Read the book: «Русь святая», page 7

– Светлана Сергеевна, голубушка. Вы уж не стойте здесь, господину поручику неловко пред вами порты снимать.

Школьница покраснела как всегда и удалилась, но теперь Владимирскому показалось, что она покраснела очень мило.

3

Со времени осады крепости прошло три дня. Палатки перед крепостью все сняли. Часть госпиталя с больными, перевезли в крепость. Не было никакого смысла, раненных тащить за нашими наступающими войсками. Командовал теперь этим госпиталем коллежский секретарь, фон Клюге Борис Иванович. В его распоряжении остались только вольнонаёмный Вася, и вольнонаёмная Вера Ильинична со своими питомицами. Все русские войска под командованием генерала Гурко, двинулись к Шипкинскому перевалу.

Где-то в горах, со остатками своих людей скрывался Махмед Визирь, тот самый под командованием которого ещё недавно была крепость. По этому, что бы не выпускать его в тыл русской армии, в крепости оставили не большой гарнизон. Гарнизоном командовал штабс-капитан Волин, Алексей Павлович. Больше всего при взятии крепости, пострадал полк Яковлева, и нам известны причины этого, а именно, его авангардное положение при штурме. В роте Волина, половина личного состава полегла, а оставшаяся половина имела разной степени ранения. Да и сам Волин был тяжело ранен в руку, у него была перебита кость. Видимо из этого соображения, его и оставили при госпитале, и комендантом одновременно. Что бы усилить гарнизон, в подчинение коменданта была передана полу сотня кубанских казаков, во главе с вахмистром Карачой. Двадцати восьмилетний Тимофей Евлампиевич, оказался мастером на все руки, умел владеть шилом и даже если надо подковать лошадь, прекрасно играл на гармошке и пел, несомненно чаруя казачек в станице своим бархатным баритоном. Сам он был из простых казаков, но грамотный. Службу свою знал туго, у него в обе стороны от перевала, были отправлены дозорные и секреты.

Русские обживали крепость. Для господ, на верху третьего яруса была натянута палатка и они обедали на воздухе, сидя за большим столом, покрытым шёлковой скатертью, оставшейся от турок. Казаки с утра ездили в болгарское село и оттуда пригнали дюжину баранов, которую купили у местных жителей. Болгары с радостью снабжали всем необходимым русский гарнизон, тем более за хорошую цену. Поэтому на столе стояло деревенское вино, сыр и разные фрукты и овощи. Вахмистр Карача самолично готовил шашлыки, угощая господ офицеров и сестёр милосердия.

– Никогда ещё не пробовала ничего подобного. – Говорила курсистка Хващинская. – Поедая шашлык, только что положенный на её тарелку. – Вы прекрасный кулинар, эээ…

– Тимофей Евлампиевич. – Подсказал штабс-капитан Волин, у которого правая рука покоилась на шарфе, перекинутого на шею.

– Шо вы барышня, я энтаких слов не ведаю. – Смущённо отвечал Карача, подкладывая шашлыки, – с пылу, с жару, – как он выражался, выкладывая на тарелку следующей курсистке.

– Тимофей Евлампич, ты брат давай, присаживайся к нам. Нечего стесняться. – Сказал Волин, вытирая салфеткой подбородок: – Пальчики оближешь, господа.

– Шо вы ваше благородие, мы што, нам приятно угодить вашеству. – Улыбался Карача. И действительно, по его лицу было видно, что ему приятно когда его хвалят за дело.

Владимирский поднялся со своего места, опираясь на выструганную палочку, заковылял к вахмистру, и обняв его за плечи, усадил за стол.

– Да ты не смущайся, Тимофей Евлампиевич, бери всё руками. – Сказал казаку поручик: – Сейчас в Европе, очень модно есть руками, бутербродный способ называется. – Соврал Владимирский, что бы вывести казака из смущения.

– Вы поручик не только лихой рубака, но тактичный дипломат. – Говорил фон Клюге, пробующий вино из графина: – Гораздо более тонкий, чем вкус этого вина.

– Что я. Моих заслуг в том нету, что я кажусь лихим рубакой. Боль в сердце гонит меня в бой. Вот щас, нога болит с виском, и сердцу уже легче.

– Господин поручик, как я вас понимаю. Ведь раны в сердце оставляют нам не только пули и осколки. Куда страшнее холод женских, каменных сердец. – Сообщил Прапорщик Якименко, пытающийся ухаживать за мадемуазель Хващинской, которая сидела между ним и Владимирским, с лёгкой апатией на челе. Было очевидно, что девушка с больными вымоталась из сил, у неё под глазами были синие круги, впрочем как и остальных курсисток.

– Ах милый Николай Петрович, что бы растопить лёд снежной королевы, порой достаточно дать королеве выспаться в тепле у печки. – Задумчиво произнёс Владимирский, и Хвощинская сразу же благодарно ему улыбнулась.

– Здесь раненные, господа именно по этому мы и здесь. Самопожертвование, во имя семьи, во имя Родины, вот девиз нашего Смольного института. Вы не представляете господа, какая нагрузка легла на плечи наших выпускниц. А между прочим, две из них ученицы предпоследнего курса. Это мадемуазель Светлана и мадемуазель Лиза, представьте от них не одной жалобы.

От слов своей воспитательницы, шестнадцати летние девушки сильно смутились. По возрасту, они ещё не числились в невестах, а им уже так этого хотелось. Прапорщик Якименко, слушатель медицинского университета Вася и поручик Яблонский, стали с благодарностью целовать ручки девушкам.

– Правда ли господа, что наш генерал Иосиф Владимирович Гурко раньше служил гусарах? – Спросила курсистка Лиза.

– Истинно так, что ни наесть самый лихой гусар. – Ответил Поручик Яблонский.

Владимирский смотрел на всех этих раненных, усталых, смелых, милых и тактичных людей, не в состоянии понять, что в семнадцатом году случиться с Россией. Ведь теперь все эти люди разных сословий, готовы были умереть за Родину и справедливость. Так бывает всегда, лучшие люди готовы отдать за других, самое дорогое что у них есть, свою жизнь. А другие сидя дома у кормушки, подло будут рассуждать о патриотизме, желая только одного, за счёт кого-то, как можно больше себе нахапать.

– Ах, господа прошу меня простить, мне нужно спешить к раненным. – Откланялась мамзель Хващинская.

– Как же не спешить, у нас с простреленной грудью, лежит герой войны князь Лопухин. – Съязвила одна из курсисток, видимо намекая на какие-то чувства.

– Это правда, что князь в лазарете? – Спросил Владимирский у доктора.

– Сущая правда. – ответил фон Клюге.

– И что, он так плох? – проявил живой интерес штабс-капитан Волин.

– Состояние князя стабильное. Лёгкое не задето. Перебитая ключица, к свадьбе заживёт. – Последнюю фразу фон Клюге произнёс как бы шутя.

– Вы что же, думаете что наш женский сердцеед и волокита Валерий Сергеевич, способен жениться? – Зло сказал заурят-фельдшер Вася, переживая равнодушие к своей персоне, со стороны мадемуазель Хващиеской.

– Господа, по моему мы себе позволяем касаться неких пикантных вещей, способных если вовремя не остановиться, перешагнуть тончайшую грань приличного тона. – Остерёг присутствующих прапорщик Якименко, ухаживание которого за красавицей Хващинской, тоже осталось без внимания с её стороны.

– Я бы хотела поблагодарить вас господа, за прекрасный стол и ваше внимание, но нам действительно нужно возвращаться к больным. – Вера Ильинична забрав с собой своих воспитанниц, спустилась в лазарет.

– А как вы считаете Алексей Павлович, Махмед визирь все ещё может вернуться, и какие наши шансы выдержать осаду? – Спросил военврач у коменданта крепости.

– Вероятность есть. И для того что бы достойно встретить врага, нам не в коей мере нельзя терять бдительность. От турок нам достались две не повреждённые пушки, как видите их мы установили как раз в аккурат, что бы сбить натиск врага. Но нам требуется хороший бомбардир, что бы вести прицельный огонь по врагу, и тут ваша помощь необходима Борис Иванович.– Неожиданно обратился к доктору, Волин.

– Моя? – Удивился фон Клюге.

– У вас в лазарете, лежит один бомбардир-наводчик, некий Иванов, мне бы хотелось заполучить его в своё распоряжение.

– Это тот, что с перебитыми ключицами и повреждёнными лопатками? – Ещё больше удивился доктор.

– Пожалуй да, это он. Можно ли его поставить на ноги?

– Попробовать можно. Ноги у него целы, руки зафиксированы. Когда его нужно поставить на ноги?

– Желательно после обеда, Борис Иванович. Необходимо пристрелять пушки, выставив нужный азимут. – Как бы извиняясь, просил Волин.

– Придётся дать ему морфий. Алексей Павлович, чем мы располагаем, против Махмед визиря? – В глазах врача читался не поддельный интерес.

– В роте осталось, с легко раненными, около пятидесяти человек. Пол сотни вахмистра Карачи. Две пушки. Восемнадцать человек болгарских ополченцев, тех что освободили из крепостного каземата, способных держать оружие, остальные у вас в лазарете. Вот пожалуй и все. Словом не густо.

– Я не думаю, что Махмед визирь захочет вернуться к Хайнкейскому перевалу. – Закуривая папиросу, сделал свои выводы поручик Яблонский.

– Однако господин поручик, урядник Трофимов, отправленный мною в разведку, поспрашал тамошних болгар, живущих в долине. Те люди слыхали будто бы малый отряд турок, видели в ущелье. Тута они, чую я. – Заявил казак.

– Что вы вахмистр нас стращаете. У Махмед визиря тысяча всадников, где им спрятаться в ущелье-то. – Возмутился Яблонский.

– То-то и оно что тысяча, против наших сто семнадцати, господин поручик. Нам пришлось брать крепость в три яруса, а с обратной стороны, откуда может появиться противник, крепостные стены в один ярус. Я с утра прокатился на лошади, если встать в седле на ноги, то и лестницы не надо, что бы забраться на стену. – Поддержал Карачу Владимирский.

– Верно Владимир Владимирович. Не устоять нам против янычар, нужна ещё какая-то смекалка. А что если вы опять приготовите ваши фугасы, пожалуй что можно закидать бомбами турка. – Сделал предложение Волин.

– Докладываю господин штабс-капитан, со вчерашнего дня уж готовим. Эти бомбы, предлагаю расставить заранее вдоль стены, и поручить их моему взводу. Что бы мои бомбисты, могли свободно перемещаться по стене, не имея постоянного закреплённого за ними места.

– А что, пожалуй так будет лучше. Там где враг, тащи туда и бомбы. Хорошо мыслите Владимир Владимирович. Благодарю вас господа за компанию, приступайте к своим обязанностям.

Все поднялись из-за стола и разошлись выполнять свой долг, кроме Владимирского и Карачи.

– Господин штабс-капитан. У нас с вахмистром, план один созрел.

– Слушаю.

– Мы с Тимофеем Евлампиевичем спускались вниз в долину и там по дороге обнаружили в одном месте, крутой изгиб дороги в очень тесном месте. Вот мы и подумали, если сверху заложить заряд, то в нужное время можно обвалить скалу прямо на неприятеля. Это существенно замедлит их продвижение.

– Думаете может получиться?

– Не сумлевайтесь ваше благородие. Охотники уже есть. Только бы вовремя фитиль зажечь, и подорвать скалу тую. – С жаром говорил Карача, будто бы боясь что комендант передумает.

– Когда собираетесь минировать?

– Сегодня. Нам бы подводу. – Сообщил наш герой.

– Берите.

– Алексей Палыч, у меня тут ещё одна мысль пришла. А что если стены намазать жиром, что бы были скользкие. – Предложил Владимирский.

– Где ж мы столько жира возьмём, господин поручик?

– Отправим казаков по обе стороны перевала к селянам за фуражом и заодно купим жир свиной, или бараний. И потом, мазать можно только между зубцов. Алексей Павлович, я вот здесь намазал бараньим жиром, посмотрите.

Офицеры подошли к стене, где между каменными зубцами блестела каменная кладка. Штабс-капитан попробовал ухватиться за стену, но его пальцы тут же соскользнули.

– А пожалуй, враги так вряд ли заберутся в крепость. Какое простое решение. – Комендант смотрел на Владимирского с одобрением, с какой смотрит отец на послушного сына: – Владимир Владимирович, я хотел вам сказать. – Штабс-капитан на мгновение запнулся: – Понимаете, вы на столько изменились и я рад, скажу больше горжусь, что вы служите в моем подчинении. Понимаете, я даже сам не заметил как написал о вас в письме своему сынишке. Виданное ли дело, что бы почти одним полком, мы взяли эту крепость. Я уверен, что Господь вам помогает.

4

Двадцатого июля ранним утром, взрыв эхом разорвал тишину сонной крепости. Бил барабан, гарнизон занимал свои боевые позиции. Владимирский поднявшийся на стену, глядел как из-за поворота, во весь опор, мчались к крепости на своих не высоких лошадках казаки, ведя за собой в поводу ещё шесть коней.

– Огонь не открывать! Свои! – Крикнул комендант Волин.

– Кажись все целы. – Облегчённо вздохнул Карача.

– Снизу открыли ворота. Казаки на полном ходу заскочили в крепость. Через несколько минут, на крепостных стенах появился урядник Трофимов, с сияющей физиономией медного самовара.

– Докладывай их благородию, а то щас в сопатку то дам. – И Карача меняя тон, уже с теплотой в голосе добавил: – Не может без форсу Тимоха.

– Ваша благородие, усе упорядке. Мы за раз схоронились и по тихому, дозор их кинжалами порезали. Один то утечь хотел, дал деру. Палить то нельзя. А ён нам в селе уже лопатки свои кажет. И эн то, так шустро.

– Тимоха. – Сдвинул брови Вахмистр.

– А не чо. Не утёк. – И Тимоха метнул свой кинжал, который воткнулся в ящик, демонстрируя как он остановил беглеца: – Ну думаю щас турка попрёт. И точно. Мы фитили подпалили, всё сладили как по Писанию. Жалость, одна часть скалы все равно не свалилась.

– Так, турок то много побило? – Лицо Волина говорило о его внутреннем сосредоточении.

– Человеков двадцать задавило на смерть. И раненных не менее.

– Видать ли было, сколько турок на нас прёт? – Спросив Волин, замер.

– Много ваше родие. Тыша и все конные. Не иначе вертается Махмед визирь.

– Ну что же, двадцать, да там шесть, возможно и раненные в бой не пойдут. Считай пол ста турок уже меньше. – По хозяйски вёл подсчёт комендант. – К георгиевскому кресту вас представлю. Благодарю за службу урядник.

– Рад стараться ваше родие!

– Турки!

Из-за скалы слева, появилась турецкая кавалерия, которая стала накапливаться и разворачиваться для атаки. Когда накопилась сотня, из крепости грянули залпы пушек. Можно было хорошо разглядеть, как пристреленные крепостные пушки, ударили прямо по турками, кося их ряды. Сразу же грянул второй залп, за ним третий, четвёртый, и турки так и не развернувшие строй, силами двух сотен, бросились в атаку.

Владимирский глядя на приближающуюся вражескую конницу, приказал зажечь факелы. Пристреленные пушки во всю разили противника, но только теперь к ним доставили наводчика-бомбардира Иванова, с руками зафиксированными и расставленными, будто он собрался кого-то обхватить.

Турки на своих скакунах, неслись во весь опор, стремительно приближаясь к крепостным стенам. Вот уже отчётливо стали видны их синие мундиры и головы с кричащими ртами, под красными шапочками эфестками. Турки, грамотно растянулись по всей долине перед крепостью, что бы уменьшить потери от пушечной шрапнели. И вот они уже на расстояние выстрела, и только тогда Волин скомандовал:

– Пли! – По неприятелю открыли оружейный огонь, защитники перевала. На крепость надвигался, не прерывный поток, улюлюкающий турок, казалось что оружейный и пушечный огонь, не влияет на эту лавину, вооружённых людей. Сзади возле скалы, накапливался новый отряд турок, готовый ринуться в атаку. Вот уже турецкие всадники совсем возле крепости. Одни стреляют по стенам, другие пытаются заскочить на стены, но их руки соскальзывают, от намазанных жиром камней, и они падают к подножью крепостных стен.

– Пора! Давай! – Машет саблей Владимирский и за крепостную стену летят самодельные бомбы.

Стены крепости содрогаются и снизу у стен жуткое месиво, убитых и раненных людей и лошадей. Не ожидавшие такого отпора, первые рядах турки растерялись. Но видя как их выкашивают ружейным огнём защитники крепости, вновь бросились на приступ крепостных стен.

И вновь полетели бомбы. Теперь в низу было столько людских и лошадиных трупов, что турецкие всадники заезжая на них могли хвататься за крепостные зубья, которые не были смазаны жиром. Враг стал постепенно забираться на стены, где его рубили и спихивали штыками вниз. Владимирский охватывал всю панораму боя, как бились на стенах и главное как возле скалы, накапливается новая партия турецкой кавалерии, что бы всей мощью вновь обрушиться на крепость.

– Господин штабс-капитан! Прикажите перенести артиллерийский огонь по скоплению турок у входа в долину! – Приставив руку к кепи просил наш герой, ведь по сути из офицерского состава, он единственный имел опыт боевых действий в более современных условиях. Артиллерия перекинула свой огонь по скоплению турок, вновь выкашивая их десятками. На этот раз в атаку ринулось всадников триста.

Турки, оставшиеся в живых из первой атаки, прятались под стенами, или залегли в траве, под прикрытием мёртвых лошадиных и людских тел, ведя от туда стрельбу по крепости.

Новая волна турок налетела с ещё большей яростью. Вновь в низ полетели бомбы. Владимирский бегал из конца в конец по стене, командуя своими минёрами. С его головы, пулей был сбит кепи. Бомбы кончались. Турки ворвались на стену. На глазах Владимирского была срублена голова поручика Яблонского, одним высоченным турком. Начиналась настоящая сеча, крики, шум, гам, выстрелы, лязг оружия, поочерёдная стрельба двух орудий, разрывы бомб, под стенами крепости. Санитары подносят ящики со снарядами, обратно тянут раненных. Владимирский бросался то туда, скидывая очередной заряд в нужном месте, где больше всего скапливалось вражеских конников, то сюда, крутя своими саблями, скидывая турок за стену. Он действовал на столько быстро, что всеобщая картина этого боя, для него была несколько замедленной. Перед его глазами проплыл его денщик в ефрейторских погонах и с георгиевским крестом на груди, за взятие перевала. И то как Петя выстрелил в турка, убившего Яблонского, но промахнулся. И как турок рубанул денщика саблей. Спасаясь Петручо прикрылся ружьём, сохранив свою жизнь, но потеряв средний, безымянный и мизинец, срубленные по фаланги. Выручая своего денщика, наш Варяг закрутив саблями бросился на здоровяка. Атакуя, сам не понял как увернулся от невидимого удара саблей, нанесённого ему турком. И все же он увернулся не полностью, турок зацепил его кончиком сабли, разрубив ему бровь, лоб и щеку, прямо в районе правого глаза. Теперь его правый глаз не видел не чего. Тогда наш Варяг добавил к своим саблям ногу, нанеся турку мощнейший удар ногой в область печени и вдогонку автоматически крутанул саблями и это спасло его. По тому как не будь удара в печень, голова Владимирского также слетела бы, как она слетела у Яблонского. Турок обладал удивительным ударом, которого Варяг не улавливал, а следовательно не мог от него защитится. Нога, которой ударил поручик онемела, этому было причина его нынешнее тело, ещё привычное к таким ударам. Однако, здоровенный турок увернувшийся от одной сабли Владимирского, попал под дамасский клинок, и с перерубленной шеей повалился словно подкошенный подкошенный. Турки сразу же дрогнули и в этом месте были скинуты со стены, ведь это пал их командир.

Рядом возле пушек, рубился и палил из револьвера штабс-капитан Волин, с другой стороны отбивал атаки прапорщик Якименко.

– Якименко держись! – крикнул Владимирский, бросаясь на помощь младшему товарищу. Глядя одним глазом, он вновь закрутил саблями, удивляясь отчего у него получается так ловко. Турки прорвавшись на стены, теснили наших солдат вместе с прапорщиком Якименко. Варягом срублен турок, но уже другой целит в него из карабина. Владимир ныряет, кувыркаясь перекатывается и вот его сабля уже разит очередного врага. Уже в трёх шагах от него, падает на каменный пол раненный в руку Якименко. Он беспомощно закрывается рукой, от занесённой над ним сабли неприятеля. Владимирский метнул свою наградную саблю и она просвистев, втыкается в турка, замахнувшегося на Якименко. Владимирский как ураган врезается в гущу неприятеля, рубя клинком и стреляя из револьвера, вдохновляет своих солдат и те ударив в штыки, скидывают турок со стены.

– Не подпускай их на стену, скидывай штыками! – Кричал Владимирский солдатам.

Возле пушек шла великая сеча. Раненные солдаты, кто мог держать оружие, ползком выползали из лазарета и сразу же открывая огонь по не приятелю, вступая с врагом в перестрелку. Там же возле пушек, белели апостольники самых молоденьких курсисток Светланы и Лизы, которые перевязывали раненного в грудь, коменданта крепости Волина. К ним подскочил турок и схватив Лизу за косу выкинул за крепостную стену. Наш Варяг, изо всех ног кинулся туда. Турок уже замахнулся саблей, что бы зарубить лежащего в бинтах штабс-капитана Волина. Светлана, от страха, в полуобморочном состоянии повалилась на коменданта, прикрывая его своим телом. Елизавета выкинутая турком за крепостные зубцы, перелетев стену, перекричала своим звонким визгом, шум баталии. И когда она уже оказалась в свободном полете, чья-то крепкая рука ухватила её за подол. Варягу было видно, как пуля ударила в левое плечо её спасителю. Карача не выронил девицу, буквально выхватив её из-за крепостной стены, закинул назад в крепость. Девушка буквально летала воздухе, размахивая руками и ногами, наконец зацепившись за погоны вахмистра мёртвой хваткой, присосалась у того за спиной. Карача осёдланный девчонкой, схоронился за крепостным зубцом. Все это наш герой видел краем глаза, подскакивая к своему ротному, пытаясь того спасти.

Светлана приникшая к груди штабс-капитана, глядя на ноги турка, дожидаясь смерти. Но вдруг неожиданно к ногам турка, свалилась его собственная голова, и покатившись остановилась прямо перед лицом девчонки. Светлана закричала, вскочив на ноги, удивлённо замерла, глядя на окровавленного незнакомца, словно мельница махавшего саблями, в одиночестве вклинившийся в гущу турок. Казаки подоспевшие ему на помощь, скинули турок с крепостной стены.

Карача всё так же ловко работал шашкой, со своим добром, приютившимся у него за спиной. Владимирский, поставивший на ноги бомбардира-наводчика Иванова, видел как Карача отмахнул турку руку, которой тот ухватился за крепостной зубец. Затем снёс скальп вместе с черепом, с высунувшейся из-за зубца головы турка, и сразу же заколол ещё одного врага, пытавшегося залезть на стену.

Переломный момент настал когда фельдфебель Наливайко с ефрейтором Могила, подтащили последнюю бомбу и подпалив скинули её в низ. К тому же в этот самый момент, с крепостных стен вновь ударила артиллерия, разя турок на подступах.

Владимирский взяв винтовку убитого турка, стреляя бегал по стене, появляясь то в одном, то в другом месте, поддерживая боевой дух солдат и казаков:

– Чего мажешь мазила! Бей гада на смерть! – Наставлял Варяг промахнувшегося казака: – Давай, убей врага!

– Как ж его подстрелишь ваше благородие, ежели он гарцует. – Оправдывался молодой казак.

Поручик встал между крепостными зубьями и громко закричал:

– Эй, эфенди твою за ногу кирдык! – Турок остановился. В это мгновение Владимирский выстрелил, турок упав на гриву, развернул коня и стал удаляться от крепости, за ним побежали и другие османы.

– Помирать поехал. – Широко улыбнулся молодой казак.

– Понял как надо, сынок. – Возомнил из себя отца командира наш герой, будучи старше казака, всего-то на пару лет. Поручик зашагал дальше крича: – Нет никакой станицы, нет бабы, нет мамы, нет смерти! Есть только одно, враг, и мы его уничтожим! – Владимирский приблизился к Караче:

– Мадемуазель, что это вы так дерзко решили захомутать господина вахмистра!? – Поручик осторожно пытался снять девушку, со спины казака, но та обезумевшая от страха, никак не хотела расцепить своих пальцев: – Лизонька надо отпустить господина казака! Этак ему придётся на вас жениться. Давайте отпустим бедного Тимофея Евламповича. – Увещевал институтку поручик. Как только Владимирский снял девчонку со спины вахмистра, та сделав два глубоких вздоха, лишилась чувств: – О, братцы, девушки любят героев! Учитесь казаки у своего командира! Господин вахмистр! Несите мамзель в лазарет. И пусть вам тоже сделают перевязку, вы нужны нам живой и бодрый.

Карача подхватив девчонку на руки, направился с ней в лазарет. Когда он скрылся, поручик заспешил к артиллерии:

– Иванов, дружище, видишь там турок воодушевляет какой-то хмырь болотный, это наверно и есть Махмед визирь. Можешь его снять?

– Попробую ваше благородие. – Бомбардир положил лицо своё на ствол пушки и стал командовать солдатам: – Чуток выше, левее, ещё левее.

– Давай братан! Давай родной! – Просил его поручик.

– Готово. Огонь!

– Снаряд ударил прямо в гущу турок. Было не понятно погиб Махмед визирь, или нет, но турки начали отступать.

– Господин поручик, вас Алексей Павлович зовут. – Владимирский повернулся и увидел широко открытые глаза школьницы. Её передник был в крови.

– Вы ранены мадемуазель?

– Девушка окинула себя взглядом, и даже пощупала свою грудь:

– Это кровь Алексея Павловича.

Владимирский обогнув пушки, присел перед ротным, который полулежал облокотившись на ящики. Волин увидев его сразу заговорил, а в груди у него всё забулькало:

– Принимайте командование гарнизоном, поручик. Я знаю что вы не сдадите крепость. Я знаю что Бог с нами. Я представил рапорт о вашем награждении, за взятие крепости. Теперь, нам нужно только удержать её. Написал о вас Татьяне Ивановне… Татьяна, она такая, жалко детей не увижу более…

– Его надо срочно в операционную! – Закричала Светлана, до этого мешавшая поручику, перематывая рассечённую часть его головы, вместе с глазом.

– Заговаривается он. Не жилец. – Сказал вернувшийся Карача: – Алексей Палыч, как так то. – Присев перед Волиным вопрошал казак, и у вахмистра в глазу заблестела слеза.

– Эй братцы, несите командира в лазарет. – Сказал поручик двум санитарам с носилками: – И вы девушка, следуйте туда же. – отцепляя от себя курсистку, перевязывающую ему голову, сказал поручик.

Турки отойдя, вновь стали выправлять ряды. К ним присоединялись новые силы.

– Иванов! Открыть огонь по туркам. – Командовал Владимирский.

– Два орудия вновь за бахали, выкашивая десятки турок.

– Ефрейтор Петров! – Крикнул Владимирский своему ординарцу.

– Я господин поручик.

– Петь давай к врачу. Перевяжут руку, ты тщательным образом проверь оружейную. Я вспомнил турка, которого капитан Сивуха подстрелил. У него была ручная граната. Чем черт не шутит, а вдруг в крепостном арсенале ещё есть такие. Поищи и сразу назад.

– Слушаюсь господин Поручик! – И Пётр бегом бросился вниз.

– Фельдфебель Наливайко! – Кричал поручик, заряжая барабан своего револьвера.

– Слушаю ваше благородие! – Фельдфебель натягивал китель с Георгием, после перевязки.

– Турки готовятся к атаке, Тарас Степанович. Ты отвечаешь за левый фланг от ворот, принимай полуроту Яблонского, или что от неё осталось. Не ходящих положи сзади от бойниц.

Пока на крепостных стенах россияне приводили все в порядок, а санитары таскали раненных в сан часть, турки вновь конным строем понеслись в атаку.

– Товарищи, раненные солдаты и казаки! Прошу вас, кто может возвращайтесь в строй! – Кричал Владимирский заглушаемый грохотом пушек.

Владимирский, выглядывающий из-за зуба стены, следил за турками, которые в этот раз молча приближались к крепости: – Вот он, час истины. Господи благослови. – Промелькнуло в голове у нашего героя, забывшего про все свои ранения, целиком и полностью превратившись в сжатую пружину, вновь готовую разжиматься до победы, или смерти. Он повернулся, что бы взять трофейный карабин, но увидел перед собой счастливое лицо Пети:

– Есть гранаты. Мало но есть. Я санитаров попросил мне помочь. – У его ног стояли два ящика ручных гранат. Кисть Петра, как и прежде была перехвачена тряпицею, было ясно что ни к какому врачу он не ходил, поэтому так вовремя подоспел с гранатами. Гранаты были старинные с фитилями.

– Девятнадцать штук. – Подпалив фитиль констатировал Владимирский, швырнув гранату в гущу приблизившихся турок. Раненные и убитые лошади вместе с всадниками, закувыркались по земле. – Пётр Владимирович, ты наш спаситель. – Поручик прекрасно видел, стоя за зубцом стены, как турецкая кавалерия вновь бросилась на приступ крепости в тех местах, где под крепостными стенами скопилось больше всего лошадиных и людских трупов: – Петруха давай туда: – И Пётр имея в распоряжении всего одну только руку, стягивает сапог с убитого турка, засовывая в него гранаты, бежит в указанном направлении. Владимирский бежит к другому скоплению турок. Стрельба, взрывы, крики, стоны, ржание лошадей, турок пытающихся забраться в крепость, рубят и сбрасывают штыками со стен. Гранаты закончились, и в некоторых местах турки в яростной атаке вновь ворвались на стены. Против сотен турок, у защитников крепости в строю здоровых практически не осталось, но они стояли насмерть. У Владимирского вновь был разряжен револьвер, а под стеной все накапливались наступающие, и тогда Варяг командует: – Пушки на прямую наводку! – Пушки подкатывают к зубцам. Наш герой сам наводит на группу конников, где даёт распоряжение какой-то турецкий офицер и бьёт по нему прямой наводкой. Есть попадание. Взрывной волной разбрасывает лошадей, осколками сечёт все вокруг. Пушки вновь заряжают и вновь разят противника. Такого сопротивления турки не ожидали и их конница заколебалась. На стенах рубились, кололи, стреляли, остервенело рвали зубами, и скинули неприятеля со стен. Пушки благоразумно оттянули назад, что бы не потерять полностью обслуживающий персонал, но они продолжали расстреливать турецкую кавалерию.

Турки дрогнули и стали в замешательстве отступать.

– Думаете они ещё вернуться? – Спросил прапорщик Якименко, подавая простреленный кепи поручику. У прапорщика был отстрелен кусок уха, из разрубленного рукава краснел бинт, штанина была прострелена, в сапоге хлюпала кровь, а в глазах исчезла наивность.

– Хорошо бы. Что бы дать им ещё более основательно под зад. – Браво заявил Владимирский, хотя понимал что здоровых людей в строю почти не осталось: – Тимофей Евлампиевич, хорошо бы казакам сделать вылазку.

– Слушаюсь ваше благородие.

– Евлампич, ну ты чо? Какое на хрен благородие. Если бы не ты, не удержать нам крепость. Ты мне брат по оружию. Ну! – И поручик раскрыл свои объятие. Они какое-то время обнимались, только вахмистр почему-то всё время отворачивался.

Крепостные ворота распахнулись не сразу, сначала надо было оттащить трупы лошадей и турок. Наконец выехал порядевший конный отряд казаков, которые стали осматривать лежащих на земле людей. Завязались короткие стычки с турками, оставшихся без лошадей и теперь притворившихся мёртвыми, что бы дождаться следующей атаки, или темноты и тогда убраться с поля боя. Хотя в основном такие турки сдавались в плен. Набралось таких пленных, среди которых было много раненных, человек около пятидесяти. Наша артиллерия все ещё била, не давая покоя последним туркам, отступавшим за скалу. Казаки прочесали поле битвы и пригнали в крепость не менее сотни турецких лошадей.