Read the book: «Двойня в подарок»
Пролог
Ночь за окном. В свете фонарей падают, танцуя, снежинки. С трудом усевшись на кровати, убираю в сторону штору и выглядываю в окно.
А там городская елка огнями сверкает, и гирлянды вокруг развешаны. Красота!
Чувствую удар пяткой сначала с одной стороны, потом с другой. Малышкам тоже не спится. Крутятся. В футбол там играют. Теперь точно не уснуть.
Тихонько, стараясь не разбудить соседок по палате, накидываю халат и выхожу в коридор. Конечно, встретить Новый год в больнице – та еще невезуха, но мне выбирать не приходится.
Главное, детей сохранить!
Со стороны я сама себе напоминаю ходячий дирижабль. Но фигура волнует меня меньше всего.
– Тихо, мои хорошие, – поглаживая живот, прошу двойняшек. Выглядываю в окно холла. Отсюда елка видна лучше. Мигают желтые и красные гирлянды. И даже доносится музыка.
«Ласт Кристмас Ай гэйв ю май хат», – напеваю знакомый мотивчик.
Близнецы на мое пение реагируют сразу же.
Сначала выпирает одна пяточка, а затем, с другого бока, еще парочка. Улыбаясь, ощупываю ножки.
– Зайчатки мои любимые, – шепчу ласково. – Девчатки-зайчатки!
Снова крутятся.
А я в который раз уговариваю.
– В следующем году мы с вами на елку пойдем. На огонечки любоваться и елочки. А еще через пару лет в детском саду будете снежинками. Я вам такие костюмы сошью… Дед Мороз подарки принесет. А вы ему стишки прочитаете. Только сейчас не торопитесь, маленькие. Доктор нам скажет, когда пора.
Возятся малышки мои. Толкаются.
Смотрю в окно на падающий снег, разноцветные гирлянды и запоздалые парочки. Словно волшебной сказкой любуюсь. И не хочу никуда уходить.
– Ты меня сможешь подменить завтра? – доносится с лестницы резкий голос. Не иначе, как кто-то из медсестер вышел на площадку потрепаться.
«Скорей бы ушли», – думаю, косясь на дверь, выходящую на лестницу.
Возвращаться в палату не хочется. Там душно. Храпит соседка. Да и мысли глупые в голову лезут.
– Что-то срочное? – еле слышно спрашивает другая. Эту я узнаю по голосу. Надя. Из нашего отделения медсестра. Самая тихая и безотказная. И руки золотые. Внутривенные отлично делает. Никаких синяков. Инстинктивно опускаю взгляд на руки. Сплошь гематомы. Хорошо, хоть катетеры изобрели. Но их тоже менять надо. Вот и исхитряюсь попасть в Надюшкину смену…
– Да я на шеллак записалась к Юльке. Хочу завтра обязательно сделать, – объясняет резкая медсестра. Должно быть, из детского отделения. Точно не из патологии.
– К чему такая срочность, Тань? Пойди в свой выходной, – сетует Надя.
Лучше уйти. Нехорошо чужие разговоры подслушивать. Но это так… треп ни о чем.
А мне от елки сейчас ни за что не оторваться. Хоть немного праздник почувствовать…
– Ты какая-то глупая, Надь, – остервенело бросает неизвестная мне Таня. – Я ж тебе говорю. Морозов в город приехал. Лидка сейчас звонила. Видела, как он к себе во двор въезжал на огромном внедорожнике.
– Тебе-то что, Тань? – жалостливо тянет Надежда. – Какое отношение к тебе имеет Тимофей? Он вон где, а мы около плинтуса…
– У тебя заниженная оценка, Щербинина, – зло восклицает Татьяна. – Вот и сиди около своего плинтуса. А я шубку надену, глаза подведу. Пойду на рынок. Там с Феем встречусь. Глядишь, и замуж позовет… Подмени меня, Надь! Пожалуйста!
– Не могу, – пыхтит недовольно Надежда и добавляет еще что-то, но мне уже не слышно. Да и не надо!
Придерживая живот, тяжело плетусь к новому кожаному дивану, главному украшению отделения. И усевшись около маленькой искусственной елки, бездумно смотрю на игрушки.
Но не вижу ничего! В глазах все от слез расплывается.
Тимофей в городе! Приехал все-таки…
Только бы не искал. Не должен вроде…
Закусываю губу, стараясь сдержаться. Сердце от страха стучит как сумасшедшее.
«Морозов искать не будет. Мы ему не нужны. Он даже не вспомнит тебя. Успокойся! – приказываю себе и тут же охаю от беспокойства. – А если донесут?»
«Кто?! – возмущенно спрашивает здравый смысл. – Ты же никому не говорила!»
Никому, сколько меня не пытали!
Раз сам Тимофей слился, то и с другими откровенничать не обязательно. Не держу на него зла. Не проклинаю ночами. Морозов мне ничего не обещал. Визитку оставил. Дескать, понадобится адвокат, звони. Я как только на тесте две полоски увидела, сразу набрала. Но Тимофей трубку не взял. Отделался эсэмэской «занят, перезвоню».
А я ждала как дура!
Когда попыталась дозвониться снова, то оказалась в черном списке. Так многие богатые поступают, когда отпадает надобность в человеке. Я какой-то сериал смотрела. Помню.
– Он хороший, только не может жить с нами, – объясняю близнецам, притихшим на минуту.
Расслабленно откидываюсь на спинку дивана.
Прикрыв глаза, словно наяву вижу Тимофея. Он уверенно правит катером. Маленькое белое суденышко резво несется по реке, аж брызги летят во все стороны.
– Не бойся! Не перевернемся! – стараясь перекричать двигатели, кричит мне Морозов.
Мотаю головой, улыбаясь. Куда мы едем? Зачем? Понятия не имею. Но с Тимофеем чувствую себя совершенно спокойно. Будто сто лет его знаю.
Украдкой рассматриваю Морозова. Усилием воли заставляю себя отвести взгляд. Но только на минутку. А потом залипаю снова. Зрелище завораживает. Взрослый мужчина в распахнутой камуфляжной куртке ведет по фарватеру новороченный катер. Высокие скулы, короткий ежик темных волос. И серые колючие глаза в обрамлении густых ресниц. Красивый черт!
Тимофей напряженно смотрит куда-то вперед. Лишь изредка кидает на меня жадный взгляд.
– Обалденная ты, Лера! – кричит на всю округу и неожиданно сворачивает в узкую протоку, спрятавшуюся среди камышей. Глушит двигатель и накрывает мои губы требовательным поцелуем. А когда мне сносит голову от восторга, аккуратно укладывает на теплый ворсистый плед, наскоро расстеленный на дне катерка.
Может, мы оттуда и привезли близнецов?
– Вы со мной, дорогие мои. Я люблю вас, – шепчу, приложив обе ладони к животу. Снова чувствую шевеление.
Интересно, на кого мои девчонки похожи? На меня или на своего отца? Он красивый. Ухоженный такой. А я – обычная…
Вспоминаю, как лежала на мускулистой груди Морозова и чувствовала себя самой счастливой. Чувствовала, как тело обследуют жадные руки и губы. Сходила с ума от поцелуев и даже не смела загадывать что-то на будущее.
Увидеть бы хоть разок Тимофея. Просто издалека посмотреть. Запомнить. Я ему никакая не пара. Такие красавцы женятся на дочках партнеров, а не на вчерашних бедных студентках. И даже не догадываются, что где-то в провинции растут их дети. Слишком велик риск, что богатый отец отберет малышей. И Тимофей не исключение. Я точно знаю. Мне говорили. Поэтому рисковать не хочу…
Кто-то шумно бежит по лестнице. Наверняка возвращается Надежда. Лучше уйти в палату и не отсвечивать здесь. А то решит, что я подслушиваю…
Или увидит слезы и вколет успокоительное.
Нервничать нельзя. А я опять реву как дура!
– Что случилось, Ушакова? – войдя в отделение, деловито окликает меня медсестра.
– Все хорошо. Не спится только, – пожимаю плечами и добавляю, будто самый весомый довод. – Праздник скоро…
– Тогда пойдем чай пить, – неожиданно предлагает Надя. – Поболтаем. У меня оливье есть домашний. И наполеон. Мама сегодня готовила. Будешь?
– Конечно, – киваю, улыбаясь. Размазываю по лицу слезы. – А у меня – мандаринки. Девчонки с работы приходили…
– А мужик твой где? Родители? – напряженно смотрит на меня медсестра, помогая подняться с дивана.
– Родители живут далеко. Они со мной не общаются. Говорят, я их опозорила. А мужик тут проездом был. К нам на комбинат приезжал. В командировку, – привираю про Морозова. Шанск – городок маленький. И Тимофей тут – местная знаменитость. Узнает кто, что дети от него, разболтают обязательно.
– А он женат? – продолжает допрос Надежда, входя в комнату для персонала. Расторопно достает судочки из холодильника.
– Нет, – протиснувшись следом, мотаю головой. – Но это была одноразовая акция.
– Ну, может, сообщить ему…
– Не хочу. Дети только мои, – заявляю сердито. Маленьким танком направляюсь к двери.
– Погоди, – останавливает меня Надя. Смотрит изумленно. – Мы же чай хотели попить.
– Пойду спать, – вздыхаю устало. – Не люблю про жизнь разговоры.
– Хочешь, провожу? – уныло предлагает медсестра.
– Сама дойду.
И уже в коридоре останавливаюсь около зеркала. Придирчиво осматриваю свое отражение. А оттуда на меня смотрит уставшая беременная женщина с грязными волосами.
Окажись сейчас рядом Тимофей, точно бы не узнал. Прошел бы мимо.
На всех парах возвращаюсь обратно.
– Надя, – прошу чуть обиженную медсестру. – Давай завтра с утра голову помоем, а? Я заплачу…
– Что это тебя пробрало среди ночи, Ушакова? – строго спрашивает она. – Или тоже к приезду принца готовишься?
Дергаюсь, как от удара. Надя, не подозревая, бьет по больному. Только бы не выдать себя. Не разреветься. Не дать повод для сплетен.
– Не понимаю, о чем ты, – роняю небрежно. Закусываю трясущуюся губу и быстрым шагом возвращаюсь в палату.
1. Тимофей. Хорошее дело браком не назовут
– Тимоха! А где елку ставить будем? В зале или на кухне? – орет на весь дом Богдан.
– В баню тащи! В комнату отдыха! – откликаюсь, доставая из шкафа-купе коробки с гирляндами и игрушками.
– Твои родаки всегда в зале ставили, – появляясь на пороге, чешет затылок Дан. И задумчиво глядя в потолок, добавляет. – А помнишь, как мы расстреляли хрустальную люстру?
– Никогда не забуду, – признаюсь честно. – Она свалилась прямо на стол и разбилась. Осколки попали в салаты. Родителям пришлось все выкидывать и заново накрывать… А мама плакала… Чешский хрусталь все-таки.
– Я думал, нас тогда убьют, – морщится Дан. Виновато чешет затылок.
– А мне особо не влетело, – признаюсь я. – Мама лишь попросила запомнить, и в будущем, когда у меня появятся свои дети, не ругать их. А я ей торжественно поклялся, что у меня никогда не будет таких детей-придурков, – усмехаюсь я и замечаю гордо. – Видишь, слово держу!
– Не зарекайся, – весело хмыкает Богдан и, оглянувшись, интересуется. – А где ведро с песком? Елку куда ставить?
– Вчерашний день, Богдан Васильевич, – морщу нос. – Я специальную подставку привез. В багажнике возьми.
И как только друг выскакивает за дверь, открываю коробку с новогодними украшениями. Старые стеклянные потертые игрушки, нанизанные матерью на тонкие нити дождика, покоятся среди комков ваты. Провожу ладонью по ребристым потертым шишкам и шарикам. Наверное, стоило купить новые в городе.
– Сейчас быстренько развесим. Витек приедет, и за стол! – весело командует Дан, застыв в дверном проеме с елкой и подставкой.
– Сначала в баньку, – отрезаю я. – Зря, что ли, строил!
– Да у тебя тут как в Версале, Фей! И баня, и бассейн! Я бы тут в комнате отдыха жить остался! – вздыхает старый друг. – Вот женишься, и твоя гламурная супруга нас с Торгановым и на порог не пустит…
– Да ладно! – отмахиваюсь я. – Не хочу. И так хорошо. Зачем мне жена, сам подумай! Бабки есть. Подружек сговорчивых хватает.
– Совсем семью не хочешь? – спрашивает обескураженно. – Твои вроде нормально жили. Для всех образец…
– Да я ж не спорю, – вздыхаю понимающе. – Но время сейчас другое, Дан. Никого уговаривать не надо.
– А семейный уют?
– Не стоит он такого головняка. Суп мне и домработница сварит. Уборка и глажка на ней… Для чего мне жена? Вот скажи!
– А я бы женился, знаешь! Только на нормальной. Но где ее встретить?
– Не знаю, я их не ищу, – смеюсь довольно. – Институт брака давно себя изжил. Надо тебя в бракоразводный процесс взять. Мигом расхочется…
У меня таких примеров – целый стеллаж в архиве. Адвокат все-таки. Больше, правда, по корпоративному праву. Но иногда клиенты просят… Ну, как откажешь, тем более гонорары у меня астрономические.
– Кажется, телефон, – прислушивается Дан к трели, доносящейся из комнаты.
– Мой, – вздыхаю тяжело и, отложив в сторону коробку, иду за айфоном.
«Литвин» – высвечивается на экране фамилия постоянного клиента.
Вопрос – отвечать или нет, не стоит. Слишком велики ставки. У адвокатов не бывает ни выходных, ни праздников. Никакой личной жизни.
Но сегодня я делаю исключение.
Нет меня! Завтра перезвоню.
Айфон снова гудит. Теперь уже Литвин отправляет мне эсэмэску.
«По Иваново что?»
«После праздников сам смотаюсь. Постараюсь уговорить», – отвечаю быстро. Печатаю следом «С Наступающим!» и ставлю телефон на беззвучный.
Один день в году могу не работать?!
Скоро Новый год! Нужно старый проводить. Попариться. Пытаюсь достать гирлянды. Но дурацкий дождик запутывается.
Кошусь на Дана, устанавливающего елку. Кажется, там конструкция крепится как-то иначе. Но нет ни желания, ни времени поправлять. Надо было все-таки нанять какую-то службу, чтобы стол накрыли и дом украсили. Но здесь, в Шанске, это не принято. Да и нет никакого сервиса. А из города привезти я не догадался.
– Вроде стоит, – довольно ухмыляется Богдан, любуясь криво закрепленным деревом.
– Пойдет, – соглашаюсь, наступая на горло собственному перфекционисту. – Давай, игрушки повесим. И нужно звонить Вите. Где его носит?
– Товарищ доктор никогда никуда вовремя не приходит, – бубнит Богдан. И достав из коробки запутавшуюся гирлянду с игрушками, пытается самостоятельно повесить ее на елку.
– Может, тебе помочь?
– Без сопливых обойдусь, – отмахивается он, пытаясь обнять всю ель одновременно. – Ты лучше на стол накрывай.
Улыбаясь, смотрю на широкие плечи и накачанную шею Дана. Если нас поставить рядом, можно принять за братьев. Одинакового роста и телосложения. Только я красивее.
Где-то вдалеке звенит домофон, отвлекая от созерцания чужой работы.
– О! Витек приехал, и не опоздал, – довольно ворчит Дан.
Иду открывать. На всякий случай включаю экран. Но там вместо нашего друга маячит девица в синей шубке и с накладной косой.
Снегурочка! Серьезно?!
– Дан, там снегурка какая-то! Это к тебе?
– Нет, – категорично отрезает он.
– Странно… Может, к Вите?
– Издеваешься? У него этого добра…
– Сейчас разберусь, – киваю другу.
Накинув пуховик, бегу по утоптанному снегу к калитке.
Вожусь с новым мудреным замком и, распахнув дверь, с изумлением смотрю на худенькую загримированную тетку.
Снегурка! Ровесница Деда Мороза! А вон и он сам около потрепанной Приоры маячит.
– Вам кого? – спрашиваю строго. Очень надеюсь, что ошиблись адресом.
– Тимофей Сергеевич Морозов? – писклявым голосом уточняет она. Смотрит изучающе. – Это вы?
– Да. А что такое?
– Вам подарок от друзей! – торжественно заявляет Снегурка, протягивая мне маленький картонный конверт, украшенный золотистым узором и надписью «С Новым годом!».
– Спасибо! – кручу в руках странное послание. – А стишок не рассказать? – спрашиваю весело.
– Нет, – улыбается она. – Всего доброго! С наступающим!
– И вас!
Войдя во двор, задумчиво глазею на конверт. Приоткрываю немного. Какие-то бумажки. Наверняка приглашение. Но ни в какие гости я не собираюсь. Потусуюсь с друзьями и свалю в город.
2. Я видел ее паспорт
Сунув письмо в карман джинсов, зачерпываю рукой снег. Стынущими пальцами леплю небольшой снежок и задумчиво смотрю на верхушку фронтона. Кинуть бы…
«А если в окно?» – останавливаю сам себя. Потом мне, а не отцу, менять стекла. Вызывать бригаду из города… И новый стеклопакет насколько потянет?
Придирчиво оглядываю родительский дом, перестроенный моими стараниями.
Не смог я его продать. Хоть тресни!
Умом и сейчас понимаю: недвижимость в маленьком провинциальном городке – явный неликвид. Да и сосед предлагал хорошую цену. Но я пока не хочу. Вырос я здесь. Приезжаю – душой отдыхаю. И воздух тут вкусный. Хоть ложкой ешь.
Опять-таки, с пацанами повод встретиться! На охоту или рыбалку сходить. Вон, как хорошо придумали – провести праздник вместе!
«Хоть с нормальными людьми пообщаться, а не с бывшими уголовниками», – усмехаюсь, взбегая по ступенькам. И спохватившись, выкидываю талый снежок под куст смородины. Вытираю руки об джинсы и, войдя в теплую комнату, зябко ежусь.
– Кто это был? – спрашивает Дан, закрепляя последнюю гирлянду. Отойдя в сторону, любуется на дело рук своих. Прямо скажем, чуть кособокое.
– Письмо принесли, – морщусь недовольно. Подойдя к пылающему камину, грею руки и, честно говоря, раздумываю.
Бросить бы туда конверт, не читая!
Наверняка какая-то глупость!
– Письмо? – косясь на стол, что бы схомячить, лениво интересуется друг. Подхватив с тарелки запеченный гриб, отправляет в рот.
– Приглашение вроде, – задумчиво кручу в руках конверт.
– Ага! На детскую елку в дом культуры! – смеется Богдан и добавляет нетерпеливо. – Давай, давай, не томи!
– Что? – смотрю на него непонимающе.
– Кто тебе тут может написать, Фей? Включи мозги!
– А как же тайна переписки? – фыркаю я. Со школы знаю, от моей банды просто так не отделаться. И словно на машине времени переношусь лет так на двадцать назад. Тогда у нас точно не было никаких тайн друг от друга. Делились всем. Деньгами… секретами… ништяками…
– Все равно Торганова ждем. И когда он припрется, неизвестно, – печально вздыхает друг, с тоской оглядывая накрытый стол. – А у него, как всегда, внеплановая операция… Поэтому давай хоть письмо это почитаем. Поржем…
– Сейчас посмотрим, – открываю конверт без всякого любопытства. Обычно в таких дарят деньги. Но тут, в родном Шанске, это исключено.
Разведя картонные створки, ошалело смотрю на аккуратно вложенный снимок УЗИ. Два маленьких человечка парят в космосе.
– Что это? – охаю изумленно. – Ничего не понимаю.
– Может, там еще что-то есть? – с надеждой спрашивает Богдан. Тоже глядит напряженно. И немного неуверенно. Забрав у меня бело-золотую картонку, выуживает сначала снимок, а затем и листок, вырванный из блокнота.
– Тимофей Сергеевич! Валечка в больнице. Срочно требуется помощь, – читает вслух. Переводит на меня изумленный взгляд. – Кто такая Валя, Фей?
– Ну, откуда я знаю? – морщусь, как от боли. – У меня тут подруг никогда не водилось. Школьные не считаются.
– Да и не было у нас ни одной Валентины, – задумчиво бурчит Богдан. И словно на вкус пробует. – Валя… Точно такую не знаешь?
– Нет! – бросаю сердито. – Память мне еще не отшибло. Своих девочек я помню.
– Перечисли всех поименно, – ржет Дан, очищая мандарин.
– Издеваешься? – приподнимаю бровь. А в душе борюсь со жгучим желанием закатать другу в нос. Как тогда… в седьмом классе…
– Шучу, – примирительно заявляет он, отправляя в рот целый мандарин, и бухтит с набитым ртом. – Но ты же Отмороженный Фей, брат! Вот я и уточняю.
– Отстань. Без твоих шуток тошно, – отрезаю, чувствуя, как в горле становится ком. Налив минералки, выпиваю залпом.
– Тор, ну ты где, брат?! – поспешно звоню Вите.
– У ворот. Открывайте уже, – бухтит тот в трубку. Вваливается в дом с многочисленными пакетами и запеченным осетром на подносе..
– Гудим, пацаны!
А увидев на столе снимок УЗИ, присвистывает задумчиво.
– Хм-м, многоплодная беременность… Очень интересно…
– Оба на! – во все горло ржет Дан и хлопает меня по плечу. – У тебя двойня, Фей! Поздравляю!
Без сил плюхаюсь на диван. Невидящим взглядом буравлю стену.
Как такое может быть? Как? Господи, пронеси!
– Да иди ты! – раздраженно скидываю ладонь Дана.
– Лучше в баньку, бро. Попаримся. А завтра с утра поищем твою Валентину.
– Дан дело говорит, – стаскивая пуховик, а за ним и свитер, постановляет Витя Торганов. – Я тебе как доктор советую расслабиться.
Расслабишься тут! Как же!
Но не сопротивляюсь. Не хочу портить людям праздник.
А усевшись на широкой дубовой полке, глубоко вдыхаю горячий воздух. Закрыв глаза, пытаюсь осознать новости.
Хорош подарочек! Интересно, от кого прилетело?
– Выходит, тут еще и муха не сидела? – оглядывает Витек новенькую вагонку на стенах. – Мы первые?
– Ну конечно! – с ходу вру я.
И будто наяву вижу в этой самой парилке красивую девушку.
Мой последний плотный контакт в Шанске полугодичной давности.
Правда, утром удрала! А я-то рассчитывал на продолжение.
Но она точно не Валентина.
Я видел ее паспорт!
3. Все-таки, Лера!
«Неужели меня угораздило нафеячить сразу двоих? – стучит в голове неотвязная мысль. – С кем? Когда?»
Вот же бред!
И самое главное, я в упор не помню никакой Вали! Хотя у мимолетных подружек я обычно паспорт не требую. Могла кем угодно назваться. Но тут завязка именно с Шанском, раз в родительский дом принесли. Или следили от города? Враги оживились накануне кассации?
Тоже вариант. Побежит непобедимый Морозов искать мамашу с двойней. Ослабит хватку. Проиграет процесс. А на кону такие бабки стоят!
Снова кручу в руках снимок. Ругаюсь мысленно. Волосы дыбом встают. От напряжения стучит в висках. Но хоть убей, не могу вспомнить. Хочется забыть об этом дурацком письме. Сжечь его, как будто и не было. Повернуть время вспять и не открыть снегурке дверь.
Но в голове уже засела шальная мысль. А если правда у меня вот-вот родятся дети?
Нужно как-то попытаться найти снегурку и мать с детьми. Выяснить все подробности. Тест ДНК сделать…
Рано расслабляться. Все еще только начинается. Обращаю внимание на незначительные детали. Вчитываюсь в мелкие буковки, напечатанные с краю снимка. Дата – двадцать девятое декабря. Позавчера, значит. И название оборудования.
– Вить, – задумчиво смотрю на Торганова, усаживающегося рядом за стол. – А можно как-то вычислить по твоим каналам, в какой больнице города аппарат УЗИ? Или лучше на госзакупках пробить? Или сразу подключить ФСБ?
– Зачем? – поперхнувшись, друг буравит меня изумленным взглядом. – Фейсы-то тут при чем?
– Хочу найти эту самую Валентину. Пусть расскажет, как от меня залетела, – объясняю раздраженно.
– Непорочное зачатие, – ржет, как лось, Богдан, с ленивой грацией обходя стол. – Великий Фей силой мысли обилечивает желающих!
– Да пошел ты, – покосившись на друга, морщусь от негодования. – Сейчас всеку, будешь знать…
– Мальчик хотел семги, но мама дала ему леща, – смеется Дан, отправляя в рот розовый ломтик слабосоленой рыбы. Пьет воду прямо из бутылки и направляется к бассейну. – Пойду поплаваю, что ли? Ты сегодня невозможный, Тимоха! Новый год, а ты про какую-то двойню заладил. Скучно!
– Не провоцируй, – рычу вслед. И как только за Даном закрывается дверь, в упор смотрю на Торганова.
– Вить, ну что ты молчишь? Есть какие-то версии? Я и сам могу докопаться. Но ты хотя бы срок скажи… По снимку-то можно определить?
Витек сосредоточенно ест. Держит паузу в лучших театральных традициях. Сопя, плотно налегает на курицу-гриль.
Думает… Взвешивает все за и против. А потом бросает отрывисто.
– Тридцать недель. Если будут хорошая терапия и покой, до тридцати пяти дотянем. А там уже нормально все.
– Погоди! Ты определил пациентку по снимку? – охаю от неожиданности и добавляю восхищенно. – Ну ты и профи, брат!
– Много ума надо, – недовольно фыркает Торганов и признается торжественно. – Я сам позавчера проводил обследование. И с двойней у нас только одна Ушакова. Только она Валерия.
«Все-таки Лера!» – отмечаю мысленно.
В грудь бьет резкая боль. Хочу вдохнуть, но не хватает воздуха.
Почему ничего не сказала? Не позвонила. Я же оставил ей свою визитку!
– У Валерии Васильевны и так очень непростая ситуация. Под капельницами лежит. Угроза выкидыша. Ей нельзя волноваться. А она все время на нервах. Опасается, что отнимешь у нее близнецов…
– Я? Что за бред? – изумленно таращусь на друга. Сердце пропускает удар от досады.
Какого происходит?
– Отец детей, – пожимает плечами Витя.
– Я похож на урода? – усмехаюсь криво. – Почему она так решила, не знаешь?
– Я же все-таки главный врач, Тим. А не психолог. Кто-то из персонала болтал. Вот и запомнилось. Но мне и в голову не приходило, что это ты отметился!
– Насколько ситуация критическая? – перевожу разговор на более насущную тему. – Говори, что требуется? Лекарства? Может, условия нормальные? ВИП-палаты хоть имеются?
– Одна на весь роддом, – нетерпеливо морщится Торганов. – Завтра твою Леру туда переведу. Потом подъедешь, договор оформишь. Список лекарств дам. Привези сразу по возможности. Персоналом нормальным обеспечу…
– Только что? – уточняю коротко. – Какие будут встречные предложения? Говори конкретно.
Витю Торганова я знаю с детского сада. И прекрасно понимаю, что вслед за выданной информацией будут озвучены условия.
Торг-анов! Торговаться привык с рождения.
Но мой друг смотрит на меня серьезно и замечает устало.
– Ты, Тимоха, это… не отсвечивай пока. Лере твоей сейчас покой нужен. Нарисуешься, начнутся разборки. Давай-ка пока не будем раскрывать твое участие в этом деле, а?
– А получится, Вить? – роняю нерешительно. Тру затылок. Как будто это поможет!
Но не спорю. Торганов прав.
Хоть у меня сейчас здорово прикипает внутри. И с Леры спросить хочется особенно. Схватить за плечи. Встряхнуть несильно. Заставить сказать правду.
Но нельзя!
Прикоснуться нельзя! Даже на глаза показаться! Разволнуется. Родит раньше времени. Пиши пропало!
Лучше переждать… Одну неделю или пять.
– Я готов, – киваю коротко. – Но мне нужны гарантии…
– Какие? – хмуро бурчит Торганов. И мне даже кажется, что он сердится.
Врачебная тайна, ясен пень! Как адвокат, я его прекрасно понимаю! А как одураченный мужик – по гроб жизни буду благодарен.
– Я не доверяю этой красавице, – замечаю тихо. – Ты уж постарайся, чтобы она не сбежала. А то придется мне ее по всей стране искать.
– Ах, это! – отмахивается от меня Витя. – Далеко она не уйдет, Тим. Ты хоть представляешь, каково это – двойню выносить? Плюс порядки у нас строгие. Прям зона особого режима. Из отделения нельзя выходить. Передачи санитарки забирают. Народ в окно перекрикивается…
Витя осекается, поймав мой мрачный взгляд. И добавляет серьезно.
– Да не волнуйся, ты, Тимоха, никуда она с подводной лодки не денется. Ее люкс напротив моего кабинета. Периметр оцеплен. Персонал я предупрежу. Хочешь, охрану поставим?
– Своих пригоню. Частное агентство, – соглашаюсь моментально.
– Ну, вот и решили проблему, – смеется довольно Виктор. – Пойдем к Дану. А то он, бедный, там уже олимпийский рекорд поставил.
– Иди, я сейчас.
На автомате тянусь к айфону, лежащему на столе. Открываю фотки. Нахожу смеющуюся задорную красавицу, раскачивающуюся на качелях.
«Лера, Лерочка», – шепчу, проводя пальцем по длинным каштановым волосам. Залипаю взглядом на кругленьком личике. Пухлые щечки, огромные карие глаза. И нос пуговкой, на который так мне нравилось нажимать.
«Что же ты натворила, куколка? Почему ничего не сообщила сразу? И почему боишься меня?»
