Read the book: «Девочка с голубыми глазами», page 11

– Пьер, как я рада тебя видеть! – прощебетала она.

С другой стороны, от барной стойки, к нему подбежала рослая Марта из Братиславы.

– Пьетя, друг мой, ты совсем не изменился! – прогудела Марта и расцеловала его в обе щёки. Её солидного размера крылья были размалёваны разноцветными граффити, а два легкомысленных хвостика на голове были перевязаны красными, жёлтыми и фиолетовыми резинками. Поймав взгляд Петра Ивановича, Марта немед ленно заявила:

– Я сто лет назад сама тебе объяснила, что у меня совсем нет вкуса! И нечего так на меня смотреть!

А со всех концов веранды уже спешили к Петру Ивановичу и Армен Нерсесович из Нагорного Карабаха, и Леонид Янович из московского Измайлово, и, конечно, председатель оргкомитета, старый друг Сергей Николаевич из Хамовников.

Доклад Петра Ивановича о чудесах телепор тации стоял первым номером в списке докладов на сегодня. Это была большая честь – открывать конференцию, и коллеги слушали докладчика в почтительном молчании. Телепортация предметов, даже таких увесистых, как трон русского царя, была присутствующим не в новинку, но то, о чём докладывал Пётр Иванович, – перемещение в пространстве автомобиля с пассажирами так, чтобы они не испытали никаких необычных ощущений, – было сложной и рискованной работой. На это мог отважиться далеко не каждый из них. Помимо отточенного таланта и знаний, магам для совершения чудес часто требовалась смелость, а порой и безрассудство. Дело в том, что при срочной телепортации происходили малоизученные структурные изменения объекта на молекулярном уровне, которые даже опытному магу было крайне трудно удерживать под контролем. Именно поэтому уважительной причиной для мгновенного перемещения людей и животных признавалась только угрожавшая им смертельная опасность.

Когда Пётр Иванович закончил говорить, из- за дальнего столика поднялся один из недавно принятых в сообщество соискателей, чудаковатый Хопкинс из Алабамы, который уже успел прославиться редким для мага отсутствием деликатности. В одной руке Хопкинс держал стеклянную баночку с фирменным блюдом ре- сторана – мацони с фундуком и вареньем из черешни, в другой – измазанную в мацони чайную ложечку, которой он размахивал для привлечения внимания докладчика.

–Я как бы не по-онял… – протянул Хопкинс, который перед вылетом на конференцию посвятил несколько минут своего времени изучению сленговых оборотов современного русского языка. – А почему вас, уважаемый коллега, понесло вслед за этими юношами и девушками куда-то в глушь, в леса…ведь мы, волш’эбники,

– он тщательно выговорил это сложное русское слово, – редко интересуемся делами обычных людей. Не правда ли?

По      веранде      пробежала      цветная      рябь.

«Волш’эбники» возмущённо потряхивали крыльями, шокированные таким личным вопросом. Многие из них знали, что Пётр Иванович давно опекает брата и сестру, которых он телепортировал вместе с синим автомобилем, но не считали нужным это обсуждать. Ведь и у магов есть свои маленькие слабости.

Но Пётр Иванович поднял руку, и цветная рябь улеглась.

– Я охотно отвечу вам, мой друг, – произнёс он, обращаясь к Хопкинсу, который даже ухом не повёл, видя всеобщее осуждение. – Скажу честно, я даже благодарен вам за то, что вы задали этот вопрос, хотя он затрагивает довольно болезненную для меня тему.

– А-а, COMING OUT! – одобрительно воскликнул Хопкинс и показал докладчику большой палец.

– Ну, можно сказать и так, – улыбнулся Пётр Иванович, и напряжённость, сгустившаяся на веранде, сразу развеялась.

– Может быть, я какой-то неправильный волшебник, – начал он и потёр нос указательным пальцем, – но я много лет дружил со своими соседями по лестничной площадке, обычными людьми. К ним в гости часто забегала молоденькая племянница, очаровательная девочка с тёмными волосами и голубыми глазами. Она жила со своими родителями неподалёку, в Хохловском переулке, в сыром полуподвале старого дома. Когда шли сильные дожди, их квартиру заливало. Просторное жилище моих соседей на пятом этаже, заполненное книгами, картинами и антикварной мебелью, должно быть, казалось ей райской обителью. Она любила здесь бывать, да и старики были ей рады.

Шло время, девочка взрослела, и я наконец перестал себя обманывать. Без неё я был сам не свой и вечно ждал её появления, придумывая предлоги для того, чтобы заглянуть к соседям и хотя бы мельком увидеть тёмные локоны и самые прекрасные на свете голубые глаза…короче говоря, я был по уши влюблён.

Лицо Петра Ивановича осветилось, и стало сразу понятно, как он выглядел в те времена, когда звался Пьером.

– Никаких надежд у меня не было, – продолжал помолодевший Пётр Иванович. – Как вы все знаете, из брака между магом и обычным человеком никогда не получается ничего путного. Кроме того, огромная разница в возрасте не позволяла даже мечтать о том, что я смогу вызвать интерес у юного создания. Я тогда уже выглядел как мужчина в годах, а сколько мне было лет на самом деле, просто страшно выговорить…

Через несколько лет подросшая девочка вышла замуж, у неё родился сын, потом дочь. Я следил за её судьбой, не вмешиваясь, и надеялся, что когда-нибудь смогу ей пригодиться. Однажды этот момент настал.

Лицо Петра Ивановича внезапно осунулось, как будто он испытал резкую боль, но голос его оставался твердым:

– Моя любимая вместе с мужем и трёхлетним сыном отправилась в поход в Карелию. Я тайно последовал за ними, у меня было неспокойно на душе. Годовалую дочь они оставили у моих соседей, и за неё я совершенно не переживал. Вот чересчур самоуверенные туристы заста вили меня несколько раз поволноваться, когда они проходили пороги на своей байдарке, но речные нимфы следили за ними и направляли ход струи.

Тут вмешался один из магов, молодой сорокалетний Платоша с Речного вокзала:

– Неужели где-то еще сохранились речные нимфы?! Кажется, на Земле не осталось рек с подходящей для них чистой водой!

– Я ведь рассказываю о событиях, которые произошли семнадцать лет назад, – улыбнулся Пётр Иванович. – Сейчас, наверное, даже в чистейших карельских реках нимфы растворились в воде и исчезли. Радиация, ракетное топливо… мало ли что, эти нимфы – нежные создания… Но когда компания туристов вышла в Сямозеро, больше похожее на море, нимфы остались позади. Начиналось волнение, и более опытные путешественники остались бы на берегу, переждать шторм, – в голосе Петра Ивановича послышалась горечь. – Но моя голубоглазая девочка и её муж были молодые ребята, еще не испытавшие, что такое потери и неудачи. Им казалось, что с ними просто не может случиться ничего плохого. Они погрузились в байдарку и поплыли, а я остался стоять на берегу, прячась за сосной. Как вы понимаете, я не нуждался в бинокле, чтобы наблюдать за ними. Вскоре шторм разгулялся не на шутку, огромные валы подбрасывали байдарку, и вёсла гребцов беспомощно молотили воздух. Но они справлялись, они гребли! В какой-то момент я даже испытал гордость за этих отчаянных дураков. Но им не повезло. Просто не повезло. Мальчик, сидевший в середине байдарки, уронил в воду маленького плюшевого медведя, которого он до этого нежно прижимал к груди, и потянулся за борт, чтобы поймать игрушку. Дальше всё произошло мгновенно. Вертлявая байдарка наклонилась, потеряла равновесие и перевернулась. В воде оказались все трое.

Пётр Иванович замолчал. Несколько раз он пытался снова заговорить, но спазм, охвативший горло, прерывал его речь. Армен Нерсесович подошёл к нему с бокалом, в котором плескалась изрядная порция коньяка.

– Выпей, Петя, легче станет, – произнёс Армен Нерсесович с сильным армянским акцентом и поднёс бокал к губам друга. Волшебная жидкость сделала своё дело, рассказчик осторожно поставил бокал на стол и продолжал:

–У меня было две-три секунды на то, чтобы принять решение. Тогда, семнадцать лет назад, моя магическая сила была гораздо слабее, чем сейчас. Я не мог телепортировать сразу несколько человек, возможно было спасти только одного…

Пётр Иванович отсутствующим взглядом посмотрел на бокал, и тот со звоном распался на множество мельчайших осколков. Пётр Иванович пошарил глазами по соседним столикам в поисках еще одного пустого бокала или тарелки, ничего подходящего не нашёл и махнул рукой:

– А, ладно, хватит бить посуду, хотя хорошо разряжает. Надо запомнить.

Так вот, я принял решение. Сердце моё стремилось к любимой, скрывать не буду, ради неё я пожертвовал бы кем угодно. Но я знал, знал совершенно точно, что если спасу её, вся предстоящая ей жизнь превратится в ад. Я выхватил из воды мальчика, который уже почти захлебнулся, сунул ему в руки герммешок с вещами для большего правдоподобия и телепортировал его прямо в сети, которые в это время вытаскивали у берега рыбаки.

Потом я повернулся и направился вглубь леса, не разбирая дороги. Я шёл по густому черничнику, по болотам, перелетая с кочки на кочку, перепрыгивал через завалы бурелома, парил над реками и озёрами, забирался на скалы и сбегал с них, отбрасывая ногами камни… я шёл домой, в Москву.

Леночка из Тель-Авива подлетела к Петру Ивановичу и погладила нежной ручкой его седую чёлку.

– Милый Пьер, с тех пор ты заботишься об этих двух сиротах, мальчике и девочке, правда?

– пропела она.

– Конечно, я им помогаю, – сказал Пётр Иванович и неожиданно поцеловал Леночке руку.

– Помогаю, как умею. И им, и их друзьям. Ведь плохо человеку без друзей, правда?

Пётр Иванович помолчал и добавил:

– И еще я всё время думаю: она смотрит на нас и радуется. Моя девочка. Девочка с голубы ми глазами.

КОНЕЦ