Read the book: «Фея»

Пролог

Отличное начало, кажется, пора заканчивать.

Flёur – Пепел

Я безумно люблю разные истории: от самых красивых до самых простых; от самых изящных до самых душевных; красивые и пугающие, интригующие и любовные. Я до дрожи в коленях люблю красивые концы, особенно счастливые.

Возможно, эту историю я бы начала так: молодая девушка сидела на крыше двадцать пятого этажа, держа в руках термос с какао, и смотрела на заходящее солнце, блеск которого отражался в ее пшеничных волосах.

И так тоже могла бы: в прекрасной стране жила прелестнейшая девушка с белокурыми кудрями (хотя я польстила себе на счет прически и «прелестнейшая», не такая я уж и прелестная, честно говоря).

Может быть, эта история начиналась бы и вот так: последнее время ее мучила депрессия… и так далее.

Все-таки какое бы ни было начало, в этой истории бы не изменилось то, что в ней существуют девушка, парень, их друзья, любовь, слезы, разрыв, кровь, кишки… И не важно, как бы она начиналась, хотя в любой истории, в любом рассказе, в любой сказке, да даже в любом диагнозе важно начало всей писанины.

Я даже не знаю, с чего мне начать.

Но скажу только одно: моя история начинается здесь и сейчас. С этого дня перевернулась вся моя жизнь. Всё буквально обрушилось на мои плечи, и это «всё» имело большие последствия, о которых я, возможно, буду жалеть.

Я искала футболку с Нирваной, которая полюбилась мне. Видимо, мама засунула ее в самую задницу моего шкафа, так как она ей жутко не нравится.

Мои родители были достаточно религиозными людьми и презирали подобные логотипы. Вот только мама была помешана на православии, а пап ну очень любил периодически прослушивать альбомы «сатанинской» музыки.

Студенты в моем универе распределялись по разным категориям. Особенно делили девушек. Одни считались «классными» девчонками, вторые – «душевными», третьи – «чьими-то подругами», а четвертые – «скучными».

Меня относили к третьей категории – «чья-то подруга». В принципе, это было правдой. (Пожалуй, даже единственной правдой в этом университете обо мне). Я являлась сестрой одного из баскетболистов первого звена, меня знали в маленьких и больших компаниях. Я же старалась особо не светиться, чтоб не наткнуться на какие-то проблемы.

К сожалению, наше общество всегда влияло на людей. Это правда. Люди зависят от чужого мнения. И, сказать честно, я тоже зависела, но отчасти. Для меня было несвойственным поддаваться чьему-то напору, быть слабым звеном. Я старалась всегда отстаивать свое мнение. Да, это эгоистично, но в нашем мире по-другому ты никем не станешь.

Я никогда не любила привлекать внимание к своей персоне. Да и обсуждать чью-то личную жизнь никогда не пыталась. В порывах злости или зависти (и такое бывает) могла кого-то обсудить и надавить на больное. Но кому от этого лучше? Кому лучше от того, что я ввязываюсь в это, как и все остальные. Кому это нужно? Правильно, только мне.

Я крикнула маме. Но, видимо, она меня не услышала – это я поняла, когда она переспросила. Пришлось спуститься на первый этаж, по пути натягивая махровый халат.

Я спросила маму про футболку. Ну не могла она пропасть!

– Ты про ту, где глаза зашиты? – одарив меня скептическим взглядом, вопросила она. – Если про нее, то я ее кинула в стирку. От нее ужасно воняло сигаретами.

Моя мама, к счастью, даже не подозревала, что я курила. Я не хотела доставлять родителям проблем. Никогда. Но я не назвала бы себя супер-самостоятельной или очень ответственной. Но я выпутывалась всегда сама.

Никто вам никогда не поможет, кроме вас. Да, есть люди, которые могут поддержать. Но это только на словах. Их слова невесомы, они как на ладони. Неощутимы и прозрачны. Есть те, которые давят. Бывает наоборот – подсказывают. Но полагаться всегда нужно на себя.

Мама стояла на кухне и мыла посуду. Вытяжка над печкой ужасно гудела, отчего я зажмурилась и мысленно прокляла раннее утро.

Когда мама объявляла себе вот такой выходной, я не могла не любоваться ее суетой. Так мне казалось, что она сближается со всем уютом и домашним очагом. Она постоянно готовила что-то сладкое на утро, а на ужин ждала папу, даже если он придет поздно ночью.

Я всегда им удивлялась. Они были очень разные, но почему-то именно это их сближало. По-настоящему сближало. Они могли, ругаясь, бить посуду, смотреть фильмы, шутить и издеваться друг над другом. Но было видно, что у них чувства подростков.

– Одень лучше рубашку или блузку, для чего ты их покупаешь?

Кивнув несколько раз, я развернулась на пятках и зашагала в сторону лестницы, хмурясь и бубня «Не одень, а надень!».

Дело в том, что футболка с группой «Нирвана» – моя самая любимая футболка. Ее мне подарил Илья, который на третьем курсе. Хотя, по словам брата, мне подарил ее капитан нашей баскетбольной команды – Миша Смирнов. Тот еще тип. Но почему-то именно эта футболка стала моей самой любимой.

До выхода оставалось тридцать минут. Всего полчаса, чтоб накраситься и собрать сумку, позавтракать и обуться.

Мама всегда удивлялась, почему я никогда не опаздывала: хоть и вставала поздно, а собиралась за два часа до выхода. Я же понимала свою медлительность, всегда рассчитывала время. Собиралась не спеша, вставала рано, никого не будила.

Я натянула блузку и накрасила ресницы. Расчесала голубые волосы и заплела в косы. Родители всегда были против окрашивания, но когда я пришла с синей башкой, они устроили мне скандал, а потом пробовали на ощупь – не сожгли ли мне их.

Завтрак я посчитала отвратительным. Все было отвратительным: овсяная каша с орехами и медом, хлебцы и королёк. Все, кроме кофе. Мама решила меня кормить тем, что я искренне ненавижу. Но кофе было восхитительным – крепким, немного сладковатым и с пенкой.

Пока я ковырялась в нелюбимой каше, время шло очень быстро, поэтому до выхода пять минут. Пара только через сорок пять минут; идти – двадцать; чтобы одеться и выйти из дома – минут пять; ну и чтобы попить какао в университете, повесить куртку и подняться в аудиторию, поздороваться с подругой, обнять брата, построить козни местной шлюхе – Кристине – тоже нужно время.

Я допила кофе и побежала в коридор. Кофе придал энергии. Не на весь день, конечно, но взбодрил. Обула кеды, накинула кожаную куртку. Поцеловала маму в щеку и закрыла дверь.

Я застегнула сумку и куртку, пока ждала лифт. Живу я на двадцать пятом этаже. Вроде бы хорошо: вечером и ночью Неоновый Город разливается красками, весь блестит.

На лифте я ехала минуту-две. Вышла из подъезда и увидела Сашу.

Саша – моя лучшая подруга, лучшая подруга всех времен. Она симпатичная и встречается с одним из баскетболистов первого звена.

Ненавижу их. И я не понимаю, что она нашла в Артуре. Он же высоченный, здоровенный, еще и тупой… В общем, на дух я их не переношу. А все из-за чего? Из-за того, что они ко мне лезут и пристают, издеваются по поводу моего маленького роста.

Не скажу, что такая я уж и маленькая – всего сто шестьдесят семь сантиметров, когда они достигают почти двух метров. Единственные, кто меня не трогает – это мой брат (которому просто фиолетово, что его младшую сестру обижают) Илья и парень моей подруги Артур. Я подтягиваю его младшую сестру Аню по биологии, тригонометрии, русскому и истории. Она троечница-хорошистка, хотя мама меня всегда упрекает в том, что нельзя смотреть на оценки человека в школе. (Хотя я полностью не разделяю ее мнения, ибо оценки ставятся за знания, а не за красивые глазки, а если есть знания – будут и хорошие оценки).

Сама я учусь на филологическом факультете, а моя подруга – на экономическом.

Начиная с восьмого класса, я не знала, кем хочу стать. Да и по сей день не знаю. Родители меня готовили. Окружение пыталось слепить из меня достойную, уважающую старших, девушку. Говорить об уважении я не буду. Для меня это больная тема.

Мы с Сашей обменялись объятьями и зашагали в университет. Грубо говоря, я не видела ее месяц, но успела сильно соскучиться. Меня мучила тоска. Но следующее лето и весь учебный год мы обязаны провести вместе.

На выходе из двора Вашенская остановилась, провела по моим волосам рукой и тяжело вздохнула.

– Если ты снова начинаешь свои «истерики» на счет цвета, то у тебя вновь ничего не выйдет.

Депрессия

Возле нашего учебного заведения мы оказались за пятнадцать минут до начала занятий. Саша потопала в спортзал к Артуру (искренне не понимаю, как можно встречаться с баскетболистами, они же тупые, как воробушки), а я осталась ждать брата возле кафетерия. Мы не виделись с ним около трех недель, виноваты во всем его лагеря для спортсменов, соревнования и друзья (хотя я не считаю, что в большинстве проблем виноваты его друзья, просто он все время с ними гулял, а со мной даже чай пить не хотел).

Минуту спустя он так и не соизволил появиться, но уже в коридоре, далеко, где-то в его конце, я увидела фигуру брата, который почему-то бежал. Завидев меня, он повернул в мою сторону и сбавил скорость. Он поправил черную рубашку и спокойно зашагал ко мне на встречу.

Я оставляю ехидные комментарии сама себе, и сама же над ними смеюсь – полное сумасшествие. Илья спотыкается о косяк, но бежит дальше, словно Смирнов – это нечто хуже пиратов.

Кто-то мимо проходит, завидев погоню, посмеялся с моих комментариев. А я заржала еще пуще прежнего. Я любила смешно комментировать происходящее, даже если вокруг меня никого не было. Часто разговаривала сама с собой.

– Тебя надо к психиатру сводить», – сказал Илья, заметив мое любимое «хе-хе-хе».

– Что плохого в том, что я просто могу сама себя развлечь? А если я останусь одна с кучей собак? Что, если меня никто замуж не возьмет? Кто еще сможет меня развеселить? – я замолчала, переваривая свою речь, и снова заговорила: – Хотя бы сойду с ума, а не зарежусь от одиночества и скуки.

Пока мы дальше спорили насчет моей неуравновешенности, некоторых внешних факторов, слов родителей, успел подойти Смирнов. Пока он добирался через меня до брата, я поставила ему подножку и захихикала, когда он споткнулся о мою ногу и чуть не упал.

– Ты что такая борзая, мелкая? – Он подошел ко мне в плотную, состроив грозное и злое лицо. Ему никогда не нравилось, что ему досаждают такие как я. Но что делать? Я же жить без соли не могу.

– Мелкий здесь только коэффициент твоего интеллекта, а я просто МИНИАТЮРНАЯ! То, что ты начинаешь обзываться, скинув все на рост, очень непочтительно и не смешно, сударь. Ваши манеры желают обновлений, – я немного топнула ногой и продолжила: – Где здесь книга жалоб на отдельные личности? – я оглянулась.

Он что-то пробубнил себе под нос и, наконец, перестал мне мозолить глаза своим присутствием.

Смирнов ушел, и мы спокойно могли разговаривать с братом. Я была расстроена, как старое фортепьяно, на котором не играли лет тридцать.

С капитаном нашей баскетбольной команды я знакома со средней школы, как только мы переехали. Он был старше меня на класс и на полтора года, постоянно тусовался с Ильей и еще некоторыми людьми. Ему нравилась его популярность. Девчонки вздыхали по нему, начиная с его десятого класса. Я же всегда была рядом и знала его настоящую цель завоеваний фанаток – набить себе цену.

От воспоминаний и размышлений меня отвлек Илья.

– Ты в депрессии, Ира!

Он не сильно-то и представлял, что такое депрессия. Илья часто мне это говорил, и я всегда с ним в этом соглашалась. Тогда он водил меня в кафе, на вечеринки, в клубы, на концерты, погулять, чтобы развеяться.

Но сейчас я с ним не согласна.

– Я не в депрессии. Я все еще могу улыбаться милым вещам. И смеяться, когда шутки по правде смешные. Я все еще могу разговаривать с людьми. И наслаждаться по истине хорошими и прекрасными днями. Но когда я остаюсь наедине с собой, когда я одна, во мне что-то ломается, и я погружаюсь в печаль, это поглощает меня. Я смотрю в зеркало, и, порой, мне кажется, что я выгляжу не так, вдалеке от того, какой меня все видят представляют, когда обо мне рассказывают. И я скучаю по тому, чего в действительности нет. Я не в депрессии. Я просто печалюсь время от времени. Но я все еще могу найти правильную светлую дорогу в своей жизни. Я все еще могу радоваться и улыбаться, – легонько улыбаюсь.

***

– Ир, ты ходишь все это время очень угрюмой, – сказала Саша после первой пары. – О, смотри, на стенде объявление вывесили, – я цокнула. Александра постоянно смотрит объявления универа. Ей нравится это – следить за людьми, за их расписанием, экзаменами, вечеринками. – О, а нам вечер танцев устраивают. В семь, сегодня.

– Что? – тихо переспросила я. – «В честь столь знаменательного дня – 2 сентября – начала учебного года – мы приглашаем второкурсников и третьекурсников факультетов на шестом, седьмом и восьмом этажах на вечер танцев. Ждем вас в девятнадцать ноль-ноль в актовом зале». Но… я не пойду! Не заставишь!..

***

Я стояла возле выхода из университета и пила какао, ждала Сашу. На выход отправлялись баскетболисты. Ну вот и правильно, нечего им тут делать. Моего брата с ними не было. А все потому, что он ушел раньше и уже поцеловал меня в щеку, куда-то намылился, явно. Во главе этих великанов шел Миша. Повелитель великанов. Артур шел последним, и он заметил меня.

Я спряталась за стену. Не хочется слышать дурацкие насмешки. Интересно, а великанам сложно искать пару? Они же такие здоровые. Очень здоровые.

Они вышли из университета. Артур пожал всем ребятам руки и сказал, что подождет Сашу, но пригласил к себе Смирнова. Черт! Руслан и другие ушли. Эти же зашли в универ, и Горячов направился в мою сторону.

– Вот сволочь, – тихо выругалась я и продолжила допивать какао.

– Привет, Ир, – поздоровался парень моей подруги.

– Привет, мелкая, рад тебя видеть, – губы его расплылись в яростном оскале, но никто, похоже, кроме меня не заметил этого.

Между нами была война – многолетняя, беспощадная и беспричинная. Я просто ненавидела его. Мечтала, чтобы он исчез из моей жизни, чтоб мы никогда с ним не пересекались. Но, видимо, мои молитвы самому Сатане не были услышаны, и я просто страдала, строила планы мести.

– А я как-то тебя не очень.

– Ир, ты свободна сегодня, вообще сейчас? – Я поняла, к чему он клонит.

– Я не против.

– Вот и славно.

– Что «не против», что «славно»?

– Тебе не понять. Ты слишком тупой и здоровый, – грубо ответила я, продолжая попивать шоколадный напиток с трубочки.

Саша пришла через две минуты, оправдалась тем, что задержал декан ее кафедры. Мы пошли к Артуру. Точнее поехали на его машине. Пф, слабак. Я с шестнадцати на мотоцикле училась кататься.

Доехали мы быстро. Слишком быстро, даже удивительно, что не было ни одной пробки.

Аня сидела у себя и переписывалась с подругой.

– Тук-тук, – постучала я. – Можно? – она повернула голову и большими глазами посмотрела на меня.

– О, Ирка. Тебя Артур привел?

– Да. Еще Саша тут и Миша, – сказала я. Не привычно называть этого упыря по имени.

Анька притащила лимонад и печенье, и мы сели с ней на кровать. Учить.

Сначала была биология. Дурацкий предмет. Ненавижу биологию и все, что с ней связано. У меня пусть и были хорошие оценки по этому предмету, но я всей душой ненавидела его. И сейчас ненавижу. Я объяснила ей: как, что и зачем. Объяснила новую тему и разобрала старую. На биологии мы решили закончить и просто разговаривали.

Насколько я знаю, ей нравится Руслан – баскетболист нашего универа. Очень странно, ведь он не имеет с девушками отношений более трех дней. Я таких людей не понимаю. Он ведет себя как шлюха – лишь бы удовлетворить свои потребности. Меняет девушек. Это как-то… мерзко? Наверное. Аня говорит, что он как-то приходил к Артуру в гости. Приставал к ней, чуть не поцеловал. Но, как сказала девушка, «помешал» всему брат. Не знаю, как она, но я была бы благодарна своему брату.

Потом мы заговорили с ней о мире, мировых проблемах, проблемах людей, проблемах студентов, проблемах подростков. Единственной проблемой в нашем разговоре было лишь то, что она очень замкнутая и грустная.

Я часто даю ей совет. И сейчас она нуждалась в моем совете как никогда. Пусть даже если голубоглазая не говорила об этом. Я видела. Чувствовала.

– Поверь мне, я знаю, как это. Я знаю, как плакать в душе, чтобы никто тебя не услышал, я прошла через это. Я знаю, как ждать, когда все уснут, чтобы рассыпаться на части. Ты просто хочешь, чтобы все плохое закончилось. Я в точности знаю каково это – когда никто о тебе не беспокоится и не волнуется. Я тоже была в этом возрасте. И я помню это…

Бесстыдство

Я шла от Артура пешком. Одна. Без всякого желания на сопровождение и компанию.

Прогуливаться по парку, идя в сторону своего дома, было хорошей идеей: гулять всегда приятно. Приятно думать обо всем, что увидишь. Например… Например, я вижу воркующую парочку на лавке возле ларька с мороженым. Они мило краснеют. Прямо впереди, в десяти метрах. Я прохожу мимо них.

– Вы такие милые, аж блевать тянет, – зевнула я.

***

Александра приехала ко мне ровно в пять, когда я начала рыться в своем шкафу. Я была обречена с самого начала: лишь потому, что мне нечего было надеть. Однако, шкаф от моих шмоток уже не закрывался.

Подруга ворвалась в мою комнату, когда я пребывала в белом нижнем белье. Я в одну секунду накинула халат на себя и присела на кровать. Подруга странно смотрела на меня, будто ей что-то не нравилось.

– И на что ты рассчитываешь в таких трусах?

Брюнетка скрестила руки на груди и покачала головой. Почти все ее шутки склонялись к разврату, но чаще всего это было смешно нежели обидно или грубо.

Я покрутила пальцем у виска, намекая на глупость и неуместность ее шутки, и вздохнула, пожала плечами, упала на кровать. С одной стороны, мне нравились дискотеке. В школе я ни одну, на которую была приглашена, не пропускала. Иногда приходила в шортах или джинсах, но была там до последнего.

– Ну точно не на бесстыдство со стороны главаря баскетбольной корзины, – Где-то в глубине своей души я, возможно, рассчитывала на это, но это ВОЗМОЖНО.

– Он любит черное белье, – скептически сказала она, пристально посмотрев на меня. Ирония в этом диалоге была только в том, что на мне белое.

– Да не нужен он мне! – как обычно я вспылила на этой шарманке и смутилась, не заметив. Смирнов своим существованием меня раздражал: я просто знала, что где-то есть этот придурок, что он живет и давит на окружающих.

– Ха-ха, да не бесись ты так. Я просто решила проверить твою взвинченность по поводу вечера.

Саша сразу достала бордовую кожаную юбку, черные чулки с кружевом и темно-зеленый, словно изумруд, топ на бретелях с еле заметными звездами на груди. Мне понравился ее выбор. Саша прекрасно подбирала наши наряды, создавая ощущение, что мы сестры-близнецы.

Моя подруга была уже одетая в темно-изумрудное платье а-силуэтом. Оно безумно подходило ей по фигуре, очерчивая талию.

– Что ты придумала сделать с волосами? – она посмотрела на мое отражение в зеркале.

– Выпрямить и…

– Не продолжай, я возвращаю тебе твою диадему.

Сентябрь в этом году славился только теплой погодой, но мне все равно пришлось надеть колготки в мелкую сетку. Самое забавное, что именно сейчас, в шесть вечера, температура составляла почти двадцать шесть градусов. Немного не свойственно Неоновому Городу.

***

В семь мы уже были в университете, в актовом зале. Пока ректорат и деканат произносили речь о новом учебном году, о важности экзаменов и сессий, о надобности знаний, «ведь для вас начался новый этап, новый уровень, и вы должны пройти его, иначе будете дворниками» и так далее, я думала о всей ненадобности этой речи.

Я не люблю подобные встречи по одной-единственной причине – наличие руководства и «душещипательных» речей о важности знаний, «которые вы получите в течении учебного года».

Когда мы только поступили на первый курс, нам рассказали о том, что студенты – новый образ жизни. Мои тупые однокурсники с тупыми шуточками восприняли эти слова как «тараканы в общаге», «пельмени на завтрак/обед/ужин» и «постоянный секс».

Но как же они ошиблись, когда поняли всю трудность занятий в этом университете. По началу, я восхищалась студентами, которые пребывали на третьем и четвертом курсах филологического, потому что они говорили очень красиво и научно, но быстро в них разочаровалась, когда увидела в Паутине их фото топлес и фотографии с вечеринки, где они снимали топики и майки, даже бюстгальтеры. Ужас.

Я не следила за ходом своих мыслей, потому не сразу заметила, как все уже танцевали, веселились и пили. Иногда такие знания, как «уметь не пьянеть» – жизненно необходимые. В таком случае, надо поскорее начать веселиться.

Внезапно мне стало грустно. Я чувствовала себя одиноко в толпе пьяных студентов. Не понимаю, как кто-то смог пронести алкоголь. Ректорат вынюхивал всех. Но, видимо, в больших количествах пили только те, кто держал себя в руках.

Уже через полтора часа я была в хлам, но сознание мое пока не подводило, но это пока. Мой брат в углу зажимал какую-то второкурсницу, кажется, это Люда – наша староста. М-да, ну и вкусы у моего братца.

Против Люды я никогда ничего не имела. Она была забавной и чуткой, но совершенно не разбиралась в людях и никогда не понимала намерений людей. Она была похожа на ангела. Люда ничем не баловалась, жила в приличной семье, хорошо воспитывалась, не закрывала «хвосты», не грубила, не хамила и искренне не понимала, что общество не нуждалось в ней, как в чем-то необходимом.

Танцпол горел светомузыкой и глазами веселившихся. Решаюсь искать кого-то из знакомых, но на ноги наступают только симпатичные третьекурсники со знаниями в голове. К сожалению, симпатии я к ним не испытывала, но очень хотелось бы.

Я не понимала, что делала. С одной стороны, я была в сознании, а с другой – не знала, что творила. Некоторые вещи выветривались из моей головы. Я не помнила имен, язык заплетался, иногда тошнило, но я продолжала веселиться, изредка отходила попить воды.

Я поняла, что сошла с ума, когда осознала, что целуюсь с одним из баскетболистов. А обещала себе без бесстыдства. Категорически наплевать на то, кто это. Я не видела его лица. Меня просто зажали у стенки и жадно хватали ртом.

Абсолютно все равно, что я это делаю из собственной потребности. Особенно похер, что будут думать обо мне однокурсники и другие учащиеся, если узнают. Ведь это человек, которого все девушки хотят, а парни ему завидуют. Я не видела ничего, никого. И не хотела вообще что-то видеть. Мне казалось, что я теряюсь в чувствах.