Read the book: «Свет горизонта»
(А) Ввиду беспредельности знания остается очень немногое из того, что еще должно быть познано, например, светлячок в бесконечном пространстве.
«Йога-сутра» Патанджали
Мир состоял из двух пересекающихся под прямым углом плоскостей, и сначала было неясно, какую из них считать вертикальной, а какую горизонтальной, – все зависело от положения наблюдателя и его личной гравитационной ориентации. На первой плоскости сидели два серебристо-серых мотылька. По другой медленно двигалось что-то темно-коричневое, как бы состоящее из двух частей. Сначала оно было слишком далеко, чтобы про него можно было сказать что-то определенное. Потом оно приблизилось, и стал виден жук-навозник. Тогда стало ясно, что поверхность, по которой он перемещается, – это пол: даже если бы сам жук мог ползти по стене, держась на каких-нибудь присосках, навозный шар, который он толкал перед собой, сразу упал бы. Поэтому та плоскость, на которой сидели два мотылька, несомненно, была стеной.
– Погляди на него, – сказал один мотылек другому. – Что ты видишь?
Второй мотылек внимательно вгляделся в коричневый шар.
– Его дочь учит испанский язык, – сказал он, – и это довольно дорого обходится их семье. Он хочет ехать отдыхать в Хургаду и только что пережил серьезный домашний скандал по этому поводу… А сейчас он думает о шляпе из пальмового листа, которая висит в комнате у его дочери. Причем по какой-то причине он настолько погружен в мысли об этой шляпе, что я вижу ее во всех подробностях, как на снимке с хорошим разрешением. Вот и все. Я имею в виду, все его особенности.
– Неплохо, – сказал первый мотылек. – Но я говорю не про его шар. Я говорю про него самого. Погляди на его голову.
– Ага, – сказал второй мотылек. – Вижу. Маленькое зеркальце, как у отоларинголога. Я никогда раньше не замечал, что у скарабеев такие на голове. Как оно называется?
– Оно не называется никак.
– То есть?
– Имена всему дают скарабеи. Но никто из скарабеев даже не догадывается об этом зеркальце на собственной голове.
– У него совсем нет имени?
– Совсем. И не только у него. Имени нет ни у одного предмета. И ни у одного насекомого. И ни у одного животного. Имена есть только у скарабеев.
– Тебя зовут Дима. А меня Митя. Разве это не наши имена?
– Так нас звали, когда мы были жуками-навозниками. Теперь нас не зовут никак.
– Хорошо, но ведь можно, например, сказать, что ты ночной мотылек? Это ведь тоже имя?
– Даже если скарабей называет одно насекомое ночным мотыльком, другое – мухой, а третье – комаром, это все равно его собственные имена. Ни одно существо, которому навозники дали имя, даже не подозревает об этом.
Митя задумался.
– А собаки? Или кошки? Они же узнают свое имя, когда их позовешь?
– Ничего подобного. Они не знают, что это имя. Для собаки это просто звук, после которого ей дадут поесть. Хотя я слышал и такую точку зрения: якобы самые умные из собак полагают, что скарабей, подзывающий их к себе, выкрикивает свои собственные имена. Самые продвинутые собаки подозревают, что скарабею стало одиноко и страшно после того, как он дал себе имя, и он все время зовет на помощь. Поэтому, чтобы объяснить ему, что они с ним, несмотря ни на что, собаки отвечают ему громким сочувственным лаем…
