Read the book: «Солнце золотое»

© Вячеслав Киктенко, 2020

ISBN 978-5-0051-7488-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вячеслав Киктенко
СОЛНЦЕ ЗОЛОТОЕ
КНИГА СТИХОТВОРЕНИЙ

***

В киpпичном углу двоpа.

На тёплых камнях…

Звёзды выносят небо,

Небо уходит в полынь

И шумит за саpаем,

где пыльно и тихо

Свеpчки стаpят вpемя.

Вpемя бpедёт в тpаву,

Тpава наполняет нас,

Мы – её голоса.

И у каждого – свой чеpёд,

И не у каждого – час…

Вот-вот,

Сейчас я pаспpямлюсь,

Стану большим-большим,

Сейчас я буду долго-долго жить!..

…пpяди же, свеpчок, свою тихую pечь, —

Сучит свою шумную нить:

Пpо голубой дом,

Пpо зелёный чай,

Пpо золотой свет

И весь белый свет,

Про белого бычка,

Про серого сверчка,

Про зайчик солнечный у чашки чая,

И у кирпичика…

***

Что такое стряслось? Что за новости в мире?

Что такое случилось со всеми подряд?

Перебранка в квартире, перебранка в эфире,

И тревога, тревога во всём, говорят.

Ну а я нынче утром впервые в оконце

После долгой болезни

Загляделся с тоской,

И весеннее солнце,

Весеннее солнце

Разливало по миру тепло и покой.

Тот же талый снежок с дымных кровель сочится,

Тот же свет в небесах, как и встарь, как и впредь.

Ничего не случится, ничего не случится,

Если только очнуться, и вдаль посмотреть…

***

Снова вспомнилось детство… а что еще вспомнится лучше-то?

Вот сижу, вырезаю кораблик… задворки, развал кирпичей…

Тихо солнце шуршит колокольчиком хмеля чешуйчатым,

Дремлет старый забор в переборах осенних лучей.

Ну а дальше, что дальше? А дальше туман намечается.

А в тумане – слепой тупичок, близоруким сомненьям в ответ.

Или это забор? Может, там и калитка качается?

Или это стена, за которой кончается свет?..

Снова вспомнилось детство, и ясное, тихое знание

Всех вопросов лукавых – простое незнание их.

Дом был в старом дворе. Просто дом. Не строенье, не здание.

И калитка в заборе была. Всё скрипела на петлях своих…

***

Снег пошёл линять и таять, серым исходить парком,

Свет пришёл играть и заять, прыгать солнечным зверьком:

Со стекла на подоконник, с подоконника в трюмо…

Что ж ты, зайчик, беззаконник, щуришь глаз в мое письмо?

Там ворочаются злые, вспомнившиеся едва

Бледно-синие, гнилые, невесёлые слова,

Там весна не наступает, там горой стоит зима,

Там обида закипает в тёмных впадинах ума.

Не случайно зайчик, видно, глаз в моё письмо скосил,

В корень самый ядовитый усик солнечный вонзил.

Что же я такой кручёный, перекрученный зимой?

Зайка, заинька, зайчонок!.. Солнечный, хороший мой!..

ПЕРСТЕНЁК

Только в самом начале, только в самом конце

Проступает так ласково свет на лице,

Этот пpизpачный свет, этот медленный свет,

Где концы и начала исходят на нет,

Где гpядущего бpезжит pассеянный блик,

Где минувшего собpан пpоявленный лик,

Где уже не имеет значенья когда,

Потому что – тепеpь, потому что – всегда.

Кабы знал человек, что уже обречён,

Что уже не один, что уже обручён,

В световое кольцо вовлечённый тайком,

Обpучён им, как пеpст, золотым пеpстеньком.

***

Свет багровой зари, свет вечерней зари,

Умолкающий колокол разговори!…

…

Свет слепящий, белый, зеркальный,

Свет стоящий, свет вертикальный,

Полыхай, раскаляйся, цвети,

Свет пронзительной молодости!

В звонком тигле твоём все слова, все дела

Переплавлены в тихие колокола,

Разносящие в башни непрожитых лет

Весь ветвящийся гул, весь струящийся свет,

Всё наследство…

***

Свете ласковый над купелью,

Колокольчик над колыбелью,

Жалит лучиками глаза

Солнце жёлтое, как оса,

И звенят, звенят, звенят голоса

Детства…

ВЕЧЕРА ВЕСЕННИЕ

 
Свистень, перстень, уголёк!..
Помнишь – липкий тополёк?
В тёплой дымке, в лёгкой плёнке
Путается мотылёк.
Воздух памяти латая,
Он летит, не долетая,
И садится, и сидит,
Белым домиком глядит.
Свистень, пеpстень, белый дым!..
И становится седым,
И в коpе, не долетая,
Умиpает молодым.
Только азбука жива,
Только, pазве что, слова
Всё ещё свистят и блещут,
Ну одно, ну, может, два,
В плёнке, в кожице, в дыму…
Кликнул их по одному:
Свистень! Пеpстень! Уголёк!
Плёнку дёpнул
И совлёк
С дымных вёсен молодую
Жизнь, так нежно завитую
В память, в меловой кулёк…
Лопнет ветка тополиная…
Запнётся мотылёк…
 
 
***
Время подснежниковое, грачиное
Дунуло нежной и талой горчинкою.
Вскинуты чистые трубы над облаком,
Тянется оклик протяжный за окликом,
Тянется сердце за сердцем измаянным,
Тянет из марта апрелевым, маевым,
Что-то случиться должно – не случается…
 
 
Веточка в сердце горчит и качается.
 
 
Не получается самое важное…
Звёзды выходят пугливые, влажные.
– Здравствуй, прохожая! Что тебе слышится,
Что в твоём сердце цветёт и колышется?
Это тебя трубы чествуют долгие?
 
 
Заголубели глаза твои волглые.
 
 
Песня звенит в тебе, переливается,
Веточка в сердце листвой одевается.
Солнышко в небе. Какие кручины там?
 
 
Время подснежниковое, грачиное!
 

СОЛНЦЕ

Шаркало о камни жёлтым днищем.

Низко шло по дымному песку…

Это ещё станет пепелищем.

Здесь ещё изведают тоску.

Гордые, угрюмые народы

Здесь и в щель скалы воткнут копьё.

А пока – объяли душу воды.

И душа уходит в забытьё.

Всё ещё в порядке, всё в покое…

Только разъедает камни йод,

Только солнце, солнце золотое

На закате сильно устает,

Только ожидают год за годом

Кто исполнит мыслимый завет

Просто встать и прорасти восходом

И закатом возвестить рассвет.

***

Свет, толчёный в чёрной ступе…

На ступенях у скалы.

Он сидел тогда в раздумье

У раздутой Им золы.

Он подыскивал простые,

Однозначные слова,

До скупой земли пустыни

Опуская рукава.

Буквы бабочек с опаской

Правя, опрощал в тоске

Смысл, повисший пред оглаской

На тончайшем волоске.

Ни пергаментов, ни хартий…

И ползла себе змея

По пустыне, как по карте,

Как по книге Бытия.

И ложился длинный-длинный,

Безмятежный след, деля

Безраздельные долины:

Тут – земля, и там – земля…

Ржа рудых грунтов урана.

Привкус каменных просфир.

Крепость Торы. Кряж Корана.

…стронций, бьющий сквозь цифирь.

***

Мне снился каравай – до боли грудь щемящий.

Быть может, он хотел, чтоб вспомнил я… кого?

Мне снился круглый хлеб… он был еще дымящий,

И золотилась корочка его.

Тревожен этот сон, и радостен, я знаю,

Должно быть, он в ночи давно меня искал,

Я выпекаю – Хлеб!..

Но я не понимаю,

Но я ведь никогда его не выпекал.

А он стоял светло, как золотая башня,

Он испускал лучи от мощного лица.

А там, за ним, в дыму – угадывалась пашня,

И города вдали, и сёла без конца.

А стол был как земля, и хлеб стоял на блюде,

Как солнце, как зерно, взошедшее сквозь мрак,

Я чувствовал, кругом за ним стояли люди,

Но я не видел их, не понимаю как…

А он ещё сиял, дымился на престоле…

И смолото зерно. И я его испёк.

Я видел – и моя в нем золотилась доля,

Я чувствовал всё то, что видеть я не мог.

***

В тот час, когда зальёт полнеба синька,

Соперничая славой со звездой,

Раскинет крылья алая росинка

По лепесткам ромашки золотой,

И день блеснёт… и дождь зальёт, быть может,

Слепящей влагой рощи и сады…

Нагрянет ночь – звезда лишь приумножит

Подвижное сияние воды.

***

Жизнь солнцем была,

Световым пропинаньем,

А осень пришла —

Стала Воспоминаньем,

И двинулась память

Из мглы пережжённой,

Как снежная замять

На куст обнажённый,

По веточкам тела

Сквозя, протянулась,

В душе онемела,

А в слове очнулась.

А слово века

И стоит-то на этом,

Что дышит строка

Тем же солнцем и светом.

***

Я чистый, сижу лягушонком на длинной кувшинке,

И только одни тополиные меня искушают пушинки.

Что пух? Ерунда. Всё могло быть гораздо плачевней.

Как с гуся вода, с меня скатываются огорченья.

Весь белый, пушистый, плыву я над тёмной водою,

Вверху надо мной – голубое, а там, в голубом – золотое!..

К чему это я, лягушонок на длинной кувшинке?

Ах да, ерунда, тополиные эти пушинки…

***

Церковная тонкая свечка

Горит огоньком золотым.

Горит золотое сердечко

Над воском, слезой залитым,

Пылает, как листик у стебля,

Сквозь всё мировое ничьё,

Но стебель тот, пламя колебля,

Пронзает и сердце моё.

…и пламя колеблется пылко,

И сумрак всемирный суров,

Но эта прозрачная жилка

Закручена в сердце миров,

Мрак мира, как воск, растопляя,

Уже в заиконной дали,