Quotes from the book «Удивление перед жизнью. Воспоминания»

О чем думал Эфрос, идя домой, я не знаю. Возможно: "Кажется, я ему довольно четко все рассказал. Правда, упустил вот это место, когда "гры-гры-гры", а потом "кррр". Но он, наверно, догадался сам". А возможно: "Зачем я этому инвалиду всё рассказывал?! Я же по глазам видел: он ни черта не понял, старый хрен!"

К сожалению, сейчас нет-нет да появится какая-нибудь статья с протестом против показа приключенческих или даже фантастических фильмов. Читая подобную статью, так и кажется, что ворчит человечек, дряхлый душой, забывший даже свои собственные детские радости.

- Виктор Сергеевич, вы сядьте, а я вам сейчас расскажу, как я думаю ставить вашу пьесу. Кстати, она мне очень нравится (позднее я узнал, что пьеса ему не нравилась). Только не перебивайте, хорошо?

Я ответил: "Хорошо" - и уселся. Эфрос стал быстро ходить из угла в угол, махать руками, ерошить пятерней свои черные, разбросанные на все четыре стороны волосы и говорить. Я слушал и разглядывал этого носатого нервного парня. Что он говорил, о чем - я ничего не понимал. Это были какие-то обрывки фраз. Некоторые из них, мне было ясно, относились к моей пьесе, но больше было междометий или просто звуков, изображавших что-то или кого-то. Монолог Эфроса выглядел примерно так:

- Сначала нет никого... Никого нет!.. Никого!!! Только топ-топ-топ - где-то! А потом сразу - фрр-фрр-фрр... И все бегут-бегут-бегут... а потом лениво... скучно ему, скучно... блям-блям-блям - одним пальцем... и отскочил к окну... Нет, и там - шуму много, а тоска... А уж когда все приходят - гур-гур-гур, фрр-фрр... А потом так вяло, лениво... Знаете, когда народу много, а говорить не о чем, а говорить надо, все и тянут, тянут... а потом как ударит кулаком по столу... и сразу началось!.. Тут уж сцена!!! Вы понимаете, Виктор Сергеевич?Я решительно ничего, ничегошеньки не понимал. Но с такой же искренностью, как он сказал "пьеса понравилась", я ответил:

- Да, конечно, понимаю.

Я, бытовик-натуралист, как-то спросил актёра, играющего в этом спектакле, что он думает и чувствует, когда в очередной раз крутит ширму.

- Ничего. Эфрос велел, я и кручу, - был мудрый ответ.

И так как я действительно ничего не понял из этой режиссерской экспликации Эфроса, то на вопрос, нравится ли мне это решение моей пьесы, я ответил:

- Да, всё верно понято, я писал именно об этом.