Лайфхаки советских пионеров

В то лето мои родители затеяли ремонт в квартире. Что такое ремонт вы сами знаете. Пылища, грязища, куча тяжелой работы… И от участия ребенка в этом процессе вреда, очевидно, куда больше, чем пользы. Поскольку сдать меня родне было абсолютно невозможно, ибо все работали, родители начали думать, куда бы меня пристроить. Надо сказать, что в те времена каждая серьезная организация имела при себе ведомственную поликлинику, санаторий и пионерский лагерь. А поскольку мой отец был кадровым офицером внутренних войск, пионерский лагерь у них был более чем достойный. Так что на семейном совете было решено отправить меня туда.

После двух суток в душном поезде это было блаженство. Просто блаженство! Огромная территория, утопающая в зелени и аромате южных сосен… и море. Ну конечно же море! Бирюзовое, искрящееся на солнце! В него немедленно хотелось бултыхнуться с головой. И мы, с высоты своего колоссального жизненного опыта длиною в десять лет, категорически не могли понять, почему нельзя именно так и сделать. Ну почему нужно, подпрыгивая от нетерпения, стоять на берегу группами по десять человек и ждать команды? И вот из громкоговорителя раздавалось: «Вожатые – в воду». Для нас это было что-то вроде команды «на старт». Вожатые одновременно заходили в воду примерно по грудь и поворачивались лицом к берегу, образуя что-то вроде линии живых буйков, пересекать которую было категорически нельзя. Для нас это была команда «внимание». Большинство из наших ребят к этому моменту было уже, что называется, на низком старте. Наконец из громкоговорителя раздавалось вожделенное: «Дети – в воду!». И мы с визгом и криками «ура!» кидались в море и барахтались рядом со своими вожатыми. Особо отважные норовили, поднырнув, заплыть нашему «живому буйку» за спину и хотя бы попытаться вырваться в запретный фарватер. Однако такое безобразие быстро и строго пресекали, наказывая за это лишением купания на один день (ужас какой!!!) Так что мы предпочитали с наслаждением плюхаться в воде в поле зрения вожатых до тех пор, пока они разве только не пинками не выгоняли нас на берег.

После всех этих водных процедур закономерным образом страшно хотелось есть. А еда в лагере обладала странным свойством. Или это было свойство наших молодых растущих организмов? Как знать… Вроде наешься за обедом до отвала. Из-за стола выползаешь с таким набитым животом, что аж дышать нечем. А проходит часа полтора – и ты такая же голодная как была. А до полдника-то еще о-го-го! Заботливо выданные родителями в дорогу сухарики, сушки и печенье очень быстро закончились, поэтому надо было как-то выкручиваться. Еду из столовой выносить было запрещено, но мы наловчились незаметно утаскивать с собой в корпус кусочки хлеба. Делалось это обычно следующим образом. Поскольку на дворе был июль-месяц, жара стояла невозможная. Так что все мы должны были ходить по улице в головных уборах, дабы не заработать солнечный удар. Вот под этим-то головным убором и было удобнее всего прятать хлеб. Моя кепка в этом плане никуда не годилась: под ней помещался всего один кусок. Вне конкуренции тут была, конечно, Машина панама. Туда можно было запихнуть аж пять кусочков, и это было почти совсем не заметно! Добытые трофеи мы ломали на несколько частей и раскладывали их на целлофановом пакете на крошечном балкончике палаты. После нескольких часов на солнцепеке из этих ломтиков получались очень знатные сухарики. А если кому-то удавалось умыкнуть из столовой в бумажной салфеточке еще и щепотку соли, то это был вообще деликатес! Единственная проблема с этим деликатесом заключалась в том, что его регулярно подворовывали у нас мальчишки. Это было поводом для постоянных конфликтов. В какой-то момент они настолько нас достали, что мы даже придумали антимальчишечью сигнализацию.