Read the book: «Красный яр. Моя земля 2»
К-1
«Осторожно, двери закрываются. Обзорная экскурсия по К-1 для гостей и жителей города начнется через 10 минут».
Вова посмотрел вверх. Через защитное стекло противогаза было сложно разглядеть крышу станции, но он совершенно точно подметил: на перекладинах нет уличных динамиков. Тогда откуда голос? Странно. Еще и жара, +50°C, не меньше. На глаза накатывал пот.
Вова поспешил найти вагон. Вот оно – место 56 около окна. Откуда ему известен нужный номер? Почему он, не видя билета, помнил все будто наизусть? Он сел в кресло и решил, что может снять этот жуткий намордник.
Не успев занести руки над головой, Вова услышал отрывистые гудки. Голос опять ожил: «Уважаемый участник экскурсии, снимая CVTHNM-50, вы подвергаете себя смертельной опасности. Напоминаем, что организаторы экскурсии не несут ответственности за вашу жизнь. Наденьте устройство обратно». Через секунду гудки возобновились, а голос начал повторять предупредительное сообщение, но уже более настойчиво. Вова перестал искать замок и замер. Он потрогал себя за голову в надежде обнаружить наушники или внешний микродинамик. Ничего. Неужели, голос и впрямь вживлен внутрь? Какой-то bad trip.
«Наш электропоезд отправляется. В пути вам будут предложены кислородные коктейли и прохладительные напитки. Мы посетим главные достопримечательности К-1. Счастливого пути!», – продекламировала женщина в голове, будто и не случалось этих неловкостей с противогазом.
Вова смотрел в окно поезда, рассекающего серый дым. Наземные пути позволяли разглядеть гладь реки и несколько труб вдалеке. «А где лес?» – подумал он. Голос продолжил: «Уважаемые пассажиры, прослушайте краткую историческую справку. К-1, бывший Краспромград ранее – Красноярск, а в самом начале – Красный Яр, как говорят старокнижники. Люди не живут в К-1 с 2076-го, но он по-прежнему считается административным центром края. В приложении «Краткая история человечества», в разделе «Сибирь. К-1» есть все, что нужно знать о событиях до 2076-го. Если вы уже знаете самые важные даты новейшей истории, скажите: «Дальше».
Вова хотел послушать до конца. Он понял, что это – просто запись, а не живой человек. Стало как-то полегче.
«С 2043 в Красноярске был введен постоянный режим НМУ1, надзорные органы запретили населению покидать дома, пока ситуация не стабилизируется. К концу года уровень загрязнения воздуха достиг критического значения 320 AQI2, 257 000 жителей были эвакуированы в срочном порядке. В 2044 Красноярск был официально переименован в Краспромград, а край получил негласный статус «Алюминиевого». Ношение респираторов было закреплено на законодательном уровне. В 2060 Краспромград официально переименован в К-1, жители переселены в специальные бункеры, а в городе открыто несколько заводов и предприятий…»
«Хватит!» – подумал Вова. Голос затих. Просто невозможно слушать, сюр какой-то. Внимание привлекло табло, которое загорелось над дверью вагона: «31.12.2121 09:30». Что? Декабрь? Не может быть. На улице же пекло!
«Уважаемые туристы, прямо сейчас мы приближаемся к национальному парку «Древние Столбы», именно здесь нас ждет первая остановка, ведь это – уникальное место. Благодаря разработкам ученого-эколога Николая Сарова, зеленые насаждения и сиенитовые скалы сохранились до наших дней! Памятник прогрессу и светлому уму исследователей. После полной остановки поезда просим вас переместиться в вагон № 1, чтобы воспользоваться телескопическим трапом для безопасного прохода. Вы попадете под герметичный кислородный купол, которым прикрыта вся заповедная зона. Там вы можете снять CVEHNM-50. Прогулка займет около 30 минут».
На экскурсии Вова увидел, что часы около администрации стали голограммой, а краеведческий музей был переименован в «Дом прогресса и биоинженерии». Ему очень запомнился Коммунальный мост, который стал подвесной железной дорогой, но больше всего понравился памятник двенадцатому губернатору. Его изобразили прямо в противогазе, ведь никто и никогда не видел его настоящего лица, даже при жизни – так женщина-голос сказала.
Большая часть экскурсии была позади. Двинули на последнюю точку. Вова увидел, что перед въездом в когда-то уютный и семейный Дивногорск красовалось мигающее табло: «Дивноградпром приветствует вас!». Смешной старичок шел по вагону. Он выдавал каждому защитный костюм. Вова надел плотный комбинезон и стал похож на грушу: два кислородных баллона размещались внутри, как раз на уровне бедер. «Интересно, что будет, если на улице попробовать дышать самому?» Голос в голове активизировался: «Владимир, на вас комплект фильтрующей защитной одежды. Модель GFYBRF-67 разработана с учетом особенностей окружающей среды, выдерживает воздействие неорганических кислот и щелочей высокой концентрации при давлении до 5 бар. Намеренная разгерметизация костюма в общественном месте не только опасна для жизни, но и запрещена Федеральным законом о нарушении общественного порядка № 10567».
Вова вышел из поезда. Горы напротив были абсолютно голыми: ни травинки, ни деревца. Смог над водой разгонял специальный аппарат, но любоваться было нечем, ведь он-то видел ту самую набережную. «В нынешних условиях снятие защитного костюма вполне заменит акт самосожжения», – подумал Вова. Он вспомнил, как прочитал в старом журнале историю про буддийского монаха Тхить Куанг Дык, который пришел на перекресток около президентского дворца и поджег себя, сидя в позе лотоса. Странно, почему в поезде не было ни одного бортового журнала?
На плечо резко опустилась рука:
– Пройдемте, Владимир, – сказал строгий мужской голос.
– Вы кто? – несмотря на жару, Вове стало холодно от страха.
– Из вашего мозга поступило несколько сигналов о возможности противоправных действий. Вынужден доставить вас в отделение по надзору за инакомыслящими, – почти нараспев произнес мужчина. Видимо, он по несколько раз в день повторял эту фразу.
– Я же сказал вам, что никуда не пойду! – Вова приготовился вырваться и бежать.
– Пойдете! Это конечная, – закричал мужчина, глядя Вове прямо в лицо. – Какая «конечная»? Отстаньте!
– Мы прибыли в Дивногорск, на выход, говорю! Дома выспишься, а не в электричке.
Вова раскрыл глаза. Перед ним, нахмурив брови, стоял контролер. Уже через секунду мужчина сообразил, что пассажир просто отрубился в пригородном электропоезде.
Телефон окончательно вернул Вову в реальность: 5 мая 2021 года. «Так можно и с ума сойти. Или начать писать книгу», – констатировал про себя Вова.
Владимир Кравченко, художник
Невоспетые окраины
«И Азия, Азия…»
И. Бунин «Окаянные дни»
Как родился заголовок этого очерка? Пятнадцать лет я прожил в районе Красноярской ТЭЦ, на улице 26 Бакинских комиссаров, в простонародье «26 китайских коммерсантов», но об этом позже. Когда такой весомый кусок жизни связан с определенной территорией на карте, поневоле постигаешь гений места. Сколько раз пытался я найти слова, которые как формула «коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны» били бы в самую точку, не счесть! Как чеховское о Красноярске: «Какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега». Однажды на ум пришло: «невоспетые окраины», то есть места, про которые никто и никогда не напишет.
Найти в такой родной улице что-то большее, чем она есть, оказалось непросто. Скорее, мне удалось обнаружить себя в ее асфальтовой прямоте и предопределенности. Советская власть мыслила так: жизнь трудящихся должна крутиться вокруг завода. КрасТЭЦ – район, где селились рабочие предприятий, а сама улица 26 Бакинских комиссаров вела прямиком к химкомбинату «Енисей», где производили порох. Всю жизнь там проработал мой дед, он ходил на смены пешком.
Чем еще примечательна эта улица? Здесь сохранился дом, где провел детские годы Дмитрий Хворостовский, наш «Серебряный принц оперы», «Элвис от классики». Наверное, хорошо, что жил он там недолго. Стал бы петь великий баритон о весне на «бакинской» улице или о заводской проходной, что «в люди вывела его»? Возможно, останься он здесь, судьба его сложилась бы совсем иначе, и я могу прогнозировать, как именно. В одном километре пути от остановки до дома я насчитывал 12 мест, где можно затариться алкоголем, не включая аптеки с «фанфуриками». На моих глазах здесь умер единственный книжный магазин, а в помещении стали торговать мясом. Вот такая болезнь эпохи: если ехать по проспекту Красноярский рабочий в сторону КрасТЭЦ, то книжные перестанут попадаться за два километра до точки назначения.
…Раннее утро, еще даже солнце не проснулось, а по улицам тянутся двухколесные телеги, навьюченные горами клетчатых сумок. Торговцы-азиаты волокут товар со склада к своим прилавкам. Днем об их приближении узнаешь по крику: «Дайте дорогу!». Здесь страна коммерсантов, именуемая в народе «рынок КрасТЭЦ».
На самом деле, торговые ряды, которые растянулись по обеим сторонам проспекта Красноярский рабочий, получили название из-за соседства с ТЭЦ-1. Здесь несколько локаций: с одной стороны возвышается ангар торгового комплекса «Содружество», перетекающий в рынок «Восточный» с капитальным зданием-махиной и фонтаном с драконами, на другой стороне дороги – корпусы торгового центра «КрасТЭЦ» и ряд павильончиков, а у конечной остановки трамвая – «Социальный рынок» и «Зеленый базар».
Старожилы рассказывали мне, что рынок начался в 1989 году, когда вблизи Дома культуры «КрасТЭЦ» поставили первые палатки и лотки. Торговый оазис развивался стихийно, люди сбывали здесь одежду из Турции и Китая, продавали с рук или ящиков. В 1992 году Борис Ельцин подписал указ «О свободе торговли», и это дало старт всему, что есть на КрасТЭЦ сейчас. Место прозвали «Полем чудес», ведь там можно было найти все, от батона до бытовой техники, как на барабане у Леонида Якубовича.
В 90-е выбор был невелик: джинсы трех цветов, черные, серые и синие, а еще – женские кофты. Советский человек и размерами не был избалован: присмотрел, надел прямо на улице, у прилавка. Если более-менее сидит, надо брать. Гораздо позже начали появляться контейнеры, а потом здания с отоплением и туалетами, которые находятся там по сей день. Почти не изменилась с годами и базарная часть рынка: зимой и летом торгуют бананами, хурмой, яблоками и огурцами, острейшими салатами и горячими лавашами прямо на улице.
Даже политика не обошла стороной это место. В книге «Охота на Быкова» Эдуард Лимонов вспоминает, как совладельца рынка «КрасТЭЦ» Сергея Блинова травили крысиным ядом. Попытка убийства была акцией устрашения «крестного отца» Красноярска Анатолия Быкова, с которым был связан Блинов.
Горожанам рынок известен как котел наций и анклав Советского Союза в современной России. Каких только национальностей здесь не встретишь! Люди едут сюда, чтобы заработать, тянутся из Средней Азии и других стран. На рынке своя экосистема. Каждый занимает какую-то нишу: таджики торгуют коврами, узбеки – сухофруктами, азербайджанцы – овощами и фруктами, китайцы – одеждой и пельменями хуньтунь, вьетнамцы – супом фо бо, цыгане же просто просят денег.
Однажды я общался с Габилом, который приехал в Красноярск из Азербайджана. Он говорил, что и сам не знает, как оказался на рынке. Габил не соображал в маркетинге и рекламе, но была у него своя система координат: он утверждал, что всегда торгует без обмана, чтобы не оттолкнуть покупателя. «Если ты честный, к тебе будут так же относиться. Даже в Коране написано: самый большой грех на весах обмануть и под процент деньги давать, за это на том свете человек отвечать будет. Я беру товар за 100 рублей, за 150-140 продаю. Все на рынке стоят ради выигрыша, но кто обманывает, у тех деньги уходят, как пришли. Толку нет в таких деньгах, харам», – говорил он мне, раскладывая на прилавке мандарины. Габил мыслил философски, и иногда изрекал совсем удивительные вещи: «В Советском Союзе нации в армии встречались, а сейчас – на рынке. Давным-давно все мы, как одна семья. Здесь дети в школу ходят, отсюда отправляют служить, здесь и умрем».
Жизнь местных проходит вдали от Родины, и люди делают окрестности похожими на дом. На остановке «КрасТЭЦ» можно найти настоящее вьетнамское кафе: на телеэкране новости из Юго-Восточной Азии, а на стеллажах – привозные острые специи. Кафе полюбили даже красноярцы с левого берега: молодежь, редко бывающая в промзоне, специально приезжает, чтобы съесть огромную тарелку супа с лапшой и мясом или ароматный рис со свининой. Я твердо уверен, что именно с этого местечка пошла мода на азиатские «фобошные» в нашем городе.
От пищи обычной – к пище духовной. КрасТЭЦ – это государство в государстве, на его территории еще лет шесть назад была мечеть. Ее не так просто найти: в здании, покрытом бежевым сайдингом, неприметный вход под присмотром видеокамеры. Когда попадаешь внутрь, твоему взору открываются два пустых зала для женщин и мужчин, на вешалке приготовлены одеяла, а все полы покрыты коврами. Верующие стекаются сюда, чтобы совершить намаз. Кстати, кроме мечети на рынке можно найти стоматологию, парикмахерскую, банк и авиакассу. Неподалеку от места торговли стоят микроавтобусы, которые ездят в Бишкек, почти за 3000 километров.
С КрасТЭЦ у меня связаны несколько историй. Вот я, маленький, плетусь в школу в разномастных ботинках, потому что бабушке продали не то. Она обнаружила подмену, когда вернулась домой. Найти коммерсанта, который сложил в одну коробку обувь от разных пар, так и не удалось. Вот и пришлось внуку, то есть мне, стать самым неординарным в классе, ведь боты были куплены на кровные.
Район этот славится своими гопниками. Однако за 15 лет встретил я их лишь однажды, когда приехали мои друзья из центра. У девушки был пирсинг в подбородке и носу, дреды и яркая тату во всю грудь. Когда я подошел на остановку, то увидел, что друзей взяли в оборот. Недолго думая, я сгреб своих ребят в охапку, посадил в такси, и мы помчали подальше от новых знакомых. Таксист спокойно объяснил, почему стоящие на остановке водители не вмешиваются: такое тут бывает часто.
Иногда район, наоборот, проверял меня на человечность. Мы шли домой с другом, который квартировал у меня, и к нам подошла девушка-китаянка. Долго не могли понять, чего она хочет, оказалось, что переночевать. Ничего более. Согласились, не бросать же человека в беде.
Когда в Красноярск собирался известный московский блогер-урбанист Илья Варламов, в числе популярных рекомендаций звучал район КрасТЭЦ. Каково же было мое удивление, когда он увидел там то, чего я не заметил за 15 лет жизни: дворы, останки советской фонтанной скульптуры, ЖЭК-арт. И знаменитые лужи, конечно. Дело в том, что в советские годы промышленный правый берег обделили ливневой канализацией, поэтому бордюры в сезон дождей превращают дороги в озера. Представьте себе лужу длиной в километр – здесь это не более чем сезонное явление. Такая же вечная лужа была и напротив моего дома. Когда асфальт заменили, дыра исчезла лишь на время, а в сезон вода стала собираться снова…
Интеллигентный риэлтор Володя, через которого я продавал свою квартиру на 26 Бакинских, сказал: «Купят только те, чья жизнь крутится вокруг рынка». Так и вышло. Первыми пришли узбеки, потом осматривали мою трешку северяне, но в итоге взяли таджики: «Комната большая – сюда ковер будем класть. Скидку бы сделать… А то ковры надо покупать!»
Однажды в особо мрачный сезон, не то февраль, не то ноябрь, шел я домой и думал: «А ведь должен быть и на нашей улице праздник!». Минул все 12 алкомагазинов. Шагаю по каньону серых девятиэтажек. На повороте, вместо привычной стены, вижу желтый квадрат баннера, а на нем слова: «ПОДНИМИ СЕБЕ НАСТРОЕНИЕ!». Опять магазин. Алкомаркет.
Роман Минеев,
экскурсовод Литературного музея им. В.П. Астафьева
Стакан
Про сквер под названием «Стакан» я впервые услышала от друзей на первом курсе института. За годы учебы я там ни разу не была, но с завидной периодичностью до меня долетали разные истории, связанные с этим местом. Иногда они даже противоречили друг другу. Складывалось впечатление, что это – культовая точка для рок-тусовки Красноярска, окруженная мистическим флером.
В те годы я редко бывала в центре, но мне страсть как хотелось проверить хотя бы часть легенд. А байки рассказывали самые разные. Болтали о том, что там можно встретить музыкантов: как совсем плохих, так и участников довольно известных красноярских групп. Говорили, что «Стакан» притягивает к себе автостопщиков и гениальных алкоголиков всех мастей, а некоторые даже специально приезжают в наш город, чтобы выпить в этой локации. Нетрудно было поверить, что здесь проводятся местечковые музыкальные фестивали и кипит целая жизнь: тут любят, дерутся, мирятся, иногда даже ночуют по несколько суток. В сквере можно было встретить колдунов и хиромантов, студентов и стариков, талантливых аскальщиков и цивилов, которые просто проходили мимо и присаживались отдохнуть после работы и, незаметно для себя, сливались с привычной для «Стакана» циркуляцией людей, звуков и событий. Не испытывая дикого желания стать частью этой экосистемы, я была уверена в одном: рано или поздно мне придется там оказаться. Собственно говоря, так и вышло.
I
Однажды утром мне позвонила хорошая подруга, назовем ее Ира, и стала рассказывать про каких-то знакомых музыкантов. «Ребята собрали группу и собираются устроить дикий движ в одном из клубов города», – сказала она. Как потом выяснится, вечеринка была вовсе не их, они выступали на разогреве у более известной группы, но история не об этом.
Ира попросила меня поддержать музыкантов своим присутствием на их дебюте. С ней мы виделись достаточно редко, но я решила довериться и согласилась на участие в тусовке. Мы договорились встретиться у «Децибела», а потом немного прогуляться. На улице было почти лето, а в воздухе чувствовался привкус предстоящей авантюры. Билеты были куплены, мы разговорились и решили выпить по баночке пива, чтобы стало еще веселее.
Мы сидели на лавочке рядом с «Шарами», где находится памятник Дзержинскому. Там я уже бывала несколько раз. Мы с Ирой болтали о всяком и вот завели речь о «Стакане». Выяснилось, что Ира иногда ходила туда, знала людей из тусовки и даже успела «постоять на шляпе», когда пара стопщиков из Новосибирска стритовали на «Подстаканнике» – так назывался угол красного дома рядом со «Стаканом», бывшая «Больница для бедных».
По рассказам Иры, на «Стакан» она приходила расслабиться, прибухнуть, послушать музыку и пообщаться с интересными людьми. В первый раз моя знакомая просто задержалась рядом с памятником Пушкину, заглядевшись на парня. Он сидел топлесс на асфальте прямо посреди сквера в черных солнцезащитных очках. Скрестил ноги по-турецки и будто никого не замечал, перебирая в руке буддийские четки. Довольно долго сидел. В тот раз ее спугнула шумная компания, которая возвращалась из магазина через дорогу с портвейном, но интерес к скверу был сильнее, и Ира вернулась через несколько дней. «Что мы все болтаем, может, пойдем туда?» – почти в шутку предложила она, и я, недолго думая, согласилась.
II
Пришли, сели на скамейку, и я начала осматриваться. Вроде бы обычное место, люди кучкуются в разных уголках, один мужчина, расположившись на дальней скамейке, спит, укрыв лицо кепкой.
– А где магия? Где все, о чем мне рассказывали?
– Подожди немного, – Ира расплылась в улыбке.
Через несколько минут, отделившись от небольшой компании, к нам буквально «выплыл» какой-то юноша. Походка его была несмелой, но очень плавной, как будто он передвигается по дну водоема, раскачиваясь туда-сюда. Шаг за шагом походка крепчала, не теряя волнистость, но приобретая что-то вроде свойской кокетливости.
– Уважаемые, девчонки, дорогие мои. Тут такое дело. В общем, не обессудьте… Отдыхаете тут, да? Привет, – речь его была не очень связной, но по какой-то до конца неясной мне причине манящей.
– Здравствуйте.
Одет он был неброско, но и не совсем просто. Поверх футболки была накинута джинсовая безрукавка, на ногах берцы, в глазах масляной пленкой читалось количество употребленного алкоголя.
– Я сам-то с Новосибирска, по России езжу, остановился у вас на несколько дней, помогите чем можете, по мелочи… – не успел он сформулировать свое обращение, как мужчина на роликовых коньках с баяном наперевес игриво фланировал на территорию сквера, направляясь в сторону одной из компаний.
– О, этого баяниста я знаю, – шепнула мне на ухо Ира.
Юноша, рассчитывающий на кэш, не дождавшись ответа, устало отмахнулся рукой, вздохнул и пошаркал обратно к своим.
– Ну то есть, не лично знаю. Мне про него много рассказывали. Талантливый чувак, мульти-инструменталист. Прикинь, иногда прямо с баяном и на роликах заваливался в общественный транспорт и стритовал. Довольно успешно.
– Ого. Серьезно?
– Да, – Ира хихикнула и продолжила, – а еще про него историю рассказывали, как-то он позвал «стакановцев» к себе на дачу. Говорит, мол, там природа, отдохнем, выпьем, шашлычки пожарим. Собралось сколько-то человек с ним, поехали за город. Вышли из электрички, идут. Долго идут. Кто-то спрашивает: «Долго еще?». Он: «Не, почти пришли». Идут дальше, очень долго. Опять спрашивают, а он снова отвечает: «Сейчас, сейчас». А потом оказалось, что дачи никакой не было. Оправдывался: «Просто хотел, чтобы мы куда-то выбрались». Я не сдержалась и прыснула.
– А один раз он пьяный на роликах катался, приехали менты на «бобоне», открыли заднюю дверь, а он начал тормозить и по инерции в него залетел.
– Закрыли и увезли?
– Закрыли и увезли!
Теперь мы смеялись уже вдвоем.
– А как тут деньги некоторые аскали, когда на алкоголь не хватало! Один известный аскальщик, пройдя от «Шаров» до «Стакана», мог 500-1000 рублей за раз наснимать.
– Серьезно? Тут же идти минут десять от силы.
– Да. Так и говорил: «Сейчас схожу, и «Стакан» пьян!»
Слева от нас сидела молодая девушка, а ее малолетний сын ползал по асфальту, собирая на себя уже почти летнюю пыль. Заметив это, она воскликнула: «Хватит ползать по «Стакану», это прерогатива твоего отца!» и, легко отряхнув, взяла его на руки. Собрались было снова расхихикаться, но она повернулась в нашу сторону, и мы судорожно стали изображать отвлеченный разговор.
