В темнице хилиазма истина

1

Предисловие

Иисус Христос призвал своих учеников, а через них и всех христиан, опасаться закваски фарисейской и саддукейской, природа которой – лицемерие. В этот же ряд Он поставил и книжников, которые посредством мудреных фраз и темных толкований уводят верующих от должного понимания Священного Писания, пророческих книг. Сильнейшим заблуждением будет мысль, что эта закваска не грозит христианскому миру. Как представляется, знамением нашего времени является замыкание в себе самой «богословской корпорации», убежденность значительной части ее членов, что Дух Святой только им может открыть сокровенные положения православной веры. Очень многих из них раздражают пророчества святых отцов Церкви, православных святых…

У некоторых православных книжников порою вырываются из груди возгласы восхищения плодовитостью западной богословской мысли, в особенности протестантской: тысячи и тысячи книг на самые разные теологические темы, порою ослепительные, как узоры в калейдоскопе, заполонили полки российских библиотек… Разгадка такой плодовитости на поверхности: Предание Церкви – это «теологический тормоз», без которого воображение несёт богослова, можно прямо сказать, к чёрту на рога. Однако неукоснительное следование Преданию Церкви, – пожалуй, самая характерная черта Православия. Почему это так важно секрета не составляет: мы – родом из язычества, то есть «дикая маслина»¹ (Рим. 11:16-24). Чтобы не «засохнуть», не отпасть от веры мы должны иметь полноценную связь с «хорошей маслиной», то есть с Апостолами Господа нашего Иисуса Христа, через содействие которых церкви, составленные из язычников, когда-то начали получать и получают до сих пор живительные соки жизни в Боге. Предание Церкви укоренено в Апостольском Предании, которое является его самой сокровенной жемчужиной. Оно бережно хранится в книгах Нового Завета, а что-то из него передают «из жизни в жизнь, из дела в дело»² на протяжении без малого двух тысячелетий (2 Фес. 2:15).

Естественно, что процесс привития к «хорошей маслине» не всегда протекал и протекает гладко, особенно если учитывать то, что на «поле жизни» вместе до «жатвы» растут «пшеница» и «плевелы» (Мф. 13:24-30). С прививаемыми растениями все более-менее просто, но с «человеческими маслинами» дело обстоит гораздо сложнее. «Плевелы» тоскуют по язычеству, по «дикой воле», время от времени возмущая природу прививаемого «растения». И нет ничего удивительного в том, что вслед за отвержением Предания Церкви наступает эпоха возрождения язычества. История Европы наглядно показывает это. Истинный прогресс есть рост Царства Небесного (Мф. 13:31,32), что напрямую связано с действием в мире «пшеницы» Божией. В Царстве Божьем, согласно христианской вере, все наши «научно-технические достижения» – не более, чем каменный топор в руке дикаря…

Главная задача данного исследования – показать, что вопрос, которому посвящена эта работа, освящен и освещён Преданием Церкви. Игнорирование этого обстоятельства, как представляется, может привести к тяжелым последствиям… В Апокалипсисе есть предупреждение о недопустимости искажения содержащихся в нем пророчеств: «И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей» (Откр. 22:18,19). К тому же Иисус Христос не только не запрещает «исследовать Писания», но и прямо требует этого: «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную…» (Ин. 5:39).

Думается, что не нужно никого из православных читателей убеждать в том, что без церковного Предания, без руководства святых отцов «исследовать Писания» невозможно. Сложность темы разыскания состоит в том, что по пятый век включительно относительно каноничности Апокалипсиса на Востоке не было сколь-нибудь единодушного мнения. В связи с этим при раскрытии тех или иных вопросов Откровения святого Апостола Иоанна Богослова особое значение имеет учительское слово тех святых отцов Церкви, кто свидетельствовал о каноническом достоинстве этой книги, кто видел и слышал тайновидца Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова или его учеников.

2

Введение

В начале приведем то место Откровения святого Иоанна Богослова, о котором пойдет речь в данном исследовании: «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время. И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это – первое воскресение. Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет. Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской» (Откр. 20:1-7).

Человек, впервые читающий эти стихи о «тысяче лет», как правило, сразу же понимает их буквально: наступит время, когда на земле начнется царствование святых со Христом. Это естественное восприятие текста. Вот как об этом пишет один воинствующий в этом вопросе член «богословской корпорации»: «Должен сказать, что и я, когда был молодым христианином, только что пришедшим в Церковь и незнакомым с её догматами, то, прочитав эти слова Св. Писания, также решил, что здесь идет речь о будущем земном царствовании Спасителя в течении тысячи лет»³. Однако, получив соответствующую информацию по данному вопросу в процессе обучения в семинарии, он «понял свою ошибку и отказался от сего лжеучения»⁴. Правда, указанный автор не сообщил, каким он представлял это земное царствование святых со Христом: «грубо чувственным», что есть хилиазм по существу, или одухотворенным, то есть духовным, но реальным.

Слово «хилиазм» по отношению к буквальному пониманию «тысячи лет» 20-ой главы Откровения (или Апокалипсиса по-гречески) применяется не только в западном богословии, но и в богословии Православной Церкви. Соответственно хилиастами называют сторонников такого понимания. Несмотря на то, что изначально среди тех, кто понимает «тысячу лет» буквально, были собственно хилиасты, то есть придерживающиеся «грубо чувственного» характера «тысячелетнего царства», и такие, кого относить к хилиастам нельзя, так как они исповедовали «воскресение первое» как «восстание тела духовного» (1 Кор. 15:44), широко распространено отождествление этих двух категорий буквалистов. Мало того, в последнее время в Православии раздаются призывы «сковать одной цепью» хилиастов и «духовных тысячников». Но об этом подробнее в первой главе книги. Противников буквального понимания «тысячи лет», как правило, с древних времен называют аллегористами. Они утверждают, что это место нужно понимать лишь иносказательно. Помимо этого в богословии принято, в зависимости от того, в каком отношении к «тысяче лет» мыслится Второе Пришествие Христа, выделять амилленаризм (амилленализм), постмилленаризм (постмилленализм) и премилленаризм (премилленализм).

Амилленаризм – это «начавшийся милленаризм», то есть толкование «тысячи лет» как «время Евангельской проповеди»⁵ от Первого до Второго Пришествия, и отождествление, как правило, «тысячелетнего Царства» с Церковью. Постмилленаризм – «возникающий милленаризм»: появляющееся после Вознесения Христа до Его Второго Пришествия на определенном этапе исторического развития «тысячелетнее Царство», но без реального присутствия Христа. Премилленаризм – воцарение Христа на земле после поражения «зверя из моря» (антихриста) и «зверя из земли» (лжепророка) по Его Втором Пришествии. Некоторые исследователи не могут найти принципиальной разницы между амилленаризмом и постмилленаризмом⁶. Как представляется, она состоит в том, что в большинстве случаев постмилленаристы мыслят «тысячелетнее Царство» после разрушения царства «зверя из моря» и «зверя из земли», но до Второго Пришествия Христа. Думается, постмилленаризм – это попытка, чаще всего неосознанная, найти точки соприкосновения с аллегоризмом, представители которого доминируют в официальных структурах.

В подтверждение своей позиции аллегористы приводят высказывания святых отцов Церкви по поводу хилиазма, при этом, зачастую, умалчивая о том, что последние, как правило, имели в виду «грубо-чувственных» хилиастов, а не «духовных тысячников». В процессе обоснования своего мнения аллегористы используют в большинстве случаев лишь теологумены (богословские мнения), не имея основательной опоры в Предании Церкви, что будет показано в исследовании. Немаловажную роль в усилении позиции аллегористов сыграло то обстоятельство, что католические переписчики «утеряли» пять последних глав пятой книги «Обличения и опровержения лжеименного знания» святителя Иринея Лионского, в которой и содержалось свидетельство о существовании предания о «воскресении первом» и «тысяче лет»⁷.

«Грубо-чувственные» хилиасты в доказательство своей правоты ссылаются на «духа в себе», на еретиков Керинфа и Аполлинария, а также на последовательность изложения событий Апокалипсиса. «Духовные тысячники», напротив, ориентируются, в первую очередь, на голос Предания Церкви, представленный именами мужей апостольских Варнавы и Папия Иерапольского⁸, святого мученика Иустина Философа, а также святых отцов Древней Церкви Иринея Лионского, Ипполита Римского, Мефодия Патарского (Олимпийского). Нетрудно заметить, что аллегористы, как правило, занимают позицию амилленаризма⁹, хилиасты и «духовные тысячники» – постмилленаризма и премилленаризма соответственно.

3

Глава I. Святоотеческий «хилиазм»

Замалчивание церковного учения о «тысяче лет» как о «духовном тысячелетии» ведет свое начало с V века. До этого времени мы видим борьбу с хилиазмом еретиков. Сложность вопроса, на наш взгляд, заключается в том, что хилиазм еретиков – это мимикрия «тайны беззакония» в христианской среде, то есть проникновение в ее среду хилиазма противника Христа, сиречь диавола. Вместе с «пшеницей» бурно прорастали и «плевелы». Здесь встает вопрос: выдергивать «плевелы», подвергая опасности и «пшеницу», или оставить то и другое до жатвы. Церковь, вопреки мнению русских православных аллегористов (амилленаристов) и митрополита Макария (Булгакова), чье мнение они ретранслируют, оставила то и другое до жатвы. Это выразилось в том, что не было соборного определения относительно хилиазма.

Посчитав отсутствие соборного определения невозможным, митрополит Макарий (Булгаков) выстроил виртуальное здание «темницы хилиазма», материалом для стен которого стало его ошибочное «мнение» об осуждении хилиазма на Втором Вселенском Соборе. Выражение «темница хилиазма» взято нами из книги священника Бориса Кирьянова «Полное изложение истины о Тысячелетнем Царстве Господа на Земле», вышедшей в издательстве «Алетейя» в 2001 году. Обличая митр. Макария (Булгакова), священник Борис Кирьянов пишет: «Поскольку "первый вид" хилиазма м. Макарий относит к безумной ереси Керинфа, то нет нужды рассматривать это. Достойно только немалого возмущения, что это безумие дьявольской ереси м. Макарий, не имея дара различения духов (1 Кор. 12:10), вталкивает вместе с истиной в одну темницу… под общим изобретенным для них названием "хилиазм". Когда бы, во исполнение заповеди (Мф. 7:1-2), таким же образом поступили с самим м. Макарием и, допустим, причислили его к христоубийственным книжникам или хотя бы к "несмысленным галатам" (Гал. 3:1), то он наверно бы возмущался несправедливостью и неразличением, тогда как здесь он гораздо больше подходит к тем и другим, нежели распинаемая им истина ко лжи и ереси»¹⁰.

Книга священника Бориса Кирьянова стала первой в Православии апологией учения святых отцов Древней Церкви о «тысячелетнем Царстве». С богословской стороны она, как нам представляется, не имеет сколь-нибудь серьезных изъянов, и это неудивительно, так как богословская образованность о. Бориса Кирьянова сомнений не вызывает¹¹. Книга священника Бориса Кирьянова «Полное изложение истины о Тысячелетнем Царстве Господа на Земле» наполнена ревностью по Богу в духе праведного Финееса против тех, кто попирает истину. И он имел на это полное право, поскольку исповедничеством во время хрущевских гонений заслужил его. Вероятнее всего, этот боевой исповеднический дух книги особо задевает её недоброжелательных критиков, но «отец Борис Кирьянов… прошел настолько серьёзный путь своей жизни и столько сделал, столько испытал и перестрадал»¹², что не лукавым оппонентам судить о его богословии, тем более в безапелляционном тоне, к какому они прибегают, не утруждая себя мало-мальски основательными доказательствами…

I.1. «Неточность» митрополита Макария (Булгакова)

Осуждение буквализма, в том числе и святоотеческого, большинство современных православных аллегористов выводят из решений Второго Вселенского Собора. Вот, к примеру, как пишет об этом «успешный выпускник Московской Духовной Академии»: «В IV веке хилиазм, как один из пунктов учения Аполлинария Лаодикийского, был осужден на II Вселенском Соборе. В Символ Веры была вставлена фраза "Егоже Царствию не будет конца". С момента принятия Церковью решения по вопросу хилиазма никто не должен держаться этого верования и проповедовать его, поскольку соборным голосом Церковь осудила данную теорию. Хилиазм никогда не был общим верованием Древней Церкви, тем более в последующие времена, после соборного решения, непозволительно о нем учить»¹³.

А вот как об этом писал автор данной «неточности» митр. Макарий: «Если и можно было держаться учения о хилиазме, как частного мнения: то лишь до тех пор, пока не выразила об этом своего голоса Церковь вселенская. Но когда второй вселенский Собор (в 381 г.), осуждая все заблуждения еретика Аполлинария, осудил и учение его о тысячелетии Христовом, и для того внес в самый символ веры слова о Христе: "егоже царствию не будет конца", – держаться этого учения, даже в качестве частного мнения, совершенно не позволительно православному Христианину»¹⁴. Эти ложные утверждения насчет Собора митр. Макария (Булгакова) с небольшими вариациями переносятся из книги в книгу около ста пятидесяти лет. Так или иначе, независимо от понимания этого момента аллегористами, нам предписывается осудить мнение тех святых отцов древней Церкви, что исповедовали «духовный хилиазм» относительно «тысячелетнего Царства»: митр. Макарий (Булгаков) недвусмысленно говорил о ереси словами «в обоих своих видах»¹⁵.

Уже давно были опровергнуты эти ложные утверждения насчет Собора, однако по инерции их продолжают массово воспроизводить. Пожалуй, самое трудное в этом вопросе – это отойти от ошибочного представления, порожденного «неточностью» митрополита Макария (Булгакова), приписавшего Второму Вселенскому Собору осуждение хилиазма. Непосвященные в эту тайну Полишинеля выпускники духовных академий, семинарий, училищ, различного рода курсов, усвоив на занятиях «неточность» митр. Макария, приводят именно этот «аргумент» в споре с противниками аллегорического понимания данного места Апокалипсиса. Несколько поколений православных христиан впитало эту «неточность» с молоком своих альма-матерь. Однако вопрос внесения в Символ веры слов «Егоже царствию не будет конца» давно уже рассмотрен серьезными богословами, церковными историками и канонистами. Эта поправка направлена против Маркелла Анкирского и не имеет в виду хилиазма. Для убедительности позволим себе процитировать некоторых авторов.

Так, известный дореволюционный церковный историк Василий Болотов пишет: «Самый своеобразный пункт системы Маркелла составляет его учение о царстве Христовом. Слова нашего символа: "Его же царствию не будет конца", заимствованные из других символов, направлены именно против Маркелла. Царство Христово есть царство воплотившегося Слова (и поэтому не тождественно с вечным царством Λόγος`а, соцарствующего Отцу = с царством Божиим). Но цель воплощения дана не в самом бытии Слова, а в домостроительстве: Λόγος воплотился для мира. Следовательно, это цель конечная и, как такая, она некогда будет вполне достигнута, и тогда (перестав быть целью, а став осуществившимся фактом) "второе домостроительство" и царство Христово не имеют основ для существования (raison d'etre). Итак, царство Христово некогда кончится, – продолжает излагать мнение Маркелла Болотов, – разрешится в царство Божие. "Подобает бо Ему царствовати, дондеже положит вся враги под ногама Своима. – Егда же покорит Ему всяческая, тогда и Сам Сын покорится покоршему Ему всяческая, да будет Бог всяческая во всех. – Егда (Сын) предаст царство Богу и Отцу" (1 Кор. 15:25,28,24). Эта συστολη последует, очевидно, после всемирного суда.

Но с прекращением царства Христова, – пишет далее Болотов, – тесно связан вопрос о человеческой стороне Христа. Если бы человечество Христово было самостоятельным лицом или совершенно безлично (плотью без разумной души), тогда вопрос решался бы легко. Но человечество Его не самостоятельно лично в Λόγος'е (=ένυπόστατος по точной догматике) в этом трудность задачи. – Для Маркелла несомненно, что на всемирном суде Слово явится еще как воплощенное: тогда узрят Сына человеческаго (Мф. 24:30) и воззрят нань, его же прободоша (Иоан. 19:37); но в момент συστολής чтò будет? Слово для нас воплотилось; это цель конечная, и, следовательно, и для вочеловечения Его настанет конец: так следует по логике догматической системы Маркелла, – замечает Болотов, – и он не видит мотивов отступить пред этим выводом. Возражают: "но плоть Христа бессмертна по воскресении". Но, думает Маркелл, это не доказывает ее вечности: не все то, что высоко с точки зрения человека, высоко и для Бога: и ангелы бессмертны, однако же, они не в личном единении с Богом. Плоть не нужна Λόγος'γ, ибо "не пользует ничтоже": "дух есть, иже оживляет" (Иоан. 7:63). Следовательно, отношения κατα σάρκα должны опять уступить место отношению κατα πνεύμα, Триада – сократиться в монаду (за "ενεργεία" наступить "δυνάμει"). Что тогда сделается с плотью Христа, это вопрос крайне трудный, и Маркелл не желает догматствовать ο том, о чем из божественных писаний он не узнал ничего твердого, и вопрошающим отвечает по апостолу: "видим убо ныне якоже зерцалом в гадании, тогда же лицем к лицу: ныне разумею отчасти, тогда же познаю, якоже и познан бых" (1 Кор. 13:12)¹⁶, – пишет Болотов. Мы видим, что Маркелл учил, будто бы настанет время, когда Иисус Христос «сократится», а Его Царство прекратится и станет Царством Бога-Отца. Маркелл не был хилиастом. Более того, если отталкиваться от его учения, то надо признать, что Маркелл был сторонником того мнения, будто Царство Христово уже началось по воплощении Его. Вот как описывает этот момент учения Маркелла церковный историк Анатолий Алексеевич Спасский: «Когда Отец все подчинит Сыну, тогда и Сын подчинится Отцу, и царство Христа, начавшееся около 400 лет тому назад, прекратится. Логос опять сольется с Божеством и будет составлять с Ним одно. Конечно, господство Его не уничтожится совсем, как оно и не имело начала, поскольку Логос всегда находился в единстве с Отцом. Но плоть по соединении с Отцом Ему будет уже не нужна и хотя бы она сделалась нетленной, она все-таки останется недостойной Бога…»¹⁷.

А вот что говорит об этом известный канонист святитель Никодим (Милаш): «Кроме известного савеллианского учения о Христе, которое, за малыми исключениями, разделялось маркеллианизмом, Маркелл, путем логического развития положенных им начал о Сыне, дошел до отрицания вечной ипостаси Сына и, соответственно с этим, учил, что при наступлении конца мира наступит также и конец царства Христова и даже самого Его бытия. Что таково действительно было учение маркеллиан, об этом свидетельствуют, кроме Евсевия, Афанасий в своей книге De synodis, Кирилл Иерусалимский в огласительном поучении De secundo Christi adventu, Иларий, Василий Великий, Сократ, Феодорит и многие другие. Мы нарочно перечисляем всех упомянутых отцов и учителей церкви, писавших о маркеллианской ереси, потому что некоторые новейшие западные богословы хотели доказать ортодоксальность Маркелла, основываясь на том, что он был оправдан на Римском Соборе 341 года и что его учение было признано православным на Сердикийском Соборе, главным же образом на защите, которую Маркеллу оказал папа Юлий. Впрочем, с древними отцами и учителями церкви относительно признания ложности учения Маркелла, – продолжает епископ Никодим, – стоят заодно и многие выдающиеся новейшие западные богословы, так что вопрос об ересиаршестве Маркелла уже совершенно исчерпан, а также вполне доказана основательность и справедливость приговора, высказанного против маркеллиан со стороны второго Вселенского святого Собора. Беверегий высказывает мысль, что несомненно, вследствие этой ереси, вторым Вселенским Константинопольским Собором были внесены в Никейский символ слова Ού τής βασιλείας ούκ έσται τέλος – и царствию Его не будет конца, которых нет в редакции Никейского символа. Мы вполне разделяем эту мысль Беверегия, – замечает епископ Никодим, – которую он подтверждает следующей аргументацией: "упомянутых слов", говорит он в своих примечаниях к этому правилу, "как изложенных Никейским Собором, нет ни в одном издании этого символа; находятся же они (слова) во всех изданиях этого символа, как прибавленные этим собором (II Вселенским) и утвержденные вместе с остальными прибавлениями. Это наше предположение лучше всего подтверждается тем, что сам Маркелл в своем исповедании веры объявляет, что он признает во всем веру, изложенную на Никейском Соборе, – говоря: "мы не думаем и никогда не думали иначе, чем гласит вселенское и церковное правило, установленное на Никейском Соборе" (apud Epiplian. haer. LXXII sect. 10). Если бы эти слова "и Его царствию не будет конца" в то время уже были внесены в Никейский символ, Маркелл, отрицавший вечность Христова царствия, не мог бы заявить о своем признании этого символа, – стало быть, эти слова были прибавлены этим собором, соответственно решению, высказанному против ереси маркеллиан, появившейся во время между Никейским и этим Константинопольским Собором"»¹⁸.

Виктор Капитанчук в статье «Святые отцы о 1000 летнем царстве (хилиазме)», отталкиваясь от осуждения маркеллиан II Вселенским Собором, включившем против них в Символ веры слова «Егоже царствию не будет конца», пишет: «Таким образом, на 2-ом Вселенском Соборе был осужден не хилиазм, а учение противоположное хилиазму, утверждающее, что царство Христово уже наступило и что оно кончится, продлившись 1000 лет»¹⁹. Виктор Капитанчук имеет в виду то обстоятельство, что Маркелл был сторонником богословского мнения, будто Царство Христа началось с Его воплощения. Здесь не трудно увидеть проблему у последователей мнения о тысячелетии как «благодатном царстве Христовом»: оно имеет конец. О «кончине благодатного царства Христова» открыто учил митрополит Макарий (Булгаков) в учебнике «Православно-догматическое богословие»²⁰.

В Апокалипсисе, вопреки широко распространенному мнению, ничего не говорится о кончине после «тысячи лет» Царства Христа: «окончится тысяча лет» – это совсем не то, что «кончина царства Христова». Святитель Ириней Лионский учил о тысячелетии как о периоде, в котором «достойные постепенно привыкают вмещать Бога»: «Поскольку мысли некоторых увлекаются еретическими речами и они не ведают распоряжений Божиих и таинства воскресения праведных и царства, которое есть начало нетления и через которое достойные постепенно привыкают вмещать Бога, то необходимо сказать, что праведные должны сперва, воскресши для лицезрения Бога, в обновленном создании получить обещанное наследие, которое Бог обещал отцам, и царствовать в нем, а потом настанет Суд. Ибо справедливо, чтобы в том же создании, в котором подвизались или подвергались скорбям, всячески испытанные в страдании, они и получили плоды страдания своего, и в создании, в котором умерщвлены по любви к Богу, в том же и ожили (воскресли), и в создании, в котором понесли рабство, в том же и царствовали»²¹.

В пророчестве Даниила о наступлении вечного Царства Христа говорится так: «Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (Дан. 7:13,14). Посмотрите, «владычество вечное» дано Христу сразу же вслед за сокрушением «зверя четвертого», и это есть начало вечного Его Царства. Обратите внимание на предыдущие стихи: «Видел я тогда, что за изречение высокомерных слов, какие говорил рог, зверь был убит в глазах моих, и тело его сокрушено и предано на сожжение огню. И у прочих зверей отнята власть их, и продолжение жизни дано им только на время и на срок» (Дан. 7:11,12). Мы видим, что помимо «зверя четвертого» продолжают какое-то время жить и «прочие звери», хотя у них «отнята власть», но вечное Царство Иисуса Христа уже началось, несмотря на это обстоятельство.

Срок «тысяча лет», вполне возможно, – это число, символизирующее какой-то необходимый для домостроительства период времени, а не точное число лет. После этого сатана освобождается на короткое время. Освобождение на короткое время сатаны – это не конец Царства Христа, как мы видим из пророчества Даниила, но время, когда происходит последний кризис мира. То есть начало «тысячелетия» – это начало вечного Царства Иисуса Христа, которое имеет начало, но не имеет конца. «Тысяча лет» есть период времени от разрушения царства «зверя четвертого» до последнего бунта сатаны против Бога. Если отрицать этот начальный период вечного Царства Иисуса Христа, то надо ждать прихода Царства Небесного «видимым образом», сразу же вслед за всеобщим воскресением и Страшным Судом. Святые отцы-буквалисты учили о «субботе покоя» как о «начале нетления», как о неприметном начале проявления вечного Царства Христа в мире. Да, Пришествие Христа со славою, но проявляют Царство Христа, делают его видимым вместе с Христом воскресшие святые. В противном случае мы отвергаем синергию.

Игумен Варсонофий (Хайбулин) совершенно справедливо, на наш взгляд, замечает: «Обетование "тысячелетия" устанавливает временные границы не Царствию Христову и не соцарствию Ему участников "первого воскресения", а княжению древнего змия, в предшествующих веках обольщающего всю вселенную (Апок. 12:9). Естественно возникающий вопрос, – пишет далее о. Варсонофий, – каким образом будет совершаться духовный рост людей в условиях, когда не требуется борьбы с сатанинскими прельщениями, св. Иреней предвидел и отвечал на него так: "в то время праведники будут царствовать на земле, возрастая от видения Господа и чрез Него навыкнуть вмещать славу Божию …" ("Против ересей", кн. 5, гл. 35, п. 1, стр. 523). Св. Иреней, – продолжает о. Варсонофий, – и его единомышленники (по свидетельству св. Иустина Философа, "здравомыслящие во всем мире христиане") увидели что то, что пророк Даниил предсказывает как принятие народом Божиим неограниченного временем и пространством царства, Тайнозритель Иоанн созерцает, как воцарение со Христом оживших в "первом воскресении". Это соединение с Господом Апостол Павел предсказывает, используя глагол συμβασιλεύσομεν (греч.) – "совоцаримся" (2 Тим. 2:12). От самых благочестивых земных царств Царство Христово отличается больше всего тем, – отмечает о. Варсонофий, – что вхождение в него есть совоцарение Господу. Это соединение не может быть временным, оно – навеки, навсегда. Но вот "субботство" народа Божия ограничено временем, в течение которого парализован враг – обольститель вселенной. "Субботство" кончится, когда дракон будет освобожден из "тысячелетней темницы" (Апок. 20:7). Но соцарствие Христу участников "первого воскресения" не кончится никогда»²², – замечает игумен Варсонофий.

В свете сказанного игуменом Варсонофием становится понятным, почему слово «хилиазм», происходящее от греческого χιλια (тысяча), по отношению к учению святых отцов о «тысяче лет» должно браться в кавычки: «тысяча лет» – это не отдельное «тысячелетнее царство», но «времена Царства» вечного, которому не будет конца. Сам период «тысячелетия» есть «последний день», «день суда». Вот как об этом говорится у св. Мефодия Патарского в «Тайне кущей»: «Так и я, отправившись отсюда и вышедши из Египта – сей жизни, сначала достигаю воскресения, этого истинного праздника кущей, и там поставив мою кущу, украшенную плодами добродетели, в первый день праздника воскресения, во время суда, празднуя вместе со Христом тысячелетие покоя, называемое седмью днями, эту истинную субботу»²³. Здесь, пожалуй, заключается основная ошибка противников святоотеческого «хилиазма»: в «первый день» человеческого мира человечество умирает в Адаме, последней «секундой» этого «первого дня» является всемирный потоп; в «последний день» мира оно воскресает во Иисусе Христе; «огонь с неба», всеобщее воскресение и Страшный Суд – последняя «секунда» «последнего дня», который есть не только «тысячелетие покоя», но, одновременно, и «время суда».

Подытоживая все вышесказанное, заметим следующее: 1) на Втором Вселенском Соборе не было явного осуждения хилиазма ни в каком «виде», нет никаких сведений и о том, что этот вопрос затрагивался на каком-либо другом известном церковном Соборе; 2) Маркелл, против ереси которого была вставлена в Символ веры фраза «Егоже Царствию не будет конца», был, судя по всему, самым настоящим амилленаристом; 3) святоотеческое «тысячелетие» не устанавливает временные границы Царства Христа, которое начинается с «тысячелетнего царства», но им не заканчивается, а устремлено в вечность.