Read the book: «ГЛАВА 2», page 6
11
Пощелкивая механическими стыками соединений своих членистых лапок, ангел сделал полный круг под яблоней, пытаясь отыскать сканером в его густой листве плод, о котором ещё так недавно мечтал Адам. Не обнаружив искомое и остановившись буквально на секунду, он двинулся к стволу и, цепляясь за кору, начал медленно подниматься по нему вверх, периодически останавливаясь и продолжая сканировать каждую ветку. Поднявшись на максимально возможную для его веса высоту и не найдя яблока, он остановился. Дерево, недавно лишённое одним из его сломавшихся собратьев всех, даже самых зелёных плодов, равнодушно шелестело листвой, пряча на себе мятое от времени тело механизма. Его нарисованное одним из Адамов человеческое лицо смотрело своими широко распахнутыми, безумно застывшими глазами на лишённые плодов ветви. Просканировав ещё раз всё пространство растения, робот начал медленно спускаться обратно. Добравшись до основания, ангел снова осторожно ступил на землю и, шелестя стыками лапок, отправился прочь, теряясь в траве. Когда его белого цвета тело уже должно было вот-вот нырнуть в отделяющую участок от остального леса стену кустов, тяжёлый камень с силой опустился на него сверху, точно на стык между защитными бронированными пластинами корпуса. Они мгновенно вмялись внутрь, сломав собой внутренние механизмы, которые, полыхнув искрами замыкания, заставили ангела, растопырив лапки, выпустить сизое облачко дыма и замереть навсегда. Раскрасневшийся и запыхавшийся от бега Адам, стоящий рядом со своей жертвой, вытер испачканные землёй руки о служившую ему одеждой рваную простынь.
“Чуть не ушёл, гад”, – довольно просипел он, стерев пот со лба. Затем вернулся к брошенному неподалёку посоху и, подняв его, отправился к дереву, через ветку которого недавно перебрасывал верёвку ловушки. Не доходя нескольких метров до нужного ему места, он взволнованно замер, заметив, что колышка нет.
Страх комком подступил к горлу. Осторожно повернув голову в сторону скрывающих лаз кустов, Адам, как ему показалось, заметил чьё-то неясное, чуть заметное присутствие между плотной зеленью ветвей.
Совершенно не представляя, что за существо может ждать его там, куда, испытывая невероятное волнение, он собирался пойти прямо сейчас, Адам начал медленно двигаться в сторону лаза, выставив посох перед собой. В полной тишине, нарушаемой лишь негромко шелестящей листвой безжизненного леса, ему казалось, что каждое его осторожное движение слышно на многие метры, и он, как говорила Рита, «топая словно слон», конечно, никогда не сможет незаметно подкрасться к пойманному им существу. От волнения дыхание его участилось, а сердце, бешено колотясь, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. И вот когда до кустов осталось чуть более пары метров, он, не заметив как, наступил на брошенную им же самим у ловушки сухую ветку, которая, не выдержав его веса, сломалась с громким хрустом. Испугавшись, Адам громко вскрикнул. В это же мгновенье ветки кустов, ожив, пришли в движение. Находящееся за ними нечто, вероятно, испугавшись близкого крика, начало дико метаться, не издавая при этом ни звука.
Ужас накрыл Адама с головой. И с яростью труса, смелости которого позавидует любой смельчак, угрожающе выставив перед собой посох, он рванулся вперёд, быстро преодолевая оставшееся расстояние. Оттолкнувшись в прыжке и собираясь одним махом преодолеть кусты, отделяющие его от добычи, Адам рефлекторно закрыл глаза. Защищая лицо, он выставил перед собой локти, чувствуя, как их больно царапают хлещущие ветки, которые, зацепившись за одетую на нём ветхую простынь острыми шипами, сорвали с него жалкий, едва прикрывающий его наготу застиранный кусок драной ткани.
Оказавшись по другую сторону зелёной стены одичавших и разросшихся растений и не успев разглядеть того, кто метнулся в глубину лаза, Адам всё-таки заметил, что скрывшееся в темноте хода существо размером было примерно ему по плечо. Не зная, на что решиться, он растерянно остановился, соображая, вернуться ли за сорванной простынёй или броситься следом за беглецом в темноту норы. Но тут его взволнованные, заливаемые потом глаза заметили, что уходящая в темноту хода леска, следуя за беглецом в нору под стеной, ещё немного и покинет пределы центра 3. Забыв о своей нерешимости и наготе, Адам, сделав пару быстрых шагов вперёд, с силой воткнул посох в мягкую землю. Быстро опустившись на колени, он поймал вёрткое тело режущей пальцы древней снасти и стал быстро наматывать его вокруг посоха, молясь, чтобы она не порвалась в самый ответственный момент. Ему очень повезло, так как едва он успел сделать несколько быстрых мотков, на удачу, достаточных для того, чтобы удержать беглеца, леска, блеснув, натянулась и, замерев на мгновенье, опала, сопровождаемая послышавшимся из-под земли коротким криком боли, давая понять, что пойманное существо остановилось. Внезапно проснувшийся инстинкт охотника совершенно заглушил в нём чувство страха. Почувствовав азарт, Адам, словно странный сухопутный рыбак, принялся вытягивать из черноты хода пойманное существо, наматывая острую леску на используемый как рычаг посох, уперев нижний его конец в землю. И словно подыгрывая ему, пойманное создание стало вести себя словно рыба, старающаяся уйти на глубину. Оно то пыталось вырваться, натягивая леску и заставляя Адама что есть силы держать посох упершись ногами в землю. То, устав, ослабляло попытки освободится, давая ему, уже совершенно испачканному, возможность намотать на палку провисшую снасть, тем самым приближая момент неминуемой развязки. Увлёкшись, Адам ни на секунду не задумывался о том, что пойманная добыча может быть как-то опасна для него. И поэтому, когда шорох и метания пойманного существа стали слышны совершенно отчётливо прямо у входа норы, он резко наклонился и внезапно очень близко от себя в темноте хода увидел измазанное грязью, искаженное болью и страхом страшное человеческое лицо. Два широко распахнутых, наполненных ужасом глаза смотрели на него из-под копны густых, свалявшихся грязью волос. Охотник и жертва, находясь друг от друга буквально в нескольких десятках сантиметров, испугавшись, начали, даже не пытаясь сбежать, громко и протяжно кричать одно протяжное: “Аааа!!!” Через несколько секунд, выдохшись, они одновременно замолчали, при этом не отводя испуганного взгляда друг от друга. И через мгновенье, набрав воздуха, снова синхронно закричали, глядя глаза в глаза. Внезапно пришелец, замолчав первым, в ярости оскалил зубы и, рванувшись вперёд, попытался укусить Адама, который совершенно интуитивно выставил перед собой кулак, на который пойманный человек налетел всем своим весом. Сила рывка пришельца была настолько велика, что он, мгновенно прервав крик, рухнул как подкошенный.
12
Адам, тяжело дыша, стоял прямо у щели лаза, в тени плотной стены кустов. Прямо у его ног без сознания на животе лежал человек, вытянутые руки которого, частично покрытые замысловатыми узорами татуировок, были плотно перехвачены петлей ловушки у распухших кистей. Он был одет в самодельные сандалии, бриджи, сшитые из шкурок небольших гладкошерстных животных, и испачканную землёй безрукавку, переделанную из старой, выцветшей от времени армейской куртки.
Утерев всё ещё дрожащей от волнения рукой пот со лба, Адам заметил, что обнажён. В поисках своих жалких обносок, он обернулся и увидел, что его драная простыня так и висит на ветках куста, сорванная в пылу охоты. Осторожно тронув ногой лежавшего человека и убедившись, что тот всё ещё находится без сознания, стараясь не отводить взгляда от неподвижного лежащего тела, он быстро направился за своим жалким одеянием. Боясь, что незнакомец придёт в себя, чертыхаясь, Адам, всё ещё нервно дрожащими руками, торопливо снял рвущуюся от проклятых колючек простынь и, повязав на бёдрах, быстро вернулся обратно. Чтобы получше рассмотреть пойманную добычу, он осторожно опустился на колени и аккуратно перевернул тело лежащего на спину.
В эту секунду небеса разверзлись над ним по причине того, что пойманный пришелец оказался… молодой женщиной. Жар, родившийся в районе сердца, метнувшись в затылок, молнией пробежал по всему его телу сверху вниз. Мгновенно подскочившее давление заставило дыхание резко участиться. Адам замер в нерешительности, и чтобы хоть как-то успокоиться, закрыл глаза в попытке осмыслить увиденное. Но захлестывающие эмоции, заставляли его сердце бешено биться, а руки ещё сильнее дрожать вспотевшими ладонями. “Господи, женщина, – сладостная радость накрывала его, безостановочно переливаясь от затылка до пяток и обратно, – она живая, настоящая. Ведь если подумать, то чисто технически я никогда не видел… И тот до меня, и все эти прежние Адамы тоже, вплоть до самого первого. Никогда не видели и не трогали… ЖЕНЩИНУ. Боже… Что же я сижу, я хочу получше рассмотреть, дотронуться до неё ещё и ещё раз, и… Боясь поверить в очевидное, Адам осторожно открыл глаза и, внимательно рассматривая лежащую у его ног, наклонился к ней ближе. Заметив отсутствие у неё в районе пупка гнезда коммуникативного порта, удивлено прошептал: “Живорождённая”. Волнуясь, он, втянув носом её запах, и не касаясь, осторожно провёл нервно дрожащими пальцами вдоль неподвижного тела. Затем, всмотревшись в испачканное землёй лицо, довольно отметил миловидность черт своей добычи. “Боже, она великолепна, я не видел ничего более прекрасного”, – дрожа всем телом думал Адам.
Решив стереть грязь с её лица, стараясь не отводить от женщины взгляда, он, не вставая, прямо на коленях пополз к валяющейся в стороне котомке. Достав из неё видавшую виды пластиковую бутылку, Адам открыл крышку, смочил уголок простыни водой и, так же быстро вернувшись обратно, снова склонился над нею.
Но едва мокрая материя коснулась лба женщины, она открыла глаза и посмотрела на него пустым, непонимающим взглядом. “Как тебя зовут?” – как можно более ласково, улыбнувшись, зашептал взволнованно Адам. В одно мгновенье её глаза наполнились ужасом, и она, неожиданно сильно ударив его согнутыми ногами в бок, прямо под рёбра, перекатилась на живот и, резво встав на ноги, рванулась в сторону чернеющего темнотой лаза. Завалившись на спину, Адам во-первых, больно раздавил спиной валявшуюся тут же картофелину, бывшую приманкой для женщины, а во-вторых, к своей неудаче сильно ударился о торчащий из земли камень, тем же местом, на которое пришёлся удар пленницы. Мгновенная боль пронзила его тело, но желание не упустить пойманную добычу было так велико, что, игнорируя боль, он тут же вскочил на ноги и, снова потеряв упавшую с бёдер непослушную простынь, прыгнул за женщиной следом. Не успела она пробежать и пяти шагов, как Адам настиг её снова и, повалив на землю, ухватил за ногу. Пытаясь попасть в лаз, беглянка упрямо ползла к проходу, толкаясь одной свободной ногой о землю и цепляясь перехваченными леской руками за вытоптанную ими траву. В конце концов, вероятно, поняв, что так ей не вырваться, она перевернулась на спину и села. Размахнувшись, женщина подняла над головой связанные руки, надеясь ударить крепко держащего её Адама, который, забыв о простреливающей тело боли ребра, оттолкнувшись ногами, чуть подпрыгнул, потянув женщину под себя. В мгновение, когда из её искривленного страхом и яростью рта раздался пронзительный крик, он, навалившись всем телом, сжал коленями её бёдра и, схватив за руки, зажал ладонью ей рот. Извиваясь и дёргаясь под ним всем телом, дикарка яростно мычала, попутно пытаясь укусить Адама за ладонь, близко глядя горящими от испуганной ярости глазами, ему в глаза.
И в эту секунду его снова накрыло чувство невероятной радости от осознания нахождения рядом с ним пусть и агрессивно настроенного, но живого существа. И он, удерживая её, зашептал, широко улыбаясь: “Тихо, тихо… я тебя не обижу… верь мне”. Физическое осознание наступающих в его жизни изменений, вера в начало новой, счастливой и невероятно хорошей жизни накатили на него, невольно заставив его рот растянуться в ещё большей улыбке. И эти новые волшебные ощущения, помноженные на пьянящий запах разгоряченной женщины, родили в нём невероятную волну нежности к этому дикому существу, бьющемуся в его руках, словно пойманная рыба. И, стараясь хоть как-то успокоить её, отправив далеко в темноту сознания саднящую боль ребра, Адам сел и, не убирая руки от её мычащего рта, подтянул женщину к себе на колени. Приобняв, как ребёнка, он неожиданно даже для себя, начал тихо напевать непонятно откуда пришедшую ему в голову песню «О, претти вуман» певца, которого вроде бы звали Рой Орбисон. Она ещё какое-то время пыталась освободиться, невольно прислушиваясь к его голосу. И это тихое фальшивое пение, проникнутое многовековой тоской одиночества, неожиданно произвело магическое действие. Женщина, слушая мотив начала затихать, а Адам, забывшись, тихо пел, глядя куда-то между веток, чуть покачиваясь в такт мелодии, совершенно не замечая, что пойманная им добыча, совсем перестав вырываться, с любопытством смотрела на него взглядом, в котором страх и удивление смешались в одно целое. В какой-то момент даже могло показаться, что её глаза, ещё минуту назад сверкавшие из-под его руки ненавистью, стали вроде чуточку добрее. И уже совершенно очевидно с интересом смотрели на крепко держащего её в руках нечесаного, с длинной всклокоченной бородой мужчину, особенно в моменты, когда он, невозможно перевирая мелодию, неумело переходил на фальцет.
Закончив так же неожиданно, как и начал, словно выныривая обратно из видимого только ему прошлого, Адам растерянно посмотрел на неё и, скривившись от вернувшейся боли ребра, улыбнувшись, произнёс: “Привет”. Женщина, не отводя взгляда, смотрела на него, не произнося не звука. Затем, совершенно не делая попытки ни вырваться, ни встать, протянула к нему страшно перетянутые и посиневшие от лески руки. Увидев их, Адам испуганно залепетал: “Тебе же больно! Прости, что ж это я, конечно, сейчас…” Он начал оглядываться, разыскивая глазами котомку. Найдя её взглядом, уже было собрался встать, но, подозрительно посмотрев на женщину, спросил: “Если я тебя отпущу, ты не будешь кричать?” На какое-то мгновение ему показалось, что она поняла его. Но, отогнав эту мысль как совершенно невозможную, он, не дождавшись от неё никакого знака, ответил сам себе: “Вот я дурень. Ты же меня не понимаешь”. Постаравшись сделать это как можно более доверительно, Адам улыбнулся своей добыче и приподнял ладонь от её рта. Женщина молчала. Довольно кивнув ей головой, он уже было хотел подняться на ноги, но тут заметил, что его жалкая простынь, лежит в стороне. Невероятно смущаясь, он попросил: “Слушай, ты не могла бы отвернуться”. Женщина в ответ ещё ближе протянула к нему схваченные леской руки. “Конечно, ты же не понимаешь…”, – с досадой снова прошептал Адам. Смущённо пожав плечами и стыдливо улыбаясь, стараясь не обращать внимания на набирающую силу боль, он выбрался из-под своей добычи и, прикрывая гениталии рукой, как рак пятясь задом наперёд, пополз за простынёй. Под внимательным взглядом дикарки, не вставая, повязал материю вокруг бёдер и осторожно дотронулся до налившегося синяком ребра. Скривившись, покачал головой и, с трудом улыбнувшись, спросил: “Заживёт до свадьбы?” Женщина безмолвно следила за ним из-за вытянутых вперёд связанных рук. Пытаясь выказать ей своё доверие, повернувшись спиной, Адам, держась рукой за бок, демонстративно не спеша пошёл к котомке и, порывшись, достал оттуда древний столовый нож для масла с поломанными пожелтевшими пластиковыми накладками на рукоятке. Вернувшись обратно, он, охнув, присев рядом, с трудом просунул большой палец руки между её синих распухших кистей, поддел лезвием леску и одним движением разрезал стягивающие путы.
Женщина, не сводя внимательного взгляда с Адама, чуть скривившись от боли, стала тереть оставленные петлёй шрамы. Он же, отложив в сторону нож и глядя на её чумазое лицо, протянул руку, чтобы убрать из её волос один из запутавшихся в них жёлто-зелёных листьев. Женщина замерла, следя взглядом за его пальцами. Но Адам, решив таким образом выказать свою симпатию, смело потянулся к ней, не замечая тревоги в её глазах. В момент, когда он практически коснулся её волос, женщина резко подалась вперёд и, словно животное, впилась зубами в его ладонь. Сила укуса была такова, что из-под её губ, плотно обхвативших кисть руки, тут же выступила его кровь. От боли в глазах Адама потемнело. Но он, собрав в кулак всю имеющуюся у него силу воли, стиснул зубы и, не пытаясь освободиться, постарался произнести как можно мягче: “Ну и зачем?”
Женщина разжала испачканные кровью зубы и, перекатившись, прыгнула в сторону. Ловко вскочив, она в несколько прыжков оказалась у входа в лаз. Адам, держась здоровой рукой за ушибленное ребро, выставив перед собой кисть, из раны которой на сочную зелень травы начала капать кровь, так и сидел, не двинувшись с места. Кажется, ещё секунда – и женщина растворилась бы в темноте хода навсегда. И уже она пригнулась, собираясь пролезть в лаз, отделяющий её от свободы, но внезапно замерев, обернулась. Видя, что Адам не сделал и полшага в попытке остановить её, женщина подумав буквально секунду, уселась по-турецки и стала внимательно разглядывать его. “Вот и хорошо”, – превозмогая боль, сглотнул слюну Адам, и попытался вымучено улыбнуться. Затем демонстративно неспешно оторвал от простыни длинный кусок ткани, и начал перевязывать место укуса.
13
У самого основания стены, в привычной тишине леса, чуть разбавленной тихим шелестом листвы, с Адамом, соображающим, как лучше закрепить под тугой повязкой раны конец обмотавшей кисть материи, произошло невероятное чудо, до сих пор не случавшееся на территории центра 3 многие столетия.
Женский голос произнёс: “Дай еды”.
В первые несколько секунд, не веря своим ушам, Адам, не отводя взгляда от раненой руки, застыл, словно участник детской игры про морские фигуры. Если бы вдруг прямо сейчас “глаз ГОДсис”, появившись пред ним запел похабную песню, или умерший много веков назад ангел ожив, неожиданно затанцевав, выскочил из кустов в гавайской рубашке, Адам бы не так удивился. Но эти два простых слова, прозвучавшие в тишине леса центра 3, просто разорвали его своей простой невозможностью случившегося. Он очень медленно поднял глаза и ошарашено посмотрел на женщину, которая, всё так же сидя у лаза по-турецки, выжидательно смотрела на него. Адам, привыкший к одиночеству, лишь иногда нарушаемому занудным ГОДсис, не мог поверить в произошедшее. Хотя он совершенно точно знал, что женщины и разговор – это в принципе одно и то же. И скорее если они молчат, то в этом есть какая-то странность, но здесь, сейчас? Может, конечно, дело было в том, что он не слышал женского голоса очень много лет. А технически можно было согласиться с тем, что ещё никогда в его жизни ни один человек, а уж тем более существо другого пола, не говорило с ним. И, вероятно, именно поэтому его мозг, понимая, что она что-то сказала, уверенно утверждал, что он ослышался. Ведь не может же пусть и милая, но дикая женщина, пришедшая неизвестно откуда, говорить, да ещё и на одном с ним языке. Просто случившиеся с ним сегодня волнения и происшествия так странно на него подействовали. Решив принять эту версию для себя как единственно верную, Адам, понимающе подмигнув сидящей напротив дикарке, улыбнувшись своей слуховой галлюцинации, снова взялся за непослушный кончик верёвки, собираясь-таки заправить его под повязку. Но едва он перевёл взгляд на руку, невозможное повторилось вновь, вдребезги разбивая все его предыдущие теории.
“Дай еды”, – уже чуть громче снова повторил требовательный женский голос. Адам вновь резко поднял голову и увидел, что женщина жестами дублирует свою просьбу, дотронувшись указательным пальцем до своих губ. Словно зомби попытавшись встать, он скривился от тут же отозвавшегося болью ребра и, опустившись на прежнее место, подтянул к себе котомку. Не в силах отвести взгляда от завораживающей одним своим существованием женщины, он стал шарить в ней рукой в поисках чего-нибудь съестного. Порывшись какое-то время, Адам нащупал мягковатую от времени увесистую картошку и, посмотрев на раздавленный им при падении предыдущий клубень, молча протянул её. Осторожно поднявшись и не сводя с него внимательных глаз, она достаточно быстро и грациозно двинулась в его сторону. Приблизившись на расстояние чуть более вытянутой руки, дикарка присела на корточки, готовая в любую секунду сорваться обратно. Адам, в свою очередь, осторожно, чтобы не напугать, чуть потянулся ей навстречу, снова почувствовав проклятое ребро. Протягивая овощ на раскрытой ладони, он терпеливо ждал до тех пор, пока женщина, не мигая глядя Адаму в глаза, осторожными пальцами потянулась к угощению. Когда расстояние между их руками сократилось до нескольких сантиметров, она резко схватила овощ и быстро метнулась от него прочь, усевшись на колени так, чтобы Адам был у неё на виду. Повертев и обнюхав невзрачный корнеплод, она тоже посмотрела на раздавленную им картофельную приманку и, неожиданно откусив большой кусок, стала его активно пережёвывать. Её испачканное землей достаточно миловидное лицо несколько портило покраснение, оставленное его случайным кулаком. Но это были сущие мелочи, и Адам улыбнулся от того, что с набитым картошкой ртом она напоминала ему какое-то милое животное, название которого он не мог вспомнить. Ещё не до конца прожевав, она вновь и вновь вгрызалась в обмякшие бока овоща до тех пор, пока в конце концов не запихала всю картошку себе в рот. От того с какой жадностью она глотала плохо пережёванные куски, поспешно вытирая вытекающие изо рта сок и слюну, Адам понял насколько она была голодна. Наблюдая за тем, как женщина жадно ела сырую картошку, и стесняясь её близкого присутствия, Адам, закусив нижнюю губу, думал: “Боже, я и в прошлой-то жизни не был ловеласом, а теперь… Она хотя и дикая, – думал он, – но, конечно, очень симпатичная. Надо сказать что-то элегантное, эдакое незаурядно умное, показать ей свою цивилизованность”. Тем временем женщина, доев полученное угощение и утерев губы, уже более дружелюбно посмотрела на Адама и снова попросила: “Дай ещё”. Адам, совершенно растерявшись, выпалил: “А морда не треснет?” Она, не медля ни секунды, отрицательно покачала головой. Он, смутившись своему глупому ответу, торопливо полез в котомку и, не глядя, начал рыться в ней сначала здоровой, а потом уже двумя руками, путаясь в обрывке материи, скрывающей место укуса. Не найдя искомого на ощупь, он, почти засунув голову в матерчатую горловину, краснея и глупо улыбаясь, ковырялся в недрах сумки, периодически поглядывая на женщину.
Через некоторое время безуспешных поисков, несмотря на то что он точно знал, что запасы у него были, ему стало казаться, что еды больше нет. Бросая быстрые взгляды на явно всё еще голодную женщину, Адам не переставал рыться только потому, что мучительно пытался найти выход из ситуации, в которой оказался. Но неожиданно, его пальцы наконец-то нащупали небольших размеров морковь. Проглотив предательскую слюну, извиняющимся голосом он произнёс: “А картошки больше нет”. Она изучающе смотрела на предложное ей новое угощение. “Что, не видела никогда? – заметив её нерешительность, спросил Адам. – Ешь, не бойся”. Помедлив, женщина придвинулась ещё чуть ближе и, взяв морковь, понюхала её. Затем, стряхнув с неё остатки земли, жадно, с хрустом откусила приличный кусок, сидя прямо рядом с Адамом. Довольный прогрессом их отношений, он подмигнул ей: “Яблоко ты съела?” Женщина, бросив на него быстрый взгляд, не отвечая, продолжила жевать хрустящую морковь. “Ты, конечно, ты. Больше некому”, – сам себе ответил Адам. Заметив, как она, вновь откусив приличный кусок моркови, сунула остаток овоща целиком себе в рот, он снова улыбнулся, вспомнив название зверька, на которого была похожа женщина. “Хомяк”, – тихо произнёс он себе под нос. Она на секунду замерла и снова принялась активно жевать. Глядя на её раздутые от слишком большого количества еды щёки, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос от забавного сходства, Адам произнёс: “Смотри не подавись, а то…”
В это мгновенье с внешней стороны кустов послышалось мерное механическое урчание.
“Тихо”, – испуганно зашипел Адам, сделав ей страшные глаза и прижав палец к губам. Женщина испуганно замерла, перестав жевать, а он, кривясь при каждом движении от простреливающей боли ребра, тем не менее достаточно быстро, подкрался к зарослям кустарника. Дрожащими пальцами осторожно раздвинул ветки и, задержав дыхание, осторожно выглянул на поляну. Там, словно инвалид, ранено хромая из-за неработающей лапки, полз ангел, сканируя укрывающие их спутанные веки зелёной стены. Холодея от ужаса, Адам повернулся к женщине и испугано начал жестами умолять её не шевелиться. Понимая, что времени на раздумья нет, он старался что-нибудь придумать. Но ничего, кроме уже опробованного им способа убийства слуг ГОДсис, не приходило ему в голову. Адам с сожалением нашёл глазами торчащий из земли камень, который ещё так недавно проклинал. Понимая, что никаким образом вытащить его не получится, он в надежде шарил глазами, осматривая пространство вокруг в поисках иного орудия. Женщина, послушно не шевелясь, испуганно глядела на него. Не найдя вокруг ничего подходящего, Адам с досадой снова повернулся к кустам, с обречённой тревогой продолжил следить за ангелом, всё ближе подбирающимся к их укрытию. Понимая, что через несколько секунд они буду неминуемо обнаружены, он лихорадочно соображал, что можно ещё предпринять. И, не придумав ничего иного, не знавший что предпринять человек, закрыв глаза, зашептал про себя: “Боже, помоги, Боже…” И словно услышав его молитвы, не доходя до них каких-нибудь полметра, ангел внезапно остановился и, вероятно, получив какую-то новую команду, развернувшись, пополз прочь, в обратную сторону.
С облегчением выдохнув от такого невероятного везения, Адам, вытерев пот и всё ещё дрожа от напряжения, аккуратно вернул ветки куста на место. Стараясь не шуметь, он начал поворачиваться к женщине, чтобы сообщить о том, что опасность миновала. И неожиданно для себя внезапно оказался с ней нос к носу. Она, движимая любопытством, тихо подкравшись, стояла у него за спиной всё время, пока он наблюдал за тем, как злосчастный ангел уходит прочь. В горле Адама начал рождаться невольный крик, но она, прижав свою ладонь к его рту, заставила его проглотить рождённый испугом возглас. Ощутив губами волнующую теплоту её ладони, он, сглотнув слюну, благодарно зашептал сквозь её кисть: “Это был ангел ГОДсис”. Женщина непонимающе смотрела на Адама, который, уже несколько придя в себя, осторожно убрал её руку от своего лица и тихо продолжил, больше успокаивая себя, чем её: “Он ушёл, не бойся”. Не отпуская её руки и придерживая за саднящее болью ребро, он повёл её подальше от зелени кустов, к самому подножию стены.
Усадив женщину напротив, вытащил из котомки всё ту же наполненную более чем на половину бутылку воды и предложил ей. Она с жадностью припала к горлышку. Затем, благодарно вернув её обратно, с интересом стала наблюдать, как он, тоже сделав глоток, намочил край простыни, и, попросив у неё разрешения, начал стирать грязь с её лица, аккуратно обходя ссадину, оставленную на её лице.
“Меня зовут Адам, Адам Фёрст, – тихо сказал он, осторожно дотрагиваясь до неё мокрым куском ткани. – А тебя?” Она, коснувшись ладонью своей груди, тихо ответила: “Я – Эва Геула”. “Эва Геула”, – довольно повторил он, словно пробуя имя на вкус. И продолжая стирать грязь, скривился от боли, вызванной неосторожным движением. Женщина, в свою очередь, взяв у него бутылку, уже сама смочила ткань и осторожно начала протирать его ушибленное ребро. Адаму было больно, но он старался сдерживать себя, пока она осматривала прилично посиневший ушиб.
“Откуда ты?” – спросил он, ойкнув от её осторожного прикосновения. “Оттуда, – неопределённо махнула рукой она на стену и тут же добавила, кивнув на ушиб: – Не сломано, скоро пройдёт”. “А много вас там?” – заинтересовано спросил Адам. “Да, много”, – утвердительно кивнула она. “Откуда ты знаешь мой язык?” – задал очередной и так волнующий его вопрос Адам. “Это древний слог, язык мёртвых предков. Его учат не все, только те, кто будет говорить с богами за стеной, – ответила Эва и тут же без паузы спросила сама: – Ты тоже говоришь на нём. Ты видел богов?” Чуть замешкавшись, Адам ответил: “Ну, если ты говоришь о ГОДсис, то его нельзя увидеть”. “Почему?” – спросила она. “Ну, у него нет тела. Он везде и нигде”, – ответил Адам. “А почему она такая?” – спросила Эва, проведя пальцами по сочной траве. “Там, откуда ты пришла, нет такой?” – спросил Адам. “Нет, – отрицательно покачала головой Эва, – у нас горькая, колючая. А эта красивая”, – оторвав несколько травинок, она сунул их в рот и начала с удовольствием жевать. “Вы там едите траву?” – спросил, глядя на неё, Адам. “Нет, – негромко и очень мило засмеялась Эва, – мы едим животных или ягоды, когда их находят сборщики на отвесных склонах. Но иногда, когда совсем плохо, арнэт”. “У вас есть животные, и вы едите мясо? – спросил крайне удивлённый Адам. – А овощи, сливы всякие?” Эва, показав рукой на окружающие их кусты и деревья, сказала: “А что это – сливы?” “Это плоды, они растут на деревьях”, – улыбнулся её незнанию Адам. “У нас всё маленькое, деревья больные. На них ничего не растёт. А здесь красивые”, – озадаченно ответила Эва. “Это всё его труды. ГОДсис”, – осмотрев величественные деревья, стоящие вокруг них, произнёс Адам. “Ты всё время говоришь ГОДсис. А где остальные боги?2 – спросила Эва. “Ты что? Других нет и никогда не было. ГОДсис, он один”, – убеждённо ответил Адам. “Один? – ошарашено переспросила женщина, удивлённо глядя. – И здесь, и во всех других мирах?”
“Истинно говорю тебе, ГОДсис один, – словно ребёнку, улыбнувшись, произнёс Адам, – я, конечно, мог бы попробовать объяснить, как такое возможно, но боюсь, ты не поймёшь, – искренне глядя ей в глаза, произнёс Адам, – просто поверь на слово. И хотя Он, конечно, и зануда, но очень последовательный и терпеливый”. “А как ты сюда попал?” – спросила она его. Помолчав некоторое время, Адам ответил: “Я живу здесь с самого первого рождения. Можно сказать, уже 930 лет”. “А это много?” – озадаченно спросила Эва. “Это так много, что, боюсь, ты даже не можешь себе представить”, – с тихой тоской ответил Адам, опустив глаза. “Значит, и в тебе есть сила Бога. Может, ты Его сын?” – осторожно произнесла Эва. “Он создатель этого тела, – ответил Адам, разведя руки в стороны, – и в каком-то смысле да, сын ГОДсис… Но когда-то давно, в начале этих последних времён я понял, при каких условиях Он может существовать и иметь свой святой дух познания”, – ответил Адам. “Отец, сын, святой дух? Ничего не поняла”, – пожимая плечами, произнесла Эва.
