Два товарища

Заложил лист бумаги, написал название фельетона - "По Сеньке и шапка".

Начал он как-то по-гоголевски: "Знаете ли вы, что значит по Сеньке шапка? Нет, вы не знаете, что значит по Сеньке шапка. Вы думаете, что Сеньке дают шапку в соответствии с размером его головы? Нет, дорогой читатель, Сеньке дают шапку в соответствии с чином. Для того чтобы получить хорошую шапку, Сенька должен быть секретарем Союза писателей или, по крайней мере, членом правления. Сенькины шансы возрастают, если он крутится возле начальства и состоит в партии, Сенькины шансы уменьшаются, если он беспартийный и к тому же еврей..."

Само собой поставилось многоточие, и возникла мысль, что насчет еврейства лучше как-то потоньше, лучше, допустим: "...если он беспартийный и имеет изъян в определенном пункте анкеты..."

Тем временем начал действовать до деталей отработанный, но загадочный механизм отторжения. Сначала в издательстве "Молодая гвардия" Ефиму сказали, что его книга в этом году не выйдет, потому что не хватает бумаги. Со студии "Ленфильм", куда его вызывали для обсуждения сценария, позвонили сообщить, что обсуждение временно отменяется. На радио, где должны были передавать отрывки из "Лавины", передача не состоялась, ее заменили беседой о вреде алкоголизма. А когда даже из "Геологии и минералогии" ему вернули написанную по заказу статью, Ефим понял, что дело серьезно.

Я с вами согласен, дело дрянь, но я Фимку поздравил.

- С чем же?

- Укус Каретникова - это самое талантливое, что он сделал в литературе.

В Союз писателей Петр Николаевич, как Андрей Андреевич Щупов, как многие другие, был передвинут из органов, где прошел путь от рядового надзирателя до генерала. Органы были его семьей, его домом, его школой, религией и идеологией. Всю свою жизнь и все здоровье он отдал органам. Он служил в органах, сажал от их имени, сам был ими посажен и ими же реабилитирован. После чего опять служил им верой и правдой, за что получил орден Дружбы народов, нагрудный знак "Почетный чекист" и звание заслуженный работник культуры, которое остряки, конечно, сократили и превратили в неприличную аббревиатуру ЗАСРАК.

Так я и думал. Тем более все ясно. Жара стоит, муха бьется, прораб потеет. Материалов не хватает, рабочие перепились, начальство кроет матом, план горит, премии не будет. Прораб потеет, настроение мрачное, муха бьется в стекло. Он понимает, что жизнь не удалась, работа не клеится, начальство хамит, жена скандалит, сын колется, дочь проститутка.

- Что ты за глупости говоришь! - завизжал Ефим тонким от оскорбления голосом.- Кто колется? Кто проститутка? У меня нет никаких проституток.

- Да что ты расшумелся,- сказал Баранов.- Какая разница, кто у тебя есть, кого нет. Я так додумал, довообразил. Ты должен читателю доверять, оставить ему простор для фантазии. Зачем же ты пишешь шестьсот страниц, когда все ясно с первой строки?

- Ничего тебе не ясно! - закричал Ефим еще более тонко.- У меня вообще не бывает никаких наркоманов и никаких проституток. Я пишу только о хороших людях, а о плохих не пишу, они меня не интересуют. А прораб у меня вообще старый холостяк.

- А-а, педераст! - обрадовался Баранов.- Тогда другое дело. Тогда все приобретает другое значение. Он сидит, он потеет, муха бьется в стекло...