Read the book: «Баллада о любви. Избранные строки с иллюстрациями»

Font:

А. Генрих. Вид на горы Тенненгебирге недалеко от Зальцбурга

«Корабли постоят – и ложатся на курс…»

Корабли постоят – и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоду…
Не пройдет и полгода – и я появлюсь,
Чтобы снова уйти,
                      чтобы снова уйти на полгода.

Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых
                                и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех,
                                               кто нужней.
Я не верю судьбе,
          я не верю судьбе, а себе – ещё меньше.

И мне хочется верить, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет
                                                        из моды.
Я, конечно, вернусь —
                            весь в друзьях и в мечтах,
Я, конечно, спою – не пройдет и полгода.

Я, конечно, вернусь —
                              весь в друзьях и в делах,
Я, конечно, спою – не пройдёт и полгода.

А. Мельби. Датский паровой фрегат «Юлланд»

Большой Каретный

Левону Кочаряну

Где твои семнадцать лет?
          На Большом Каретном.
Где твои семнадцать бед?
          На Большом Каретном.
Где твой черный пистолет?
          На Большом Каретном.
А где тебя сегодня нет?
          На Большом Каретном.

Помнишь ли, товарищ, этот дом?
Нет, не забываешь ты о нём.
Я скажу, что тот полжизни потерял,
Кто в Большом Каретном не бывал.

Еще бы, ведь
Где твои семнадцать лет?
          На Большом Каретном.
Где твои семнадцать бед?
          На Большом Каретном.
Где твой черный пистолет?
          На Большом Каретном.
А где тебя сегодня нет?
          На Большом Каретном.

Переименован он теперь,
Стало всё по новой там, верь не верь.
И всё же, где б ты ни был,
                                   где ты ни бредешь,
Нет-нет да по Каретному пройдёшь.

Г. Кайботт. Человек на балконе

Ноль семь

Эта ночь для меня вне закона,
Я пишу – по ночам больше тем.
Я хватаюсь за диск телефона —
Я набираю вечное ноль семь.

«Девушка, милая, как вас звать?» —
                                                       «Тома».
«Семьдесят вторая!
                            Жду, дыханье затая…
Быть не может, повторите,
                                       я уверен – дома!..
Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!»

Эта ночь для меня вне закона,
Я не сплю – я кричу: «Поскорей!..»
Почему мне в кредит, по талону
Предлагают любимых людей?

«Девушка, слушайте! Семьдесят вторая!
Не могу дождаться, и часы мои стоят…
К дьяволу все линии – я завтра улетаю!..
Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!»

Телефон для меня – как икона,
Телефонная книга – триптих,
Стала телефонистка мадонной,
Расстоянье на миг сократив.

«Девушка, милая! Я прошу: продлите!
Вы теперь как ангел —
                                не сходите ж с алтаря!
Самое главное – впереди, поймите…
Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!»

Что, опять поврежденье на трассе?
Что, реле там с ячейкой шалят?
Мне плевать: буду ждать – я согласен
Начинать каждый вечер с нуля!

«Ноль семь, здравствуйте! Снова я». —
                                     «Да что вам?» —
«Нет, уже не нужно, – нужен город Магадан.
Не даю вам слова,
                              что звонить не буду снова, —
Просто друг один – узнать, как он,
                                                       бедняга, там…»

Эта ночь для меня вне закона —
Ночи все у меня не для сна.
А усну – мне приснится мадонна,
На кого-то похожа она.

«Девушка, милая! Снова я, Тома!
«Не могу дождаться – жду дыханье затая…
Да, меня!.. Конечно, я!.. Да, я!..
                                           Конечно, дома!»
«Вызываю… Отвечайте…» —
                                 «Здравствуй, это я!»

Джозеф Пеннелл. Небоскрёбы ночью

Серебряные струны

У меня гитара есть – расступитесь, стены!
Век свободы не видать
из-за злой фортуны!
Перережьте горло мне, перережьте вены —
Только не порвите серебряные струны!

Я зароюсь в землю, сгину в одночасье —
Кто бы заступился за мой возраст юный!
Влезли ко мне в душу, рвут её на части —
Только б не порвали серебряные струны!

Но гитару унесли, с нею – и свободу, —
Упирался я, кричал: «Сволочи, паскуды!
Вы втопчите меня в грязь,
бросьте меня в воду —
Только не порвите серебряные струны!»

Что же это, братцы! Не видать мне, что ли,
Ни денечков светлых, ни ночей безлунных?!
Загубили душу мне, отобрали волю, —
А теперь порвали серебряные струны…