Человек изначальный. Из пены морской

Антропологи и брахиаторы

В свое время Ф. Бэкон выделил четыре «призрака», мешающие познанию. Первый из них – это «призрак рода»: при изучении чего угодно мы преломляем знание через собственную природу, которая в данном случае выступает в качестве кривого зеркала. Это особенно актуально при изучении других животных. Ученые отличаются от прочих людей тем, что делают поправки, учитывающие искажения, но антропологов, как известно, среди ученых нет. У них своя, далекая от науки тусовка. Среди них почему-то укоренено мнение, что брахиация – это плохо, неудобно, что каждая обезьяна только и мечтает избавиться от нее. Это типичный «призрак рода».

Прежде чем приветствовать переход к прямохождению, надо обосновать отказ обезьян от брахиации, а это затруднительно, потому что передвижение в лесу с опорой на три точки гораздо выгодней, чем двуногое. Во-первых, брахиатор одинаково мобилен как в горизонтальной плоскости, так и в вертикальной. Во-вторых, он не теряет в скорости по сравнению с двуногим, а, скорее, даже выигрывает, во всяком случае, на спринтерских дистанциях, а стайерских дистанций в джунглях нет. Об этом свидетельствуют наблюдения за шимпанзе в зоопарках, где они содержатся в обширных вольерах. Лично наблюдал в зоопарке Сантьяго (Чили), где вольер метров сто на сто, следующую картину. Обезьянам кинули большую связку бананов, килограммов на пять (нарочно кидают большими связками, чтобы обезьяны побегали). Один шимпанзе схватил всю связку и… в мгновение ока оказался на другом конце вольера! Стометровку с грузом брахиатор преодолел быстрее многих двуногих бегунов и уж точно – любого кабинетного антрополога! Вот бы Лавджою на это посмотреть! Но, видимо, этот ученый слишком умен, чтобы обращаться к практике, и так все знает, стратег.

Ничто не мешало самцам-брахиаторам носить угощение для подруг, используя три точки опоры. Они могли бы делать это при желании быстрее двуногих соперников, потому что в лесу в основном спринтерские дистанции и верхолазанье.

При передвижении по кругу брахиация гораздо эффективней двуногости, а ведь в лесу в основном передвигаться приходится по кругу, обозначенному полянами. Самые быстрые спортсмены – шорт-трекисты – являются брахиаторами. Бегущий человек не может мгновенно развернуться на 180 градусов, а брахиатор может. Иногда это спасало жизнь, давая возможность предотвратить удар сзади. У брахиации столько преимуществ, что объяснение, чем она досадила обезьянам, просто невозможно. Единственный аргумент – это личное мнение человека, в котором криво зеркалит «призрак рода». Вот антрополог думает: «А ну, если я встану на три точки? Неудобно как-то… Лекции с кафедры читать, как обезьяна, не имея ног, на двух ногах по саванне с малюткой на руках пошла!» Но у тех обезьян, которые по кафедрам с умным видом не шмыгают, более лестное мнение о брахиации, и оно не поменялось до сих пор.

В заключение обзора гипотетики, пытающейся объяснить переход к прямохождению, приведу мнение Я.Линдблада о смысле этого ключевого события симиальной концепции антропогенеза: «Подумайте сами, как должна была эволюционировать обезьяна, чтобы выдержать превращение из мирного лесного жителя, в основном неплотоядного примата, в плотоядного хищника, обитающего в столь резко отличной от прежней среде, как опаленная солнцем саванна? Во имя здравого смысла ей следовало бы сохранить защитный волосяной покров, а для преследования быстроногих обитателей саванны остаться верной стилю бега на четырех ногах. Конечности должны были сравняться или почти сравняться по длине; вместо этого чрезвычайно длинные руки и короткие ноги лесной обезьяны претерпели прямо противоположное изменение, и у нас, безволосых прямоходящих приматов, – длинные ноги и короткие руки. Для умерщвления добычи требовались длинные острые клыки, как у леопарда, а не сравнительно маленькие редуцированные пеньки, какими обзавелись гоминиды. Успешным продуктом мутации, скорее, стало бы существо, подобное павиану, с огромными зубами и более длинным носом (вместо все более плоской морды), с густой шерстью, почти равными по длине конечностями и более горизонтальной осанкой» (Линдблад, 1991, с. 69).

Если исключить пассаж о носе, который у павиана сам по себе не велик, он просто выдвинут далеко вперед вместе с частью морды, обеспечивающей «волчий захват», необходимый обезьянам саванн для борьбы с хищниками открытых пространств, то Линдблад, безусловно, прав. Во всяком случае, контраргументов у антропологов нет.

Прямохождение. Типичные ошибки антропологов

Проблема перехода к прямохождению на настоящий момент не осознана как следует, даже в части понимания, что включает в себя комплекс прямохождения. «Прямохождение, двуногое передвижение, бипедия – все это синонимы…» – смело утверждается в одной академической (судя по тому, что автор – доцент МГУ) книге (Бахолдина, 2004, с. 143). На самом деле это далеко не синонимы. Под обобщающим понятием «прямохождение человека» скрывается целый комплекс явлений. Интрига заключается в том, что ни один из этих феноменов не требует никаких объяснений в рамках теории антропогенеза. По отдельности эти явления часто встречаются в природе. Специфику человеческого способа передвижения в пространстве составляет динамический комплекс, который имеет на русском языке краткую форму выражения, а именно прямохождение. Эти три аспекта суть:

– прямая стойка;

– двуногое передвижение (бипедия);

– вертикальная позиция при движении.

По отдельности все эти способы в природе не редкость и поэтому сами по себе не имеют отношения к теории антропогенеза. Их просто-напросто незачем объяснять. Это все равно что объяснять Журдену, почему он говорит прозой.

В природе наблюдаются отдельные элементы прямохождения среди млекопитающих. Например, сурикаты способны делать стойку с целью ориентирования, но передвигаются они на четырех конечностях, т. е. это вертикальная стойка без локомоции. Вообще, к стойке способны очень многие грызуны (суслики, сурки, крысы, мыши и пр.), обезьяны, медведи, т. е. она не только не эксклюзив, но и не редкость в природе.

Двуногое передвижение было характерно для многих видов пресмыкающихся в эпоху динозавров. В современной биоте она встречается у отдельных ящериц, но является характерным признаком птиц. Тело птиц с ногами образует угол, близкий к 90 градусам, т. е. нет вертикали при ходьбе.

Любое другое млекопитающее (обезьяна, медведь, кенгуру и т. д.), передвигаясь на двух конечностях, делает это с достаточно выраженным наклоном вперед. Что касается людей, то для них строгая вертикаль является идентифицирующим признаком. В известном смысле это – внешний видовой критерий, если учесть, какое значение придает вертикальной осанке коллективное бессознательное. Настоящий человек должен ходить вертикально – и художник В. Серов делает фигуру царя Петра вертикальной, пригнув свиту для контраста. Главный человек у всех народов не только ходит, стоит, но и сидит вертикально. Требование соблюдать вертикаль является одним из главных в системе педагогики (стой прямо! сиди прямо! не сгибайся при ходьбе!.. и т. д.). Требование строгой вертикальности предъявляется солдатам, но никогда не предъявляется арестантам. Требование отказа от вертикали, предъявляемое военнопленным, зачастую дополняется стрельбой поверх голов. Это символ расчеловечивания.

Среди наземных млекопитающих мы не можем назвать виды, для которых вертикальность локомоции имеет такое же большое значение. Известен только один морской таксон, представители которого способны передвигаться строго вертикально по воде, когда имеет значение соблюдение вертикали. Это дельфины. Здесь имеет место быть третий вариант: вертикальная локомоция без прямой стойки и двуногости. Этот пример демонстрирует, насколько осторожным надо быть при озвучивании терминологии, связанной с комплексом прямохождения, не допуская некорректных выражений, когда, например, пишут о проблеме «происхождения вертикальной бипедии», «двуногой локомоции», «вертикальной локомоции», а то и просто «двуногости». Таких проблем в теории антропогенеза нет, потому что все по отдельности встречается в мире животных. Вот если б антрополог (например, Л. Вишняцкий) рассуждал о происхождении птиц, то тогда пользование термином «происхождение двуногости» было бы уместно.

Подводя итог, надо сказать, что человеческим эксклюзивом поведения в пространстве на самом деле является природно детерминированный комплекс прямохождения, включающий в себя три элемента. При этом ни один элемент, взятый в отдельности, не может считаться сугубо человеческим признаком: все они встречаются по отдельности у разных животных.

Конец Триады

Проблема перехода к прямохождению не имеет решения в рамках обезьяньей теории антропогенеза. Но дальше проблем еще больше. Здесь мы не будем пока касаться тех четырех десятков признаков физиологии и анатомии человека, которые официальной наукой просто игнорируются. Но есть проблемы, которые активно обсуждаются антропологами. Это проблемы формирования «рабочей руки» и «большого мозга». Они встают сразу же вслед за проблемой перехода к прямохождению.

«Для основных столпов человечности даже есть красивый термин «гоминидная триада». Она включает, во-первых, прямохождение, или бипедию, и весь комплекс морфологических адаптаций к ней; во-вторых, кисть, приспособленную не только к использованию, но и к изготовлению орудий; в-третьих, высокоразвитый мозг и сложное поведение», – пишет антрополог (Дробышевский, 2018а, с. 65).

В течение ХХ в. наиболее популярным понятием среди ученых-симиалистов был этот самый «красивый термин», включающий в себя три «столпа человечности». А в настоящее время он куда-то пропал. Тот же Дробышевский, ностальгически упомянув его в начале своей книги, на протяжении 600 страниц к нему не возвращается. Почему? Разберемся.

В 1948 г. А. Кизс предложил в качестве критерия т. н. «мозговой Рубикон», согласно которому человеком можно было считать существо с объемом мозга не менее 750 куб. см. Потом пошли дополнения. В качестве второго критерия сапиентности выделили прямохождение, третьего – т. н. рабочую руку.

Далее пошло развитие критериальной базы, при этом главное усматривалось в триединстве Триады. На первый план вышел принцип взаимодополнительности. Убедительно доказывалась неразрывность Триады, положительная обратная связь трех «столпов». Мол, переход к прямохождению освободил руки для труда. В процессе труда и благодаря ему у обезьяны одновременно формировалась трудовая рука и рос мозг. Мало-помалу, шаг за шагом…

Важным представлялось только то, что имело отношение к Триаде, а прочие специфические признаки человека, – например, тип роста волос на голове, который больше ни у кого не наблюдается, – никого не волновали. Парадокс: выделяли критерии человечности, а самые видоспецифичные признаки не замечали в упор. И продолжают не замечать, честные ученые.

Отсутствие абсолютных методов датирования останков гоминин позволяло тасовать их как угодно, будто колоду карт. Их выстраивали в хронологические ряды по морфологическим признакам на основе триединого критерия. Таким образом, кроманьонцы оказались «наследниками по прямой» неандертальцев, а современные люди (неоантропы) – кроманьонцев. И вдруг выяснилось, что кроманьонцы жили раньше неандертальцев. Это обстоятельство, а также многочисленные находки гоминин в Африке вызвали необходимость отказа от критерия «мозгового Рубикона». Выяснилось, что большие мозги могли иметь те, кто никак не вписывался в число предков антропологов, а те, кто вписывался по другим критериям, имели мозги меньшие, чем у тех, кто не вписывался.

Отказ от критерия «мозгового Рубикона» стал ударом по всей Триаде. Удар по Триаде стал ударом по трудовой теории. Удар по трудовой теории ударил по симиализму. Ибо симиализм как таковой теорией не является, это гипотеза, гласящая, будто человек произошел от обезьяны. Как это было в ретроспективе, это разъясняла трудовая теория, основанная на Триаде.

Если «рабочая рука» формировалась независимо от мозга и не имела никакого отношения к его прогрессу, то что вызвало «взрывной рост мозга» в сравнении с обезьянами? А прямохождение? Считалось, будто наши предки перешли к прямохождению, чтобы высвободить руки для труда. Если формирование рабочей руки никак не связано с переходом к прямохождению, то зачем оно вообще надо бедным симиалистам?

Таким образом, Триада утратила единство, а с ним и смысл. Фактически сторонники Триады лишились не только «мозгов», но и прямохождения. Этот критерий был «дискриминирован» (данное выражение употребляют симиалисты между собой, чтобы завуалировать потерю). Надо говорить проще: он абсолютно перестал работать, потому что археологи находят прямоходящих гомининов, которым 7, 6 млн лет. В то же время находят брахиаторов, которым 4, 3, 2, 1 млн лет. Среди самых древних гомининов непрямоходящих нет.

Выше мы говорили о том, что у обезьяньей теории отсутствует пусковой механизм: причина перехода обезьян к прямохождению. Но дальше опять непруха: прямохождение не связано с мозгом и рукой. Нет положительной обратной связи. С дерева слезли, по земле потопали, но этим никакого эволюционного преимущества не приобрели.

Ученые-симиалисты прекрасно понимают, что отказ от Триады означает не кризис их «науки», а крах. Поэтому они пытаются сохранить его, идя на переформулировки и компромиссы. О «триединстве» и принципе дополнительности критериев, составляющих Триаду, уже речи нет. Вместо триединой Триады предлагаются разрозненные «три морфокомплекса»: прямохождение, «трудовая рука», «краниофациальная система».

«Комплекс прямохождения» начинает быть якобы с австралопитеков. Появление «точного зажима», связанного с «полным противопоставлением первого пальца», – у неоантропов (т. е. только у людей современного типа. – В.Т.). «Наиболее медленно», как утверждают, складывался «современный тип соотношения мозгового, лицевого и нижнечелюстного отделов черепа (краниофациальный комплекс)» (Харитонов со ссылкой на Е.Н. Хрисанфову. – Харитонов, 1988, с. 53).

Интересно, как понимать фразу о том, что «краниофациальный комплекс» формировался «медленней», чем «трудовая рука», которая появилась только у неоантропов? Если «трудовая рука» появилась только у современных людей, то когда и у кого, наконец, появятся думающие мозги? По логике антропологов, они должны появиться позже, чем «трудовая рука». Нам остается терпеливо ждать, когда среди нас появятся первые сапиенсы.

Неандертальцы уже 40 тыс. лет назад изготавливали регулярные орудия, используя дисковидный нуклеус. Интересно – чем, если «трудовая рука» появилась только у неоантропов? Налицо смешные попытки спасти Триаду нелепыми маневрами.

Что такое «краниофациальный комплекс»? По-русски говоря, это соотношение мозгового и лицевого отделов черепа («кранио» и «фас»). В выделении данного критерия имеется смысл, если отвлечься от истории его появления: после того как потерпел крах чисто «мозговой» критерий. Это отход, отступление симиалистов с ранее занимаемой позиции, их полупризнание, что с мозгом они «поторопились» и лучше на вопросе о мозге внимания не заострять.

В выделении данного критерия имеется здравый смысл. Обыкновенный, житейский здравый смысл, не имеющий, по сути дела, никакого отношения к предыдущей науке с ее тупым и тяжелым наукообразием. Чем внешне различаются между собой лица людей и обезьяньи морды? Не надо быть антропологом, чтобы сделать вывод: обезьяньи морды вытянуты вперед клыкастыми челюстями. Лица людей в сравнении с ними – плоские. Вот вам и весь «краниофациальный комплекс» в общем виде. Остается взять в руки штангенциркуль и манипулировать с черепами.

Современная эволюционная антропология – вообще очень примитивная наука, потому что уже достигла стадии старческого маразма, перемудрила и изжила саму себя. Такое случается и с людьми, и с науками. Бывают науки – старые вырожденки, не говорящие и слова в простоте. Они защищаются от любой критики крайним наукообразием, из которого давно испарился здравый смысл. Она может рухнуть от самых простых вопросов, как это уже бывало в истории науки. Не случайно в последнее время наукообразие стало разбавляться жалкими потугами антропологов на юмор типа «гранит науки под жидким соусом иронии» – характерная черта для книг упоминаемых здесь авторов. Но заигрывание с пиплом, рассчитанное на увод от сложных проблем, не избавляет от простых вопросов. Для современной эволюционной антропологии настало время простых вопросов.

Птицы и нептицы

На рубеже веков Мэри Лики нашла в Ломекви «череп существа, относящегося к гоминидам и жившего 3,5 млн лет назад, то есть во время распространения в Африке нескольких видов австралопитеков». «Но это был не австралопитек – он имел очень своеобразное строение черепа, лицевой отдел которого был необычно уплощенным. Отсюда возникло название Кениантроп плосколицый» (Зубов, 2003, с. 114). Как вы уже догадываетесь, это нашлась еще одна доходная Загадка для антропологов.

Плосколицый антроп с нормальными человеческими мелкими зубами (и об этом тоже сообщила М. Лики) жил 3,5 млн лет назад, а антропологи уверяют, будто человеческий «краниофациальный комплекс» появился… Мне лично непонятно – когда? Если он формировался «медленнее», чем «трудовая рука», которая появилась якобы только у неоантропа?

Еще менее понимаю объяснения, связанные с рукой. Например, что подразумевать под «точным зажимом», который якобы связан с «полным противопоставлением первого пальца». Писали и продолжают писать ахинею эту. «Большой палец человеческой кисти удлинен и противопоставлен остальным» (Дробышевский, 2018а, с. 88). Противопоставление большого пальца остальным должно составлять угол 180 градусов. Вот я смотрю на свою ладонь. Лично у меня не более 90 градусов. Интересно, а как у антропологов наших? Проверить бы транспортиром. Может быть, я вообще про птиц пишу, как Дарвин? Это у них противопоставление наблюдается.

Иногда складывается впечатление, что некоторые нептицы просто не понимают, о чем пишут.

Отстояние (а не противопоставление!) большого пальца руки не является эволюционным эксклюзивом человека.

В природе т. н. рабочая рука, наивно числимая многими антропологами специфически человеческим признаком, – отнюдь не редкость. Она не «заработанный» в процессе окультуривания, а очень архаичный орган. Если отрешиться от вида когтей и ногтей, то человеческая рука чрезвычайно напоминает конечность, скажем, енота-полоскуна или ящерицы.

Природа как бы подсказывает ответ: я сама все сделала без труда. Именно такой конечностью удобно цепляться за тростник, опираться на зыбкую болотную почву; вскрывать мелких моллюсков и выколупывать их мясо; лучше ничего придумать нельзя. Вопрос: зачем в таком случае напрягать мозги? Правило бритвы Оккама рекомендует в подобных случаях экономить мышление, а это означает одно: признать факт, что т. н. рабочая рука была у наших предков изначально. Она – не результат, а предпосылка антропогенеза, как и большой мозг, и прямохождение. Вся Триада, на которой, как на фундаменте, три поколения антропологов строили песочные замки своих теорий, никакого отношения к антропогенезу не имеет. Все ее составляющие – это результат предшествующего развития до антропогенеза, а симиалисты поставили их в фокус антропогенетических исследований. Лет семьдесят антропологи-теоретики только этим и занимались.

Лемуры и долгопяты – живые свидетели того, что пятипалая конечность, включая т. н. рабочую руку, не является приобретением «неоантропа», история которого, по данным на настоящий момент, насчитывает всего лишь десятки тысяч лет, но никак не миллионы. Ей, руке, как минимум на три порядка больше лет, ей десятки миллионов, а не тысяч лет. Она является самой архаичной конечностью млекопитающих.

Это элементарно, как Ватсон. Еще у пресмыкающихся преобладали и преобладают конечности в виде многопалой кисти. Эволюционную древность т. н. рабочей руки с отстоящим большим пальцем подтверждают конечности птиц, являющихся прямыми потомками динозавров. У них большой палец абсолютно противостоит остальным, и поэтому птичья лапа является превосходным хватательным инструментом. Ни у кого на Земле нет более «точного захвата», чем у ястреба, который камнем падает с огромной высоты, чтобы схватить цыпленка и тут же взмыть вверх. Птицам данное эволюционное приспособление досталось от древних ящеров. Первые млекопитающие получили его оттуда же. Все прочие виды конечностей млекопитающих (включая копыта) представляют собой поздние усовершенствования трехпалой или пятипалой конечности, украшенной когтями либо ногтями (в зависимости от образа жизни и способа питания).

Если б у человека была какая-либо другая конечность, например копыто, над ее происхождением стоило б задуматься. Но зачем тратятся время и деньги на написание ученых трудов, где пытаются «объяснить» появление «благодаря труду» эволюционного приспособления, которое природа сама создала сотни миллионов лет назад?

У пресмыкающихся, первых млекопитающих и у птиц большой палец отстоит от основной кисти от 30 до 180 градусов. У человека он отстоит на 90 градусов. Это средняя величина, в которой нет абсолютно ничего необычного, и уже поэтому никаких объяснений не требуется, если отрешиться от необходимости защищать диссертации.

Джонс Вуд еще в 1929 г. высказал предположение о примитивизме ладони. Он предположил, что она была свойственна самым первым, а не самым прогрессивным млекопитающим. Первые появились в царстве грозных динозавров и были преследуемы. Они жили в болотах, на границе воды и суши, скрываясь в тростниках. Большой палец отстоит на 90 градусов, чтобы хвататься за тростник, считал Вуд. Благодаря болотному образу жизни появилась супинаторная подвижность (прогибчивость) ладони, позволяющая удерживаться на зыбкой почве. Вуд сравнивал человеческую ладонь с конечностью черепахи, являющейся, как известно, одним из самых древних животных. Он считал доказательством тот факт, что запястья при их довольно сложном устройстве у черепахи и человека совпадают по количеству и форме костей (Wood, 1948). О. Абель в 1914 г. сравнил кисть человека с кистью ископаемого существа фенаколуса, считая, что они напоминают друг друга (Abel, 1914).

К сожалению, эти идеи оказались не на столбовой дороге познания происхождения человека. Большинство ученых бьются над вопросом, каким образом из обезьяньей лапы антропоида получилась рабочая рука человека. И не могут этого объяснить. На самом деле все наоборот: из человечьей руки получилась обезьянья лапа в процессе деградации гоминин и приспособления их к древесному образу жизни. Из стула легко сделать табурет, а вот из табурета сделать стул проблематично.

«Рабочая рука» сформировалась не в процессе труда, а является самым архаическим признаком нашего анатомического строения, пригодившимся в процессе антропогенеза.

Идею эволюционной древности человеческой руки последовательно отстаивала биолог и антрополог Е.И. Данилова.

В последние годы антропологи ввиду критики начали отказываться от выражения «точный захват», переделав его в «точечный захват». Пишут, что спецификой человека является способность «сводить концы всех пальцев в одну точку», и это, мол, результат прогрессивной биологической эволюции, отличающей человека от обезьян и всех других животных. Только не пишут при этом, а зачем оно понадобилось, такое упражнение, в биологической эволюции? В процессе жизнедеятельности не встречаются операции, для которых необходимо сводить 5 пальцев в одну точку. На самом деле это просто придуманное физическое упражнение, подобное позам йоги, Камасутры или умению показывать фигу. Почему бы антропологам, тому же Дробышевскому, пищущему о «точечном захвате», не заняться кукишем? Чем эта фигура хуже «точечного захвата»? Почему бы не обсудить позы Камасутры с точки зрения эволюции? Йоги могут закидывать две ноги за голову. При чем здесь биологическая эволюция? Подобные упражнения – это чисто социальное явление.

Резюмируем. Значение гоминидной Триады заключалось в том, что сочетанное развитие трех признаков представляло собой процесс антропогенеза как таковой в теоретических выкладках антропологов. Вот почему после краха Триады все труды антропологов стали бессистемны, в них отсутствуют логические связки, ретроспектива, процессуальность. Вот почему исчезли книги с последовательным изложением проблем антропогенеза, полки заняли эклектичные компиляции, затуманивающих сознание читателя изложением не связанных друг с другом Загадок.