Read the book: «Система социальных ограничений», page 2
Существует весьма значительное количество отечественных и зарубежных работ, затрагивающих проблему социальных ограничений. Какие-то её аспекты, так или иначе, рассматриваются и исследуются во всех работах, представленных в списке литературы по монографии. Но далеко не везде ясно осознаётся сама проблема, а тем более её системный характер. Например, Ю. М. Шейнин писал: «Свобода в человеческом обществе не может носить абсолютный характер. Она всегда ограничена – в ущерб одним и на благо другим. Ограничение свободы имеет двоякую природу – социальную и естественноисторическую. Что касается социальных ограничений, то в антагонистическом обществе они отнюдь не совпадают с „категорическим императивом“ Канта» (454, с.64—65). «Тенденция развития коммунистического общества состоит в том, чтобы вплотную приблизить социальные ограничения свободы человека к естественноисторическим ограничениям» (454, с.66). На этом рассуждения автора о социальных ограничениях заканчиваются. Как видно «социальные ограничения» у Ю. М. Шейнина , а как понятия . Данное словосочетание аналогичным образом иногда употребляют и другие авторы, что делает актуальным более основательный его разбор и изучение, тем более что подобное определение отсутствует и в словарях. словосочетание есть определения его нет
Среди исследований современных российских авторов, косвенно затрагивающих проблему социальных ограничений можно выделить работы Ю. П. Аверина, Л. Ф. Авилова, А. А. Агамова, О. Г. Антоновой, В. Э. Багдасарьяна, Ю. К. Бегунова, М. Б. Бекова, Л. Е. Бляхера, А. П. Большакова, В. И. Бородкина, А. В. Бузгалина, И. М. Быховской, И. В. Василенко, К. С. Гаджиева, Я. И. Гилинского, И. А. Гобозова, Э. Н. Грибакиной, Н. И. Даниловой, Б. А. Диденко, Г. Г. Дилигенского, А. Г. Дугина, Ю. А. Ермакова, А. А. Зиновьева, С. П. Золотарёва, А. Г. Зуба, А. А. Кара-Мурзы, С. Г. Кара-Мурзы, О. Карпухина, Р. Х. Кочесокова, О. Л. Краевой, В. В. Крамника, А. И. Кугая, Е. С. Курбановой, В. А. Кутырёва, В. А. Лисичкина и Л. А. Шелепина, С. П. Лужницкого, Э. Макаревича, В. П. Макаренко, С. А. Макеева, С. А. Модестова, К. Х. Момджяна, Л. С. Николаевой, А. В. Новикова, А. С. Панарина, Э. А. Позднякова, А. Г. Погоняйло, В. С. Полосина, П. А. Сапронова, Н. И. Сидоренко, Э. Г. Соловьёва, С. С. Сулакшина, В. Г. Тахтамышева, Ж. Т. Тощенко, Г. Л. Тульчинского, Е. М. Харитонова.
В них разобраны, в частности, такие непосредственно связанные с социальными ограничениями вопросы как социальная монополия (М. Б. Беков), социальный хаос (Л. Е. Бляхер), социальная деградация (А. А. Кара-Мурза), социальное неравенство (Э. Н. Грибакина), социальная мобильность (И. В. Василенко, С. А. Макеев), социальный контроль (О. Г. Антонова, Я. И. Гилинский, О. Карпухин, Э. Макаревич, А. В. Новиков), социальные нормы (Н. И. Сидоренко), бюрократизм (В. П. Макаренко), глобализация (А. В. Бузгалин, В. А. Лисичкин, Л. А. Шелепин, А. С. Панарин), идеология (А. А. Зиновьев, С. П. Золотарёв, В. Г. Тахтамышев), манипуляция сознанием (Ю. А. Ермаков, С. Г. Кара-Мурза), свобода (А. А. Агамов), самозванство (Г. Л. Тульчинский), власть (Ю. П. Аверин, П. А. Сапронов, Е. М. Харитонов), политика (Ю. К. Бегунов, И. А. Гобозов, Э. А. Поздняков), биополитика (А. Г. Зуб), тоталитаризм (К. С. Гаджиев, А. А. Зиновьев, Р. Х. Кочесоков), либерализм (С. П. Золотарёв), насилие (А. И. Кугай), информационная война (В. А. Лисичкин, Л. А. Шелепин), традиция и современность (А. Г. Дугин, В. Г. Федотова), «четвертая политическая теория» (А. Г. Дугин), психофизический потенциал человека и общество (И. М. Быховская, О. Д. Гаранина, О. Л. Краева, В. И. Столяров), фашизм и качество государственного управления (С. С. Сулакшин) и другие. Однако проблема социальных ограничений в целом в них не ставится, что свидетельствует о наличии существенного, но восполнимого, с учётом уже проделанных исследований, пробела в социально-философском знании.
Проблема социальных ограничений затрагивалась и в советской литературе. Были исследованы такие её проявления и сопряжённые вопросы как тоталитаризм (С. А. Гомаюнов, С. Н. Зимовец) и фашизм (А. А. Галкин), организация общества (А. А. Богданов), социальная мобильность (Т. М. Алпеева, С. А. Макеев), социальный контроль (А. А. Рябов), стандартизация (Г. В. Кончаков), принуждение (В. П. Фёдоров), деидеологизация (Л. Н. Москвичёв), личные и общественные интересы (В. В. Заплетин) социальные нормы (Л. А. Андреев, С. А. Даштамиров, Е. М. Пеньков).
В ряде исследований изучались различные системы социальных ограничений. Например, Н. И. Сидоренко предпринял попытку исследовать социальные нормы (368). Однако, камнем преткновения для этого автора стала проблема происхождения социальных норм. В разделе «научная новизна» своего автореферата Н. И. Сидоренко утверждает: «выявлен источник генезиса социальных норм в первобытном обществе, заключающийся в (курсив мой) в развивающемся сознании людей для упорядочивания их деятельности по поддержанию жизни» (368, с.7). Сразу же возникает вопрос, какие стереотипные операции фиксируют любые запретительные нормы, например табу или «не убий», «не укради»? Из утверждений Н. И. Сидоренко также логически следует, что эти стереотипные операции совершались изначально вне норм, автоматически – бездумно, стихийно, сами по себе, что, мягко говоря, сомнительно. Далее ещё интересней: «выяснено, что действие детерминант, обуславливающих человеческую деятельность, в состоянии фиксироваться с помощью социальных норм, которые служат средствами подчинения проявлений необходимости определенному нормами порядку» (368, с.7). Человеческую деятельность, как известно, обуславливают разные детерминанты, например природно-климатические. Из утверждения Н. И. Сидоренко можно сделать вывод, что допустим, социальная норма сначала фиксирует наступление зимы (1 декабря), а если зима наступает по видимости раньше, то она её подчиняет, как бы говоря «зима стой, ещё рано», «Солнце вперёд» и т. п. Ещё Н. И. Сидоренко полагает, что «анализ накопленных сведений убеждает, что появление норм – это результат, возникающего в процессе взаимодействия человека с миром осознания необходимости, целесообразности, последовательности и упорядоченности деятельности людей для гарантированного удовлетворения потребностей» (368, с.16). На самом деле анализ накопленных сведений совершенно в этом не убеждает. Как неработающий закон, который, кстати, тоже является нормой, соотносится с осознанием необходимости, целесообразности, последовательности и упорядоченности деятельности людей для гарантированного удовлетворения потребностей? Работа Н. И. Сидоренко и аналогичные ей исследования свидетельствуют о серьёзнейших пробелах и недостатках в исследовании социальных ограничений и норм. фрагменты необходимости фиксации усложняющихся стереотипных операций 8 9 Нормы очень часто создаются господствующими классами и группами в целях удовлетворения их корыстных потребностей и интересов, зачастую разрушительных для целесообразности, последовательности и упорядоченности в деятельности людей.
Прямо рассматривались проблемы правовых ограничений (имплицитно данный вопрос ставится практически в любой правоведческой работе, т. к. любая норма является ограничением) в работах А. В. Малько, А. А. Подмарева, С. А. Денисова, В. А. Коннова. В диссертационных исследованиях данных авторов было введено и обосновано понимание права как инструмента ограничения: прав и свобод граждан (В. А. Коннов, А. А. Подмарев), бюрократии (С. А. Денисов). В диссертации А. В. Малько разработана концепция правовых стимулов и ограничений, как способов реализации основанного на двоичном коде социального управления. В этих работах отмечается, что Перечисленные работы не являются единственными, в которых изучены правовые ограничения, их особенностью являются вынесение темы ограничения в заглавие, что делает её ключевой. в советской правоведческой литературе вопрос о правовых ограничениях, об ограничительной функции права прямо не поднимался. 10
Проблема экономических ограничений исследовалась в диссертационных работах Д. Ю. Васильева, Н. И. Ильина. Первый автор обнаруживает сам факт наличия экономических ограничений, а второй на основе изучения теневой экономики разрабатывает механизм её ограничения, в том числе и экономическими методами. Также экономические ограничения изучались, описывались и критиковались в публикациях Ж. Аттали, В. Э. Багдасарьяна, Д. Белла, Ж. Бодрийяра, С. Н. Булгакова, А. В. Бузгалина, Т. Веблена, С. Ю. Глазьева, А. Г. Дугина, А. А. Зиновьева, Г. Зиммеля, В. Ю. Катасонова, А. К. Крыленко, В. А. Кутырёва, Л. Ларуша, В. И. Ленина, К. Маркса, Г. Маркузе, Д. Неведимова, А. С. Панарина, А. П. Паршева, Д. Сороса, В. Г. Федотовой, Ф. Хайека, Ю. Эволы, Ф. Энгельса, Р. Эпперсона и других авторов.
Языковые ограничения, существующие в русском языке рассматривались в диссертации О. А. Михайловой. Проблема языковых ограничений поднималась также в работах Н. Т. Абрамовой, А. М. Анисова, Ж. Батая, Н. П. Безлепкина, Ж. Бодрийяра, С. Н. Булгакова, Н. Н. Вашкевича, Л. Витгенштейна, Г.-Г. Гадамера, В. Гумбольдта, А. П. Девятова, Ж. Делёза и Ф. Гваттари, Ж. Деррида, А. Г. Дугина, И. А. Ильина, С. Г. Кара-Мурзы, И. Г. Корсунцева, А. И. Кугая, Н. А. Купиной, А. Ф. Лосева, Г. Маркузе, Ф. Ницше, В. Д. Осипова, В. А. Смирнова, Р. А. Уилсона, П. А. Флоренского, М. Фуко, А. С. Хомякова, Ф. Г. Юнгера.
Исходя из разработанной автором модели системы социальных ограничений, можно выделить и другие их отдельные формы, исследованию которых (имплицитно и под другими названиями) посвящена обширная литература. В частности, это идеологические, этические, эстетические, политико-управленческие, информационно-образовательные, технико-технологические, структурно-демографические ограничения. Ситуация с их исследованием аналогична ситуации с экономическими и языковыми ограничениями: наличие большого массива литературы, где они рассматриваются изолированно от других элементов данной системы и в иных ракурсах, с иных идейных позиций чем в данной работе.
Ограничения, существующие на пути становления гражданского общества в России, показывает Л. Я. Орлова, откуда можно сделать вывод о наличии социальных ограничений, мешающих формированию гражданского общества.
Вопрос ограничения средств и методов ведения войны, наводящий на мысль о том, поднимает Ф. Кальсховен. что сама по себе война является формой социального ограничения, которую следует ограничить
Парадигмальные ограничения в социальных науках, развивая идеи Т. Куна, выявляет Г. В. Каныгин, подводя нас к мысли о взаимосвязи социальных и гносеологических ограничений.
возможных ходов и действий противника, как главную цель шахматной игры рассматривал А. А. Мацукевич. . Принцип ограничения У З. Бжезинского подобный принцип становится основой глобальной политики США. Так происходит преобразование шахматно-игровых ограничений в социальные
Все эти работы наглядно свидетельствуют об актуальности постановки самой проблемы социальных ограничений. С другой стороны их тематика и содержание показывают как , так и необходимость её создания, хотя бы в данных работах и . Многие авторы лишь подходят к пониманию отдельных фрагментов социальных ограничений, что делает актуальной адекватную интерпретацию их публикаций, для которой отсутствуют теоретические модели. (например, А. С. Хомякова) для историко-философской реконструкции его взглядов. Ясно, что . Кратко степень разработанности проблемы можно обозначить так: отсутствие целостной модели социальных ограничений в целях обобщения и систематизации их содержания. Отсутствует чёткое определение социальных ограничений подобная модель может быть использована для вычленения и структурирования соответствующей информации из любых информационных потоков Обоснована и потребность в обобщающей модели социальных ограничений как инструменте выделения информации по данному вопросу из порой хаотических и несистематизированных высказываний того или иного автора материала по данной проблеме очень много, но он не осознан, не обобщён, не структурирован.
Ясно, что . «Всякое осуществление свободы может казаться в то же время её обеднением и в пределе – её самоотменой. Всякий акт выбора уже как бы отменяет свободу… ограничивает и обязывает выбравшего. Выбирающий волен в своём выборе до конца, выбрав же, он уже невольно становится рабом объекта выбора. Свобода тут материализуется, отяжелевает и тем самым становится необходимостью. Необходимость и есть ставшая свобода – свобода, ставшая бытиём» (233, с.136), – писал С. А. Левицкий. . проблема социальных ограничений диалектически связана с проблемой свободы, особенно социальной Значит проблема ограничений, в том числе социальных имплицитно ставится и решается именно в философии свободы, хотя понимается она различно
«Но вот в чём вопрос: существует ли единая проблема свободы? Действительно ли о свободе во все века спрашивают одинаково? Разве глубокомысленный миф из платоновского сочинения о государстве, согласно которому душа в своём состоянии до рождения сама избирает себе жизненный жребий, …сводится к тому же самому, что и понятие свободы, которое господствовало, скажем, в нравственной философии стоиков, с непреклонной решимостью говорившей: единственный способ быть несвязанным и тем самым свободным – это не привязываться сердцем ни к чему, что не в нашей воле? …И та же ли самая это проблема, когда мы в нашу эпоху естественных наук ставим вопрос: как надо понимать возможность свободы перед лицом сплошной детерминированности природных процессов… . Каждый по настоящему заданный вопрос мотивирован» (90, с.32—33), – писал Г.-Г. Гадамер. Следовательно, , естественно продуманно, а не бездумно хаотично. То есть, … Проблема, поставленная вообще, – это как вопрос, ни разу не заданный по настоящему вопрос о социальных ограничениях должен быть поставлен, введён в научный и философский дискурс, осмыслен и понят и, насколько это возможно в сегодняшних социальных и природных условиях Земли, разрешён. Разрешение вопроса социальных ограничений – это, на наш взгляд, освобождение человека, очень сильно скованного ныне наличной социальной системой. Осуществляется это, прежде всего, через снятие, а не наложение различных социальных ограничений на человека. Если современная бюрократия считает, что любые социальные проблемы решаются посредством наложения социальных ограничений на человека и общество, то мы придерживаемся диаметрально противоположной точки зрения. Все проблемы решаются не наложением, а, напротив, снятием ограничений. На традиционный для русской интеллигенции вопрос «Что делать?», мы отвечаем – «снимать ограничения» чтобы разрешить любую социальную или иную проблему надо найти то, что ограничивает её субъекта, направления развития, процессы и снять эти ограничения
Глава 1. Сущность и проблемы исследования социальных ограничений
1.1. Сущность и определение социальных ограничений
Как уже отмечалось во введении, одна из проблем социальных ограничений – это проблема неопределённости данного понятия и, следовательно, непонятого и неисследованного явления, которое означенное понятие обозначает. Поэтому следует определить и укоренить его в языке, мышлении и . бытии, для дальнейшего полноценного оперирования этим понятием и словосочетанием
«Язык, – писал М. Хайдеггер, – есть дом бытия. В жилище языка обитает человек. Мыслители и поэты хранители этого жилища. Их стража – осуществление открытости бытия, насколько они дают ей слово в своей речи и тем самым сохраняют её в языке» (338, с.314). Приняв тезис Хайдеггера за аксиому, можно сделать вывод: определив, что есть социальные ограничения в языке, мы тем самым выясним и то, что они есть, то есть их онтологический статус. 11
Однако на нашем пути к прояснению сущности социальных ограничений существуют определённые препятствия, осознать которые нам поможет Г.-Г. Гадамер. «Внутри слова – вот на самом деле способ, каким мы говорим… Самозабвение принадлежит к существу языка. По этой именно причине прояснение понятий… может быть всегда лишь частичным. Оно бывает полезным и нужным лишь там, где либо помогает раскрыть сокрытие, происходящее из-за отчуждения, одервенелости языка, либо заставляет разделить языковую нужду, достичь необходимой напряжённости в осмыслении чужой мысли… Только тот мыслит философски, кто перед лицом имеющихся в языке выразительных возможностей чувствует недостаточность…» (90, с.36).
(с этим согласны не все – См. 50), которые, (как, впрочем, и контекст зависит от них) и от интерпретации интерпретатора, автор не претендует на достижение полной ясности в своём определении. Вообще, определений любого понятия или явления может и даже должно быть много, так как разные определения выявляют различные аспекты и детали понятия (явления) лучше различаемые разными наблюдателями. Поэтому ситуация множества определений чего-либо – нормальна. В практическом плане можно выбрать и использовать уместное в данном случае определение или обобщить несколько определений в удобное одно. Как известно, и в конце своего «Логико-философского трактата» признался: «В самом деле, существует невысказываемое. Оно показывает себя, это – мистическое» (80, с.72). Вероятно, что и в явлении социальных ограничений присутствует нечто подобное, невысказываемое. Однако это не значит, что мы можем ограничиться предрассудочным предзнанием в их понимании, так как в этом случае это понятие (и явление) станут в ещё большей степени жертвами интерпретационного произвола, который, тем не менее, и в случае определения понятия, к сожалению (а может быть к счастью) неизбежен. Понимая невозможность абсолютно точного и однозначного определения социальных ограничений существуя как словосочетание в языке уже как-то определены через предрассудочное предзнание и понимание которых зависит от контекста, в котором они употребляются Л. Витгенштейн, поставивший себе задачу предельного прояснения всех понятий, в итоге зашёл в тупик
В. Даль в своём «Толковом словаре живого великорусского языка» определяет понятие ограничения так: «Ограничивать, ограничить – означить межи, грани, границы, пределы, рубежи, удерживать в известных пределах, умерять, обуздывать, стеснять, останавливать… «Власть всякого ограничена законом». «Ограничительное распоряжение – стесняющее кого-либо» (127- Т.2, с.647—648).
А вот как В. Даль определяет слово граница – «рубеж, предел, конец и начало, межа, край, грань» (127-Т.1, с.390—391). Сходное понимание ограничений находим у Аристотеля. Для него ограничение – это конечное (19-Т.3); при этом ограниченное всегда граничит с чем-нибудь (19-Т.3, с.14). Целое для Аристотеля – непрерывное и ограниченное (19-Т.1, с. 175). Беспредельное для Аристотеля То есть наличие ограниченности, а значит и формы является, по мнению многих исследователей, необходимым условием познаваемости явлений, вне бытия, вне формы и, следовательно, вообще непознаваемо. хотя на наш взгляд, это не обязательно, потому что мы вполне способны наблюдать изменчивое бытие существующей в движении материи.
Понятие ограничения является очень важным в философии Николая Кузанского, «который в грандиозной форме объединяя духовные достижения античности и средневековья с основоположными замыслами нового времени, достиг такого синтеза, какой позднее уже никогда не удавался европейскому духу» (419, с.184). Согласно Н. Кузанскому , а тварный мир оказывается ограниченной эманацией Бога. «Творение получает от Бога свое единство, свою ограниченность и свою связанность со Вселенной…"(227, с.174). «Мир, или Вселенная, есть ограниченный максимум и единый, который опережает ограниченным образом противоположности, противоречия. Мир ограниченным образом есть то, чем являются все вещи, – он есть принцип ограничения во всем, ограниченная цель вещей. Ограниченное бытие, ограниченная бесконечность… Если правильно рассматривать ограничение, все станет ясно» (227, с.185). «Ограниченное бытие есть не что иное, как сама вещь» (227, с.187), … «Вселенная есть само ограниченное бытие в себе» (227, с.188), – отмечал Н. Кузанский. , в иерархии явлений, когда индивид есть ограниченное проявление вида, а вид, соответственно, рода. Человек у Н. Кузанского тоже ограничен своей природой. «Человеческая природа есть вписанный в круг многоугольник, а круг – Божественная природа» (227, с.260). Совмещение человеческого с божественным, лишило бы человеческое своей природы (то есть собственной ограниченности, что многих почему-то пугает). Из онтологии Н. Кузанского логически вытекает и наличие социальных ограничений. К сожалению, его социально-философские работы, посвящённые и, конечно, не исчерпывают данной темы. Тем не менее, наследие Н. Кузанского является значимой предпосылкой и основанием для постановки и исследования проблемы социальных ограничений. безграничен только Бог Принцип ограничения проявляется для Н. Кузанского и в категориальном аппарате, когда более частное понятие является ограничением общего, универсального достижению религиозного согласия малоизвестны в России 12
Для И. Канта «ограничение – реальность, связанная с отрицанием» (183, с.86), неясно, правда, чего. В целом система И. Канта носит ограничительный для теоретического и практического разума характер (и поэтому, популярна среди носителей «полицейской ментальности»). И. Кант видел свою задачу в установлении пределов человеческого рассудка, науки и поведения. 13
Более подробно проблема ограничений рассматривается в работе Шеллинга «Система трансцендентального идеализма» (456). Субъектом и объектом, накладывающим ограничения на самого себя и сталкивающимся с ними в своей деятельности в объективном мире, у Шеллинга выступает трансцендентальное созерцающее Я: «Я (объективно) ограничивается тем, что оно себя (субъективно) созерцает; однако Я не может одновременно созерцать себя как объект и созерцать себя созерцающим, а, следовательно, не может и созерцать себя ограничивающим… Акт, посредством которого Я ограничивает самого себя, есть не что иное, как акт самоосознания» (456-Т.1, с.290). «Основание различения двух деятельностей есть граница, положенная в реальную деятельность, ибо идеальная деятельность совершенно неограничиваема, реальная же теперь ограничена… Если… граница положена, то в Я существуют две деятельности, ограничивающая и ограниченная, субъективная и объективная» (456-Т.1, с.286). Разбирает Шеллинг и вопрос о внешних ограничениях Я: «В индивидуальность входит не только её наличное бытие в определённое время и все остальные ограничения, положенные органическим существованием; но её ограничивает и само её действование; действуя, индивидуальность вновь ограничивает себя, вследствие чего в известном смысле можно сказать, что индивидуум становится тем менее свободным, чем больше он действует. Однако даже для того, чтобы начать действовать, я должен быть уже ограниченным. То, что моя свободная деятельность изначально направлена только на определённый объект, было выше пояснено тем, что наличие других интеллигенций уже лишает меня возможности хотеть всего» (456-Т.1, с.417). Получается, что бездействуя, можно хотеть всего… 14 15
«Свободой для идеального Я непосредственно открывается бесконечность, так как несомненно, что ограничение придано ему только объективным миром; однако сделать своим объектом бесконечность оно не может, не ограничив её; вместе с тем бесконечность может быть ограничена не абсолютно, а только для действования, таким образом, что, как только идеал реализован, идея может устремляться далее, и так до бесконечности» (456-Т.1, с.427), – утверждает Шеллинг.
Как видно, специально проблемой социальных ограничений Шеллинг не занимался, к тому же на его позицию, похоже, повлиял декартовский индивидуалистический я-центризм и дуализм. Поэтому, несмотря на всю свою значимость его наследие в данном аспекте не бесспорно.
Для Гегеля «быть человеком, значит иметь ограниченный дух и ограниченную перспективу жизни» (175, с.468), что верно как для индивидуального человека, так и для общества, человечества в целом. Граница, предел человека устанавливаются самой формой человеческого существования, как «пространственно и временно разъединённых, телесно-душевных, эмпирических монад» (175, с.468). Предел человека по Гегелю, это возможность приблизиться к божественному состоянию (на наш взгляд, для приближения к божественному, надо, напротив, выйти за пределы человеческой природы).
«Ограниченность особенного народного духа становится законом человеческой жизни и её пределом» (175, с.456), а государство предстаёт «» (175, с.443). При этом сам человек (как и человечество) предстают у Гегеля как инструмент, эманация абсолютного духа, который сам себя же и ограничивает в лице человека (не понятно, правда, зачем). В результате . Это, как отмечал И. А. Ильин, превращает путь гегелевского абсолютного духа «в тропу непобеждающего страдания и… налагает печать безвыходности на человеческую жизнь и её смысл» (175, с.469). Согласиться с подобным подходом трудно, что продемонстрировал не только И. А. Ильин, но и К. Маркс, для которого социальные ограничения антагонистических обществ (отчуждение, эксплуатация, ограничивающее разделение труда) должны были исчезнуть при коммунизме, совпав с естественноисторическими ограничениями. и не определяет адекватно это понятие, являясь, по сути, примером ущербного, «полицейско-ограничительного мышления». как ограниченная во всех отношениях земная жизнь народа в учении Гегеля мы имеем некоторую апологию ограничений, в том числе и социальных, выступающих как некая божественная и неизменяемая данность На наш взгляд, социальные ограничения не являются божественной данностью, не подлежащей изменению людьми, поэтому теория Гегеля не может служить адекватной базой для исследования социальных ограничений
К проблеме социальных ограничений приближается А. Г. Дугин, размышляя о сущности границ. Для него граница не количественный, а качественный показатель. «Всякая вещь есть то, что она есть, благодаря ее границам. Ведь именно они отделяют ее от иной вещи. Отсюда важнейшее значение понятия границы не только для международного права, оборонной доктрины или структуры ВС, но и для философии как таковой. Граница – это не просто инструмент философии, но ее сущность, так как самое высшее философское понятие – трансцендентность – означает в переводе с латинского «лежащее по ту сторону границы». Граница выражает вовне то, что лежит внутри и, одновременно, ограничивает сущность вещи в ее столкновении с другими вещами. Граница есть нечто священное. У древних греков существовал особый бог – Terminus, означающий «предел», «границу» (149-Т.1, с.211). 16
Любопытные данные о видении и понимании границы в традиционной культуре приводят С. Э. Ермаков и Д. А. Гаврилов. Символом и знаком границы в традиции выступают ограды, рвы, реки, окна, мосты, пороги, двери, углы, ворота, моря, пути и дороги, перекрестки и перепутья, межи (расположенные между одним и другим), горы, зеркала, восходы и заходы светил, полдень, полночь. Также это могут быть любые особые точки пространства и времени: дупла, колодцы, пороги, береговые линии, которые могут служить местами переходов в иные миры и реальности. Также границей в традиции виделась мера, объем познанного и упорядоченного. Заграничное в этой оптике – не познанное, не упорядоченное, хаотичное, а потому, нередко, пугающее. Важно здесь то, что . граница в традиционной культуре воспринимается вовсе не как нечто закрытое, неодолимая преграда, а напротив, как мост, ворота, проход в иные миры и реальности 17
О метафизических аспектах границы размышляет также Г. Тер-Абрамян. Он полагает, что . «Понятие границы стоит в центре метафизической проблематики и трансцендентной философии уже постольку, поскольку само понятие трансцендентного, абсолютного – т.е. безграничного, беспредельного, существующего по ту сторону границ – является как бы производным от понятия ограниченного… т.е. космоса, тварного / проявленного мира» (387, с.88). В мифологии граница выступает с одной стороны как , а с другой стороны она является . Ещё одно свойство границы заключается в том, что . В этом заключается . В социальном аспекте граница является не только центральным этическим понятием, так как любая нравственность начинается с добровольного наложения на себя ограничений-запретов, но и началом любой цивилизации. «Варвар тот, кто имеет минимальное количество табу и в этом смысле ближе к животным, чем к «настоящим людям» (387, с.89), – считает Г. Тер-Абрамян, который также движется в русле инволюционной «полицейской мысли», не желающей признавать очевидности большей свободы характерной для более высокоразвитых систем. Рост «табу» и запретов – это путь инволюциализации, а не цивилизации. граница не только центральное философское, но и важнейшее мировоззренческое понятие нечто отрицательное, подлежащее преодолению, как преграда на пути к свободе оградой и защитой от сил разрушения и хаоса она оказывается линией перехода одного в другое противоречивость понятия границы и причины нашего неоднозначного отношения к ней 18
Однако более чёткое определение понятия социальных ограничений даёт «Большой толковый социологический словарь» (52). «Ограничитель (constraint) – ограничивающее социальное влияние, ведущее индивида к соответствию социальным нормам или ожиданиям» (52-Т.1, с.518). Это определение, на мой взгляд, более точно, но связи с общими категориями в нём не прослеживается. То есть, определение этого словаря остаётся на уровне частно-научного, социологического понятия, что для нас является недостаточным.
«В философских категориях – это является одним из их важнейших признаков – отражается сущность более высокого порядка, чем в понятиях какой-либо науки – необходимая закономерная связь, общая явлениям различной природы» (206, с.73), – отмечал М. И. Конкин. А значит, ? На мой взгляд, это не только возможно, но и необходимо для более точной дефиниции этого понятия и ликвидации разрыва между его использованием в конкретной науке и философии. вопрос заключается в том, можно ли связать понятие «социальные ограничения» с общими философскими категориями
Можно принять, что ограничение – это общее (то есть содержащее более одного элемента), (свойством предметов и явлений может быть их ограниченность) понятие. Это (как антипода свободы). Понятие социальное ограничение (множественное число – социальные ограничения) в свою очередь является конкретизацией понятия «ограничение», его частным, социальным выражением. Антиподом понятия «ограничение» является понятие «неограниченность» (или его синоним – «безграничность»). Соответственно, социальной ограниченности противостоит социальная неограниченность: например, можно сказать: «социально неограниченный человек». абстрактное видовое понятие (разновидность) родовой категории «необходимость»
