Все дело в мгновении. Оно определяет жизнь.
Франц Кафка
© Владимир Алябьев, 2016
© Глеб Бабушкин, дизайн обложки, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Каждое стихотворение,
каждая фотография —
это кусочек прожитой жизни,
те мгновения, из которых
и складывается жизнь.
Вот так писались научные статьи и эти стихи
Истинное лицо автора. Шарж сделан профессором УПИ С. Гольдштейном на международной выставке в Лейпциге.
Время, как река, течет в немом молчанье,
То быстрый перекат, то вдруг широкий плёс.
И где конец всего, и где всего начало?
Загадка для ума и вечности вопрос.
И наша жизнь – река,
Она течет как время.
Она течет пока
Есть цель, и есть стремленье…
Стремленье цель достичь…
Я родился в степи, где мой дед замерзал,
И уныло плелась лошадёнка.
Я в тулупе под сеном тихонько лежал,
Заметала дорогу позёмка.
А весной степь покрыта зелёным ковром,
По оврагам ручьи побежали.
Гонят бабы на выпас голодных коров,
Где сурки, словно столбики встали.
Я родился в степи там, где летом жара,
И ковыль, словно море бушует.
Где поёт по ночам соловей до утра,
Сердце ди́вчин и хлопцев волнует.
Ну а осенью слякоть и с неба потоп,
Непролазная грязь на дороге.
Мокнет дед под дождём, погоняя кнутом,
Лошадёнку, впряжённую в дроги.
Город на границе с Казахстаном,
Солнце как прожектор. Летний зной.
Два осла, ревущих утром рано,
И асфальт, плывущий под ногой.
Город детства. Молодость. Девчонки
По центральной улице толпой.
Все, по это самое юбчонки,
Хорошо, когда ты молодой.
Два училища военных. Два театра.
Храм. Мечеть. Полно народу в них.
А в «Зенитке» для девчонок танцы,
Ведь гражданский шпак – он не жених.
Вновь иду по улицам знакомым,
Вновь оркестр играет духовой.
Вновь стою у стен родного дома,
Где асфальт, плывущий под ногой.
Мечтаю о жизни светлой,
Такой, как фата у невесты,
Яркой как краски спектра,
Как впечатления детства.
Мечтаю о жизни чистой,
Как звук трубы на рассвете.
Себя представляю горнистом,
И путь мой лёгок и светел.
Мечтаю о жизни яркой,
Как факел, в ночи горящий.
Не жду от жизни подарков,
Ни в будущем, ни в настоящем.
Мечтаю о жизни честной,
Без фальши, лжи и обмана.
И жить хочу интересно,
А не уныло и странно.
Ночь. Серебристый свет неона.
Таинственный, как в сказке, лес.
Снег – чист, невинен и нетронут
Тихонько падает с небес.
Луна беззвучно проплывает
За облаками вдалеке.
И лишь снежинка тихо тает
И исчезает на щеке.
Вздымают санки снежный вихорь,
И ты летишь себя губя.
И как дыханье… тихо, тихо,
Люблю тебя, люблю тебя.
Остановись на миг мгновенье,
Вот локон губы теребят.
И снова… будто дуновенье,
Люблю тебя, люблю тебя.
Все в голове слегка кружится,
Вина как будто пригубя.
Так было или только снится,
Люблю тебя, люблю тебя.
Я вспоминаю неба просинь,
Клин журавлей, что в небе плыл.
И эту пушкинскую осень,
Что год минувший подарил.
Багрянцем тронут лес меж елок,
Прозрачный воздух чист и свеж.
И над рекой гранитный сколок,
«Европа – Азия» – рубеж.
Река меж скал течет лениво,
Теряясь в голубой дали.
Стою я на краю обрыва,
Как будто на краю земли.
Там далеко за горизонтом,
Где небо сходится с землёй,
Как голос чистый, детский, звонкий,
Россия – край родимый мой.
Что нужно женщине? Не знаю.
Что на душе там у неё?
Что ей милее? Гладь морская,
Или штормящий водоём.
Что нужно женщине? Покоя,
Или волнений и тревог?
Надежное плечо мужское,
Чтоб в трудный час подставить мог?
Что нужно женщине? Уюта,
И детский смех во всех углах?
Свою любовь отдать кому-то,
Иль получить ее сполна?
Какая музыка звучит?
Какие на линейках ноты?
Кто знает, ведь она молчит,
Тая таинственное, что-то.
Как давно это было. Все подернулось дымкою синей.
Стёрлись даты и лица, но память упорно хранит.
Ту весну, когда оба мы были с тобой молодыми.
И огонь, что с тех пор негасимо и ярко горит.
Как давно это было, как предано много забвенью.
Сколько лет пролетело и сколько воды утекло.
Но хранит наша память прекрасные жизни мгновенья
И, конечно, все то, что на сердце зарубкой легло.
Помнишь, как по речке Чусовой,
Дружно веслами махали мы с тобой.
И бежала быстрая река
Вдаль за синий горизонт, за облака.
Где сливались небеса с землей,
Где над вековой тайгой царил покой.
Cолнце отражалось на весле,
Когда шли мы по Мартьяновской петле.
И стояли грозные «бойцы»,
Как былинные, батыры – молодцы.
Как застигла непогода по пути,
Как пришлось три дня без хлеба нам идти.
Ночевали как в избе у мужика,
Где за Камень шла дружина Ермака.
Печь гудела, разморило от тепла,
Жизнь когда-то просто сказочной была.
Из трубы тянулся к звездам белый дым.
Хорошо быть сильным, глупым… молодым.
В потоке повседневной суеты
Лишь успеваем встретиться, проститься.
Теряем сокровенные мечты,
И журавля меняем на синицу.
И изменяем в мыслях и делах Высокому,
В чем Суть всего и Сущность.
Сжигаем на житейских на кострах,
Свою любовь, свою шальную юность.
В чем суть вещей? Что есть добро и зло?
Что есть любовь? Где истин свет прекрасный?
Тому, кто это понял, – повезло,
Тот по земле шагает не напрасно.
Опять мне не дают покоя
Твои глаза и голос твой.
И это платье голубое,
И пояс на бедре, витой.
Рука, волнуясь, ищет руку,
И губы тянутся к губам.
Я забываю про науку,
И проклинаю милых дам.
Давно стихов уже я не пишу,
Желанья нет, исчезло вдохновенье.
Но вижу Вас, стою и не дышу,
Испытывая лёгкое волненье.
Люблю интеллигентных женщин я,
В них мягкость, нежность, тонкость обращенья.
Невольно тянется к плечу рука моя,
Испытывая лёгкое волненье.
И что-то поднимается… волной,
Волшебный миг, счастливое мгновенье.
Я вновь с тобой, я слышу голос твой,
Испытывая лёгкое волненье.
Вечер. Снег. Шуршат колеса
Проезжающих машин.
На дороге, у откоса,
Замерзает гражданин.
Он одет не по сезону,
И уже отменно пьян.
Видно нет пути до дому,
И не ждет его семья.
Помогите, люди, просит.
Я один в ночи, один.
Вечер. Снег. Шуршат колеса
Проезжающих машин.
Вот на пороге сорок пять.
Пора уже окинуть взглядом,
Что сделал, что успел сказать?
И что ещё бы сделать надо.
Там на Востоке говорят,
Что в жизни тот достиг вершины,
Кто посадил цветущий сад,
Построил дом и жизнь дал сыну.
Конечно, что-то я успел:
Семья и дом, работа, дача.
Но всё-ли сделал, что хотел?
Начать сначала – жил иначе?
Или оставил всё как есть,
Все крохи радости и боли?
И стал бы те же песни петь,
И не искал бы лучшей доли.
Что ж, если так, то хорошо,
Дней зря не тратил, жить спешил.
Всё, что искал, уже нашёл,
Всё что задумал, совершил.
Если исполнилось не всё,
О чем-то можно лишь мечтать,
То ещё больше повезло,
Есть цель, и есть, куда шагать.
Жизнь – рулетка в большом казино,
Покер с бриджем, пасьянс, преферанс.
Карты ровно легли на сукно,
Начиная испытывать нас.
Снова «пас», иль «игру» заказать,
Там в двух картах хоть что-нибудь есть?
Надо, надо опять рисковать,
Знал бы прикуп, то жил бы не здесь.
Прикуп я потянул по одной,
Говорят, что примета – верняк.
Я тяну его левой рукой,
Это вам не какой-то «дурак».
Карта в длинную масть мне легла,
И вторая под масть, я гляжу.
Надо что-то сносить, но тогда,
Как всегда, я без взятки сижу.
Словно карта летит жизнь моя,
Но, я верю в удачу, и жду.
Будет новая «сдача» и я,
Непременно сломаю судьбу.
Вот перемешана колода и сдана.
Смотрю я в карты, что-то надо квакать.
Чего бояться? Жизнь всего одна.
И надо жить, а не сидеть и какать.
И говорю я громко шесть трефей,
Хоть на руках всего четыре взятки.
Но прикуп мой. Играю семь бубей,
И кажется, что вроде все в порядке.
Но нет. Легло не так, как я хотел.
Не так как думал, когда лез на семерную.
Но не беда, кто смел, тот поимел.
И я банкую, и я блефую.
Ну, надо же – они зашли не так.
Бараны, идиоты, остолопы,
Нет, есть на свете Бог, седой чудак,
Я вылезаю медленно из «жопы».
Везёт тому, кто стонет, но везёт.
Какую трудную сыграл я семерную.
Кто не рискует, точно, тот не пьёт,
А смелого и пуля не берёт,
И я банкую, и я блефую.
Я читал эту книгу со страстью больной, с вожделеньем.
Словно бешеный пес, в исступленьи слюной исходил.
За рецептом, рецепт, я проглатывал в страшном волненьи,
Оторваться не мог: не хватало ни воли, ни сил.
Этой ранней весной Ваша книга мне все заменила,
Больше мяса не ем, лишь с любовью на травку гляжу.
Но зато появилась во мне богатырская сила.
Кровь не капает с дёсен, и крепко головку держу.
Все цветы и соцветья, коренья, листва, плодоножки
Со сметаной и маслом идут у меня только так.
Ну а если добавить лимончик, морковь и картошки,
То откажется только законченный полный чудак.
С колдовских наговоров не мучают больше запоры,
Я забыл о подагре, исчезли рахит и колит.
Никогда я не верил в реальность подобных историй,
Но ведь, правда здоров, и нигде ничего не болит.
Прожевав Вашу книгу, хожу очумело влюблённый,
Таких вкусных вещей я ещё никогда не читал.
Эх под эту бы закусь налить бы ещё самогона,
Я б тогда со стаканом ещё не такое сказал.
Вот хозяин фазенды возле дома стоит по утрянке.
В рваной грязной рубахе, с лопатой в могучих руках.
Он слегка с бодуна, после бани вчерашней и пьянки.
Греет ласково солнце и плывут в синеве облака.
Не ко времени вдруг разорался петух ошалело,
Заскочив на резное, в кружевах и виньетках крыльцо,
Где над сыном сосед совершает и «слово», и «дело»,
И несёт духовито с окрестных полей говнецом.
В непролазной грязи утонул с головою «Уазик»,
Подавив деревенских, распухших от жира гусей.
Пышнотелая баба плеснула с помоями тазик,
Пострадавший кобель взвыл от жизни собачьей своей.
Деревенька моя, ты до слёз и до боли родная,
Неоглядная даль за излучиной древней реки.
За околицей где-то уныло гармошка рыдает,
Да похмельные песни орут от души мужики.
Живем мы паршиво
И там впереди ни фига.
Какая вершина?
У нас костяная нога.
Нам счастье приснится,
Останется только поймать.
Но Синюю птицу
Не будем мы даже искать.
Наши судьбы – злодейки,
Нам счастье познать не дано.
Мы Серые шейки,
У нас перебито крыло.
Все только задаром
Хотим мы по жизни иметь.
Нам к Солнцу Икаром,
Увы, никогда не взлететь.
Пахать неустанно,
Уже нам давно не с руки.
И все мы Иваны,
Иваны, увы, дураки.
Мы храмов не строим,
А если построим, крушим.
И сердце не ноет,
Покаемся, снова грешим.
У Синего Моря
Все ждём мы чего-то и ждём.
С судьбою не споря,
С того и паршиво живём.
Ох, страна моя родная,
Брюква, репа, хмель и квас.
И зима, зима без края.
Не на день и не на час.
Дураки на всех дорогах,
И дорог то вовсе нет.
Поминая мать и Бога,
Мой ползёт «кабриолет».
А у них дороги с мылом
Моют фрау у ворот.
А у нас сегодня было,
И опять труба зовёт.
Там у них на автобане
Смело можно жать на газ
А у нас пошлют по маме,
Да ещё получишь в глаз.
Утром был опять потоп. Вот.
С потолка, аж дождик льёт.
Наверху, сосед – урод,
Поломал водопровод.
Но зато у них стихия
Смыла сразу полстраны.
А у нас пока что тихо,
Тихо, тихо тают льды.
Говорят, что будет вскоре
Потепление кругом.
И где суша, будет море.
Вот, ребята, заживём.
Зацветут весной цветочки
И в Сибири будет Крым.
И тогда Сибирь уж точно
Никому не отдадим.
Вижу, как при всем честном народе,
Женщина, с тоской в потухшем взгляде,
С баночкой, в подземном переходе,
Просит – помогите Христа ради.
А когда-то ведь детей учила,
Их в кино водила стайкой дружной.
Но как только старость подступила,
Сразу стала никому не нужной.
Навалились сразу все несчастья,
И беда вдруг встала на пороге.
Родина забыла в одночасье
О Заслуженном и честном педагоге.
Сколько вас таких вот позабытых,
По стране родной тенями бродит.
Сколько Вас по всей Руси Великой,
С баночкой в подземном переходе?
На берегу реки Исети
Стояла девушка с веслом.
Но налетел могучий ветер
И шляпку ветром унесло.
Летит она над водной гладью,
А ветер всё срывает зло.
И улетело с ветром платье,
И из одежды… лишь весло.
У обнаженной, у молодки
Тугая ходит грудь волной.
Гуляет ветер. Рвет колготки.
На комсомолке молодой.
Накатило мне нечаянно влюбиться.
И попал я…, мама дорогая.
Ну, на вид девица как девица.
Оказалось, Зам. Министра Края.
Я простой, с завода, работяга.
Руки черные от ветоши и масла.
У нее, звиздец…, машина с флагом.
К ней водила и мигалка. Классно.
Я живу в общаге, чтоб вы знали.
Пьянка, шухер – это каждый вечер.
Меня всей общагой одевали,
Когда первый раз я шел на встречу.
А она в Бутик. Стою, рыдаю.
Весь дрожу, покрылся мелкой сыпью.
Всё, концы. Уже не полетаю.
И с друзьями портвешок не выпью.
Галстук – тыща баксов, от Кардена.
Вот костюм от Гучи, вот рубашка.
Да…, ходил как человек, на смену,
И в одну минуту стал какашка.
Я всегда обедал, где попало.
Ну, хот-дог, в столовке суп, второе.
Больше пил, а ел…, так просто мало.
Ну а тут открылось мне такое…
Подают меню, ну как святыню.
Разбегаются глаза, я сразу слепну.
Виски, коньяки, сухие вина.
И обслуга: 4 человека.
Тащат мясо с кровью и омаров.
А вино от Дона Периньона.
Я бы это есть не стал и даром,
Но ведь галстук-то за тысячу зелёных.
Может все пройдёт, ведь время лечит.
Но сегодня, в семь, у пруда, у плотины.
Полетит она ко мне навстречу,
Только выйдет из своей машины.
Кинется на шею, расцелует.
Вся прильнёт, дрожит подбитой птицей.
Ох, братва, люблю её такую.
Нравятся такие мне девицы.
А потом по коням и до дома.
Особняк, четыре тыщи метров.
Не кровать – поляна сексодрома,
И ходить не надо там до ветра.
У неё вокруг министров стая.
Но гуляет – то она со мною.
Что нашла она во мне, не знаю,
Видно что-то есть во мне такое.
Хотя советов не даю,
Такой уж взял обет.
Но раз себя переборю,
И всё же дам совет.
Пускай тебе не повезло,
Гоморра в доме и Содом.
И вместо ласк и нежных слов
Жена твоя сверло и лом.
Совет мой – не теряйся,
Молчи… и улыбайся.
Ну а когда пискун орёт,
На кухне дел не в проворот,
А муж забрался на диван,
Читает целый день роман.
Ты слёзы горькие не лей,
И зря не убивайся,
Смотри на мужа веселей,
Смотри и улыбайся.
А если тихий разговор,
Вдруг перешёл с женою в спор,
Ты с нею спорить не спеши,
Во всём с ней соглашайся,
Но делай так, как ты решил,
Молчи и улыбайся.
Когда же муж твой – вертопрах,
Придет под утро… на рогах,
Ты рот пошире отвори,
Но только не ругайся,
А, как уже я говорил,
Молчи и улыбайся.
Бесценный Вам даю совет,
Считай от счастия ключи.
Когда уж слов хороших нет,
То улыбнись и помолчи.
Прислушайтесь, шумит вода,
Взгляните, уж встаёт рассвет,
Счастливой будет жизнь, когда
Вы мой оцените совет.
Вам с Украины – Ридны мати
Пишу послание моё.
Пишу, конечно же в кровати,
Ну как поэту без неё.
Лежу я в самом центре Града,
Где персик набирает цвет.
Всё хорошо, моя отрада,
Тебя вот только рядом нет.
А койка очень здесь большая,
Но я один – хоть в крик кричи.
И очень сильно замерзаю
В чернильной Киевской ночи.
На заседаньях бью баклуши,
Зато здесь сервис – высший класс.
И много миленьких хохлушек,
Но не хватает Ваших глаз.
И пиво в каждом гастрономе,
Проспекты моют по утрам.
А я грущу, грущу о доме,
И устремляюсь в мыслях к Вам.
Воспоминанья словно волны,
Лишь здесь в разлуке понял я,
Что без твоих коленок полных
Жить не могу, Любовь моя.
Ну, здравствуй, Мама, здравствуй, дорогая.
Ответ в стихах мы шлём тебе любя.
Как отдыхаешь ты, теперь мы знаем,
И тоже очень рады за тебя.
Твой сын здоров, но ходит снова с раной,
Колени сбиты, но собой хорош.
Ждет не дождётся встречи с милой мамой:
Ты пистолет, конечно, привезёшь.
У нас в свои права вступило лето,
Уже три дня жара под тридцать пять.
Наш Саша ходит полностью раздетый,
Сказал, что, вроде, можно загорать.
Ещё к нам заходили Валя с сыном,
Наш Прохиндей опять обут, одет.
Идет во двор теперь такой красивый,
А возвращается – живого места нет.
На дачу ездят Каган, кот и Аня,
Купаются, играют в преферанс.
А мы купаться ходим только в баню,
Похоже, дача это не про нас.
Там мухи, пауты и миллионы
Злых как собак уральских комаров.
И потому сидим пока мы дома,
Хотя их дома тоже будь здоров.
Заботы наши низменны и мелки:
Воды холодной и горячей нет.
Так что едим мы из одной тарелки,
И, верь не верь, не ходим в туалет.
Ты отдыхай подольше и получше.
На год на целый, набирайся сил.
Побольше овощей и фруктов кушай,
Не трать себя на местных, на грузин.
От нас большой привет для тети Кати.
Ирина тоже шлёт ей свой привет.
На днях пытала: вы в одной палате?
Как на допросе, отвечал, что нет.
Ну вот и всё, письмо тебе готово.
Что между строк, додумаешь сама.
Дочь Аня, Саша и с приветом Вова,
Ну, тот, от Вас который без ума.
The free excerpt has ended.