– Значит, ты хочешь сказать, что Астрова Михаила Евгеньевича семьдесят пятого года рождения не знаешь? – тут же задал вопрос и вперился взглядом в мою рожу, пытаясь просечь ложь, а я подсобрался и напрягся, так как Михася уже дважды побывал в отделении. – По кличке Михася, – потянул он дрожащие уголки губ, догадавшись о том, что я хочу спиздеть.
– Нет. А, не! – бурно отреагировал, делая вид, что вспомнил. – Почему же? Знаю, конечно! Это тип из моей школы. Он вроде мастер спорта по боксу, – сдержанно улыбнулся, словно я свой парень-рубаха.
– Кончай гнать порожняк, глядя мне в глаза, – перешел он в наступление и начал грузить. – Хочешь качаться в киче*? (отбывать срок в тюрьме). Так я тебе устрою сейчас! Все признаки у тебя налицо. Сворачивай свою обширную деятельность – ту, что ты здесь развел – и давай по делу, четко и ясно.
Но не успел он закончить свой поучительный монолог, как к нам в кабинет зашел еще один мент в форме, но, похоже, повесомее этих двоих, так как они оба подскочили и отдали ему честь.
– Здравия желаю, товарищ полковник…
– Ти-ише, – он поморщился и осадил их рукой, прекратив раболепное преклонение. – Что тут у вас? – глянул на меня, и, наверное, только я заметил, как этот мужик с интересом и… уважением сверкнул на меня темными глазами.
А спустя уже минуту услышал, как он в жесткой форме отдает тихий, но решительный приказ:
– Отпустить!
– Что? – опешил следак и вылупился на своего начальника.
– Ветров… – с угрозой твердым голосом надавил на него полковник. – Я сказал, отпустить. На него ничего нет. За отсутствием состава преступления мы не имеем права держать его больше трех часов! Родным его уже доложили?
– Нет еще… – растерялся Ветер, чем изрядно рассмешил меня.
– Чтоб не сообщали. Не имеем права, – вот и все, что он сказал, прежде чем тихо выйти и оставить всех нас недоумевать.
Кто он, черт возьми, и какого хрена он меня выгородил?
– Еба-а-аный сыр!
– Так я свободен? – посмеиваясь от высказывания следака, осведомился у него.
– Вон пошел отсюда! – заорал красный, который оконфузился и сел на жопу.
– Бонжур! Ой, или как там? – уже в голос заржал, но молниеносно выбежал из кабинета, так как в меня полетел граненный стеклянный стакан.
Я в полнейшем замешательстве вышел из отдела, растеряв былое веселье, и остановился возле крыльца, осматриваясь по сторонам.
И это все? Вот так – свободен? Ни в СИЗО пару часиков не посидел, ни родителей не вызывали, так как я еще малолетка…
Кто этот полковник, почему он меня выпустил и так смотрел?
Постояв еще пару минут около отделения в смятенных мыслях, плюнул на все и, выкинув окровавленное полотенце в урну, двинулся к своему дому.
А спустя время, когда я подошел к своей хрущевке, мне перегородил путь мощный аппарат BMW-e34, из которого на весь двор долбил шансон.
Нет… значит, это было только начало.
И я даже не мог подумать, как верно в тот момент предположил.
Глава 7
1990 год. Ульяне 10 лет.
Я, превозмогая страх, поднимаюсь на носочки и нерешительно тяну указательный палец к дверному звонку, но в последний момент замираю и, закусив нижнюю губу, прикрываю веки. Для того чтоб, как обычно, собраться перед встречей с ним и с его наглыми темными глазами, в беспросветной бездне которых запросто можно сгинуть по своей неосторожности. С парнем, которого с первой встречи, не побоюсь этого слова, полюбила. В тот момент я даже толком не осознала своим не вполне сформировавшимся мозгом, что на нашем лестничном пролете безвозмездно подарила свою душу и сердце кудрявому подростку с грозным взглядом …
– Соберись, бестолочь! Стыдно за тебя, дура! – возмущенно прошипела себе под нос, состряпав неприязненную гримасу на лице и тотчас настойчиво вдавила палец в черный кругляшок, вернув себе прежний дерзкий вид.
Никуда ты не денешься от меня, Туман Туманыч. Все уже давно предрешено! Мной!
Затерявшись в мыслях, гаденько расплылась в улыбочке и совсем позабыла, что не убрала руку с дверного звонка, чем вывела по ту сторону Надежду Сергеевну.
– Да кому ж там неймется! Иду я, иду! – недовольно причитала мать Дениса и раскрыла передо мной настежь дверь, щелкнув железным замком.
Взрослая женщина-брюнетка с ярко-янтарными глазами тут же сменила гнев на милость, завидев меня.
– Теть Надь, здрасте! Я в гости! И с о-о-очень серьезным разговором к вам! Но он не отнимет у вас больше пяти минут! – тараторила на одном дыхании. – Я, пока буду говорить, могу вас чаем напоить! Хоти…
– Так-так! – звонко захохотала женщина и выставила вперед руку, перекрывая мой бесконечный поток слов. – Остановись, метёлка, – обняла меня рукой и затащила за собой в квартиру, предусмотрительно поцеловав в макушку. – Я сама тебя угощу чаем. У нас даже конфеты есть. Пойдем, – подтолкнула меня в сторону кухни, а я чуть не свернула себе шею: так сильно вглядывалась в комнату Кудрявого. – Ну рассказывай, что там тебе опять взбрело в голову?! – как обычно, она добродушно посмеялась надо мной. – Опять хочешь собрать совет наших жильцов и обсудить насущные проблемы?
– Та неее, – махнула рукой и, когда присела на захудалую табуреточку, не выдержав, спросила, – а Кудрявый где? Дома?
У тети Нади вмиг изменилось выражение лица: раздраженно сверкнула глазами, сердито поджала губы и уткнулась взглядом в носик самовара, молча наливая мне в чашку чай.
– Уль… – выдержав паузу, начала с отчетливой болью в тонком певучем голосе. – Нет его… – заключила на тяжелом выдохе, явно изначально намереваясь сказать не то. – Он с Максом днями и ночами носится непонятно где, – осторожно глянула на меня. – Надоел, честное слово. Управы нет на него никакой, – вдруг в конце она не на шутку разошлась в сетованиях на сына.
– Это какую такую управу, теть Надь? – слабым тоном откликнулась, расстроившись, что Дениса нет. Хотя братец уже прибежал домой с фингалами под глазами и разбитым лицом. А это означает, вечером быть беде, когда папка вернется с работы.
Мама Дениса, догадавшись о моем состоянии, смерила меня сочувственным взглядом, так сильно похожим на взгляды моих родителей. Да я и не скрывала… Никогда и ни от кого. Все всё видели, только Кудрявый, казалось, совсем меня не замечал. И только из-за этого уже хотелось зарядить ему носком под коленку, чтоб очнулся, неотесанный чурбан, и раскрыл свои глаза, не похожие ни на одни другие.
– Он ведь мальчишка, теть Надь. Он такой, какой есть. Ничего ведь сверхъестественного не вытворяет, и ладно… – передернула острыми худыми плечами.
Женщина снисходительно скосила на меня глаза, но я, хлебнув чай из маленькой кружки, сделала вид, что ничего не заметила. Людям сложно прислушаться к словам не то что своих детей, а просто детей. Они их на первый взгляд не воспринимают, что ли… Не замечают. Пропускают мимо ушей, делая вид, что не слышат. Всем своим выражением лица демонстрируют, что мы еще не доросли, чтоб раздавать им советы. А мы ведь тоже люди. У нас, у детей – хотя я себя никогда не ощущала мелкой – тоже есть своя точка зрения, мнение, мысли, но они взрослым неинтересны. Им то некогда, то устали. Грустно, но честно.
– Ульян, так о чем ты хотела поговорить? – привлекла мое внимание тетя Надя.
Подняла на нее все еще растерянный взгляд, расплылась в улыбке и… и наплела ей полную чушь, решив заговорить и быстро распрощаться. Через пять минут я забежала к себе домой, яростно хлопнув входной дверью.
– Чё-ёрт! Улька! Какого хера ты так мутузишь дверь и мою голову?! – взвыл брат страдальческим голосом, донесшимся с зала. – Уля? – вложил максимум трагизма в свой тон. – Принеси таблетку с водой и вату с водкой.
Зловеще сощурилась и громко потопала выполнять просьбу брата. А когда предстала перед ним, сладко заулыбалась, чем вмиг насторожила Максюшу, развалившегося на диване с убитым выражением лица, словно он царь Несмеян.
– Плохо тебе, Максюша? Больно тебе, Максюша? Головка бо-бо-бо? – мило пропищала, подавшись к нему.
– Ты чего? – опасливо убрал руку с головы и, из-за обескураженности позабыв о своем состоянии, взметнул раненную бровь, но тут же зашипел. – Какой Максюша? Опять началось! – гаркнул на меня.
– На! – ответила ему тем же, разоравшись, чем заставила брата враз умерить пыл. Зашвырнула в него таблетку и вату, ставя рядом с ним стакан воды, неаккуратно разлив ее по столу. – Сам себя лечи! Достал! Опять сегодня скандал будет дома! И где твой друг шарится?! Я думала, он дома! Опять какую-то девку окучивает?! Донжуан чертов! Чтоб он провалился!
– Ульянка, ты чего? – расхохотался Макс, рассматривая меня, как новое чудо света.
– И ты пошел туда же! – рявкнула и, раскрасневшаяся от неконтролируемого гнева, отбросила рукой свои длинные волосы за спину. – Туда же где твой друг! – чувствуя, как к горлу накатывают слезы, выбежала из комнаты на кухню, чтоб не разреветься перед братом, как тряпка.
Вот не дождутся они моих слез! Не на ту напали!
И так все последние пять лет. Столько, сколько я его знаю. Проклятущий Туман Туманыч. Затуманил мою несозревшую голову, а мне мучиться! Я, может, и не хотела бы всего этого испытывать… да не мо-о-огу-у-у! Вот так выть белугой хочется про себя. Что же это за напасть такая? Ну почему меня шатает, кидает в разные стороны, если что-то касается его?! Невыносимо… Я будто другой человек. Словно в моей оболочке уживаются две личины. И как девочка десяти лет – а уж тем более, пяти – может вот так безответно влюбиться? Ну нет, вон Светка, Олька – мои подружки, у них симпатии меняются каждый месяц, а я как сама не своя, уже пять лет по этому сухарю с ума схожу, и ведь разница пять лет, а в нашем возрасте это так заметно, так существенно и осуждаемо. Но физиологически, казалось, я созрела давно, с виду я выше всех своих сверстниц, да и рассуждаю совсем иначе, чему всегда удивляются мои родители, друзья, знакомые и учителя в школе. Но главное, я другая с ним… то дура влюбленная, то девчонка-свой пацан, то как сестра. Порой сама себя не узнаю, и это иногда вводит меня в эмоциональный диссонанс.
3 года назад
Вдруг резко остановилась и вросла ногами в землю, как дерево возле здания нашей школы, и непонимающе окинула взглядом стоявшие неподалеку два силуэта.
Это что за дела такие?
Нахмурилась и немедля сорвалась к мило воркующей парочке.
– Кудрявый! – окликнула, и прозвучало это так, словно я его жена, а он тут на моих глазах мне изменяет.
Денис лениво повернул в мою сторону голову и, завидев мою на всех парах несущуюся важную персону, просветлел лицом, чем заставил сбиться с шага.
– Привет, Прищепка, – так красиво усмехнулся уголками губ и заинтересованно сверкнул глазами.
Вот как по щелчку пальцев я враз могла разгадать все эмоции в его глазах? И тепло… Такое притягательное тепло от него исходило при виде меня. Я вот чувствую, и все. В голове, внутри, где-то глубоко под ребрами оно меня согревает. Его тепло меня греет. А я хочу взамен ему ответить тем же. Но язык – враг мой…
– При-иве-ет, Кудрявый, – с вызовом в глазах обратилась к нему и тут же обхватила его шею руками, близко притягивая к себе, когда он присел ко мне на корточки. – Сколько раз говорить, что я не Прищепка! – прошипела как змея в его ухо, вызвав ощутимую вибрацию в его груди. – Я жена твоя будущая! – уже громче произнесла и нагло уставилась в глаза мымре с пергидрольными патлами в виде сосулек.
Сморщила нос и выставила нижнюю губу, выказывая ей свое отношение. Всякий раз рядом с ним просыпались во мне эти странные чувства, а стоило увидеть возле него девчонок, которые хотели его у меня отобрать, как включался режим повышенной готовности.
Откуда у меня эти мысли? Ладно, потом! Сейчас нужно утереть нос этой дуре, которая насмешливо уставилась на меня, но про свои вываливающиеся из майки маленькие титьки позабыла.
Курва!
Так тетя Нюра – наша соседка со второго этажа – многих девиц называет. Вот и мне сейчас от души захотелось заклеймить ее этим словом.
Решила моего Кудрявого соблазнить?!
– Это кто, Туман? Сестра твоя, что ли? – и смеются на пару с Денисом, но думаю, по разным причинам, пока я критическим взглядом окидываю лахудру и Туманыча, у которого все было написано на лице.
Правда? И она тебе нравится?
– У тебя что со вкусом, Денис? – я скучающе высказалась не стесняясь, заставив виновника подавиться смехом, как и девчонку – обрубить противный смех.
И я впервые после двух лет нашего знакомства хотела содрать ему кожу с лица. После этого открытия я дико растерялась, а Денис, увидев мое выражение лица, подтянул к себе и обнял, будто все почувствовав, ну или решив, что я только после сказанного поняла смысл своих слов. А мне не было стыдно за них. Мне, как оказалось, от осознания, что ему нравятся другие, было больно и неприятно. Сердце закололо, и пелена слез липкой пленкой покрыла глаза.
– Ты что себе позволяешь, дря…
– Закрой свой рот! – перебив визгливый вопль дуры, коротко рыкнул ей мой Денис.
– Ну ты же сам слышал… – опешив, неслышно вымолвила она.
– Ты не услышала? Иди, я догоню, – мотнул ей головой, вызвав у меня горький смех.
Но я все равно обняла его и положила голову ему на плечо. Наверное, мы так пару минут молчали. Я стояла, а он сидел на корточках. Гладил меня по спине и мои волосы, приятно пропуская их сквозь пальцы.
– Ну чего ты разошлась? – усмехнулся он.
– А чё она светит перед тобой тем, что должна прятать? Глазки строит. А ты ведь мой, Денис, – тихо зажала его, смеющегося сильнее.
– Да твой, твой. Куда я денусь. Ты еще пару лет назад меня забила. Так что придется, Прищепка! – стебет меня и получает за это привычный тычок в бок. – Во-о-от, и чуть что – дерешься сразу.
– А как с тобой по-другому… – пробубнила, и мы вновь на время замолчали.
– Не переживай… С тобой никто не сравнится. Веришь? – отклонился и заглянул мне в глаза своими наглющими, вызывающими, светящимися, смеющимися.
Не верит мне… Но он ведь правда мне дорог…
– Брешешь? – мое с сомнением.
– Нет конечно! – округлил глаза. – Так веришь?
– Верю, Кудрявый, – схватила его за спадающие на лоб кудряшки и нелюбезно потянула на себя, чтобы поцеловать в смуглую щечку.
1990 год
Он взрослел, и я вместе с ним. Каждый день я пыталась и до сих пор умудряюсь не выпускать его из виду. Хочу видеть, чувствовать, ощущать его рядом с собой, как тогда, в первую нашу с ним встречу на лестничной площадке.
Что я тогда в нем увидела, что потеряла дар речи?
Не только красоту, а какую-то силу. Ощутила исходящую от него мощную силу, энергетику, защиту. Это было сродни чему-то вроде того, что именно для меня слепили и послали мою вторую половинку. Это был именно мой человек, и я это как-то поняла и прочувствовала в свои пять лет. Я запоминала каждый его взгляд, наслаждалась его движениями, смаковала голос, слова, общение, откладывала в сердце все наши с ним касания и бережно с трепетом хранила их. Его карие глаза под густыми темными ресницами – вроде бы простые, но то, как они смотрят, то, что в них таится, я еще ни разу ни у кого не видела. Теплые и надежные объятия, окутывающие в защищающий кокон и приносящие мне спокойствие, умиротворение, упоение души. Чуть пухлые губы, которые пахнут хвоей и приправлены сладким горячим дыханием, сводят с ума, путают мысли, сбивают учащенный рядом с ним пульс. Слова, глухо льющиеся из него: мягкие, завораживающие, словно он змей, заманивающий тебя к себе, чтоб в любой момент напасть, скрутить и сожрать.
Разве это не любовь? Разве не это чувствуешь, когда влюбляешься? Когда стоит посмотреть ему в мои глаза, и я пропадаю, на время теряюсь, пытаюсь сориентироваться и, прежде чем открыть свой рот, еще пару раз проговариваю слова про себя. Когда он подхватывает меня как пушинку, подбрасывает в своих руках, кружит, обнимает так, что кости трещат, а мне так ничтожно мало, так хочется еще, и непозволительно для своего возраста я надеюсь на большее.
Но он даже и не рассматривает меня. Видит во мне всю ту же мелкую девчонку, которая вьется под его ногами, цепляясь за штанины, как прищепка.
Прищепка… Чертово прозвище, кое слышу от него с завидной частотой. И ни мои протесты, ни хмурое выражение моего лица, ни наигранные обиды совершенно не действуют на него.
Он видит один мой образ, и, кажется, мне его уже никогда не переплюнуть. И это невероятно страшит… Всякий раз посещают вопросы: а вдруг он так и не полюбит меня? А что, если так и не заметит ту девушку, которая беззаветно влюблена в него? Пусть через пять лет, семь, десять, но проглядит и пройдет мимо меня?
Мучительно выдохнула и, прикрыв глаза, уперлась лбом в окно.
3 года назад
– Улька-а-а-а, может, не надо, а? Ну может, к черту ее? Че ты взъелась? – в панике нашептывала мне на ухо Светка, моя одноклассница, когда я выглядывала из-за угла и, прищурившись, следила за Денисом с этой облезлой выдрой.
Падла!
– Надо, Федя, надо! – жутко, как в кино, мерзко захихикала и, прицелившись, ловко метнула камень в блондинистую головешку.
– Дура-а-а! – прикрыла подруга рот, заглушая свой сдавленный смех, и для надежности закрыла и мой, поскольку я начала громко покатываться, так как попала прямо в цель и в данный момент слышала девчачий визг.
– Все, Денис от этой дуры сейчас быстро избавится. Драпаем, Светка, пока не поздно! – заговорщически зашептала, лукаво глядя ей в глаза, и только навострилась с ней бежать, как меня сцапали сзади за шкирку и хитрым родным голосом сказали на ухо:
– Не так быстро, маленькая чертовка.
– Ой, – перепугавшись, пискнула Светка и… и предательница оставила меня наедине с Денисом, убежав от нас.
– Плохие подруги, – тут же серьезно заметил и не больно схватил за ухо. – Это что сейчас было? – он засмеялся.
– Это не я! – невинно посмотрела на него. – А ты вообще о чем?! – поняла, что выдала себя, и быстро исправилась, пытаясь сделать глаза почестнее.
Дениса же ситуация откровенно веселила. По крайне мере, его широкая улыбка и сверкающие глаза говорили мне о многом.
1990 год
– Улька, ну ты где там? Че на тебя нашло? – выкрикнул брат и вновь ойкнул, чуть ли не взвыв.
– Ццц, – раскрыла глаза и тут же закатила их.
Придется лечить этого калеку… Взглянула через окно вглубь нашего серого двора и наткнулась на знакомую фигуру.
Хитрая улыбка тотчас расплылась на лице.
Денис…
Незамедлительно громко бросилась в комнату родителей и услышала вопрос Максима:
– Мелкая, ты, может, заболела? Какая-то ты сегодня дикарка.
– Ой, отстань! – буркнула впопыхах.
Схватила в маминой косметичке красную помаду и перед зеркалом легонько ткнула на скулы, растирая чуть явный след. Немного подумав, так же чуть потыкала по губам и начала их плотно сжимать и елозить друг об друга.
– Вот смотри, что ты заставляешь делать ради тебя, дурак неотесанный! – нахмурилась, глядя в свое отражение.
– Что ты там бубнишь? – смеется брат.
Не обращая на него внимания, кинулась обратно на кухню, чтобы не пропустить, когда Кудрявый зайдет в подъезд. Но подбежав снова к окну, увидела, как на дороге затормозила красивая черная машина, перегораживая Денису путь. Туманыч притормозил, а я удивленно заломила бровь.
Это кто на таких машинах в наше время разъезжает? Да еще и музыка долбит на всю округу…
Даже у моего отца был не такой автомобиль, а простая девятка.
– Макс? – задумчиво окликнула брата.
– Что-о? – последовал усталый вздох.
– Там Дениса…
– Что? – послышалось, как брат с трудом поднимается с дивана.
– Он в какую-то машину сел… – испуганно отозвалась, заметив двух взрослых парней, которым на вид можно дать лет так двадцать-двадцать пять.
– Мать твою! – раздался пугающий и неизвестный возглас Макса, заставив внутренности похолодеть.
Глава 8
Денис
Черный бумер резко вывернул в сторону и звучно затормозил, подрезая меня и перегораживая путь до подъезда.
Шмыгнул носом и уставился на зверье в тачке, переговаривающееся между собой. Один из них – короткостриженый брюнет за рулем – заглушил движок и вырубил музло, пока второй – русоволосый амбал – нехотя выбрался из машины и с довольным возгласом от души потянул затекшую спину, счастливо мне улыбаясь.
– Привет, Дэн, – первым заговорил со мной тот пацан, что сидел за рулем иномарки. Молча выполз вслед за своим приятелем и с ленцой присел на край капота своего автомобиля, впиваясь в меня пристально изучающим взглядом, но в светло-карих глазах присутствовали какой-то задор и заинтересованность по отношению ко мне.
– Мы знакомы? – равнодушно поинтересовался и, решив проверить, не потерял ли вовремя рамса свой складной нож, как бы между делом засунул руку в карман трико, мгновенно прикасаясь к металлической бабочке.
Щемиться я никогда бы не стал, но вот в любой момент быть готовым, чтоб нанести удар противнику – это по мне.
Пацаны тут же просекли мой ход и оба, переглянувшись, весело усмехнулись и удивленно мотнули своими бошками, мол, говоря друг другу и мне, что я редкостный недоумок.
– Тебе это только предстоит. А мы уже тебя знаем… некоторое время, – с запозданием хохотнул русоволосый, а я мысленно прикидывал, не «крыша» ли эта Одинецких.
Ведь как вариант. Бесо забит и нескоро поднимется с больничной койки, хоть братец его родной и отличился. Ну и ему недолго осталось спокойно топтать землю. За ментуру спрос с него будет жесткий.
– Че надо? – расставил ноги шире и чуть заметно склонил голову к правому плечу, пробегаясь по ним настороженным взглядом. Пацаны в массивных кроссовках, спортивных трико, майках и в одинаковых кожаных куртках.
Им униформу выдали, что ли?
– Для начала вытащи руку из кармана, – натянуто улыбнулся зеленоглазый блондин, нервно заиграв желваками. – Ты же сечешь, о чем я говорю? – так же, как и его друг, присел на другой край капота, не отпуская моего напряженного взгляда.
– Допустим… Зачем мне это делать? – неохотно потянул кривую небрежную улыбку.
– Затем, что с тобой хотят познакомиться приличные люди, – на серьезе уведомил меня до этого молчаливый брюнет.
– А приличные, стало быть, это вы? – вопросительно приподнял брови, перекинув внимание на водилу.
– А приличные, стало быть, не мы. Давай ты вытащишь руку и жестить не станешь. Я тебе, по крайне мере, не советую необдуманно этого делать. Мы с Игорем нервничаем, а тебе еще ехать с нами в одной машине. Твоей жизни ничего не угрожает. Мы отвезем тебя на разговор с уважаемым человеком и привезем, – кивает на мой дом и подъезд, – обратно. Лохотрон с нами не прокатит, Туман. Как-никак все-таки разница в возрасте, да и знаем мы побольше твоего. Садись в тачку и не рыпайся. Вообще не дергайся, пока снова не окажешься дома, – вдумчиво твердил, проникновенно заглядывая мне в глаза. – Дружеский совет от души. Зла мы тебе не желаем, так что падай в тачку и не заставляй насильно тебя заталкивать в багажник.
Складывалось такое чувство, что меня где-то жестко наебали. Ну по крайне мере знают они обо мне достаточно, поскольку понимают, чего можно от меня ожидать. А от этого осознания становилось как-то совсем не весело. Заезд* (намек) их я безоговорочно принял и уяснил. Не дурак. С виду, да и ведя с ними увлекательный диалог, моментально выкупил, что зверье лютое, и если не поеду, то повезут. Вопрос в том, на чем, где, как и в каком виде. А видон у меня на данный момент и так не из лучших.
– Ну, давайте прокатимся, – направился к задней дверце бумера, своим согласием заставив братву молча рассесться по своим местам в тачке.
Спустя десять минут, находясь все еще в машине с двумя амбалами, решил отвлечься от беспрерывно крутящихся в башке муторных мыслей.
Досадно поморщился от бессмысленного разговора этих двух, который пропускать мимо ушей, даже растворившись в себе, к сожалению, не получалось.
– Да я тебе отвечаю, чтобы я еще так ужрался… Ни-ни. Меня моя тогда выпрет из дома, – посмеивался блондин на пассажирском сиденье.
– Не сильно ты о ней задумывался, когда пару дней назад жарил в баньке сочную телочку, – приятель подчеркнуто уколол его словами и резко вошел в поворот на проспекте.
– Дык это своя. Ро-о-одная, – заржал Игорь. – Что ей станется-то? Убудет? Жалко? Я и так уже ее, – тычет рыжьем* (золотым кольцом) в рожу другу. – Но делиться-то иногда нужно, – ржет он уже на пару с брюнетом. – Эх, хороша девочка была. Мне б такую… – завыл он на весь салон. – Не, ну бухать точно надо прекращать. Болел вчера, как скот, а еще Барин отправил на дело. Знаешь же его, – тихо пробубнил водиле и отвернулся к своему окну. – Дышать боялся: думал, учует.
– Игорь, он по одному нашему виду все понял. Просто на первый раз пожалел, – на тяжелом выдохе заключил брюнет.
Я решил вмешаться в их пустой базар, пытаясь вытянуть хоть что-то интересующее меня и возможно облегчить себе дальнейшую встречу.
– К кому мы едем? – подался к ним между их сидениями, умещая свои локти на коленках.
Оба мимолетно зыркнули в зеркало заднего вида и вновь уставились на дорогу. Видно было, как пацаны замялись и раздумывали, стоит ли меня заранее посвящать в тему.
– Туман, он человек серьезный, – все-таки через некоторое время заговорил брюнет. – Мы не вправе разглашать то, что нам не велено. Все что могли – сказали. Дальше греби сам, – остановил он машину около ресторана «Каширский», который в нашем городе известен не самой лучшей репутацией среди мирных граждан, а точнее, ходила молва, что держит его совсем не простой криминальный авторитет по кличке Барин, не так давно откинувшийся из мест не столь отдаленных. – На выход, – водила вернул меня в реальность громким басом.
Барин… Кабак держит Барин, и эти фраеры упоминали в своем трепе его кликуху.
Если я верно мыслю, то на кой черт я ему понадобился? Неужели точка Одинецких была его территорией?!
Вот, сука, попал так попал…
***
– Можно? – после короткого стука Виталя распахнул дверь кабинета и вполголоса кротко поинтересовался у неизвестного.
Я же стоял за спиной по левую руку от водилы, а за мной, будто мой надсмотрщик, громоздился Игорь, похоже, считая, что я сейчас сорвусь и сбегу.
Ответа не последовало, но второй цербер-брюнет посторонился, давая мне свободно зайти в помещение, где я должен встретиться лицом к лицу с тем, кому вдруг срочно понадобился.
– Заходи, – еще тише обратился Виталя, стрельнув в меня глазами.
Незаметно для всех сделал глубокий бесшумный вдох и немедля двинулся в кабинет с мыслями, что бы сейчас ни произошло, какой бы там меня охуевший чувак ни ждал – я не изменю себе, своим принципам, и буду вести себя, как обычно, ничего из себя не строя.
Первое, что открылось моему взору, когда я оказался внутри и за мной глухо закрылась дверь, отрезая троих людей в кабинете от реальности – это темный прокуренный кабинет без окон и широкий рабочий стол, за которым играли в нарды и распивали виски двое взрослых мужиков довольно мощного коренастого телосложения.
– Здравствуй, Денис Андреевич, – поприветствовал меня короткостриженый, практически лысый авторитет, – это было понятно с первого взгляда на него. Поздоровался, но даже не взглянул в мою сторону. Продолжил лениво – я бы сказал, скучающе – играть, наблюдать за игрой, оперевшись виском на выставленные два пальца. Но во всем этом присутствовало огромное «но». Он с первых секунд дал понять, что знает обо мне больше, чем я думал на самом деле.
– Здравствуйте, – с каменным выражением лица равнодушно отозвался и перенес основной вес с больной ноги на здоровую.
– Присаживайся, – позволил фраер, которому на вид было лет тридцать-тридцать пять. Оторвал не глядя на меня пальцы от виска и указал ими в сторону рыжего кожаного дивана, расположенного по левую сторону от стола в виде формы т. – Не стой в дверях, – произнес так буднично, словно знал меня не первый год.
Плевать, кто он, но его поведение с первых минут – сам не знаю, почему – мне уже не понравилось.
Его собеседник, на котором висела плечевая кобура, а в ней находились два огнестрела, через плечо мимолетно оглянулся на меня лишенным каких-либо эмоций взглядом и вновь вернулся к игре.
– Не отвлекайся, Сыч. А то не заметишь, как оставлю в дураках. Кидай кости. Твой ход, – иронично усмехнулся по моим предположениям Барин.
– Ты можешь, – прилетело ему в ответ, когда я вразвалочку двинулся к предложенному месту и удобно устроился на диване, ощущая, как по спине неприятно сбегает холодный пот, пробирая до костей.
И ответ на собственную реакцию прост. С первого взгляда понимаешь, что здесь совсем другой уровень, нежели то, что я видел до сегодняшнего дня. Люди непростые. Дяди серьезные, и на кой черт им сдался я – непонятно. Шутки с ними плохи, если не сродни смерти. В буквальном смысле.
Я, сидя в напряжении, был на стреме, хоть и понимал, что один против них не то, что ничего не успею сделать, а просто не смогу. Вот, например, взбредет в башку этому Сычу сейчас стрельнуть в меня, а с моей стороны даже нечем будет отрикошетить удар, потому что еще фуфел, потому что нет ствола или обреза, а в моем положении уже надо бы иметь при себе что-то посерьезнее ножа или железки.
– Ты знаешь, кто я такой, Денис? – сидя в кресле, сухо обратился тот, кто вызвал меня сюда.
Он кинул кости и, увидев выпавшую масть, довольно ухмыльнулся своему нахмурившемуся напарнику. Передвинул свои шашки на длинной зеленой доске и впервые за все время повернулся ко мне, давая разглядеть его неприятный пилящий взгляд холодно-голубых глаз.
– Нет, – ответил, глядя в упор, и только потом, подавшись вперед, уперся локтями в ноги. – И для чего я вам понадобился – тоже не очень хорошо понимаю.
В кабинете образовалась мертвая тишина, становившаяся с каждой секундой невыносимее. Мужик, которого Сычем кличал как я думал Барин, оглянулся на меня и недовольно нахмурился, словно я позволил себе чего-то лишнего, хотя по большому счету высказал интересующий меня вопрос.
– Не гони лошадей, молодой, – с предостережением дал совет неизвестный мне мужик.
Может, он из его охраны? Хотя они оба в дорогих черных рубашках. Так и не скажешь, что этот Сыч у авторитета на побегушках. Чувствуется, что и он имеет определенный вес с подавляющим характером без подхалимажа.
– Сава, прекращай, – тихо, но все же грубо надавил на своего друга Барин. – Я тебя заранее предупредил, – перетек разговор в иное русло, и они уже взглядами базарили о чем-то своем.
Гнетущая атмосфера в кабинете ощутимо накаляла нервы, но я интуитивно чуял, что в данный момент он не несет за собой опасности, хотя чего-то явно хочет добиться от меня, иначе я бы не сидел сейчас в его ресторане.
– Баринов Владислав Владимирович, – после того, как его друг плеснул себе и ему вискаря, лидер своей уголовной среды перевел на меня спокойный взгляд. – Посиди пока. Мы доиграем, а потом перетрем. Уговор?
Я молча кивнул, давая согласие, и откинулся на спинку дивана, чувствуя, как он своим неестественно мертвым взглядом пытается проникнуть в мою башку и вычислить все малоприятные мысли.