Read the book: «С любовью, Кит»

Виктория Побединская

«С любовью, Кит»

1. Кит

– Лили, он наглый мошенник, а ты с ним еще и фотографируешься!

Не обращая на мои слова никакого внимания, моя соседка, с которой мы познакомились в этой поездке, сворачивает репродукцию Ренуара, засовывая ее в рюкзак. Надеюсь, ей хватило ума не платить за это убожество больше сотни. Но она счастлива. Мне хочется выкрикнуть: «Это наглый обман! Он выдает чужие картины за свои!» – но, кажется, ей это и не важно. Закрепляя сделку, они с автором картины касаются друг друга щеками, словно целуются, и я отворачиваюсь, не в силах больше наблюдать этот театр абсурда.

Отпустить меня в групповой автобусный тур по Европе я убедила родителей с трудом. За восемнадцать лет я никогда не ездила куда-то в одиночку, но заверила отца, что достаточно взрослая для такого приключения.

– Господи, да ты только посмотри на него! Клянусь, я бы поселилась здесь, если бы не сырость.

– Да, невероятно красиво. Когда идет дождь, камень становится полностью белым, – отвечаю я, поднимая голову наверх и разглядывая колонны Сакре-Кёр.

– Ты про храм? – смеется она. – Боже, Вик, да я про парня говорю. Были бы такие в нашей группе, эта поездка поднялась бы совсем на другой уровень.

Я качаю головой, глядя в небо. Эта девушка неисправима.

– Тебе стоит хоть иногда отключать голову. Поверь, оно того стоит.

Дождь, накрапывающий с утра, почти закончился, и из-за туч показалось солнце. Мобильный в моей сумке звонит, и пока я отчаянно ищу его, меня накрывает тень, а над ухом раздается на чистом французском:

– Все мы в этом городе немного мошенники, mon chéri.

Резко обернувшись, я поднимаю глаза и тут же краснею, потому что напротив стоит тот самый парень – торговец поддельными картинами. Но мне казалось, я произнесла эту фразу по-русски.

Высокий и черноволосый, а глаза как горький шоколад. Внимательные, глядящие на меня с вызовом. Но убегать и прятаться поздно, поэтому я отвечаю:

– Не думаю, что Ренуар был бы счастлив, зная, что кто-то торгует крайне посредственными копиями его полотен, выдавая их за свои.

– Пусть подаст на меня в суд, – улыбается парень, засунув руки в карманы.

Самое поразительное в его внешности, что ты точно не можешь сказать, чем он так привлекает. Ровные брови, глаза ничем не примечательные, в меру полные губы, самый обыкновенный прямой нос, но все вместе складывается в настолько занимательную картину, что так просто не забудешь. Могу поспорить, благодаря девушкам вроде Лили, такие, как он, очень хорошо осведомлены о своей привлекательности.

– То есть это девиз по жизни?

– Быть сволочью? – не переставая улыбаться, на идеальнейшем французском переспрашивает парень.

Я гадаю, откуда он. Испания? Или, может, Италия? Акцента почти нет, но эти глаза, на которые западают доверчивые туристки, выдают в нем южную кровь.

Неужели он со мной флиртует? Я неодобрительно качаю головой, взглядом давая понять, что меня не интересует вся эта романтическая чепуха.

– Быть… – но договорить не успеваю, потому что телефон в кармане снова сигналит сообщением. Да и Лили снова оказывается рядом.

– Спроси у него, не требуются ли им модели? – подхватывая меня под локоть, шепчет она. Из всей группы только гид и я владеем французским в такой степени, чтобы разговаривать свободно.

– Даже не начинай, – предупреждаю я, а сама открываю переписку, надеясь, что ничего не случилось, и замираю, забывая вдохнуть.

Вик, я решил, нам нужно расстаться. Прости, что пишу это, а не говорю лично, но за то время, что тебя не было, я понял – мы друг другу не подходим. Совершенно.

Ты невозможно давишь. А еще… Не могу даже подобрать слово. Когда ты рядом, я словно на сквозняке. Слишком холодно, а ты не греешь. Потому что сама – сплошной лед, Северова. Как бы глупо ни звучало…

Прости. Если что, не хотел обидеть.

Прощай.

Со стороны Монмартра раздается шум и чей-то громкий смех, а я перечитываю сообщение в третий раз. Сама не понимая зачем. Наверное, убедиться, что он был пьян, когда писал это. Или обдолбан. Потому что ну кто в здравом рассудке сравнит отношения со сквозняком. Даже если им две недели. Ладно. Восемь дней. Ладно, шесть. Меня бросил парень, с которым мы только раз поцеловались. Которого, на его счастье, я не успела познакомить с отцом. Иначе папа его бы убил. Наверняка. Я стискиваю зубы, ожидая, когда появятся слезы, но ничего. Мне совершенно наплевать. Хотя он был ничего. Даже очень. Собирался поступать в МГУ.

Меня охватывает грусть, но не потому, что меня впервые в жизни бросил парень, а потому, что мне все равно и почему-то кажется, что в восемнадцать так не должно быть. Почувствовав на себе взгляд, я оборачиваюсь. Лили опять заигрывает со сволочью. Вот уж в чьей жизни точно нет проблем. И точно есть романтика. Отдала за паршивую картину сотню и радуется. Взгляд снова падает на строчки сообщения.

Когда ты рядом, я словно на сквозняке. Слишком холодно, а ты не греешь.

Поэт сраный. Сжав от негодования смартфон в руке, я выключаю его и бросаю в сумку. Обидно даже не то, что меня бросили, а то, что написанное им, скорее всего, правда.

– Идем в автобус, – тяну я за собой Лили, желая убраться отсюда.

– Эй, скажи хоть, как тебя зовут? – выкрикивает в спину парень. Разговаривать с ним у меня нет ни малейшего желания. Классический бэд-бой, подкатывающей тут к каждой третьей. – Могу поспорить, твое имя такое же строгое и холодное.

Я останавливаюсь, пропуская Лили вперед:

– Почему это, интересно?

Его губы изгибаются в ленивой ухмылке.

– Волосы, собранные в пучок, блузка, застегнутая на все пуговицы, часы на руке явно из мужской коллекции, но звенья не убраны, поэтому они так болтаются, – перечисляет он, осматривая меня, словно рентгеном сканируя. – Должно быть и имя под стать.

– Считаешь себя экспертом в области человеческих душ?

Парень смотрит пристально, самоуверенно. И сейчас я вижу, что глаза его совсем не темные. В них бликами танцуют серые, синие крапинки, перемежаясь с мазками цвета корицы.

– Нет, – пожимает он плечами. – Просто я много путешествую и вижу разных людей. Ты буквально уничтожила меня взглядом, так что, думаю, ты похожа на кого-то с именем крайне суровым и строгим. Кстати, я Кит, – протягивает он руку. Его ладонь теплая и крепкая.

И может, из-за ущемленного самолюбия или желания самой себе доказать, что я могу быть другой, милой и приветливой, беззаботной путешественницей, легкой словно разлетевшиеся парашютики одуванчика, а может, из-за того, что я не увижу этого парня вновь, и в этот миг мне просто так захотелось, я протягиваю руку и говорю:

– Приятно познакомиться. Меня зовут Адель.

2. Адель

Не знаю, почему именно это имя пришло на ум первым. Тетю Адель я помню по нашим летним поездкам в загородный дом друзей родителей. Тогда, в двенадцать, она казалась мне воплощением женственности и привлекательности. Выглядела роскошно, звучала уверенно. И ее уж точно никто и никогда не назвал бы сквозняком.

Втайне я всегда мечтала о том, чтобы у меня была именно такая мама. Способная перевернуть весь мир. И на колени его поставить. Ее дизайнерская компания процветала, «новый взгляд на привычный базовый гардероб» восхваляли все молодежные фэшн-блогеры, а собственные бутики располагались на главных модных аллеях в двенадцати столицах. Моя же мама не добилась ничего. Не стала известной, не занимала руководящих постов. Она даже машину не водит.

Много раз, слушая рассказы о том, что в юности Адель с папой были друзьями, я гадала, почему он не женился на ней. Где были его глаза? Когда я спросила, он едва заметно улыбнулся, а потом ответил, что с тех пор, как увидел мамину улыбку, у других девушек просто не было ни единого шанса. Романтично, конечно, но далековато от правды, как мне кажется.

Когда я поднимаю взгляд, Кит все еще меня изучает.

– Ого, а вот это неожиданно, – вдруг произносит он, подходя ближе.

Я отступаю:

– Если ты хочешь меня обворовать или что-то еще в этом роде, то просто знай, что у меня с собой нет никаких ценностей. Я видела тебя в деле, так что держись от меня подальше.

– Ты почему такая дикая?

– Послушай, я видела, как ты заливаешь девушкам в уши, так вот, этот номер со мной не пройдёт. Я не куплюсь на твою милую физиономию, ибо поверь, всю эту фигню за милю чувствую.

– Зато совершенно не чувствуешь людей, Адель. – На секунду Кит словно зависает, а потом медленно произносит: – Да, очень красивое имя.

Приходится закусить губу, чтобы не расплыться в улыбке. Хотя комплимент даже не мне сделан.

– Ты не из Англии, – заявляет он уверенно, продолжая идти рядом со мной вниз по ступенькам. Он в черной майке, руки засунуты в карманы джинсов, и руки эти очень даже хороши. Думаю, поэтому девчонки так пускают слюни, глядя на него. – Хотя и путешествуешь с группой английских туристов, но с тобой что-то не сходится.

– Все может быть, – уклончиво отвечаю я. – Думаю, то, откуда я, не так важно.

Его губы медленно расплываются в улыбке.

– Верно, – произносит парень. – Гораздо важнее, куда ты держишь путь.

– Если мне не изменяет память, в Люксембург.

– Никогда там не был.

– Судя по брошюрам, что пихают нам в автобусе, там очень красиво. Надеюсь, нам удастся рассмотреть его лучше, чем Париж.

Как будто сговорившись, нашу группу зазывают к месту сбора. Мы с Китом одновременно поворачиваем головы. Вот и все. Пора прощаться.

– Ты вроде как не рада? – произносит он.

Я пожимаю плечами:

– Просто надеялась, что эта поездка будет иной. Я столько увидела, но как будто не прочувствовала.

– Автобус – не лучший выбор для путешествий по Старому Свету.

– В любом случае у меня нет выбора. Чемодан внутри, наушники приготовлены. – Я дергаю за дешевый проводок от бесплатного комплекта, что обычно подключается прямо в подлокотник. – Вариантов нет.

Кит пристально смотрит на меня, словно что-то сам для себя решает, а потом заявляет уверенно:

– Есть один. – И добавляет: – Поехали со мной?

3. Из Парижа в Люксембург

– Куда?

Сердце начинает биться чаще, потому что я вижу, как моя группа уже грузится в красный туристический автобус.

– Из Парижа в Люксембург. Вещи у тебя с собой, не вижу проблемы.

Я делаю два шага назад:

– Я тебя не знаю.

Рассмеявшись, он пожимает плечами:

– Я тебя тоже. Мы на равных.

– Да, но…

– Считай меня турагентом. Я предлагаю тебе тот же маршрут, но без душного автобуса.

Безумие какое-то. Ни один человек в здравом рассудке не согласится на подобное. Тем более я. Определенно, во всем виноваты гормоны и, может, немного привлекательность Кита, ведь сложно остаться безучастной, когда симпатичный парень в самом романтичном городе мира предлагает тебе побег.

– У меня… денег нет, – озвучиваю я самую логичную причину отказаться. – Поездка оплачена, а тратить больше я не в состоянии.

– Это не проблема. Они тебе не понадобятся, – отвечает парень.

Я оборачиваюсь. Все уже заняли места в автобусе, ожидая отбытия. А я словно застыла перед дверью, что вот-вот захлопнется, не решаясь сделать шаг. Потому что за ней может быть то, что мне никогда не будет доступно, и если упустить этот шанс, вряд ли он подвернется когда-либо вновь. Но с другой стороны, если родители узнают, они меня убьют. Особенно отец. О боже!

– Ну, что скажешь?

Нет, это ненормально. Я его не знаю. Вдруг он маньяк? Но разве бывают маньяки такими симпатичными? «Тед Банди», – тут же отвечаю сама себе.

– Вдруг ты меня изнасилуешь и убьешь?

Он смеется:

– Ты однозначно не привыкла доверять людям.

– Ну, в мире, в котором мы живем, приходится быть осторожной. Дай свои документы.

– Ладно. – Кит, ухмыляясь, качает головой. – Водительское удостоверение подойдет?

– Вполне.

Он лезет в карман, достает портмоне и протягивает карточку. «Шульман, – читаю я. – Никита». Никита, значит. Никакой ты не итальянец. Немецкий или еврейский иммигрант, судя по фамилии. Я делаю фото, загружаю его в электронный почтовый ящик и возвращаю документ. Отец мной бы гордился.

– Если мой труп не выйдет на связь через двенадцать часов, письмо с твоими личными данными отправится в полицию и моим родителям, – сообщаю я.

– Что ж, – соглашается парень, – значит, у меня двенадцать часов. Нам стоит поторопиться! – Он уверенно шагает к туристическому автобусу и открывает багажную дверь. – Какой из них твой?

Боже, что я творю? Что я делаю? Но назад не повернуть.

– Красный, с британским флагом.

– Господи, какой тяжелый! – пыхтит он. – Чего ты туда положила?

– Всего по минимуму, – отвечаю я и, пока он ставит на место чужие чемоданы, заскакиваю в автобус. Предупредить, что схожу с маршрута.

Лили, уставившись в телефон, даже не обращает на меня внимания. Я машу ей, чтобы рассказать, а потом опускаю руку. Мы не друзья, не родственники. Так, случайные попутчики. И, не прощаясь, ухожу.

Когда двери позади меня закрываются, я понимаю, что дороги назад нет. Кит стоит у дороги с моим чемоданом, я встаю рядом. Автобус проезжает мимо нас, и мы с Лили встречаемся взглядами. Она тут же оглядывается на Кита, едва не сворачивая шею, и ее глаза становятся как пятикопеечные монеты.

«Тебе стоит хоть иногда отключать голову».

Я медленно машу ей рукой, наслаждаясь произведенным эффектом. Автобус скрывается за поворотом, увозя с собой мою прежнюю жизнь. Оставляя мне новую. С другим именем. Но только на один день.

– Идем, нам надо бросить где-то твой чемодан. Здесь недалеко есть молл, там камера хранения. Бесплатно.

– Но разве так можно?

Почему мне все больше кажется, что этот парень надо мной прикалывается? Но он отвечает вполне серьезно:

– Конечно.

Мы шагаем вниз по улице. Кит катит мой чемодан. А я вдруг начинаю нервничать, потому что слишком уж много надежд оказалось разбито этой поездкой. Начиная с памятника писающему мальчику в Брюсселе, который оказался крошечным пупсом, спрятанным между узких улиц, забитых туристами, заканчивая самим Парижем – городом любви, что встретил меня до ужаса грязными дверями метро и бездомными, лежащими прямо у Лувра. Завышенные ожидания. Именно они и пугают, потому что я сама не понимаю, чего жду от этого безумного поступка. Когда-то тетя Адель рассказывала, что Париж изменил ее жизнь¹. Может, и мою он изменит тоже?

– Ну, – начинает Кит, протискиваясь по узкой дорожке, забитой туристами и припаркованными автомобилями, – откуда же ты, Адель? – Он произносит мое имя с особым удовольствием, словно холодное мороженое, тающее на языке. – Швеция? Норвегия? Ирландия? То, что ты не любишь приключения, я уже понял.

– Почему Северная Европа?

– Ты пепельная блондинка. Натуральная. Твой французский почти идеален.

– Почти? – обиженно фыркаю я.

Он улыбается:

– Ладно, на чистоту. Ты из России?

Я на секунду замираю. Быстро же он меня раскусил.

– Нет, – отвечаю совершенно серьезно.

Кит качает головой, хитро улыбаясь:

– Хорошо, я готов сыграть с тобой в эту маленькую игру.

А я не хочу выдавать себя, поэтому продолжаю все так же по-французски:

– И с чего ты взял, что я не люблю приключения?

– Потому что ты не похожа на тех, кто их любит. У них обычно плохо развит инстинкт самосохранения, – объясняет Кит. – Любитель приключений, приблизившись к отвесному краю скалы, скорее прыгнет вниз, чем обойдет, потому что так быстрее спускаться. Но не ты.

– Такие авантюры часто моргом заканчиваются.

– К тому же такие люди крайне открыты и доверчивы. Не боятся привести домой первого встречного. Они накормят и напоят чужака и даже не задумаются о том, чем это может быть чревато.

– Если поездка с первым встречным считается, можешь поставить галочку.

– Хорошо. – Кит останавливается. – Ела ли ты когда-нибудь немытые фрукты или ягоды? Прямо с куста: сорвать, пока они блестят, и сразу же слопать. Яблоки с дерева? Виноград с лозы?

– Нет, конечно, – морщусь я. – Разве родители в детстве забыли тебе рассказать, что фрукты и овощи перед едой полагается мыть?

– Что и требовалось доказать, – разводит он руками и идет дальше.

– Не считается. – Теперь мне приходится его догонять. – Диарея, знаешь ли, такое себе приключение. И еще… есть холера и плоские черви. О них всегда все забывают.

Но он лишь смеется.

Я не замечаю, как мы пришли. Кит оглядывает меня придирчивым взглядом и произносит:

– У тебя есть рюкзак или сумка? Переложи ценные вещи. Да, и переодеться можно в туалете.

Я присаживаюсь на корточки, открываю чемодан. Как много вещей понадобится на сутки? Закидываю в сумку футболку и средства гигиены по мелочи, переодеваюсь в джинсы и короткий топ. Упираясь руками о край раковины и смотрю на свое отражение. Я выгляжу как я. Образ тети Адель ускользает, как бы сильно я ни пыталась его удерживать.

Распускаю волосы. Они рассыпаются крупными волнами ниже плеч. Достаю косметичку и поярче подвожу глаза. Когда я выхожу, Кит окидывает меня взглядом с головы до ног, и когда он так смотрит, кажется, будто видит насквозь. А весь этот фарс с выдуманным именем кажется нелепым, что моя легенда рушится словно башня в неудачной партии в «Дженгу».

– Что? – спрашиваю я, надеясь не выдать своего беспокойства.

Он подносит кулак ко рту, чуть прикусывая его:

– Нет, ничего.

Я рассматриваю карту города, висящую у выхода, пока он убирает мой чемодан.

– Мы поедем на поезде? – спрашиваю я, пытаясь отыскать на карте слово «вокзал».

– На машине, – отвечает Кит. Я довольно киваю. Собственная машина. Клево! – Нам понадобится максимум двадцать минут.

Но когда мы выходим к дороге и Кит поднимает руку, я понимаю: что-то идет не так.

– Но… разве мы не на твоей машине?

На удивление возле нас практически сразу останавливается серебристый «пежо», за рулем которого старичок лет эдак семидесяти пяти.

– Куда путь держите? – спрашивает Кит на своем идеальном французском.

– В Дижон. Если по пути, запрыгивайте.

И когда Кит открывает передо мной дверь, я понимаю, что в Люксембург мы, по видимости, уже не едем.

4. Коробка с щенками

Не знаю, почему я вдруг начинаю злиться. Может, потому, что оказываюсь не готова ни к этому путешествию, ни к собственной глупости, ни к парню, который в узкой европейской машине сидит слишком близко и буквально дышит мне в затылок. Так что я молча смотрю в окно, стараясь не думать о том, что ни одно свидание или даже первый поцелуй не вызывали такую бурю чувств. Наваждение какое-то!

– Слушай, хватит дуться. Разве не ты сама говорила, что так и не увидела Францию? Если тебя интересует настоящая жизнь, а не музей и селфи на фоне Эйфелевой башни, то нужно отправляться в деревню. Дижон прекрасный выбор.

Я молчу, не поворачиваясь.

– Почему мне кажется, что ты не любишь сюрпризы?

Молчу, но незаметно улыбаюсь.

Кит болтает с водителем о посадке тюльпанов и ежегодном фестивале пива, а я не могу оторвать взгляда от цветущих полей за окном. Цвета на них переливаются как разноцветные кристаллы в калейдоскопе.

– Адель, а ты веришь в любовь? – вдруг шепчет Кит и обескураживает вопросом.

– В каком смысле?

Он отвечает вопросом на вопрос:

– А что, смыслы бывают разные?

– Наверное. Смотря что люди в это слово вкладывают.

– Чувства? Одержимость? Страсть?

– На них далеко не уедешь. Любовь не возникает на пустом месте. Только там, где есть совпадение взглядов.

– Могу поспорить, у тебя нет парня.

– С чего ты решил?

– Неужели есть? Удар в самое сердце, – прижимает Кит руку к груди.

– Нет. И чтоб ты знал, я не стремлюсь его найти. – На самом деле, если не думать о том, почему меня бросили, не сильно-то я и расстроилась. – У меня был… недавно… Но как-то не сложилось.

– Почему? – совершенно искренне интересуется Кит, доставая из рюкзака сэндвич и принимаясь жевать. Он предлагает второй мне, но я отказываюсь. – Не дотянул до планки?

– Даже до середины, – вздыхаю я, тут же понимая, что говорю как Виктория, совсем не как Адель.

Кит смеется:

– Ты знаешь, я даже не удивлен, что ни один так и не смог пройти отбор.

– Нет никакого отбора, – возмущаюсь я, отворачиваясь к окну. Глупая была затея со сменой имени. От себя ведь не сбежишь.

– Хочешь, я расскажу тебе, почему так? – никак не угомонится Кит, хрустя бумажным пакетом.

– Нет.

Но кому это важно?

– В твоей жизни нет места чуду. Ты все досконально распланировала, поэтому так сложно вписаться в твой план. Самые лучшие вещи в жизни случайны.

– Например?

– Например, ты встретилась со мной, села автостопом в направлении, которое приведет тебя неизвестно куда уже через, – он поднимает мое запястье, чтобы посмотреть на часы, – примерно через пятнадцать минут.

Возможно, это всего лишь уловка, чтобы затаскивать девушек в постель, но мне действительно становится интересно.

– И что же там будет?

– Я сам не знаю. Возможно, ничего. Возможно, самое веселое приключение. А возможно, твоя судьба решится в ближайший миг, – произносит он, постукивая пальцем по циферблату. – Это ведь мужские часы. Почему ты их носишь?

– Что-то вроде фамильной реликвии, – говорю я, поднимая запястье чуть выше. – Дедушка подарил их отцу, он должен подарить старшему сыну, но моему брату только шестнадцать, так что я забрала их тайком.

– И после этого, значит, я мошенник? – прищуривается Кит.

– Мелкое жульничество в рамках собственной семьи за преступление не считается.

– Кто сказал?

– Обычно так говорит моя мама. – Теперь мы смеемся оба. – Но в твоем случае фокус не пройдет.

– Мне нравится, что ты даже не даешь мне и шанса, – отвечает он.

– Ребятки, – окликает с переднего сиденья старик. – Дальше моя ферма, а вас я выскажу здесь.

Ну вот и приехали.

Кит открывает мне дверцу и подает руку, помогая выйти из машины. Пежо уезжает, и мы остаемся у дороги, по обеим сторонам которой стелются виноградники.

– Почему в прошлый раз ты сказал, что нам придется ждать двадцать минут? – спрашиваю я, складывая руку козырьком, чтобы солнце не било в глаза. – Кто нам вообще даст гарантию, что не придется заночевать здесь?

Кит оглядывается в поисках попутки, но дорога чиста и пустынна.

– Первое правило тех, кто путешествует, – отвечает он. – Если не подобрали в течение двадцати минут, разворачивайся и топай обратно. Значит, не судьба. А у нас с тобой все очень гладко складывается, – снова улыбается он.

Я не обращаю внимание на то, что он флиртует со мной, продолжая тему:

– Вижу, ты много путешествовал?

– Достаточно, чтобы полагаться на случай.

– Тогда с тебя история, пока мы торчим здесь. – Я позволяю себе снисходительно улыбнуться.

– Что-то позитивное или, наоборот, жуткое?

– Обнадеживающее.

– Ладно. – Кит трет подбородок. – Однажды меня развели на улице в Неаполе. Незнакомый парень попросил присмотреть за коробкой со щенками. И пока я помогал ему, он обчистил мои карманы, забрал и бумажник и телефон. Хорошо хоть документы остались в гостинице.

– И это ты называешь обнадеживающим?

– Подожди, вечно ты торопишься. Так вот, стою я посреди улицы. В коробке скулят щенки, солнце палит беспощадно, а в моем кармане всего один евро.

– Звучит прямо как твоя жизнь.

– Я захожу в ближайшее кафе. Там гигантская очередь – туристический автобус приехал. Отстояв ее, протягиваю купюру и прошу стакан воды с тарелкой. Ставлю коробку на пол, наливаю воду в блюдце, чтобы мелкие могли хотя бы попить. И тут кто-то протягивает мне стаканчик кофе.

– Это мило.

– Подожди, это еще не все. Мы разговорились, и вдруг соседний столик предлагает пообедать с ними, купив мне порцию пасты. Семья напротив угощает десертом. Можешь себе представить? Все, кто путешествовал тогда, не сговариваясь, не только купили мне еду, но и дали с собой денег. Они же и подбросили меня до гостиницы, а щенков забрал водитель автобуса.

– Хочешь сказать, позитивное можно найти даже в том, что тебя обокрали?

– Хочу сказать, что хороших людей вокруг больше, чем плохих.

– Спорно, – наклонив голову, улыбаюсь я. Хотя история про щенков меня отчасти покорила.

Вдали раздается шум колес. Кит протягивает руку:

– Испытаем удачу?

И я протягиваю свою в ответ.

На этот раз нас подхватывает семья. На удивление итальянская. И почти не говорящая по-французски. Но это не самое странное, потому что, увидев Кита, они обнимают его как родного. Теперь уже и я начинаю верить в судьбу.

– Ты их знаешь? – шепчу я, наклонившись к уху парня.

– Первый раз вижу, – отвечает он и, видимо, чтобы окончательно меня добить, добавляет: – Но кажется, они знают меня.