Опиум. За мгновения до

Глава 10. Кому горяченького?

Billie Eilish – Bored

Либби спускается через две минуты сорок пять секунд.

– Так быстро? – интересуюсь, всеми силами пытаясь сдержать почти истерический смех.

– Налей ещё. Без содовой.

Я наполняю треть её бокала, она недовольно хмурится и, опрокинув в себя доступное, раскрывает причины своего фиаско:

– Он сказал, что не имеет слабости к женщинам.

– К кому же тогда? К мужчинам? – хохот скручивает меня на оливковом кухонном диванчике, сотрясая всё моё тело необычными приступами.

– Нет, не к мужчинам. К одной женщине: к той, которую любит.

Либби самостоятельно добавляет себе ещё, злостно попирая законы этикета, а я наблюдаю за ней и обдумываю собственную реакцию: мне больше не смешно. Совсем не смешно. Глубоко в груди саднит так, будто в неё вонзился метеорит, раскалённый скоростью падения до точки плавления твёрдых пород.

Наши нетрезвые мозги единодушно сходятся на идее просмотра «Красотки» с Ричардом Гиром. В тот самый момент, когда заплаканные физиономии наслаждаются кульминационным моментом, и Либби, всхлипывая, признаётся: «Дамиен смотрелся бы убедительнее в этой роли! Ну согласись, ведь твой брат в сто тысяч раз горячее этого Гира!», Дамиен спускается вниз, позвякивая увесистой связкой ключей в руке.

– Ну, в этом фильме, очевидно, требовалось нечто большее, нежели просто внешность. Ум, харизма, обаяние, например. Аристократичность…

Наши взгляды встречаются. Мой пьяный комментарий, похоже, попал в точку: в тёмных глазах брата металлическая обида. Мне даже слышен душераздирающий скрежет её трения по массивному ЭГО. Я демонстративно отворачиваюсь и снисходительной усмешкой подчёркиваю всю степень своего презрения.

Дверь за ним захлопывается, а Либби всё не унимается:

– Вот как? Скажи мне, как обычные джинсы и ещё более обычная белая футболка способны делать парня таким… таким…

– Божественным?

Либби поднимает в удивлении бровь.

– Просто помощь в подборе лексики, – отвечаю, не моргнув.

В нетрезвом состоянии играть роли гораааздо легче, нежели в трезвом.

– Завтра гонка, поедешь?

– Чего я там не видела?

– Брата своего, например. Может, ценить его начнёшь.

Я обдумываю некоторое время этот странный выпад Либби в свой адрес, пока она печально смотрит на показывающий титры экран телевизора.

– А за что ценить? – решаюсь всё же уточнить.

– За то, что он лучший из лучших. И самое подходящее место, где это можно увидеть – Мишн.

– Это же далеко.

– Далековато, да. Но стоит того. Обычно парни развлекаются в Лэнгли, гоняют вокруг фермы за сто баксов в час. Дамиен там тренируется, это тоже весело, поверь, – её лицо светится восхищением. – Но самое интересное – реальные гонки на самом большом треке в БС¹ – в Мишн. Там водятся большие деньги, и Дамиен теперь – часть системы.

– Я подумаю.

– Подумай хорошо. Завтра я заеду за тобой, ты же без тачки?

– Машина есть, лицензии пока нет. Я в процессе, – вспоминаю о своей новенькой Toyota Yaris, подаренной Дэвидом. Это, конечно, не тюнингованный Mustang GT, но зато совершенно бесплатно.

– Так я заеду? – не унимается Либби.

– Заезжай, – соглашаюсь неожиданно для себя самой.

SLO – Nothing Hurts Like This

Childish Gambino – Redbone

Утро субботы начинается с грохочущей в ушах музыки и яркого света, настырно проталкивающего свои лучи сквозь двери моего балкона. Я выхожу на террасу и вижу на площадке перед домом Дамиена: в бейсболке козырьком назад, солнечных очках, неизменных чёрных джинсах и широком, свободно болтающемся на его бёдрах ремне. Сентябрь на дворе, а этот клоун раздет по пояс.

Он моет машину, старательно натирает губкой её глянцевую поверхность, перепачкав себя и свою «возлюбленную» пеной. Широкие плечи, руки, играющие мышцами при каждом движении, пресс и штаны, словно нарочно спущенные так, чтобы показать всё, что можно, не выходя за рамки приличий. Я даже не знаю, где он интереснее: в районе талии или со спины, где расположена татуировка. Рисунок с этого расстояния не разобрать, и поэтому я быстренько бегу в свою комнату, на ходу стараясь припомнить, насколько мощный zoom у камеры моего телефона.

Из окна видно хуже, чем с балкона, но зато безопаснее. Надёжно замаскировавшись в белом шифоне штор, я навожу камеру, ожидая удачного момента, чтобы сделать снимок.

Однако шоу наблюдаю не только я: в высоком сером доме напротив движение – на балконе приторно и вызывающе громко смеются две девицы. Лицо одной из них мне знакомо – видела в школе. Обе разглядывают моего братца, обмениваясь с ним сальными шуточками.

– Фото на память? – он резко поднимает голову и смотрит на меня. И эта его садистская пакостная ухмылка…

Глупо прятаться, ещё глупее делать вид, что меня у этого окна не было.

– Слишком много чести, – отвечаю. – Всего лишь хотела разглядеть, что за бред ты набил на затылке: с Либби вчера поспорили.

– Не на затылке, а на спине. Просто подойди и посмотри. Так не проще?

– Проще.

И я спускаюсь, подхожу. Смешливые барышни из дома напротив уже вовсю натирают пеной чёрный глянец Мустанга, давным-давно отмытого от любых микроскопических частиц пыли. А хозяин, как петух в курятнике, распустил свой хвост, щедро раздаривая улыбочки и комплименты помощницам.

– У тебя здорово выходит, Мэй… но попробуй двигаться ещё плавнее, – мурлычет миниатюрной азиатке прямо в маленькое ушко.

Видела бы Мегера эту картину. Её прямые патлы завились бы в бараньи кудряшки от злости.

Заметив меня, Дамиен покидает свой курятник и медленно, нарочито не торопясь, приближается, чтобы развернуться спиной, вернее, тем местом, где у него татуировка.

– Так хорошо видно?

В его тоне нет и тени игривости, бывшей в нём секунду назад. Его голос, предназначенный для меня – всегда смесь раздражения с презрением.

– Более чем, – отвечаю и задаюсь вопросом: «Зачем вышла? Ведь знаю же, хорошего от этого ушлёпка не дождусь никогда в жизни!».

Между его лопаток синевато-серой краской набит странноватый на вид треугольник. Ни имён, ни инициалов – только рисунок.

– Почему треугольник? – спрашиваю.

– Погугли, – отвечает.

Но мне, честно говоря, уже совершенно плевать на рисунок – спина, вся в волнах, как рифлёная доска, говорит только об одном: этот Нарцисс вкалывает в тренажёрке, не жалея живота своего. И всё ради чего? Азиатка и её подружка не отлепляют глаз от «тела», плотоядно облизывая каждую мышцу взглядами.

– Спасибо, что показал, – нет сил наблюдать за этими танцами перед случкой. Тошно.

– Не за что, удачи в споре, – отвечает и уходит.

И ни слова больше, каждый расходится по своим делам. Я – завтракать, Дамиен – трясти веером своих изумрудных перьев.

А дальше у меня утренний кофе с молоком и ложкой мраморного мороженого и представление: Дамиен поливает из шланга своих помощниц, заставляя их визжать и, смущаясь, отлеплять майки от откровенно торчащих грудей. Вижу, как тщательно, но при этом в ускоренном темпе он натирает полиролью сверкающую поверхность своей красивой машины, как восторженно трогает его бицепсы подружка Мэй, и, чёрт меня знает, почему я так легко запомнила её имя. А ещё я замечаю его быстрый, словно ненароком брошенный взгляд в сторону окна нашей столовой, где вполне предсказуемо могу быть и есть я, и полное отсутствие его интереса к уже практически голым в этих мокрых тряпках соседкам, потому что меня у того окна больше нет.

Тот быстрый взгляд запечатлелся в моей памяти и имел, помимо моей воли, контакт с чем-то глубоко внутри меня. И это был не разум, потому что Дамиен и моя сила мысли всегда находились по разные стороны баррикад. Но вот, то внутреннее, что не поддаётся контролю и никогда не слушает наших рациональных доводов, уже в тот день ясно поняло, что мы оба, и Дамиен, и я, находимся на пороге чего-то нового. Особенного. Огромного, необъятного. И внутри меня поселилось тянуще-щемящее ожидание: что будет дальше?

Гугл сказал, что треугольник на мужском теле может обозначать триединую природу мира (Земля, Небо, Человек); физическую и духовную силу, мудрость и красоту; либо попросту семью – мать, отца и ребёнка.

Глава 11. Гонки

Rompasso – Angetenar

Я надеваю свои самые узкие джинсы, в которых моя задница выглядит наиболее выгодно, а ноги кажутся длинными, и чёрную кожаную куртку, едва прикрывающую поясницу. Впервые за долгое время распускаю волосы, чтобы их крупные волны свободно легли на мои плечи и спину. Даже крашу ресницы и губы любимым маковым блеском.

– Охренеть… – приветствует подруга.

– И ты хорошо выглядишь, Либ. Привет, кстати.

Открываю дверь её жёлтого Фольксвагена, сажусь рядом с водительским сидением, хотя это место считается самым опасным с точки зрения вероятности летального исхода.

– Знаешь, когда я сказала, что ты её не потянешь – погорячилась! – не унимается подруга. – Нет, серьёзно. Тебя всего лишь нужно было привести в порядок, оказывается!

– Спасибо за комплимент.

Я пристёгиваю ремень, проверяя надёжность устройства.

– Едем? – её исследующий взгляд начинает меня нервировать.

– У тебя зачётная задница, и сиськи тоже есть, – констатирует Либби не без зависти.

– А у тебя их нет?

– Есть. Нулевого размера.

Её почти расстроенное лицо переключается на дорогу, она механически заводит машину, и наш Фольксваген резво снимается с места. И я завидую: безумно хочется научиться водить, чтобы ни от кого уже не зависеть.

Мы приезжаем в Мишн почти к самому началу гонки. Широкие трибуны переполнены людьми, платные стоянки – машинами. Либби долго кружит, пытаясь отыскать свободное парковочное место, но дело заканчивается маскировкой в кустах, что съедает ещё полчаса нашего времени. Первый заезд, а в нём как раз участвует Дамиен, мы пропускаем.

– Кто выиграл в первом? – орёт Либби на ухо долговязой девице с пирсингом во всём, во что его можно было воткнуть.

– Дам! – сообщает та, приложив немалые усилия, чтобы перекричать орущую музыку в стиле hard rock.

– Видишь?! – с гордостью восклицает Либби. – Я же говорила!

Дальше она, подобно танку, протискивается «к нашим», вещая разъярённым болельщикам: «Мы из команды Блэйда, опоздали, не могли паркинг найти!». И те, поскрипывая зубами, пропускают нас, узнавая, очевидно, в Либби завсегдатая группы поддержки Дамиена.

Спустя минут двадцать нам удаётся прорваться к трибунам со знакомыми лицами: здесь почти вся школа, все классы, не только двенадцатый и не только наше подразделение. Я вижу и одиннадцатиклассников, и учащихся в десятом. И Дамиена тоже вижу: он стоит, облокотившись на капот Мустанга, обклеенного тонкими красными полосами. Обычно для гонок клеят только две широкие белые полосы и только на капот.

– Смотри, как она машину его разукрасила, – Либби также замечает преображение. – В своём уникальном и неподражаемом стиле!

– Неплохо, мне нравится.

Подруга обжигает меня взором, потратив лишь пару секунд на убедительность своего послания, и сразу же возвращается к предмету обожания. А он, этот предмет, уже не один: его звезда рядом, он обнимает её за талию, пока репортёр делает положенные снимки для местной газеты «Metro Vancouver».

B тот момент, когда Мелания демонстрирует право собственности, подчёркнуто сексуально целуя победителя в губы, я замечаю устремлённый на себя взгляд. Острый, сверкающий тонким лезвием мести. В детстве он делал ровно то же самое, только моя реакция была другой. Юной девочке не хватало ума скрывать то, как сильно бесят ранние поцелуи ещё почти детей. Теперь он уже не ребёнок, она ребёнком, скорее всего, никогда и не была, а мне совершенно всё равно. Я отворачиваюсь и рассматриваю болельщиков, разукрашенные машины других участников заезда, огни табло, показывающего скорость конкурсантов, очки команд. И силюсь унять неприятно покусывающие в груди ощущения.

Во втором заезде Дамиен снова приходит первым. Наша трибуна взрывается восторгами, визгами, растянутыми на живых распорках баннерами, дуделками, хлопушками и отборным счастливым матом.

Сумерки остались позади, уступив место глубокой чернее чёрного ночи, Мишн погрузился в сырость и пробирающий до костей холод. Кожаная куртка выгодно смотрится, но все мои мечты и желания в этот вечер только об одном: горячем чае и тёплом пуховике. А ещё лучше было бы оказаться сейчас в постельке под гигантским одеялом, которое так заботливо приобрёл для меня Дэвид:

– У нас значительно холоднее, чем в Брисбене, – объяснил он, вручая доставленную Амазоном упаковку. – Мне показалось, тебе холодно под тонким пледом.

«Приготовленным любящей матерью» – мысленно добавляю я.

Не знаю почему, но именно в тот гудяще-гремящий вечер в Мишн, окружённая тысячами людей, я ощутила самое острое одиночество в своей восемнадцатилетней жизни. Так грустно и так тоскливо мне ещё никогда не было.

Ближе к концу шоу к нам подходит парень, его лицо мне знакомо: он всегда сидит с Дамиеном за их VIP–столиком в школьной столовой, вместе с Роном, Меланией и другими, всегда одними и теми же приятелями.

– Крис! – протягивает мне руку, странно вглядываясь в глаза.

Я медлю.

– Он нормальный, – вмешивается Либби. – Хоть и брат… Мелании, – она произносит имя натянуто уважительно, не скрывая искусственности своей попытки, – но чувак, что надо!

Они обнимаются, демонстрируя давнюю дружбу, и когда Крис снова поворачивается ко мне, я уже первой протягиваю руку:

– Ева!

– А я знаю. Очень приятно, Ева!

Его глаза сияют знакомым блеском. Сколько таких глаз осталось в Брисбене, в моей небольшой школе, где меня любили?

– Знаешь меня?

– Тебя все знают, – улыбается, всё так же не отрывая глаз.

– Оу-оу-оу! Крис, полегче! Твоей сестре это не понравится! – Либби приторно ржёт, подтверждая мои подозрения.

Laurel – Life Worth Living

Я замечала взгляды Криса и раньше, в школе. И он не смеялся с остальными, когда кто-нибудь или же сам Дамиен проезжался, очевидно, своим сальным языком по моей персоне. И это тоже я заметила.

Заметила тогда, а значение придала только сейчас.

– Замёрзла? – спрашивает, и я отмечаю, насколько они похожи с сестрой внешне.

Кристиан – красивый парень. Довольно высокий, ладно сложенный, с умными, проникающими в душу глазами и чуть вьющимися чёрными волосами. От него приятно пахнет мужским одеколоном и сигаретами.

– Да, есть немного, – плотнее стягиваю на груди полы почти не прикрывающей куртки.

Крис снимает свою такую же кожаную куртку, только раза в два больше моей, и подчёркнуто аккуратно, едва касаясь, надевает на мои плечи:

– Так теплее?

– Теплее, – честно признаюсь. – Намного. А как тебе в одной футболке, не холодно?

– Нет, – топит в своей улыбке. – Меня твои глаза греют…

Боже, как приятно! После мерзлоты последних недель в «семье» этот Кристиан – как тёплый весенний луч в моём тёмном царстве.

– Между прочим, мне тоже холодно! – Либби кладёт руку Крису на бицепс, и замеряет, пользуясь случаем, его ширину. – Что, если девушке меньше повезло с глазами, ей теперь погибать от переохлаждения?

Крис приобнимает её за талию:

– Прости, курток больше нет, но есть руки. Горячие! – подмигивает.

– Да? – Либби смотрит на него с подозрением.

Крис поднимает глаза, мгновение смотрит в мои, потом возвращается к Либби:

– Просто шутка, Либ. Залезай к Еве, там места хватит обеим.

Не знаю почему, но мне приятно. Очень-очень приятно. Кроме того, в голове моей зреет некий план, в удачности которого я не уверена, но желание проверить не перестаёт дразнить мою мстительную душу.

– Крис, – таким голосом я давненько не пользовалась. – А можно мне твои руки?

На его лице шок, медленно перерождающийся в возбуждение:

– Конечно.

Я выныриваю из его куртки, оставляя Либби греться в одиночестве, и Кристиан обнимает меня сзади, плотно прильнув своей на удивление горячей грудью к моей спине. Его дыхание в моих волосах, и я даже могу себе представить, как он прикрыл глаза от удовольствия.

– Дааа… – провозглашает Либби, созерцая наш тандем. – Зря вы это затеяли, ребята. Ой, зря!

И снова взгляд. На этот раз мистер Блэйд лезвием не вооружён. Он зол, и это странно. Парень за моей спиной придаёт мне уверенности и сил выдержать напор и не сбежать первой. Но и Дамиен не сдаётся, нанизывая мои мелкорубленые кусочки на стальной вертел своей злости. Обещая зажарить, обуглить и растереть в пыль. Мы оба проваливаемся в неожиданную бездну этого зрительного контакта, люди вокруг, их возгласы, музыка, рокот трека растворяются, оставляя нас наедине. И ни один не желает сойти первым. Внезапно становится трое: Мелания берёт наш звездолёт на абордаж, выбивая одного из пилотов взглядом – меня. Она обещает испечь моё тело в Земном ядре. Я советую ей провалиться в ад и оставаться там вечно. Они оба отворачиваются.

Дамиен проигрывает третью гонку, взяв слишком широкий радиус на последнем повороте и позволив красному Корвету обойти себя слева. Странно счастливой и довольной выглядит Королева, на лице Дамиена – маска непроницаемости.

– Как-то необычно реагирует твоя сестра, – говорю Крису, – вроде как совсем не огорчилась, что её бойфренд гонку продул.

– Её мало интересуют его выигрыши.

– Смотря, о каких выигрышах речь, – встревает Либби.

Мы с Крисом синхронно поворачиваемся в её сторону, и я уточняю:

– Что ты имеешь в виду?

– Деньги. Как всегда, деньги. Для Дамиена соперничество давно уже перестало быть интересным, тем более, что объективно ему и соревноваться-то не с кем. Он же нарочно проиграл. Ты разве не видела?

– А не лучше ли кое-кому придержать язык за зубами? – вскидывается Крис.

Остаток ночи уходит на обратную дорогу, утро и день – на долгожданный глубокий сон, душ и послеобеденный завтрак. Воскресенье – день костров в Уайт-Рок, самой тёплой части залива, единственного места, где летом в Ванкувере можно купаться. С тоской вспоминаю тёплое море Австралии, белый песок и лазурную воду.

– Зато у нас нет акул! Ну… почти нет! – улыбается Крис, заехавший за мной.

– Но есть дождь.

– Ууу, да ты ещё дождя не видела, Ева! Подожди ноября! – загадочно мне подмигивает он.

– Что? Неужели ещё хуже?!

– Знаешь, чем хороша наша погода? – Крис умеет потрясающе очаровательно улыбаться.

– Чем?

– Есть повод согреться в чьих-нибудь объятиях!

– Намекаешь на свои? – подхватываю его игривый настрой.

Крис отвечает таинственной улыбкой и отворачивается, разгоняясь на полосе выезда на автобан.

Глава 12. Костры

The Veronicas – On Your Side 

Foster The People – Pumped up Kicks

В Уайт-Рок я впервые, и это место впечатляет. Пожалуй, этот берег – самое красивое, что я успела увидеть в Ванкувере. На широченной полосе пляжа собралось довольно много молодёжи. Почти все лица – наша школа и вчерашние болельщики. Я насчитала шесть костров, около каждого – группы по интересам. Мне же суждено попасть, разумеется, именно в ту, где уже сидят в обнимку Дамиен и его Мелания.

Крис покидает меня, чтобы поцеловать сестру в щёку и поздороваться с Дамиеном и Роном. Я же – в полном игноре, пока Крис не возвращается, чтобы сесть рядом, давая всем понять, что мы – вместе. Удивительно, но никто из присутствующих даже не пытается меня подкалывать или смеяться, как это обычно происходит в школе. Кроме того, из девушек – только я, Мелания и Либби. Все остальные восемь человек – парни.

– Дам, ты зачем гонку слил? – внезапно вскидывается один из них.

Дамиен только ухмыляется, не считая нужным снизойти до ответа.

– Бабла много снял? – не унимается тот.

– А ты не считай, а то завистью подавишься! – отвечает за Дамиена Мелания.

– А я не с тобой разговариваю! – замечает тот ядовитым тоном.

– Парень, – Дамиен делает многозначительную паузу, но заткнуться оппонента заставляет скорее его карий пронзительный взгляд, нежели слова. – Никогда не стоит соваться туда, куда тебя не просят. Это бывает крайне вредно для здоровья, знаешь?

– Окей, – тянет блондин, теперь уже стараясь обратить недоразумение в шутку.

– И девушке не хами, – снова пауза. – Если нос свой в зеркале и дальше хочешь видеть прямым, а не вмятым, – подмигивает, тонко поймав шутливую линию оппонента.

Блондин кивает:

– Без проблем, Дам. Только я вчера три сотни на тебя поставил…

– Значит, в следующий раз не ставь, – Дамиен пожимает плечами, отвечая на поцелуи присосавшейся к своей щеке подруги.

Я ни разу не смотрю в их сторону, но почему-то всё равно замечаю все нежности, те самые, которые не для посторонних глаз.

– А ну, подвинься-ка, – внезапно слышу голос Криса у самого своего уха.

Он добыл одеяло: тёплое, плотное, тёмно-синего цвета, с сухими травинками и колосками, запутавшимися в длинном шерстяном ворсе. Крис аккуратно складывает добытое полотно вдвое и расстилает на холодном, уже почти ледяном песке.

– Садись!

И я не без удовольствия усаживаюсь, поджав под себя ноги, укутав поясницу оставшимися свободными концами. Кристиан, конечно, садится рядом, и что мне больше всего нравится – без единого намёка на интимность. Он просто рядом, на том же одеяле, что и я, и ничего более.

– Дам,– сквозь шум и болтовню компании слышен демонстративно повышенный голос Мелании, – мне не нравится, что они сидят на НАШЕМ с тобой покрывале!

– Это одеяло, – вяло отвечает тот.

Я подскакиваю как ошпаренная. Это происходит даже раньше, чем мой мозг успевает обработать и упорядочить все возникшие в нём мысли, идеи и догадки, главная из которых – это ИХ одеяло для СЕКСА в неожиданных местах. Таких как пляж, например, или… парк? Очевидно, Кристиан утащил его из тачки Дамиена.

– То-то же! Давай-ка его сюда, НАШЕ одеяло! – требует, посмеиваясь, Мелания.

И я замечаю, как едва заметно ухмыляется довольная физиономия моего сводного брата.

Кристиан сметает злополучное одеяло с песка и вместе с его частью швыряет в сестру и друга:

– Да подавитесь вы своим одеялом!

Народ, уже успевший умолкнуть, наблюдая за всей этой сценой, раскатывается хохотом по всему пляжу, кто-то уже, разумеется, отпускает сальные шуточки по поводу и без, Мелания вся светится во всеобщем внимании, заострённом на том факте, что всеми желанный Дамиен спит именно с ней, а не с кем-нибудь другим.

Но Кристиан недаром брат своей сестры, парень не теряется, скидывает с плеч всё ту же кожаную куртку и расстилает вместо одеяла.

– Садись! – снова командует. – На моей куртке они точно не трахались!

И пока я спешу воспользоваться предложением, ибо действительно песок холодный, Мелания успевает выплюнуть:

– Я бы не была в этом так уверена, Кристи!

А Кристи, позволив себе приобнять меня, шепчет в самое ухо:

– Не слушай, она провоцирует.

И я разворачиваюсь, чтобы прошептать ответное:

– Я знаю. Спасибо за одеяло и куртку.

– Можно я обниму тебя? Так теплее! – Кристиан снова обдаёт моё ухо горячим шёпотом.

– Ты уже обнял, – отвечаю я тем же способом.

Крис оборачивает вокруг моего окоченевшего тела свои руки, утыкается носом в мой затылок, как будто вдыхая его запах, а может быть и правда делая это, но так, чтобы никто не заметил. И я снова вижу тот самый взгляд Дамиена: острый, почти одержимый, страстный, вибрирующий ненавистью. Именно этого его взгляда я боялась в детстве. Именно в такие моменты он бывал способен на особенно жестокие ответы, не говорю выпады, потому что в той спирали взаимного обмена подлостями, оскорблениями и подставами уже сложно было понять, кто первым всё это начал, кто прав, а кто виноват.

– Для вас двоих слишком много одного этого, такого ценного, одеяла! – заявляет Либби, толкая бедром Дамиена. – Делитесь!

И он, то ли погрязший в собственных, одному ему известных думах, то ли по доброте душевной, что вряд ли, двигается, уступая моей подруге край с левого фланга. Мелании это не нравится, но она молчит, выгнув бровь, и испепеляет Либби взглядом. В конце концов Мымра, не выдержав, бросает:

– Задницу свою не жми так к нему!

И снова смех, и снова шутки. Но я замечаю, что Дамиену всё это не очень нравится, вижу, как нахмурены его брови, как неподвижен взгляд, зафиксированный на песке прямо перед ним. Словно перед бурей.

И не ошибаюсь:

– Нам пора, – сообщает, резко вставая.

– Мы же только приехали! – не верит своим ушам Мелания.

– Если хочешь, можешь оставаться, а мне нужно в город, – его тон непреклонен.

– Да что с тобой такое?! – она огорчена, расстроена, но её голос, хоть она и возмущается, мягкий, покорный.

Мелания поднимается, лицо её перекошено то ли обидой, то ли разочарованием, то ли не знаю ещё чем, но пока руки складывают синее одеяло, она успевает нацепить маску непринуждённости, улыбку и свою царскую корону.

Дамиен прощается с друзьями, и многие из них не скрывают недовольства столь преждевременным уходом звезды местного пошиба.

– Нам есть чем заняться! – уверяет всех Мелания, вложив в каждую гласную максимум своих ожиданий. И чтобы совсем уж ни у кого не осталось сомнений, закрепляет эффект почти вызывающим поцелуем в губы.

Я отворачиваюсь – смотреть на чужой интим неприятно. Когда в кино, это одно дело, а наяву и с реальными людьми чувствуешь себя извращенцем. Но я в этих ощущениях абсолютно одинока, потому что все остальные поддерживают представление свистом и поощрительными возгласами, даже Крис, сидящий рядом со мной, не может удержаться от комментария:

– Только потише ночью, ребята! Я не могу смотреть порнуху, когда за стеной реальный марафон!

Ребята, естественно, ржут, Рон считает своим долгом похлопать Дамиена по спине:

– Реальные парни не спят рядом с такими красотками, как Мел! – заявляет, и сестра светится, буквально плавает в море собственного самомнения.

Мне остаётся только подняться и уйти к воде слушать размеренность волн, подставлять лицо не сильному, но уже пахнущему октябрём ветру. Крис обнаруживает себя сигналом пришедшего на его телефон сообщения: вначале я вижу его красивое лицо, освещённое голубым светом, затем перевожу взгляд на экран и замечаю переписку с Дамиеном.

Dam: «Отвезёшь её?»

Christian: «Конечно!»

Dam: «Окей»

Надо же, думаю, какая забота!

– Обратно я поеду с Либби, – ставлю его в известность.

Кристиан улыбается моей ослиной упёртости, находя в ней очарование:

– Не будь такой колючкой! Теперь, когда твой брат попросил меня присмотреть за тобой…

– А он просил?

– Просил, – улыбается ещё шире, – руками не трогать! И не позволять другим!

Пожимаю плечами, демонстрируя полнейшее отсутствие веры в это признание.