Надежда на свободу

Глава 16

Я больше не могу. Мне кажется я умираю, от страха, от отчаяния. Пытаюсь сделать вдох и не могу. Вдох. Вдох. Еще один. Дышу, словно рыба, которую выбросило на берег.

От кончиков пальцев растекается холод, будто кто-то поливает меня жидким азота. Каждый волосок на моем теле встает дыбом, и я каменею, замираю, как хрустальная статуя. Как в тех вирусных видео, на которых за несколько секунд замерзает мыльный пузырь. Не дышу. Не слышу. И теперь даже ничего не чувствую.

Мое сознание закрыли внутри этой ледяной оболочки. Оно бьется о холодные стены, врезаясь в них всем телом, постепенно замирая, сдаваясь.

И когда я уже начала проваливаться в какую-то светящуюся бездну, почувствовала тепло где-то в животе.

Тепло быстро разрасталось, топя лед, сковавший меня, пока не взорвалось, заливая тело горячей лавой.

Глаза резко распахнулись. Все звуки стали громче. Цвета ярче. Ощущения резче.

Теперь без труда я опускаю взгляд вниз.

Люк держит одной рукой меня за талию, а другой закинул мою ногу себе на бедро. Его штаны спущены, а огромный возбужденный похотливый отросток касается моей промежности.

– Ты готова, Кайла? Тебе понравится, – мерзко шепчет он мне на ухо, задевая его языком.

Я без труда вырываю левую руку из хватки огромного дебила, который держал меня, и бью кулаком Люку в шею. Удар получается не сильный из-за неудобной позы, но он отпускает меня и отшатывается назад. Так же легко освобождаю правую руку и выполняю апперкот ему в челюсть. Теперь парень отлетает на несколько метров и падает, мыча и закрывая лицо.

Бросаю взгляд на болванов по сторонам от себя. Они прижались к стенам. Я чувствую их страх.

Что? Чувствую, что?

Делаю глубокий вдох носом. Кровь. Страх. Возбуждение. Пот.

Сожаление. Опять страх.

Что со мной?

Поправляю платье. Смотрю на свое белье, валяющееся на земле, оно все разорвано. Еще раз пробегаю взглядом. Туфли валяются на тротуаре, с которого мы свернули.

Надо убираться отсюда.

Почему так ярко? Что это светит?

Поднимаю голову, вытягивая руку, что бы прикрыться от яркого света. Луна такая невероятно огромная и близкая. Сегодня столько звезд на небе, я никогда столько не видела. Это все они и луна слепят меня.

А что это за звук раздражает мои перепонки. Пытаюсь понять откуда он. Снова кручу головой. Опять смотрю на альф, прижатых к стене. Один из них начинает пятиться к выходу из переулка.

Я начинаю громче рычать. Это мое рычание?

Что?!

Он пугается и замирает. Тогда мое рычание становиться похоже на шипение дикой кошки.

Помогите! Кто-нибудь! Меня точно накачали какой-нибудь наркотой. Голова трескается от всего этого.

Слышу быстрые шаги и замираю, повернув голову к выходу. К нам забегает Скила и останавливается, вытянув руки вперед. Я сразу его узнала. От него пахнет таким спокойствием, надежностью, уважением и потом.

Он оглядывает сначала меня, потом Люка, который уже натянул свои штаны и практически уползает от меня, ну и напоследок идиотов по бокам от меня.

– Кайла, с тобой все хорошо? – негромко спрашивает он.

Я хочу сказать ему, что да. Они не успели меня обидеть, но вместо это опять начинаю шипеть.

Он тоже боится, я чувствую это. За меня? Но со мной все хорошо. Надо успокоить его.

В переулок забегают еще несколько ребят. Это простые ребята, живут в нашем общежитии, я их знаю. Они тоже бояться.

Мое тело впитывает страх каждого, находящегося здесь. Я тоже боюсь, от чего из груди вырывает громкое рычание.

– Кайла, – опять зовет меня Скила, и я резко поворачиваюсь, – ты можешь поговорить со мной? – спрашивает тренер.

Я пытаюсь кивнуть, но в эту грязную подворотню забегает все больше и больше парней.

Страх. Удивление. Страх. Страх.

Чего они так бояться?

Я рычу еще сильнее и громче.

Вдруг до меня доносится голос Джейла.

– Кайла! Где ты? – зовет меня мой друг.

– Джей, – произношу я не своим голосом.

– Кайла? – опять пытается позвать меня Скила.

– Что? – отвечаю я. И мой голос все еще больше похож на рычание.

– Можно я к тебе подойду? – спрашивает тренер.

Я не могу ответить. Опять не могу ответить. Почему? Но у меня получается кивнуть.

Он делает несколько неуверенных шагов ко мне, опустив руки вниз. Я пристально слежу за ним.

Слышу, как у кого-то пищит маячок. У меня такого нет, зато есть у Джейла. Это значит где-то рядом взбесился альфа. Тогда почему все не бегут туда? Опять начинаю шипеть, и тренер останавливается.

– Кайла, все хорошо, – ласково говорит он.

И я снова киваю.

Где-то постоянно кричит Джейл. Зовет меня. Я хочу побежать к нему. Он защитит меня, как всегда это делает. Зачем я ушла от него?

Какие-то шорохи над головой, задираю голову. На крышах невысоких зданий, которые окружают этот злосчастный переулок, тоже стоят парни – альфы.

Ничего не понимаю? Может взбесился один из моих нападавших. Снова смотрю на всех троих. Люк кажется вообще потерял сознание, а остальные громилы не кажутся взбесившимися. Обвожу взглядом всех вокруг и замечаю свое отражение в куске разбитого стекла, стоящего у стены.

Что со мной произошло? Мои глаза горят ярким оранжевым светом. Я так пугаюсь, что отпрыгиваю в сторону, и в этот момент на меня начинают набрасываться все вокруг. Хватают за руки и за ноги. Я яростно отбиваюсь, отшвыривая их в разные стороны.

Меня пронзает что-то острое в шею, становится тяжелее сопротивляться.

Еще один укол, и ноги подкашиваются. Кто-то подхватывает меня за подмышки. Спасибо ему. Иначе бы я просто упала, и эти громилы меня затоптали. Что я им сделал? Почему они напали на меня?

Перед тем, как закрыть глаза, я снова слышу голос Джейла, только уже совсем близко.

Он успел, я еще жива.

Пытаюсь разглядеть его в толпе, но вижу лишь два красных пламени в черных безднах где-то далеко, очень далеко.

Глава 17

Блин! Как же все болит. И почему так воняет лекарствами?

– Ммм, – только и могу произнести я.

Кто-нибудь выключите этот мерзкий пищащий звук.

Стараюсь открыть глаза, но получается плохо. Я точно лежу на кровати. Но где? В своей комнате?

Понемногу глаза открываются. Здесь почти темно, тусклый свет идет откуда-то за мной. Комната маленькая и пустая, лишь моя кровать и дверь, даже окон не видно. Но может окно за мной. Стены светлые. Может серые? Но в таком освещение не разобрать. Кровать стоит как будто бы посередине комнаты. Рядом с кроватью какой-то аппарат, и это он так громко и мерзко пикает.

Щелк. Опускается ручка, и дверь открывается.

– Кайла, – тихо зовет меня Скила.

Как же я рада его видеть, хочется все у него расспросить, но сил хватает лишь на легкий кивок.

– Привет, – так же тихо здоровается тренер.

Очень осторожно заходит и заносит с собой стул, на который садиться недалеко от меня.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Скила.

– Бывало и лучше, – получается сказать у меня хриплым голосом.

– Хорошо, – тренер смотрит на меня как-то странно. – Ты помнишь, что произошло? – спрашивает он.

От этого вопроса в голове проносится калейдоскоп моего двадцать первого дня рождения. Все. Лучи солнца. Пение птиц. Ромашки. Смех. Джейл. Люк.

Люк! Красное пламя в его зеленых глазах. Его руки на моем теле, его тошнотворные поцелуи. Я зажмуриваюсь. Потом удар, еще удар. Помню запах его крови, и как он лежал без сознания.

– Что с Люком? – спрашиваю я.

Тренер запинается, но все же отвечает:

– Все нормально, – почему-то я ему совсем не верю, но сил его пытать нет.

– Я хочу тебе кое-что рассказать, но ты не должна нервничать. Как думаешь, ты сможешь? – так же с опаской спрашивает Скила.

Ну теперь я просто само спокойствие.

– Что случилось? – подгоняю тренера.

Я уже могу нормально открыть глаза и слышу намного лучше. Я точно в какой-то больнице или медицинском блоке в СОТ.

– Кайла, ты расцвела, – Скила делает паузу и ждет моей реакции.

Я пытаюсь посмеяться, но это больше похоже на кашель.

– Совсем не смешная шутка, тренер, – с обидой хриплю я.

– Это не шутка, – настаивает он, и я начинаю злиться.

Ну неужели опять?! Я больше не выдержу!

Дергаю руки и понимаю, что под одеялом они привязаны. Потом ноги и результат тот же.

И снова поток воспоминаний, как меня пытаются схватить множество рук, как что-то острое вонзается мне в шею.

– Что происходит?! – выкрикиваю я, пытаясь освободиться из пут.

– Кайла, успокойся, – так же спокойно говорит Скила, но я его уже не слушаю.

Какого черта происходит? Я считала тренера своим другом! Утробный рык эхом проносится по маленькой пустой комнате.

– Отпустите меня! – верещу я, все сильнее дергая руками и ногами.

Скила встает и уходит, забирая с собой стул. Я вижу это уже через дымку перед глазами.

Глава 18

Опять этот звук.

– Пип.

– Пип.

Словно гвоздь каждый раз забивают в голову.

– Пип.

– Пип.

Пожалуйста, пожалуйста. Ну хоть немного тишины.

Папа? Я чувствую его запах.

Веки совсем не слушаются.

Папа! Папочка! Только не уходи. Как же ты пахнешь. Свежей древесиной и нашим домом, рекой и мамой.

Мама, мамочка! Как же я скучаю.

Я чувствую, как по щекам текут горячие слезы. И уже холодные стекают на шею.

Чья-то теплая рука вытирает их с моих щек. Это точно папа. Дурацкие веки все никак не поднимаются.

– Кайла, – с большим трудом я хватаюсь за его голос.

Папочка, подожди, только не уходи. Я внутри своей головы кричу и машу руками, но тело словно умерло.

– Кайла, ты меня слышишь? – уже отчетливее долетает до моих ушей.

– Ммм, – только и получается ответить мне.

– Кайла, просыпайся! – звук словно выныривает из воды, оглушая меня.

Я хмурюсь и наконец открываю глаза.

Это правда он. Мой папа сидит рядом со мной и гладит меня по лицу и голове.

– Ну привет, бандитка, – улыбается он моей самой любимой улыбкой.

– Пип.

– Пип.

Этот звук еще громче и быстрее. Я опять жмурюсь, пытаясь отвернуться он него.

– У тебя что-то болит? – немного обеспокоенно спрашивает папа.

– Нет, – еле слышно отвечаю я.

– Я еще немного подожду, пока ты проснешься, но у меня не много времени. Мы должны успеть поговорить, – отец смотрит на меня с беспокойством.

Я не без труда киваю.

Какое-то время мы молчим и рассматриваем друг друга. Я вижу новые морщины и больше седых волос в шоколадных волосах, и не могу не думать, что это из-за меня. Уверена, что они очень переживали и скучали. Мы никогда не расставались больше, чем на неделю. Папа кажется старше лет на десять.

Он гладит меня по рукам и голове, не отрывая взгляда от моего лица.

– Ты так повзрослела, – как-то грустно говорит папа.

Значит мы оба изменились.

– Прости меня, – голос такой хриплый, что слов почти не понять. Мне нужно попить.

Будто прочитав мои мысли, отец протягивает мне стакан с водой и трубочкой. Я жадно пью воду.

– Спасибо, – благодарю уже более знакомым голосом.

– Ты ни в чем не виновата, – теплая улыбка согревает мои раненые душу и сердце.

– Ты готова слушать? – смотрит на меня в упор папа, и его взгляд становится серьезнее.

Я киваю.

Сейчас я помню уже все. Эти воспоминания крутились и вертелись у меня в голове без перерыва. Во второй раз отключилось лишь мое тело. Голову же разрывало от мыслей и предположений. Диалог с самой собой не прекращался ни на минуту. У меня составлен целый список вопросов, но сейчас я должна выслушать все от начала до конца, как бы тяжело мне не было.

– Ты помнишь что-нибудь? – как и Скила спрашивает папа.

– Да, – коротко отвечаю я. – Все, – решаю добавить.

– А разговор со Скилой?

Снова кивок.

– Хорошо. Так будет немного проще. Скила не обманул тебя и не шутил, ты расцвела, – начал отец.

Я кивнула, все еще не веря в эти слова и стараясь держать свои эмоции под контролем. Мне совсем не хотелось, чтобы и папа ушел.

– Со второго раза принимаешь лучше, – он снова тепло улыбается, и я отвечаю еле заметной улыбкой.

– Это еще не все, – папа тяжело вздыхает и на секунду отводит глаза, словно не может решиться сказать.

Он меня пугает. Что со мной сделал Итан? Это точно он что-то сделал со мной.

– Вместе с твоим созревание у тебя проявилось еще кое-что, – каждое слово дается ему с большим трудом.

Никогда не видела папу в таком состоянии. Он так нервничает, что у него подрагивают руки. Его волнение передается мне, и меня тоже начинает трясти мелкой дрожью. Он это замечает и сильнее сжимает мою руку.

– Я продолжу? Хорошо? – спрашивает папа.

Киваю. Он кивает в ответ.

– Кайла, ты очень необычная девушка, – опять вздох.

Да что такое?!

– Кайла, ты – альфа.

Глава 19

Папа молчит и смотрит на меня очень внимательно.

– Что? – я хмурю брови, не уверена, что его слова мне не померещились.

Он молчит.

Я прокручиваю в голове его слова снова и снова, а потом опять по кругу.

– Ну это невозможно?! – вырывается у меня слишком громко.

Отец напрягается.

– Я все объясню, но тебе надо успокоиться, – чуть тише говорит он.

Это долбанное слово «успокоиться» опять выводит меня из себя.

– Не говори мне, что должна делать! – кричу я, и мой голос опять больше похож на рев.

Я вижу не прикрытый страх в глазах своего, как мне казалось, бесстрашного отца. Это меня охлаждает лучше ванны со льдом. Я затихаю.

И мерзкое «пип», все так же разрывающее мои перепонки, становиться чуть медленнее.

– Хорошо, – папа тоже немного расслабляется. – Ты учишься контролировать себя.

– Ты меня боишься, – слетает с моих губ.

– Что ты, – тут же отвечает отец, ближе придвигаясь ко мне.

– Я почувствовала твой страх, – продолжаю я настаивать.

– Я не тебя боюсь, а за тебя, – он вздыхает, и я замечаю вину в его словах.

Киваю. Верить ему или нет решу позже.

– Я не знаю, что тебе рассказать. Может ты будешь спрашивать, что тебя больше волнует? – такой растерянный отец предстает передо мной впервые.

Я не знаю, как это объяснить. Он всегда был для меня опорой, авторитетом, его слово было законом. Я нарушила его лишь однажды, когда убежала в СОТ. Но теперь я как будто чувствую над ним власть, словно теперь он ждет моих решений. Меня это сбивает с толку еще больше, чем все, что он мне сказал.

– Хорошо, – говорю я, и начинаю вспоминать список подготовленных вопросов, отводя глаза в стену.

– Я не знаю, – выдаю через минуту, – хочу знать все, с самого начал, – он кивает.

– Когда ты родилась, мы с мамой сразу поняли, что ты – альфа, – он ждет вопроса или реакции, но я молчу, и он продолжает, – я испугался, что ты станешь лабораторной мышью или к тебе будет приковано слишком много внимания, ну или… – он замолкает на мгновение, – люди уничтожают то, что не понимают, и тех кто от них отличается, – вижу, как ему тяжело все это говорить.

Внутри меня бушует настоящий шторм, но внешне я остаюсь спокойной. Я должна дослушать до конца. Хочу знать абсолютно все.

С каждой секундой мне все легче сдерживать этот шторм.

– А потом погиб Азол, – он шумно сглатывает, и меня ударяет чувство вины, – и мы с мамой решили уехать куда-нибудь, где сможем тебя спрятать, чтобы у тебя было нормальное детство, на сколько это было возможно. К первому году твоей жизни энергия альфы, исходящая от тебя стала стихать, а к трем годам ты стала самой обычной девочкой, только немного сильнее и ловчее, – он опять делает паузу, слегка улыбается и ждет от меня вопросов.

– Продолжай, – прошу я.

– Мы с мамой немного успокоились, надеялись, что все позади. А когда ты не расцвела ни в шестнадцать, ни в двадцать, – еще один тяжелый вздох, – мы решили, что твое женское начало и энергия альфы просто поглотили друг друга, не оставив тебе ни того, ни другого.

На глаза наворачиваются слезы. Я чувствую себя преданной и обманутой и своими родителями, и своим телом.

В голове проносятся куча воспоминаний и слов, которые теперь имеют совсем другой смысл. Моя жизнь будто вся состоит из лжи. Эти мысли и эмоции я тоже решаю отодвинуть на потом, я не готова ни к этим чувствам, и тем более к их принятию.

– Что будет дальше? Что с Люком? Когда смогу увидеть маму? – вопросы посыпались из меня без контроля. Надо разобраться, что происходит здесь и сейчас.

– Я отвечу, как смогу, – предупреждает папа, и я киваю.

– То, что с тобой произошло не получилось оставить совсем в секрете. Многие сняли тебя и выложили в сеть еще до того, как что-то стало понятно. Это все очень усложняет, а с другой стороны это нам на руку, – поясняет мне папа.

Не совсем понимаю, что все это значит, но чувствую приближение чего-то плохо. В такие глобальные передряги я еще не попадала.

– Территория СОТ полностью закрыта. Отсюда нельзя выйти и сюда нельзя зайти. Исключение сделали только для меня, поэтому маму тебе пока не удастся увидеть, – он с грустью заглядывает мне в глаза, а я отворачиваюсь.

Он продолжает.

– Ты находишься в медицинском корпусе, в специальной палате для неконтролируемых альф, – слова отца пугают меня.

– Что это значит? – я немного теряю контроль, голос сразу гремит, как раскат грома.

Папа решает немного притормозить, что бы я успокоилась.

Я киваю, почувствовав себя лучше.

– Сейчас здесь собралось более десятка врачей и ученых. Они будут за тобой наблюдать делать тесты и анализы. Альфы-мужчины учатся с самого рождения владеть собой, и их сила растет вместе с ними, давая привыкнуть постепенно, а тебе надо справиться со всем сразу, плюс твое гормональное созревание тоже не простой процесс. Одно накладывается на другое, и ты получила коктейль из неконтролируемых реакций своего тела. Это понятно? – спрашивает отец.

– Да, – коротко отвечаю я.

– Я отвечу тебе еще на один твой вопрос и на сегодня хватит для тебя. Хорошо?

– Это точно, – хмыкаю, пытаясь улыбнуться, и папа улыбается в ответ, немного опуская плечи.

– Люк. Ты помнишь, что там произошло? – настороженность и осторожность в его голосе я могу почувствовать кожей.

Скила ему рассказал, он все знает.

Папа еле заметно поднимает глаза вверх. Я знаю о чем он. Камеру в углу моей тюрьмы я заметила еще тогда, когда ко мне приходил тренер.

Я опускаю глаза на его руку, и он меня понимает.

– Чтобы ты понимала опасность своей силы, я покажу тебе фотографии. Хорошо? Ты готова? – отец достает из заднего кармана своих джинс телефон.

– Думаю да, – отвечаю я.

Он поворачивает ко мне телефон и начинает листать фото, от которых на моей спине выступает холодный пот.

Фото сделаны, скорее всего, уже в больнице, потому что крови совсем нет и можно рассмотреть жуткие увечья, которые я нанесла альфе всего одним ударом.

Челюсть сломана в нескольких местах, выбиты зубы, и все это прекрасно видно, потому что кожа и мышцы разорваны в лохмотья.

Я закрываю глаза и качаю головой. Что же я наделала? Все это со мной делало его тело, но … разум. Им владел совсем другой человек.

– Я хочу, чтобы ты досмотрела, – настаивает отец.

Его голос настойчив, значит это действительно важно, поэтому заставляю себя открыть глаза.

Папа проводит пальцами по экрану еще раз, и вместо фото я вижу скриншот экрана с текстом:

«Люк все помнит, но не понимает почему так поступил. Он не мог успокоиться, когда пришел в себя. Мы все рассказали ему и двум другим. Официальная версия, что ты ударила его, не контролируя себя. В подворотню тебя загнали, чтобы поймать. Все было, как на тренировке?»

– Я больше не могу смотреть, – говорю я зажмурившись, но не качаю головой в знак согласия, уверена, что папа меня поймет.

Открыв глаза, я больше не вижу телефона, но эти фото будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Этот красивый всегда улыбающийся парень уже больше никогда не станет прежним.

– И еще самое последнее. Сейчас ты подключена к капельнице, – он кивает на мою руку, – через которую тебе вводят препарат, он подавляет в тебе альфу. Но долго это не продлиться, твоя сила скоро научиться его обходить, а этого допустить нельзя, по крайней мере пока. Поэтому с сегодняшнего дня его будут постепенно уменьшать. Ты должна будешь быть к этому готова. – Он стал таким серьезным и мне так намного привычнее и спокойнее.

– И на сколько меня подавляют? – интересуюсь я.

– Не знаю точно, но сейчас думаю процентов на восемьдесят.

Я в шоке! Просто в ауте!

– Ты справишься. Ты у меня сильная, – подбадривает меня папа, видя мою реакцию.

Он уходит, как и Скила, захватив с собой стул, оставляя меня с ураганом мыслей и чувств, которые я должна еще и контролировать.

Просто супер! Да! Двадцать первый день рождения – официально самый поганый день в моей жизни. С ним будет сложно конкурировать.

Глава 20

Я лежу какое-то время, таращась в потолок. Мне кажется с каждой минутой рисунок трещин становится все более четким, или просто я рассматриваю его внимательнее.

Живот сводит от голова. Интересно, меня специально не кормят? Сколько я здесь валяюсь?

Словно прочитав мои мысли, щелкает замок, и ко мне заходит очередной великан в белом халате, неся с собой поднос.

В нос сразу ударяет множество запахов. От альфы пахнет спиртом, мылом и усталостью.

На подносе мясо, овощи и что-то медицинское.

Стоп! Я чувствую еще что-то. Что-то, что я словно предвкушаю. Возбуждение.

Я шарахаюсь от него, как от прокаженного, но лишь больно натягиваю свои путы.

– Спокойно. Я не обижу тебя. – Альфа останавливается, протягивая руку в успокаивающем жесте, но я ему не верю.

Бьюсь на кровати, как дикий зверек в клетке. Чувствую запах своего страха.

– Что вам нужно? – рычу не своим голосом.

– Меня зовут Нойс. Я – доктор. Хочу покормить тебя и взять кое-какие анализы, – говорит он очень медленно.

– Я чувствую ваше возбуждение. Не подходите ко мне, – выпаливаю, но уже своим голосом.

– Кайла, это не совсем то, что ты думаешь, – снова пытается успокоить меня доктор. – Для тебя все это в новинку. Можно я тебе объясню? – спрашивает Нойс.

Я киваю, но продолжаю смотреть с недоверием, и напрягаясь всем телом.

– Я, как ты могла заметить, альфа. Я испытываю возбуждение практически все время, находясь рядом с любой женщиной. Это нормально. Этот инстинкт притупляется только тогда, когда встречаешь свою естественную пару. Понимаешь? – он разговаривает со мной очень медленно, как со слабоумной.

– Мне страшно, но я не отупела. Разговаривайте со мной нормально, – зло выплевываю, все еще не доверяя ему.

– Хорошо. Извини. Давай я тебя покормлю. Ты не ела несколько дней, – предлагает он достаточно дружелюбно.

– Развяжите меня, и я сама поем, – предлагаю свой вариант.

– К сожалению, пока я не могу этого сделать. Я тебе тоже не доверяю. Давай начнем узнавать друг друга постепенно? – Нойс делает в мою сторону еще один шаг.

– Когда вы меня развяжите? – спрашиваю, пристально следя за каждым его движением.

– Я не буду пока ничего обещать. Ты пришла в себя всего несколько часов назад и пока неплохо справляешься, – доктор уже поставил стул рядом с моей кроватью. – Я покормлю тебя, и у тебя станет еще больше сил, чтобы учиться контролировать себя, – уговаривает Нойс.

Я немного расслабляюсь и киваю, уж слишком хочется есть, а запах мяса буквально сводит меня с сума.

Это жутко унизительно, когда тебя кормит с ложечки огромный симпатичный мужик. Стараюсь есть быстро, чтобы эта процедура быстрее закончилась, ну и голод не терпит промедления.

Нойс все время рассказывает какие анализы будет брать, и что мне нечего бояться.

Я его внимательно слушаю и позволяю сделать все, что ему необходимо, даже срезать прядь волос с моей головы, но полностью расслабляюсь лишь, когда за ним закрывается дверь.

Поев, я чувствую себя значительно лучше.

А дальше меня ждал мой собственный ад в виде бесконечного дня сурка, в котором не понять даже когда день, а когда ночь.

Кроме Нойса ко мне пускали только папу. Они кормили меня и разговаривали со мной. Нойс каждый раз брал анализы. Оказалось, что чудному «пип» аппарату подключена не только моя рука, что позволяло мне не вставать даже в туалет.

Мне нельзя было в душ, поэтому мне предложили обтирание губкой. Что? Я же не инвалид! На это я не согласилась, поэтому мою крохотную тюрьму наполнили чудесные ароматы моего тела.

Действие препарата уходило быстрее, чем я могла понимать, что со мной происходит. Иногда я не могла сфокусировать зрение на лице Нойса, рассматривая рисунок радужки его глаз или считая количество волосков, которые растут у него на лице. Не могла разделять звуки. В какой-то момент звуки улицы заглушили голоса рядом со мной. Я слыша все и всех, да так громко будто к моему уху подставили громкоговоритель. То же самое происходило со вкусами и ощущениями.

Но самое жуткое, это мои чувства и желания, которые я испытывала к Нойсу. Но он уверял, что мне это необходимо, нужно научиться с этим жить. Мне хотелось кусать и лизать его, целовать его губы, прикасаться к нему. Его запах отключал мне мозг, ярко зажигая какие-то первобытные инстинкты. Я буквально хотела выть на луну. Это было все не правильно.

Но в один прекрасный момент Нойс зашел ко мне, и я смогла взять себя в руки. Я вновь увидела в нем своего доктора, а не сексуального партнера. Он так же мне нравился и казался привлекательным, но мой мозг победил гормоны, выплескивающиеся через край.

Я стала различать голоса даже на улице. И еле сдержала слезы, когда узнала голос Джейла. Я так по нему скучала. По нему я стала различать дни. Он приходил каждый день и разговаривал с моим отцом. Его голос всегда был таким виноватым. Я так хотела его утешить, обнять, вдохнуть его запах, наконец-то почувствовать по-настоящему его прикосновения, как он всегда мечтал, а я давно уже не надеялась.