«Лучше быть слишком осторожным, нежели оплошным и обманутым»

М.И.Кутузов

«Вот и Буонапартия, вероятно, полагает, не делаем ли мы тут ошибки»

М.И.Кутузов своему племяннику по линии супруги А. И. Остерману-Толстому

«Французы переломают над нами свои зубы, но жаль, что разбивши их, нам нечем будет доколачивать»

М.И.Кутузов

…Лишь на время, лишь на миг, лишь на мгновение мы все оказываемся на этой маленькой, но такой прекрасной планете, чье имя – Земля! Из этих мгновений – наших жизней – и складывается история, история человечества!! Огромное значение играют мгновения из жизни великих людей, чьи причудливые судьбы наложили свой неизгладимый отпечаток на историю планеты Земля!!! Канувшие в вечность мгновения, судьбы тех, чьи имена до сих пор заставляют задуматься над ролью личности в истории…

Перед нами одна из самых культовых и в тоже время очень сложных личностей российской истории – Михаил Илларионович Кутузов – своего рода «икона» (вторая после А. В. Суворова) русского полководческого искусства.

Все, что нам предлагалось (разрешалось!) знать о нем либо слишком залакировано, либо «утонуло» в «небывальщине», тем более, что сам М. И. Кутузов был не чужд многоликости. Словесно-фактологическая полемика о его деяниях и поступках между ярыми «славянофилами» и их столь же рьяными «славянофобами» продолжается до сих пор! Впрочем, таковы гримасы истории…

Споры о Кутузове вечны, как мiр: «на вкус и цвет советчиков нет»…

Эта книга рассчитана на широкого читателя, «въедливо» интересующегося исторической тематикой. Это панорама того, что могло быть, это попытка снять налет «мифологизации» с канувшего в вечность мгновения – судьбы Михаила Илларионовича Кутузова, Спасителя Отечества, неспроста так прозванного современниками.

Если Вы ознакомитесь с ней, то возможно, у вас сложиться свой взгляд на Михаила Илларионовича Кутузова. Тем более, что у каждого, как известно, своя правда, а истина лежит где-то по середине…

Автор, к.и. н. Я.Н.Нерсесов

Светлой памяти моих – деда Якова Николаевича Нерсесова, военврача Первой Конной армии и отца Николая Яковлевича Нерсесова, искусствоведа – посвящаю…

Свет показывает тень, а правда – загадку

(Древнеперсидская поговорка)

Все дело в мгновении: оно определяет жизнь

(Кафка)

Мой долг передать все, что мне известно

но, конечно, верить всему не обязательно…

(Геродот)

Пролог

Ранее, особенно в советский период, биография Михаила Илларионовича Кутузова, в частности, трактовка его участия в судьбоносной для российской империи победе в Отечественной войне 1812 года подвергалась такой «околонаучной» обработке, такой «лакировке», что вдумчивым исследователям оставалось лишь диву даваться. Только совсем недавно, начиная с конца XX в. фигура Кутузова и другие фигуры подобного масштаба перестали рассматриваться в отечественной историографии сугубо через призму «глянца и зазеркалья».

Теперь, когда возможен плюрализм мнений, разрешены споры и контраргументы, когда есть возможность излагать и прислушиваться к веским доводам зарубежных историков, давайте посмотрим нюансы «раскадровок» некоторых вех на жизненном пути одного из наиболее популярных исторических деятелей, чьи поступки и деяния наложили неизгладимый отпечаток на ход как отечественной, так и европейской истории и до сих пор заставляют задуматься над ролью личности в истории. Фигура его весьма неоднозначная со своими «наворотами» и «измами», столь присущими великим деятелям екатерининско-павловско-александровского времени. Михаилу Илларионовичу Кутузову присущи многие легенды и недосказанности, «неточности» и подтасовки до сих пор роящиеся вокруг судьбоносных событий в российской истории 2-й половины XVIII в. – начала XIX в.

Возможно, пытливый читатель сам сделает свои собственные выводы о человеке совершенно особого формата – «формата 3D» – полководец-дипломат-царедворец, или наоборот, которому после Аустерлица судьба уготовила совершенно особую «ипостась» Бытия: вскоре он стал Спасителем Отечества, а затем и Иконой (второй после Александра Васильевича Суворова) Русского Полководческого Искусства.

Кто-то может с этим согласиться, а кто-то – нет: «о вкусах – не спорят»…

Часть II. Судьба после Аустерлица: нелюбимый, но, порой, очень нужный

Глава 1. Турецкая война: задунайские маневры Кутузова

После почти двухлетней «опалы» в виде генерал-губернаторства в Киеве (1806—1808), последовавшей за аустрелицким «конфузом» («застрельщиком» которого, отчасти, был амбициозный и «непрозрачный» российский государь Александр Павлович Романов-Гольштейн-Готторп), многолетний бесценный боевой опыт Михаила Илларионовича Кутузова пригодился его злопамятному императору Александру I снова.

Все очень просто!

Русско-турецкие («екатерининские») войны 1768—1774 гг. и 1787—1791 гг. не разрешили острых противоречий между Оттоманской Портой и Российской империей и в 1808 г. его направляют на очередную войну с турками, оказавшуюся тягуче-затяжной – 1806—1812 гг. После понесенных Россией тяжелых поражений под Аустерлицем и Фридляндом Турция рассчитывала отвоевать у нее все Северное Причерноморье. Тем более, что Бонапарт пообещал султану Селиму III всевозможную помощь: французских инструкторов, советников и даже 25-тысячный корпус своего старого сподвижника Мармона.

И вот генерал от инфантерии Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов снова «на фронте»: именно его большой опыт боевых действий с турками должен был помочь переломить ход затянувшейся войны. Здесь он в качестве командующего корпусом оказывается под началом у сменившего в армии внезапно скончавшегося победителя «маркиза» де Пугача генерала от кавалерии Ивана Ивановича Михельсона – хорошо знакомого ему 77-летнего главнокомандующего генерала-фельдмаршала A. А. Прозоровского – еще одного «орла славной екатерининской эпохи» и конкурента в полководческой славе с самим «русским Марсом» (А. В. Суворовым).

Кутузов и Прозоровский по-разному смотрели на ведение войны с Турцией. Первый считал необходимым энергичное наступление, не распыляя сил на осаду крепостей. Второй, наоборот, полагал, что победы можно достичь, только взяв все вражеские крепости. Но после преждевременного, неудачного штурма по приказу главнокомандующего крепости Браилов – «солдатушек-бравых ребятушек», как это водилось у русских военных («русские бабы еще нарожают!»), положили без меры и без толку – они ссорятся. Им не удалось согласовать время и направление главного удара со временем и характером «ложной атаки»: Кутузов предлагал сделать это не ночью, а на рассвете и поменять «атаки» местами – сразу же начать главную атаку, а ложную – вслед за ней, чтобы отвлечь основные силы турок от направления главного удара, но Прозоровский воспротивился и штурм провалился. Тогда под благовидным предлогом произошедшего фиаско Прозоровский удаляет «старого собрата по оружию» или «совместника» из армии. По крайней мере, так посчитал сам Кутузов.

Его снова ждет «почетная ссылка»: назначение в Вильно генерал-губернатором (1809—1810).

…Между тем, готовясь к очередной, уже третьей по счету, войне с Наполеоном император Александр I постепенно забирал из противостоявшей туркам Молдавской армии дивизию за дивизией, перебрасывая их на «пожароопасное» западное направление. Ослабленной русской армии предстояло решить задачу: поскорее добиться выгодного мира, дабы во всеоружии встретить непобедимое «корсиканское чудовище» на необъятных просторах своего Отечества. «Гроза 1812 года» уже маячила на горизонте…

Но война с Турцией затягивается: сменивший умершего Прозоровского Багратион по ряду разных причин (пытливый читатель с ними знаком) не справляется с поставленной задачей победоносно «закруглить войну» в кратчайшие сроки. Ввиду угрозы со стороны наполеоновской Франции именно Кутузов – досконально знавший как турок, так и театр военных действий – 7.3. 1811 г. становится очередным главнокомандующим. Он сменил тяжело заболевшего 33-летнего генерала от инфантерии Н. М. Каменского 2-го – младшего сына знаменитого «екатерининского орла» Михаила Федотовича Каменского [порой, весьма (то ли, даже излишне?) отрицательно «живописуемого» в отечественной исторической литературе], обещавшего, но так и не успевшего стать крупным полководцем. А ведь он блестяще начинал под крылом А. В. Суворова – главного антагониста своего отца – в легендарных Итальянском и Швейцарском походах 1799 г. Тогда за отличие при штурме Чертова Моста довольный им, крайне (!) скупой (!!) на похвалу (!!!), Александр Васильевич дал генерал-майору Николаю Михайловичу прозвище «Чертов генерал»! И хотя потом ходили упорные слухи об его отравлении, но, судя по симптомам, у него могла быть «возвратная лихорадка», от которой страдала почти вся Молдавская армия, сведшая и его в могилу. Успевший повидаться с ним Михаил Илларионович писал своей супруге: «Вчерась первый раз был у Каменского… Обрадовался очень, и оба мы заплакали… Пока у него был – беспрестанно: „дядюшка“ и руки целует… Только припадки его все худы… Доктора называют эпилептические обмороки и это очень опасно…»

…Кстати сказать, царь очень рассчитывал на Каменского-младшего – человека «новой формации», близкого ему по духу – в грядущей войне с Наполеоном, полагая, что именно Николай Михайлович сможет сказать новое слово в военном искусстве. Но судьба распорядилась иначе, и возможно, даже к… лучшему! Горячий приверженец суворовской, сугубо наступательной манеры ведения войны, Каменский 2-й наверняка сразу же после начала войны ввязался бы в решительное сражением с Бонапартом, а тому, как известно, по словам генерала И. Ф. Паскевича – крепкого профессионала без заметно слабых мест (есть такой критерий оценки профессионализма) – очень трудно было противостоять в открытом поле. Последствия для русской армии были бы очень плачевны и благополучный исход войны оказался бы под большим вопросом…

Не претендуя на «аптекарскую точность» в изложении хода военных событий и особо масштабные «батальные полотна» в «кутузовский» период той русско-турецкой войны, «остановимся» лишь на ее основных вехах с его участием.

Начнем с того, что по спискам вверенная Кутузову армия насчитывала 44 632 человека, но на самом деле с личным составом все обстояло весьма плачевно. Отправляя в это «захолустье» Кутузова, так любившего вспоминать о победах Екатерининского века на южных рубежах российской империи, Александр I, давал ему повоевать в местах своей боевой юности. Особенность дунайского театра войны состояла в том, что с наступлением октября-ноября театр военных действий превращался в голую степь. Турки прятались в крепостях, где было заготовлено продовольствие, а русские войска оставались в степи, где не было жилья, продовольствия, обогрева, корма для лошадей и обозного скота, на котором по бездорожью через переправы на Дунае везли к армии продовольствие. Падеж тягловой скотины грозил армии голодной смертью. С осени начинала разливаться река, сметая переправы, в результате чего русские на противоположном берегу могли остаться отрезанными и во власти неприятеля. Ни один из предыдущих главнокомандующих не знал так хорошо местные условия и своего противника, как Кутузов.

Так вот, в этих непростых природных и политических условиях именно «дряхлеющему и тяжеловесному старику» Михаилу Илларионовичу (с годами Кутузов очень сильно потучнел!) удалось навязать, сменившему престарелого 80-летнего верховного визиря Юсуфа-пашу, более энергичному Ахмет-паше (бею) – своему старому знакомцу по жаркому делу под Бабадагом в далеком 1791 г. – и его 70-тысячному воинству новые приемы борьбы, отличные от тех, что применялись в первые годы затянувшегося противоборства. Кутузов, много и успешно воевавший с турками еще в прошлом веке, тщательно изучивший султанскую армию еще в бытность свою послом России в Стамбуле, разумно посчитал, что победить Оттоманскую Порту путем овладения ее территорией или крепостями, как того добивался Прозоровский, нельзя. «Крепости берут не солдаты, а… терпение и время! Ни того, ни другого у нас сейчас нет! Будем действовать иначе! Следует разгромить главную вражескую армию» – сказал он на военном совете. Более того, весь старый опыт боев с турками убеждал его, что опасны только первые особенно стремительные атаки их многочисленной конницы. К тому же, если отразить эти первые атаки турок, то они потеряют решительность.

Проверенных, боевых генералов «суворовской закалки» – Багратиона и Каменского-младшего – уже нет в армии и на первые роли он выдвигает знакомых ему по войне с Наполеоном в 1805 г. опытных генерал-лейтенантов А. Ф. Ланжерона и П. К. Эссена 3-го, а также отменно зарекомендовавшего себя в Прусской кампании 1806—1807 гг. генерал-майора артиллерии Д. М. Резвого.

И вот, имея всего лишь 15 тыс. солдат с 114 орудиями против 60 тыс. турок при 78 пушках, он разбивает Ахмет-пашу под Рущуком.

В ходе яростных атак на русские пехотные каре отборная турецкая конница спагов понесла такие потери, что Ахмет-паше пришлось 10 верст беспрерывно отступать. Несмотря на огромное неравенство в силах (в кавалерии у турок было подавляющее превосходство), умелая расстановка войск (шесть пехотных каре в первой линии, три – во второй и позади – кавалерия), твердость пехотных каре, высокое огневое искусство артиллеристов (артиллерист по образованию, Михаил Илларионович знал толк в применении этого самого грозного оружия той поры!) и меткость егерей, чьи ружья стреляли всего лишь на 200 м, принесли Кутузову полную победу.

Личная смелость старого полководца поражала всех. Более получаса он спокойно стоял под беспрерывным обстрелом вражеских батарей. Ядра падали вокруг него словно спелые яблоки с деревьев, а он лишь посмеивался: «Это любезные „посылочки“ моего старого друга Ахмет-паши! Я не могу уйти, пока он не пришлет мне их все до одной!»

Сражение под Рущуком оказалось первым крупным полевым сражением за пять лет войны!

Принято считать, что потери турок составили не менее 4 тыс. человек. Тогда как урон победителей не превысил 500 человек.

За Рущук царь наградил Михаила Илларионовича своим миниатюрным портретом, который полагалось носить посреди всех орденов. На этой громкой победе Кутузов не успокоился. Отдавая себе отчет, что успешно преследовать и воевать с турками вдоль Дуная на более чем тысячекилометровом фронте бесперспективно, он предпочел столь любимое им сложное маневрирование-заманивание. «Пусть их переправляются, только бы перешло их поболее на наш берег» – повторил он выражение А. В. Суворова, сказанное им в 1787 г. на Кинбурнской косе.

…Кстати сказать, коллеги Михаила Илларионовича по его кровавому ремеслу (так называемые «мясники», т.е. военачальники предпочитавшие добиваться побед, заваливая врага трупами своих солдат) зачастую обвиняли Кутузова в нерешительности и даже трусости. На самом деле предельно осторожный (недаром же Последний Демон Войны – так его порой величают историки-«наполеоноведы» – весьма уважительно окрестил его «старой лисицей севера»! ) никогда не был увлекающимся полководцем. Он стремился математически точно взвесить все «плюсы» и «минусы» ситуации и своими последующими действиями старался дезориентировать врага, чтобы потом «взять его тепленьким» с минимальными потерями. Для Кутузова главным на войне был… «результат матча на табло стадиона», а не то – насколько эффектно (сколькими оглушительными победами!) он этого достиг…

Заманив через Дунай 36-40-тысячную армию Ахмет-паши хитроумным перемещением в ловушку под Слободзеей – в окружении там погиб цвет отборного турецкого воинства – Кутузов вынудил турецкого султана Махмуда II запросить мира и был пожалован царем графским достоинством (29.10. 1811 г.).

…Между прочим, рассказывали, что якобы на самом деле Михаил Илларионович Кутузов был в приятельских отношениях с турецким главнокомандующим Ахмет-пашой еще со времен своего посольства в Константинополе. Понимая, что мир нужен России в условиях надвигавшейся войны с ненасытным Бонапартом как воздух, ради этой цели он вроде бы пошел на «хитроумный маневр». Для турецкого воинства якобы был специально оставлен «золотой мост» (или «окно») чтобы Ахмет-паша мог выскользнуть из окружения ибо иначе, т.е. будучи окруженным он не имел (по турецким понятиям) права вести мирные переговоры. Впрочем, это всего лишь гипотеза, оставляющая за пытливым читателем право на свои собственные выводы…

Искусно играя на противоречиях между Турцией и Францией, готовившейся напасть на Россию и заинтересованной в затягивании этой войны, Кутузов добился невозможного. По сути, именно он выиграл войну, которую до него никто не мог закончить, причем, за 27 дней до начала Отечественной войны 1812 г.

…Кстати, рассказывали, что российский император недовольный тем, что переговоры о мире проходят у Кутузова очень медленно, как он считал из-за его лени, решил заменить того своим ставленником – адмиралом П. В. Чичаговым. Новый главнокомандующий отправился в Молдавскую армию, имея при себе два рескрипта, по которым М. И. Кутузов должен был в любом случае оставить свой пост и явиться в Петербург. Согласно тексту первого рескрипта от 5 апреля Кутузову надлежало сдать армию Чичагову и приступить к деятельности в Госсовете. В тексте второго рескрипта от 9 апреля император поздравлял его с заключением мира и приглашал в столицу для «награждения за все знаменитые заслуги». Якобы супруга Михаила Илларионович наишустрейшая Екатерина Ильинична сумела через кое-кого из ближайшего окружения Александра I узнать о «двуличии» императора и успела предупредить мужа о том, что его может ожидать в том или ином случае. Тем временем, М. И. Кутузов успел-таки подписать мир с Блистательной Портой… за день до приезда адмирала-сменщика. Когда Чичагов вручил Кутузову второй (загодя помеченный или, как любил говорить Бонапарт – «на известный случай»! ) рескрипт, то Михаил Илларионович, взглянув на дату (государь не мог еще узнать о заключении мира!), все понял: император готов был предпочесть Кутузову кого угодно и вовсе не ждет его… с обещанными «награждениями за знаменитые заслуги». На самом деле государь уже отбыл к армии на западную границу российской империи…

Закончив войну с турками в мае 1812 г., т.е. незадолго до вторжения в Россию Наполеона и добившись подписания столь необходимого России Бухарестского мира, Кутузов не только сорвал замысел Бонапарта по созданию широкой антирусской коалиции, но и высвободил 50-тысячную армию накануне войны с Наполеоном. Емко и лаконично высказался по этому поводу известный советский историк Е. В. Тарле «Кутузов-дипломат нанес Наполеону в 1812 году тяжкий удар еще раньше, чем Кутузов-военачальник».

…Между прочим, по запискам современников, Наполеон, узнав о подписании Бухарестского мира с Россией только во время похода в Россию, находясь уже под Смоленском, смог успокоиться лишь после того как истощил весь запас известных ему грязных ругательств. А наиболее дальновидные из окружения французского императора наглядно задумались о последствиях для всех них ловкого трюка «старой северной лисы», сумевшей таки вывести из игры один из главных козырей в наполеоновский колоде карт накануне похода в «страну чудес и не пуганных медведей»…

Глава 2. Накануне судьбоносного решения

По некоторым данным, 5 августа, когда еще не был сдан Наполеону Смоленск, Александр I по настоятельному совету близких к нему генерала от артиллерии А. А. Аракчеева (Председателя Департамента военных дел Госсовета) и популярнейшего в войсках артиллерийского генерал-майора А. П. Ермолова, обращения председателя Государственного совета и Комитета министров, князя, генерал-фельдмаршала Н. И. Салтыкова – его бывшего воспитателя, под нажимом влиятельных представителей дворянства, от лица которых выступил суворовский племянник и князь Алексей Иванович Горчаков 1-й (или старший), письма царского друга детства графа П. А. Шувалова, чьим мнением государь особо дорожил – «…Если ваше величество не даст обеим армиям одного начальника, то <<…>> все может быть потеряно безнадежно. <<…>> нужно, чтобы ваше величество назначили его, не теряя ни минуты, иначе Россия погибла» – и в связи с очень тяжелой ситуации (до Москвы уже было «рукой подать!» – около 150 км) соглашается рассмотреть список кандидатов на пост главнокомандующего, предложенный ему Чрезвычайным Комитетом. Ему предстояло принять нелегкое решение, руководствуясь вечной формулой авторитарных правителей всех времен и народов – «Цари не ошибаются, по крайней мере, не могут сознаться в своих ошибках так, чтобы другие заметили их ошибку».

…Между прочим, примечательно, что государь не видел среди русских военачальников фигуры достойной противостояния Наполеону, тем более, в условиях, когда росло всеобщее недовольство затянувшимся отступлением русских армий вглубь страны, нежеланием вступить в решительное сражение с агрессором. В свое время император искал «героя» на стороне! Он обращался за помощью и к прославленному французскому генералу Моро (одному из главных соперников Бонапарта за славу первого полководца Европы той поры!), в то время проживавшему в изгнании в США, и к прекрасно зарекомендовавшему себя в войне на измор с наполеоновскими маршалами в Испании и Португалии сэру Артуру Уэллсли, более известному, как герцог Веллингтон. Но «дело не выгорело» и пришлось российскому императору «скрести по сусекам» среди своих (по его же собственным словам!) «невежественных» (Багратион), «лживых» (Кутузов) и прочих генералов с русскими и нерусскими фамилиями и разновеликими «заслугами» перед царем и Отечеством…

В состав Чрезвычайного Комитета по выборам главнокомандующего вошли весьма влиятельные персоны политического «бомонда» российской империи той поры: Председатель Государственного совета, князь, генерал-фельдмаршал Н. И. Салтыков, главнокомандующий в Санкт-Петербурге генерал от инфантерии С. К. Вязьмитинов, председатель департамента военных дел Государственного совета генерал от артиллерии граф А. А. Аракчеев, министр полиции, член Государственного совета генерал от инфантерии А. Д. Балашов, председатель департамента экономики Государственного совета, действительный тайный советник граф В. П. Кочубей и председатель департамента законов Государственного совета, действительный тайный советник князь П. В. Лопухин.

ЧК состоял из высших сановников империи, двое из которых являлись сугубо штатскими лицами, остальные четверо – не имели боевого опыта, а лишь «проходили» по категории военных администраторов, т.е. на военную авансцену выходила политика.

…Между прочим, кандидатуры здравствующих фельдмаршалов Н. И. Салтыкова (кстати, члена ЧК) и И. В. Гудовича по причине их преклонного возраста обсуждаться не стали…

Именно они (по одной из версий – долго и весьма не просто, а по другой – весьма оперативно и без конфликтно), ознакомившись как с официальными бумагами, так и с личными письмами из армии на имя государя в доме Н. И. Салтыкова обсуждали кандидатуры полных генералов (Багратиона, Тормасова, Дохтурова, Беннигсена и П.А фон дер Палена-старшего, причем, пара последних, в отличие от обрусевшего «чухонца» Барклая, были чистыми немцами).

Грузинский князь и любимец армии (не только у солдат, младшего и среднего офицерства, но поддерживаемый Беннигсеном, генерал-адъютантом П. А. Шуваловым и самой вдовствующей императрицей Марией Федоровной), генерал от инфантерии Петр Иванович Багратион при всех его несомненных больших плюсах (гений авангардно-арьергардных боев!), был излишне горяч, как-никак – самоучка без серьезного профессионального образования (или «невежда» по определению государя-императора), не обладал большим боевым опытом по руководству крупной массой войск (такой как Большая действующая армия – порядка 150 тыс. чел.). Кроме того, крайне мнительный Александр I его недолюбливал после того, как им из «далеко идущих интересов» «намеренно увлеклась» (по крайней мере, так полагают некоторые историки) амбициозная и энергичная, невероятно сексуально привлекательная, Като (Катиш) или, Великая княжна Екатерина Павловна (1788—1819)! Ходили же слухи, что с помощью «шпаги» Петра Ивановича и его – суворовского выученика – огромной популярности в войсках, эта «воструха» (так звал ее брат – хам и солдафон, цесаревич Константин Павлович) могла рассчитывать взойти на зашатавшийся под братом трон, как… Екатерина III!? Александр Павлович Гольштейн-Готторп («Романов») никогда не забывал, как жутко ушел из жизни его батюшка Павел Петрович – зверски забитый пьяными гвардейцами, армейской элитой. Наконец, государь никогда не видел в нем полководца-стратега и вряд ли утвердил бы его кандидатуру на такой ответственный пост и, тем более, в столь тяжелый момент. К тому же, он уже весьма сомнительно показал себя в глазах царя в начальный период войны.

…Кстати сказать, все свои «сомнения» критического толка в адрес Багратиона, а заодно и Барклая с Кутузовым российский самодержец высказал в письме от 5 (17) сентября 1812 г. главнокомандующему Дунайской армией адмиралу П. В. Чичагову, который в ту пору еще был у него в фаворе. Александр I, «воздав по заслугам» всем троим полководцам, в который уже раз подтвердил неисчерпаемую «лукавость» своего отнюдь «непрозрачного», а беспредельно многогранного и извилистого характера. Рекомендую всем пытливым читателям на досуге ознакомится с этим шедевром схоластически-кабинетной оценки действий русских армий в первый период «Грозы 1812 года», где «все – в дерьме, а он – в белой манишке». Так бывает: «на то и власть, чтобы…»…

Александр Петрович Тормасов обладал не только богатым боевым опытом (порой, правда, неудачным – например, в ходе Польской кампании 1794 г., где его бивал Костюшко) и большим административным опытом в генерал-губернаторстве Киева и Риги, но трижды увольнялся от службы «за дерзкие отзывы и неповиновение тем, кому подчинен был». Столь независимого военачальника рекомендовать никто не решился.

Приятель (или все же, «совместник»? ) Кутузова (правда, до поры до времени) – Леонтий Леонтьевич (Леон Леонтич) Беннигсен, безусловно, был фигурой видной и в целом весьма серьезным претендентом на пост главнокомандующего. Чтобы о нем не говорили, но по сути дела он был очень крепким профессионалом почти без слабых мест и с огромным боевым опытом, в том числе, против Бонапарта. Самовольно приняв на себя функции главнокомандующего в 1806 г. после «своевременной самоотставки» «последнего меча Екатерины», престарелого фельдмаршала М. Ф. Каменского-старшего, он очень удачно сыграл «вничью» с Ланном под Пултуском и оказался утвержден Александром I в этой высокой должности. Более того, именно он сыскал славу первого полководца, не проигравшего Наполеону Бонапарту в крупном сражении при Эйлау, либо даже «победителя» непобедимого. Но его роковой промах и фиаско при Фридлянде свело авторитет Леонтия Леонтьевича у царя до нуля.

Напоминать государю о 67-летнем Петре Алексеевиче (Петере-Людвиге) фон дер Палене – главном дворцовом «переворотчике» 11 марта 1801 г., закончившемся убийством его отца Павла I, не захотел никто: зная «непрозрачность» «их ангела», опытные царедворцы сочли это опасным для всех них «моветоном» (царь был обидчив, а в тайне еще и злопамятен). Да и для командования армиями «этого умения» было явно недостаточно. Тем более, что последний раз на войне он был чуть ли не 20 лет назад – во время 2-й русско-турецкой войны. И, наконец, менять «немца на немца (Барклая на Беннигсена, точно также как и на „ливонского визиря“ Палена-старшего) – только зря время терять».

Генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров, безусловно, был хорош (даже в катастрофах – Аустерлиц и Фридлянд!), но ведь он никогда более чем корпусом не командовал!? И, по словам крайне едкого на характеристики, но профессионала высшего класса генерала А. П. Ермолова «не в тех войнах водил войска к победам».

Оставалась одна-единственная известная всем фигура… Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова.

Все члены «ЧК» по здравому размышлению пришли к выводу, что, несмотря, на весьма сложные отношения между государем и «Ларивонычем» (так просто его звали в военной среде за непревзойденное умение лавировать в придворных кругах), иной кандидатуры не подобрать. Более того, «дабы не создавать неудобств в исполнении обязанностей главнокомандующего», генерала Барклая-де-Толли рекомендовано было «в любом случае от звания военного министра уволить».

…Кстати сказать, несмотря на то, что по старшинству в генералитете Кутузов стоял восьмым, но все те, кто был «старше» его – из—за возраста, болезней или отсутствия опыта руководства большими армиями в кризисные моменты войны – с ним никак не котировались. Кроме того, все его списочные «конкуренты» на пост главнокомандующего именно по старшинству отставали от него очень сильно: А. П. Тормасов занимал 14 место, Л. Л. Беннигсен – 17, П. И. Багратион – 23, Д. С. Дохтуров – 28, а «чухонец шотландского разлива» М. Б. Барклай де Толли – лишь 24-е. И наконец, уволенный со службы П. А. Пален и вовсе не значился в «Списке генералитету по старшинству». Не случайно царедворский по своей сути ЧК, тщательно просчитавший все нюансы «разблюдовки» выборов главнокомандующего, предложил царю на эту «расстрельную» (это – не шутка!) должность именно старого «ловчилу Ларивоныча» как «избрание, сверх воинских дарований», основываясь «и на самом старшинстве»…