Гиманд бросил взгляд назад – на умирающее судно. Над водой торчала одна корма, окружённая многочисленными обломками. Но и она должна была скоро разрушиться и уйти под воду. Больше король не оборачивался. Теперь перед ним стояла более насущная задача: попытаться выжить и спасти последние пять десятков подданных.
Король первым ступил на чёрный песок. По его лицу и бороде стекала вода. Подданные выбирались вслед за ним и вытаскивали шлюпки на берег, дрожа от холода в мокрой одежде.
Пляж был испещрён следами недавнего града. Тут и там из песка торчали низкие пористые скалы. Их чёрные туловища уродливо изгибались, а поверхность покрывали многочисленные выбоины. Далеко впереди вздымался колоссальный скальный массив, состоящий из той же тёмной породы.
Растительности или живности видно не было, и это не только наводило жути – местность выглядела совершенно мёртвой, – но и прозрачно намекало на печальный и весьма скорый конец.
– Пойдём к скалам, поищем убежище, – сказал король.
Из копий и плащей соорудили носилки, на которые уложили раненых. Снаряжение и провиант взвалили на плечи. Горстка людей, потерявших товарищей, дом, практически без шансов на спасение, всё ещё хранили надежду. Гиманд кивнул своим мыслям: даже если эта надежда пуста, было в ней что-то правильное.
Скалы приближались вкрадчиво, как хищник. Вырастая из почти плоского пляжа, они стремительно набирали высоту, превращаясь в отвесную стену. Экспедиция двинулась вдоль, ища намёк на пещеру или проход. Раненые стонали, и время от времени носильщики останавливались, чтобы дать работать лекарям. Остальные просто шли вперёд, изредка негромко переговариваясь.
Спустя час вперёдсмотрящий, уцелевший во время эвакуации с судна, закричал: «Смотрите!». Не зря его задачей на флоте было вертеть головой во все стороны. Узкая, почти сливающаяся по цвету с остальной породой, щель была незаметна с той стороны, откуда они пришли, – и приоткрывалась лишь с обратной. В четыре человеческих роста в высоту, а в ширину – хорошо, если один протиснется. Трещина создавала проход, уходивший вглубь скалы.
Двое воинов сняли шлемы, положили щиты и мечи, оставив лишь кинжалы, и один за другим протиснулись в щель. Ждать их условились полтора часа. За это время разведчикам следовало проверить, ведёт ли щель к какой-нибудь пещере, пригодной для укрытия, и вернуться.
Под конец отведённого срока, когда остальные уже приготовились спасать – связаться верёвкой и вытащить своих из какой-нибудь хитрой ямы, – разведчики вернулись.
* * *
Щель извивалась, то сужаясь так, что приходилось ввинчиваться плечами меж узких шершавых стен, то превращаясь в просторный штрек, где можно было идти, не пригибая головы. В некоторых местах потолок начинал опускаться, заставляя вначале опускаться на четвереньки, а потом и вовсе ползти на животе.
Было очевидно: на то, чтобы переправить через щель всё снаряжение и раненых, уйдёт не один день… Стоило Гиманду подумать об этом, как штрек совершил свой последний поворот. Впереди был выход.
В лицо королю пахнуло хвоей и чем-то сладковатым, вроде миндаля. Он выбрался из щели, пригибая голову. Выпрямился во весь рост и замер.
Исполинские деревья, напоминавшие сосны, вздымались высоко к небесам. В прохладном воздухе перекликались птицы.
Король двинулся вперёд, очарованный этим чудом. Деревья росли прямо из чёрного песка – такого же, как на пляже, – но здесь он был смешан с хвоей и кусочками опавшей коры. Тут и там из песка торчали низкие кустарники. Гиманд запрокинул голову. Горы за его спиной будто загибались, нависая над лесом и предохраняя его от ледяного дождя. Они наполовину скрывали лес тенью, но только теперь Гиманд осознал: серое сумеречное марево рассеялось окончательно. Больше не было сомнений: сейчас день.
* * *
Лагерь решили разбить прямо у щели. Благо, неподалёку пробегал лесной ручей. Воины срубили несколько деревьев поменьше и сложили костёр. Другие уже сооружали шалаши. Началась длительная транспортировка раненых и снаряжения через щель.
В первую ночь король выставил дозор. Большая часть людей, измученных чудовищными испытаниями прошедшего дня, попадали на лежанки, сложенные из сосновых ветвей, и уснули без памяти. Гиманд же ещё некоторое время вслушивался в ночь и втягивал носом запах нового мира. Ночь отвечала ему уханьем и шёпотом диковинных птиц. Под эту музыку король в конце концов и уснул.
Утром воины отправились на охоту и принесли на обед несколько этих птиц – больших и серых, с тусклыми коричневыми клювами и жёлтыми лапками. Птицы были совершенно не пугаными. Они просто сидели на деревьях, с любопытством наблюдая за людьми, – и позволяли лучникам подойти вплотную.
Сухопутные животные оказались более осторожными и скрывались, едва заметив людей. Но для Фаона, опытного охотника, это не было проблемой, и он принёс к костру труп странного создания: больше всего оно напоминало собаку, но обладало длинным, как у землеройки, носом и маленькими копытцами.
Гиманд приказал не уходить далеко от лагеря: как минимум месяц требовался, чтобы раненые успели восстановиться. До этого времени экспедиция была наиболее уязвима, а люди до сих пор не знали, что ждёт их в глубине острова.
Придворные ритуалы были отменены за ненадобностью. Король и его семья участвовали в делах наравне со всеми.
Пилы и топоры, принесённые с корабля, пригодились. Люди срубили несколько исполинских сосен и потихоньку распиливали их на дрова и доски. Дрова шли в костёр, а из досок принялись мастерить первые серьёзные сооружения.
Хотя природа острова, куда занесло людей, выглядела нетронутой, они до сих пор не знали, есть ли здесь враги. Некоторые до сих пор не оправились от ужасов моря Демонов, им виделись духи и призраки. По всем соображениям: и тактическим, и психологическим – первыми серьёзными постройками стали оборонительные рубежи. Стоянку окружили частоколом: воткнули по периметру жерди, заострённые и наклонённые наружу. На ближайшей сосне соорудили наблюдательный пункт: площадку полтора на полтора метра, где мог разместиться дозорный с луком.
На деревьях в окрестностях лагеря было много отметин от ледяных осколков, но выглядели эти отметины достаточно старыми. Король предположил, что горная гряда, опоясывающая остров, предохраняла лес от большей части дождей, но некоторые заходили под углом и попадали внутрь. Для защиты лагеря было придумано временное решение: построить деревянный навес вплотную к щели и укрепить его крышу камнем. Под навес перенесли важнейшие припасы, а сами люди в случае дождя могли укрыться здесь, в качестве дополнительной страховки используя щиты. Если же разыгралась бы настоящая буря, у них всё ещё оставалось достаточно времени, чтобы скрыться в щели.
* * *
Две недели спустя, когда охотники вернулись с добычей, король почувствовал неладное. В их движениях и взглядах сквозила странная и пока необъяснимая неуверенность. Командир выглядел мрачно. К королю подошёл Фаон: он, напротив, светил улыбкой.
– Мой король, сегодня я подстрелил обезьяну!
На свободное место перед костром два воина с трудом вытащили труп. Люди собрались в кружок, разглядывая диковинное создание. Гиманд понял, в чём была причина неуверенности. Он встал.
– Обезьяну?
Улыбка Фаона выцвела.
У ног короля лежал гигант ростом около двух метров. Мощное и мускулистое, но вместе с тем стройное тело. Кожа была тёмно-серой с оттенком синевы. На груди, голове и конечностях обильно росли серые волосы. А главное: лодыжки существа были охвачены тонкими браслетами, сплетёнными из сухих растительных волокон. Гиманд ни разу не видел обезьяну, которая носила бы браслеты. Так поступали только люди.
В груди было отверстие – воины уже вытащили стрелу. Король присел рядом и вгляделся в лицо. Жёлтые глаза подёрнулись плёнкой. Король взял убитого за плечи и попытался перевернуть его, но тело оказалось слишком тяжёлым. На помощь ему пришёл один из рабочих.
Ещё одно отверстие от стрелы обнаружилось под лопаткой. Трава под трупом пропиталась неестественно чёрной кровью.
– Вы стреляли в спину? – спросил король.
– Я расскажу, как всё было, – ответил Фаон.
– Изволь, – Гиманд снова поднялся.
– Я выслеживал дичь и увидел этого… его в кустах. Я подстрелил его, и он побежал. Я думал, что стреляю в обезьяну.
– Обезьяны не носят браслетов. У него было ещё что-нибудь?
– Какая-то палка…
– Где она?
– Там и осталась.
– Подытожим. Ты встретил туземца из местной расы – возможно, весьма могущественной. И убил его на месте.
– Могущественной? Это же обычная заострённая палка…
– Так она была заострённой? И после этого ты приходишь и заявляешь, что убил обезьяну? Знаешь, чего я не люблю больше всего на свете, Фаон?
Конечно, он знал. Все королевские подданные знали.
– Лжи, – сказал Фаон.
Ложь королю каралась смертью, и до сих пор было неважно, кто её допускал: слуга, мелкий чиновник или советник. В воздухе повисло напряжённое молчание.
– В яму его, – буркнул Гиманд, развернулся и двинулся к своему шалашу.
В молчании смешались облегчение и разочарование. Фаона посадили в яму, закрытую решёткой из толстых жердей. Тело туземца зарыли за границей лагеря и по традиции, принятой в королевстве, установили у изголовья могилы камень. В эту ночь дозор был удвоен.
* * *
Через пару часов после наступления темноты густую тишину ночи разорвал звук горна. Он продирался в голову откуда-то снаружи, и король не сразу разобрал, где сон, а где реальность. Когда через полминуты Гиманд выбрался из шалаша, его личный телохранитель со щитом уже был рядом.
В центре поляны всю ночь горел костёр, и нужно было отойти в тень, к границе лагеря, чтобы что-то увидеть. Воины строились вдоль частокола с обнажённым оружием.
Встав за спинами воинов, король вгляделся в сторону леса. Среди деревьев тут и там ловили отблески пламени жёлтые глаза. Это были туземцы: десятки, если не сотни гигантов наблюдали за людьми из леса. В руках у них были копья с костяными наконечниками, камни и длинные заострённые кости.