

– Таких заклинаний нет. Если бы вам домовые докучали или кикиморы с межевиками в окошки лазили – тогда к вашим услугам. А от тараканов лучше всего дихлофос. Или мелок «Машенька».

– Товарищ волхв, я что подумал… – понизил голос директор, – Вы же будете морозный ветер призывать, чтобы Яблоня Мокоши к празднику облетела?

– Обязательно, – кивнул Златослав. – Осень очень теплая, листья зеленые, того и гляди, второе цветение без всякой магии произойдет. А мне этого не надо.

– А тараканов завсегда выгоняли простым способом – избу промораживали, – сообщил директор. – Нам это зимой недостижимо, потому что центральное отопление, батареи порвет. А сейчас, пока отопление не включено, есть шанс избавиться от тараканов надолго, если не навсегда. Вы морозный ветер прямо в гостиницу призовете, тараканы уйдут, и двойная польза будет: и яблоня облетит, и санэпидстанция от меня отстанет.

Златослав Борисович задумался. Никаких препятствий к тому, чтобы призвать морозный ветер заранее не было. На любые вопросы можно ответить, что ранний призыв необходим из-за нехарактерной погоды. Смущало то, что тараканы уйдут недалеко: в городской дом культуры, на стадион и, возможно, в горисполком – все здания стоят рядышком на крохотной центральной улице. На стадионе-то тараканы вряд ли задержатся, а вот в горисполкоме могут. И Глеб Митрофанович не обрадуется.

– Обдумаю, можно ли это сделать, – уклончиво ответил он. – Давайте встретимся после выходных. Я очень занят. Сначала надо разобраться с кротами Петровны.

Директор гостиницы шепотом намекнул, что не останется в долгу: умеренная сумма денег, домашние разносолы и четверть туши барашка. Златослав пообещал подумать быстрее и пошел к машине – казенному «Москвичу» с небольшим прицепом, в котором под настроение катался Степан. В основном медведь предпочитал передвигаться на лапах – волей Велеса скорость он развивал такую же, как дряхлый автомобиль. И грузовики, и легковушки прижимались к обочине, когда Степан мчался по разделительной полосе, сопровождая «Москвич». А на улицах с односторонним движением всегда бежал впереди, расчищая дорогу.

В общем-то, Златослав со Степаном хорошо уживались и работали слаженно. Уравновешивали друг друга – медведь был более хозяйственным, любил пересчитывать припасы, которые сам не ел, но всегда следил, чтобы кладовки ломились от сладкого. И заставлял Златослава пить чай с медом или вареньем – уверял, что от этого им обоим лучше думается.

– Златослав Борисович! – секретарша Глеба Митрофановича выглянула в окно, замахала рукой. – Хорошо, что вы еще не уехали. Забыла вам сказать, что из области потребовали предварительный план новогодних праздников. В среду надо с курьером отправить.

– Чего это им зимний план понадобился? Впереди еще Велесова ночь, потом Мокошь Осенняя, а им Карачуна со Святками подавай!

– Не знаю, – пожала плечами секретарша. – Мое дело – передать.

Настроение резко испортилось. Новогодние праздники всегда имели привкус смолистой горечи, как будто еловую шишку заставляют разжевать. Защитники приходили к волхвам не при рождении, а когда ребенок немного взрослел – от пяти до семи лет. О появлении медвежонка надо было немедленно сообщить в Управление Крышеня, Детей увозили в Обитель, где воспитатели и наставники учили их правильному сосуществованию с защитником.

Степан – тогда еще мелкий Степка – пришел к своему маленькому волхву под Новый год. Златослав не помнил свое первое имя. Как-то его мать, конечно, называла – то ли Илюша, то ли Андрюша. Память сохранила только «ша». А еще при виде украшенных елок ворошились воспоминания: как он сидел посреди комнаты, обнимая Степку, думая, что это подарок на Новый год, как медвежонка увидела забежавшая одолжиться луковицей соседка, как родителям пришлось бросить готовку и предпраздничную суету и вечером тридцать первого декабря ехать в Управление Крышеня. За утаивание защитника могли серьезно покарать, а соседка бы первая донос написала.

Компетентные органы такому подарку не обрадовались – кому захочется отрываться от застолья? Но и не отреагировать не смогли. В итоге маленького безымянного волхва сдали на руки группе боевых архивариусов, которые поклялись доставить его в Обитель.

Наверное, потому так и тянуло работать с этими безбашенными реконструкторами прошлого. Поездка была невероятной и увлекательной: о нем сначала забывали, потом спохватывались, кормили пирожными и мандаринами, купленными в придорожных забегаловках – а лакомства дома всегда были под счет – одарили неимоверным количеством конфет и веселили байками. А уже в Обители, возле огромной сияющей ёлки, появилось чувство, что он нашел свой настоящий дом. Наставник помог ему выгрузить конфеты из машины, подвел к елке и предложил потрогать какую-нибудь игрушку – ту, которая больше понравится. Прикосновение в огромной золотой звезде вызвало улыбку: «Не ошибся я, верно сердце нашептало. Добро пожаловать, Златослав!»

– Злат! – Окрик Семенова вырвал из воспоминаний. – Злат, ты еще не уехал? Отлично! У меня есть идея!