Read the book: «Дневник смерти. Распутье»
Часть 1
Пролог
Шины оглушительно завизжали, несколько машин обреченно двинулись следом. Визг тормозов, следы на дороге, скрежет металла.
Серебристая “десятка” первой вылетела вперед, обгоняя бежевую “шестерку”. Первой машине удалось кое-как выровняться, и вторая нагнала ее на повороте. Столкновение произошло неожиданно, со страшным звуком. Оба автомобиля перевернулись, скользя боком по мокрому асфальту.
Ярко сверкнула молния, освещая дорогу. Прогремел гром, а следом усилился дождь, затапливая трассу еще больше.
Синяя и светло-зеленая иномарки не успели остановиться. Первая влетела в бок “десятки”, переворачиваясь и падая крышей на землю. Второй повезло чуть больше, ее занесло на повороте, и перевернулась она на бок, поворачиваясь, и врезаясь в “шестерку” задом.
Две “пожарные” и одна “скорая” лишь чудом пронеслись мимо, обходя аварию стороной. Никто из водителей не остановился из-за вдалеке виднеющегося дыма, исходящего из детского лагеря. Возможно, кто-то уже и позвонил в службу спасения, но в суматохе не разобрать.
Автобус ехал в сторону города – ранний рейс для тех, кто работал или учился далеко от дома. Из-за “пожарных” и “скорой” водитель не разглядел главного – аварии. Он надавил на газ, спеша выиграть несколько драгоценных минут и доехать до пункта назначение пораньше. Но мокрая дорога и невнимательность сыграли с ним злую шутку: паника охватила пожилого водителя, когда он увидел безобразие на трассе, и он резко дернул руль в сторону, избегая столкновения.
Аккуратная красная машина, еще совсем новая, не успевшая познать много дорог, летела вперед. Водитель автобуса облегченно выдохнул, казалось бы, спасая себя и пассажиров от самого страшного. Но алый автомобиль слишком торопился. Водитель словно и не смотрел на дорогу. Лишь в последний момент глаза, опущенные на часы, взметнулись вверх.
Тормоза заскрежетали, но было поздно.
***
– Шеф, у нас тут… хреново все, в общем, – молодой милиционер утер пот со лба, оглядывая место аварии. Начальник нахмурился, борясь с желанием закурить, так как последние полгода отчаянно пытался избавиться от пагубной привычки. Он осмотрел перевернутые машины и подошел к молодому человеку в форме, вставая рядом.
– Погоди ты пока, – буркнул мужчина, почесав лоб под фуражкой. – Не все хреново.
– Жертв все равно много, – зашептал молодой, будто бы боясь, что его услышат и отругают за это. – Очень много. Около семнадцати, еще несколько раненых.
– Семнадцать… – повторил шеф, пожевав губами. – Что по живым?
– Ребята помогли тем, кто в автобусе, – начал милиционер, – остальных пока не трогаем, скорую ждем.
– Ясно, – вздохнул мужчина и снял головной убор. Рука снова потянулась к карману, но он одернул себя, мысленно отругав. – Известна причина?
– Нет, шеф, тут…
– Эй! Скорую! Здесь живая! – неожиданно раздался голос со стороны красной машины. Она перевернулась боком, закрыв обзор. Начальник приблизился первым, жестом указав подчиненному отойти, и присел на корточки.
Зрелище было не из приятных, но поделать мужчина ничего не мог. Он лишь смотрел на женщину, израненную осколками. Она полулежала на земле, прислонившись к машине и едва дышала. С губ тянулась струйка слюны, смешанной с кровью. Кремовое платье окрасилось в алый и с первого взгляда невозможно определить, насколько серьезны полученные повреждения.
– Моя… – едва слышно попыталась произнести женщина.
– Не пытайтесь говорить, – прервал ее начальник, хмуро всматриваясь в лицо. Осколки рассекли лоб, зацепили уголок глаза, изрезали щеки. Взгляд мужчины скользнул ниже и он наконец заметил то, что сразу бросалось в глаза: из бока у нее торчал большой осколок. – Даже не двигайтесь, – добавил милиционер, заметив, что женщина попыталась пошевелить рукой.
– Яна… Это ты?.. Моя дочь… Где ты?.. – зашептала раненая хрипло. Мужчина перехватил затуманенный взгляд васильковых глаз и сильнее нахмурился. Он оглянулся через плечо, вопросительно вскидывая подбородок. Молодой милиционер пожал плечами. “Скорая” в пути, но одному черту известно, когда именно она прибудет.
– Яна – ваша дочь? – Хоть он сам и просил ее не разговаривать, но должен понимать – женщина в машине одна или с ней еще кто-то ехал. Если дочь – ребенок, то его следовали найти. – Она ехала с вами?
– Лагерь… – прошептала раненая и кашлянула с кровью. – Яна…
Мужчина медленно выпрямился и достал из кармана фонарик. Щелкнув кнопкой, он посветил внутрь машины, всматриваясь с прищуром. Никакого намека на присутствие ребенка: ни вещей, ни игрушек. Хотя, если собираться в спешке, то можно ничего и не брать, кроме самой дочери. Но раненая говорила про лагерь.
Начальник повернул голову в сторону. Какова вероятность, что эта женщина спешила в тот самый, который едва не сгорел ночью?
– Моя дочь… Моя девочка…
– Где чертова “скорая”? – Недовольно рыкнул мужчина, оборачиваясь через плечо. Подчиненные только пожали плечами, поэтому оставалось лишь ждать.
– Она звала меня… Моя дочь… Она звала…
Женщина продолжала бормотать, едва шевеля губами, с которых капала кровь. Начальник тяжело опустился на колено рядом с ней, аккуратно беря ее руку в свою. Он готов был схватить раненую и бежать в больницу прямо так, не дожидаясь никого. Но боялся лишний раз ее дергать, чтобы не усилить кровотечение. Тем более, что поблизости ни города, ни даже деревни с более или менее приличной больницей.
В стороне валялись разбитые наручные часы. Время застыло на 4:46.
– Дорога же чистая, мать их, они что, через Китай поехали? – Начальник негодовал, обратившись к подошедшему милиционеру. Тот снова пожал плечами. Ответов у него быть не могло, так как все заняты ранеными и погибшими: кто-то до сих пор осматривал перевернутые машины, кто-то уже допрашивал более или менее стабильных пострадавших.
– Моя дочь… Лагерь… “Фортуна”…
Женщина хрипло выдохнула, роняя капли крови себе на груди, и обмякла. Ее взгляд был устремлен в сторону, и мужчина проследил за ним: поздние одуванчики одиноко дрожали на утреннем ветру, встречая рассвет. Резкий порыв воздуха принес смесь ароматов и странный звук, похожий на зловещий смех.
Мужчина вдохнул, и повернул голову. Необходимо спросить имя несчастной.
– Как вас…
Мужчина не договорил. Спрашивать было некого.
Яна
10 октября 2000 г.
Я навсегда с тобой, Яна…
Тихий, едва различимый шепот в голове. Он звучал вкрадчиво, окутывая со всех сторон. не на шутку пугая. Выворачивал наизнанку израненную душу маленькой девочки, чудом выбравшейся живой из лагеря. Живой, но разорванной на мелкие кусочки.
Голос не покидал ее никогда: он снился ей по ночам, преследовал днем, звучал из уст прохожих, возникал в репликах радио и телевизора. Фраза отпечаталась в ее мозгу, и иной раз ей казалось, что эти слова везде. Куда бы она ни посмотрела, повсюду буквы складывались в одно ненавистное предложение, сводящее ее с ума. И каждый раз Яна нервно вздрагивала, жмурясь и силясь прогнать мерзкое, пугающее наваждение. Она сжимала пальцы в кулак, впиваясь короткими ногтями в ладони, покрытые следами от ожогов. Как ни странно, последних вовсе не наблюдалось на теле, несмотря на ужасающий огонь в сарае, из которого ее вытащили. Возможно, все дело в том, что пламя не касалось ее там, пожирая все вокруг. И если бы девочка не бросилась за статуэткой в центр пентаграммы, то и руки бы уцелели. Яна подозревала, что следы на ладонях – последствие взаимодействия с артефактом. Это даже нельзя назвать ожогами в полной мере, тем более, что врачи уверяли: она пыталась выбраться сама и стерла руки в кровь. Никаких демонов в сарае не было…
Яна тихо выдохнула и приоткрыла глаза: она по-прежнему сидела в кресле, крепко обнимая свои колени и прижимаясь к ним щекой. Несмотря на окружавших ее людей, девочка чувствовала себя одинокой и брошенной. Смерть матери подкосила ее, но слезы закончились. Исчезли. Оставили вместо себя зияющую пустоту, которую невозможно заполнить чем-либо.
Мир вокруг воспринимался иначе. Выглядел по-другому, странно, непривычно. Девочка даже щурилась слегка, будто бы выбралась на свет после долгого пребывания в темной пещере.
В каком-то смысле так и есть. Петля времени и детский лагерь стали ее пещерой на долгие годы, и она бродила по бесконечным тоннелям, словно Ариадна, потерявшая собственную нить. И где-то там всегда находился злой Минотавр. Но однажды на ее пути появился самый настоящий Тесей, герой, который спас от чудовища.
Не зря она верила, ждала и надеялась. Не зря.
– Яна, ты меня слышишь? – Раздался мягкий женский голос. Вкрадчивый такой, успокаивающий. Его обладательница, видимо, не в первый раз звала девочку, и Новикова медленно моргнула, поднимая глаза. – Давай повторим еще раз, Яна. Что произошло? Что ты помнишь?
Девочка молча уставилась на женщину, сидевшую напротив: в элегантном строгом костюме, с собранными в хвост темными волосами, тонких очках. Нога закинута на ногу, руки сложены на коленях. Внешне она мастерски располагала к себе.
Должна была располагать.
Но Яна не первый раз сидела в этом кресле, не в первый раз смотрела в обманчиво-добрые глаза, повторяя одно и тоже.
– Я… Я решила разыграть обидчиков, напугать их, – бесцветным голосом начала она в сотый раз. – Заманила их в сарай, там уже все готово… – Яна тихонько сглотнула, стараясь не возвращаться мыслями в то злополучное место. Она смотрела в одну точку, цепляясь за реальность, пускай и не самую лучшую. – И я… Я начала вызывать демона, а потом…
– Яна, подожди, – психолог прервала ее, вскидывая ладонь и чересчур мягко улыбаясь.
Располагающе.
– Никакого демона не существует, ты ведь помнишь? – Женщина продолжала улыбаться, но Яна отчетливо видела, с каким трудом ей давалась эта натужная улыбка. Являлась ли эта противная дама настоящим специалистом или ее попросили сыграть роль? Может быть милиция, на первый взгляд поверившая в историю с молнией и возгоранием, решила вытянуть из маленькой девочки какие-то особые подробности? Может быть они думали, что во всем виноваты безответственные вожатые, бросившие детей на произвол судьбы, а сами веселившиеся всю ночь на берегу? Возможно и так. А может быть, что демон вселился в горе-психолога? Впрочем, ему бы наверняка понравилась такая идеальная жертва. Она ведь тоже заставляла других страдать. – Ты сама говоришь, что в сарае все готово, значит ты уже приходила там, верно?
– Наверное, – пожала плечами девочка, вздыхая. Она старалась не думать о маме, чтобы снова не впасть в тоску. Отец и так ходил сам не свой, а еще и младший брат капризничал, звал Маргариту, никак не хотел успокаиваться. Хотя прошло уже четыре месяца.
Четыре бесконечно долгих месяца.
– Сделай вдох, затем выдох, – психолог продолжала говорить успокаивающе. – Расслабься.
Яна честно пыталась следовать указаниям, но получалось не очень. Стоило ей на мгновение дать свободу сознанию, как в него врывался ненавистный голос. Сразу же.
Я навсегда с тобой, Яна…
И очень сложно поверить в отсутствие демона, когда, на самом деле, он и правда – всегда был с ней.
– Светлана Михайловна, можно воды? – попросила девочка, понимая, что все попытки обречены на провал. Расслабиться не получалось.
Женщина медленно поднялась на ноги и отошла к столу, наполняя стакан кристально чистой водой из графина. Каждое ее движение – неспешное, почти ленивое, – завораживало, и в этом Яна ловила отголоски какого-то странного ужаса. Невозможно расслабиться рядом с человеком, который порождает внутри тебя панику.
– Наш мозг, Яночка, это нечто удивительное, – произнесла женщина, – он умеет защищать нас. Поэтому когда происходит что-то плохое, он пытается исказить воспоминания.
– В каком смысле? – Яна приняла стакан и сделала небольшой глоток. Осторожно, недоверчиво. Ей казалось, что весь мир настроен против нее. Никто не верил в демона, которого она собственными руками отправила обратно в ад.
Попыталась отправить.
Никто не слушал ее историю, не воспринимал всерьез. Светлана Михайловна же не первый раз намекала на какие-то игры разума, непонятные маленькой Яне. Но разговаривать с этой женщиной совершенно не хотелось. Новикова все еще верила в то, что видела. В то, что пережила на самом деле. Первые недели дались тяжело, прошли как в тумане, пока она приходила в себя, пока пыталась собрать мысли в кучу, пережить потерю самого близкого человека. Она цеплялась за демона, как за истину. Ведь это он во всем виноват. Только он один.
Родственники сперва переживали, а затем ругались с отцом, который нервничал все больше и больше. Оставшись с трехлетним ребенком на руках, с дочерью-подростком в больнице, он понятия не имел, как разговаривать еще и с милицией. Мужчины в форме все же задавали вопросы, хотя и говорили, что дело закрыто. “Случайность”, как они объяснили. Молния, ударившая в сарай. Породившая пламя. Пожар.
Яна даже не пыталась вникнуть в эту ложь.
– Когда человек совершает что-то неправильное или становится свидетелем чего-то плохого, то мозг не хочет это помнить. Проще переложить вину на другого – друга, врага, вожатого, или даже демона, чтобы снять с себя ответственность, – заметила Светлана Михайловна, возвращаясь на место. Девочка нахмурилась. Слова психолога звучали странно. – Если ты увидела, как упала свеча и загорелся сарай, или сама ее уронила нечаянно, то могла сильно испугаться. А дальше мозг все сделал сам.
– То есть… – Новикова сильнее нахмурилась, начиная понимать, к чему вела женщина. – Выходит, что это я подожгла лагерь, но чтобы меня не отправили в колонию, придумала демона?
Светлана Михайловна как-то слишком укоризненно взглянула на нее, но Яна взгляд отводить не стала. Ее накрыло неожиданное осознание: она больше не чувствовала себя слабой. Безвольная и трусливая Яна сгорела заживо в проклятом лагере четыре месяца назад. Вместо нее в кресле сидела другая девочка. Недоверчивая, уверенная в собственной правоте, не желающая соглашаться с искусной ложью, которую для нее придумали взрослые.
– Я не говорила, что ты подожгла лагерь, Яна, но демон – это твоя самозащита от неприятных воспоминаний. Однажды, в будущем, ты вспомнишь все. А пока тебе кажется, что тобою овладел демон и…
Самозащита сознания. Демон в роли щита. Перекладывание ответственности. Одержимость, которой не существовало.
Новикова не стала дослушивать и отвернулась от собеседницы. Возможно, они все, и врачи, и милиция, и родные – хотели свести ее с ума. Убедить, что только она одна виновата, но прикрывается выдумками. Она уже много раз повторяла, что не была одержима, и что ничего не сочиняла. Но взрослые продолжали твердить свою трактовку ее слов, делая вид, что знали лучше и понимали все.
Словно это они там находились. В том лагере. В том проклятом сарае.
– Яна?
Хотелось нырнуть под одеяло, обнять подушку и еще немного поплакать. Пожалеть себя, отца, брата. Вспомнить маму, ее улыбку и объятия. Мысль о том, что она сорвалась посреди ночи в дорогу, что мчалась к ней, одновременно и грела душу, и разрывала ее на части. Хотелось еще раз позволить себе слабость. Побыть маленьким ребенком, убитым горем. Забыть на одно мгновение, что она больше не имела права быть безвольной и никчемной.
Слишком больно думать. Вспоминать. Осознавать.
– Яна, посмотри на меня.
Девочка неохотно отвела взгляд от пола, поднимая глаза.
– Слушай, что я говорю, Яна,– уже более строго произнесла психолог. – Я прямо перед тобой.
Ник
14 сентября 2012 г.
– Некит! – закричал Денис с другого конца школьного футбольного поля в самом конце решающего матча. – Ты что, привидение увидел? Пасуй!
Но Ник не обращал на друга никакого внимания. Он замер у кромки поля с мячом под пяткой и смотрел на трибуны, где сидела новенькая, которая пришла в их класс с начала учебного года. Алеся Иванова. Девочка, заполнившая все мысли Новикова.
– Некит! – Денис присвистнул, привлекая внимание друга. – Не тормози!
Ник вздрогнул и пнул мяч ближайшему игроку. Макс ловко перехватил его и повел в сторону вражеских ворот. Никита бежал следом, не переставая думать о том, как он выглядит со стороны. Не слишком ли нелепо двигается его худощавое тело, сильно ли видны мокрые пятна подмышками. Хоть он и старался погрузиться в игру, но то и дело поглядывал на Лесю.
Макс передал мяч Дэну, а сам вырвался вперед, готовый принимать пас и обыгрывать вратаря. Когда он поравнялся с защитником команды соперников, Дэн сделал точную передачу, и Макс уверенно забил решающий гол.
Трибуны взревели. Тренер поднял вверх большие пальцы и широко улыбнулся. Никита бросился в коллективные объятия, а после снова перевел взгляд на девушку своей мечты.
Да, Леся была именно такой – веселой, милой, забавной. Ямочки на ее щеках не позволяли оторвать взгляда от ее идеального лица ни на секунду. А очки в темной оправе придавали ее внешности особого шарма.
Когда парни направились к тренеру принимать поздравления и разбирать ошибки, Алеся привстала и помахала Денису. Грудь Ника невольно сдавило. Он смотрел, как темные волосы девушки мягко развеваются на ветру, как отдельно окрашенная красная прядь падает ей на плечо, как растягиваются в улыбке ее пухлые губы, до которых так хотелось дотронуться хотя бы на секунду.
– Лесь, не уходи, лады? – крикнул Дэн, пытаясь перекричать толпу. Девушка сложила указательный и большой пальцы в знак “окей” и вернулась на свое место.
Алеся – дочь друзей семьи Дениса. Они переехали сюда из соседнего города в начале лета и поселились рядом с единственными знакомыми в областном центре. Так как Леся знала только Дениса, то и гулять стала исключительно в их компании. Хоть Дэн и считал Лесю сестрой, так как знал буквально с пеленок, Ник все равно ревновал, хотя даже понятия не имел, были ли у него какие-то шансы на завоевание девичьего сердца.
Когда разбор игры завершился, и тренер отпустил парней переодеваться, Никита, окрыленный победой, решил, что пора действовать. Он скажет ей сегодня. Он сможет. Он пригласит Алесю на свидание.
– Слушай, – сказал Никита, когда они с другом заходили в раздевалку. – Как думаешь, Леся бы согласилась со мной в кино сходить?
– Опа, – Дэн присвистнул и посмотрел на друга с ехидным прищуром. – Чего надумал?
– Да я… – неуверенно ответил Ник. – В общем, кажется, что…
– Втюрился? – Денис хохотнул.
– Похоже на то, – кивнул Никита. – Но не знаю, есть ли у меня вообще шанс на ее внимание.
– Ну, вообще, – Дэн стянул футбольную форму и кинул ее в шкафчик. – Она тут спрашивала про тебя. Че-кого, че-куда. Сечешь?
– Серьезно? – Сердце пропустило удар. Никита сел на лавку, забывая как дышать. – И что ты сказал?
– Что ты отличный кандидат на роль ее жениха, – Денис рассмеялся и вошел в душевую кабинку. – А если серьезно, то у тебя есть все шансы, братух.
Никита еще пару минут посидел, размышляя об этом. Слова друга его ободрили, значит, можно было попробовать завоевать сердце Леси. Пора действовать.
Ник разделся, сложил грязные вещи в спортивную сумку и пошел в душ. Стоя под горячей водой и смывая с себя послематчевую усталость, Никита прогонял план действий. Пригласить в кино. Сесть на последние ряды. Купить попкорн и “случайно” дотронутся до ее руки, когда она тоже потянется за перекусом. А там искра, буря, страсть.
Страсть.
Низ живота моментально напрягся. Отвернувшись, чтобы никто не заметил конфуза, Никита включил холодную воду, пытаясь остудить свой пыл. Контролировать себя при мысли о Лесе становилось все сложнее, поэтому каждый вечер перед сном приходилось разряжать обстановку единственным доступным ему методом.
– Она хотела сходить на “Медальон”, – раздался голос Дэна из соседней кабинки. – Там ее любимый актер снимается, как его…
– Николас Кейдж, – ответил Ник, намыливаясь гелем для душа.
– Точно! Так вот, сегодня мы с Лесей хотели на него сходить, но у меня внезапно появятся слишком срочные дела, и пойти я не смогу. Усек?
– Спасибо, Дэн.
– Не лоханись, – подбадривающе сказал друг.
***
Ник стоял перед кинотеатром, крепко сжимая в руках только что купленные два билета на вечерний сеанс. Он не верил, что Алеся придет, еще меньше верил, что сможет с ней адекватно разговаривать без окружения друзей. Они впервые должны были остаться наедине на пару часов, и от этого сердце парня отбивало чечетку. Ник взглянул на часы – до сеанса еще двадцать минут.
“Опаздываю чуток, возьмешь перекусить?” – пришло сообщение от Леси.
Трясущимися от волнения руками Никита набрал короткое “конечно”, а после добавил “жду”. Немного подумав, отправил как есть, хотя хотелось завалить девчонку смайликами. Но серьезные мужики так не поступают. А Ник хотел выглядеть именно так.
Ник зашел внутрь и отправился к торговой зоне. Отстояв немалую очередь, взял большое ведро разноцветного карамельного попкорна и бутылку газировки и направился к гардеробу, где они изначально должны встретиться. Спустя пару минут в холл вбежала Леся с раскрасневшимися щеками и испариной на лбу. Красная прядь прилипла к шее девушки, а очки запотели от ее частого дыхания. Это выглядело так мило, что Ник невольно улыбнулся.
– Я сильно опоздала?! – спросила Леся, подходя к Никите. – Там застолье организовали, тетя из Ростова приехала. Еле из дома свалила.
Девушка сняла ветровку и отдышалась. Затем увидев провизию на ближайшие два часа и воскликнув “неплохо”, поскакала в сторону нужного зала. Почти в обморочном состоянии Никита поплелся следом.
Зал был заполнен на две трети. Никита специально выбрал места в последних рядах, чтобы вокруг них находилось поменьше народа. На экране уже вовсю шла реклама, и Ник облегченно выдохнул, что они все-таки успели к началу самого фильма. Пробравшись через чужие ноги и сумки, ребята уселись в середину ряда.
– Говорят, клевый фильм, – пытаясь завязать разговор, Никита робко кивнул на экран, на котором уже транслировалась заставка.
– Я готова смотреть все фильмы с Кейджем, обожаю его, – Леся улыбнулась и вопросительно взглянула на ведро с попкорном, за которое Никита держался как за спасательный круг. – Можно?
Ощутив себя полным идиотом, Ник поставил ведро между ними и вздрогнул, когда коснулся костяшками рук бедра девушки. Леся этого, казалось, и не заметила вовсе. Она набрала полный кулак попкорна и стала по очереди класть кукурузинки себе в рот. Понимая, что сходит с ума от этой обычной картины, Никита сглотнул и уставился на экран, боясь поворачиваться к спутнице до самых титров.
Во время сеанса девушка то и дело вставляла какие-то комментарии и вела себя очень свободно, что нельзя сказать о Никите. Его тошнило в буквальном смысле, как будто тело пыталось скорее избавиться от слов, которые он так хотел сказать Лесе.
“Ты мне нравишься”. Это же так просто.
Никита не запомнил ни сюжет фильма, ни его финал. Когда они с Лесей покидали кинозал, Ник, улыбаясь, кивал и поддакивал на комментарии девушки, но сам ничего из себя по делу выдавить не мог.
Выйдя на улицу и вдохнув прохладного осеннего воздуха, Никита немного приободрился и стал связывать отдельные слова в предложения. Он подумал, что совсем не обязательно признаваться именно сегодня. Возможно и не стоило говорить девушке о своих чувствах в принципе, ведь это могло все испортить. Решив придержать эмоции при себе, Никита начал поддерживать разговор, а спустя полчаса и вовсе почувствовал себя в своей тарелке.
По пути до дома Леси они болтали о всяком. О жизни девушки в небольшом городке, об успехах Ника в футболе, о странной клетчатой юбке директора школы. Леся так искренне смеялась над шутками парня, так хмурилась от разговоров про школу. Так улыбалась, смотря на смущенного Ника после очередной своей шутки.
– Знаешь, – сказал Никита, остановившись у подъезда подруги. – Я очень рад, что познакомился с тобой.
– И я рада, – Леся мило улыбнулась и взяла Никиту за руку. – Ты очень забавный.
Девушка встала на носочки и чмокнула Ника в щеку, после чего, широко улыбаясь, скрылась за дверью подъезда.
