Новый горизонт

Иллюстрации к книге:

https://www.behance.net/gallery/162235287/novyj-gorizont

Из монолитной темноты, лишённой свидетелей начала, пробивалось хрупкое мерцание едва рождённых и давно угасших звёзд. Стройные скопления светил словно застыли в безвременном покое.

Среди умиротворяющего блеска затерялся тусклый всполох. В столкновении странствующих глыб волна испепеляющего света пронеслась по чёрной каменной пустыне, и россыпи оплавленных осколков пронизали безмолвные просторы.

Связав миры незримой нитью, время проложило путь к молодой дремлющей планете. Потеряв шлейф из раскалённой пыли, уцелевший чёрный камень исчез в холодной океанской бездне. Пылевое облако сверкающих крупиц слилось с густым туманом, стерев напоминание о дне, отмеченном огнём. Но преодолевая мрак глубин на протяжении эпох, эхо прошлого проникло в мир, охваченный рассветом жизни, и огненным дыханием окутало планету.

Камень

Переливаясь в вечернем свете, над океанской зыбью стелился пар. Сгущаясь, он превращался в горячее марево и, проплывая над неуловимой водной границей, обволакивал прибрежные земли. Давящая тишина раскалённого воздуха перерождалась в тяжёлый гул, наступающий на безмятежный покой побережья. Ближайшая звезда таяла на горизонте, но с последним рассеявшимся отсветом темнота не поглотила океан. Огненный прилив окаймил берег, и тягучий вал расплавленного камня вырвался из испаряющихся волн. Не позволив сумеркам сгуститься, огонь окутал землю алым заревом, не угасающим и только разгорающимся ярче.

День за днём череда пылающих приливов сплавлялась в одну глыбу, устремлённую к открытому простору. Некому было сосчитать, сколько раз сменились дни и ночи, прежде чем растущая граница замерла. Сгоревшие леса пеплом возвращались на выжженные земли, пока ветер и дожди не развеяли удушающую мглу. Там, где в прошлом воды омывали побережье, охладевший камень превратился в нерушимый монолит. Напоминанием о мрачных временах застывший вал тревожной тенью возвысился над миром.

Тысячелетия покоя стёрли печальные следы, позволив жизни наполнить подножье рубежа. Осыпанные пеплом земли исчезли в объятиях обновлённого цветущего покрова. Веками в тишине лесов жизнь не ведала о всепоглощающей стихии. Но для камня эпоха холодного безмолвия оказалась кратковременным забвением. Выдохнув с возрождённой мощью, палящая стена вновь обрушилась на мир.

С каждым новым пробуждением огненный рубеж забирал всё больше свободного простора. В столкновении с горными хребтами возрастающие волны преодолевали острые вершины и лавиной срывались с высоты. Осушая водоёмы обжигающим дыханием, глыба покрывала земли безжизненной пустыней. С началом эры камня в мире осталось только два сезона – сезон роста и долгий сезон сна, наполненный неосознанной тревогой всех существ, что не знали пламени и проживали свои жизни в тени, но ощущали сокрушительную силу монолита.

В череде сезонов на далёких землях жизнь расцвела в неведении. Но время приблизило к ней каменный рубеж. На пути растущей глыбы впервые оказался наблюдатель. В его краях не было высот, позволяющих взглянуть на стену не поднимая головы. Его взор отражал алую зарю, вытесняющую всё, что прежде занимало его мысли. Захваченный величием пылающего неба, наблюдатель едва не стал жертвой собственной пытливости. Но быстро наплывающий раскалённый пар отозвался в нём непостижимым ужасом, заставившим покинуть приграничные владения.

С началом тысячелетнего затишья зародились легенды о живой скале. Но, преодолев века, они утратили связь с прошлым, и мир забыл, что за покинутым простором таится древняя стихия. Монолитная стена осталась краем света, непреодолимым рубежом, утонувшим в густой мгле выжженных долин. Никто не понимал, что долгий сон для камня лишь мгновение, пока огненное зарево вновь не поглотило горизонт.

Во времена больших переселений осознание того, что сон не вечен, привело странников на берег океана. После многих лет строительства, с наступлением сезона сна корабли устремились на восток. Прежде не знавшие столь далёких странствий мореплаватели выпускали чёрных птиц, но, не найдя нового пристанища, те возвращались каждый раз, принося всё большую тревогу. Пока однажды за прозрачной мглой востока волны не сменились золотом земли. Зародив надежду, берег влёк отблесками заходящего светила. Но наутро, когда свет сверкнул над сушей, побережье обернулось чёрной линией, разделившей синеву простора. Спасаясь от западной стены, странники столкнулись с восточным рубежом. Страшная догадка овладела их умами – куда бы они ни направлялись, всюду ожидают те же виды огромных тёмных волн, бьющихся о подножье монолита. Они окружены.

День за днём необъятная тень сопровождала путь на север. Порой с вершины сползал густой туман, и мореплаватели скрывали лица тканью в попытке спастись от острой пыли. Вместо рассветов они долго наблюдали темноту стены, пока одним холодным утром во мгле не заблистала крохотная искра. Но огонь, плывущий по вершине, не предвещал начало нового сезона. Сорвавшись с края, поглощённый тенью свет угас. Достигнув места, отмеченного таинственным явлением, мореплаватели обнаружили нечто небывалое, что никак не укладывалось в их представление о мире.

Огромным светлым парусом на ветру развевалось тлеющее полотно. Плавно опадая, лёгкий материал сливался с изгибами океанского волнения, но неведомая сила влекла его под воду. Странники не позволили ткани утонуть и обнаружили, что она связана с глиняным сосудом, тянущим её на дно. Он умещался на ладони, но оказался неожиданно увесистым, успев наполовину заполниться водой. При лёгкой встряске что-то с тихим всплеском ударилось о стенки. Мгла вершины ещё долго притягивала взгляды, так и не открыв тайну появления столь простых вещей, очевидно, созданных людьми, но непостижимым образом попавших на поверхность монолита и упавших в океан.

На борту одного из кораблей они собрались вокруг находки. С потемневшей мутной жидкостью из сосуда выплеснулась пара маленьких камней. Один оказался необыкновенно светлым, но вниманием завладел тусклый блеск второго. При виде крохотного чёрного осколка борт окутала немая тишина. Один из странников решился прикоснуться к камню и поведал, что тот тёплый. Осознав, что было спрятано в сосуде, они с тревогой размышляли, как поступить с крупицей чёрной глыбы.

Мореплаватели продолжали путь, чтобы однажды вернуться в последний живой край, откуда началось их странствие. Надежды отыскать новые просторы разбились о стены монолита. Наблюдателям открылось повергающее в ужас знание. Мир не безграничен и после каждого сезона становится тесней.

Переломное открытие ознаменовало начало новой эры и направило на путь изучения стены. Странники не знали, сколько мира исчезло по ту сторону оков, но в новом времени планета получила имя Монолит.

Заключённая в сосуд крупица остыла к моменту возвращения, но могла помочь в поисках ответов. Её оставили на огромном валуне среди холмов. Вокруг возвели каменную крепость, чтобы защитить осколок от ветра и дождя. И защитить саму долину от осколка. Несмотря на то, что в момент опасности его могли замуровать, вокруг строения выкопали ров и по проложенным каналам наполнили водой из озера. Мир замер в ожидании.

Миновали годы, прежде чем края осколка вспыхнули огнём. Для камня настал первый сезон роста, продлившийся не больше дня. За это время лишь вершина валуна покрылась тонкой оболочкой. Наблюдатели не ждали, что рост окажется столь медленным. Стало ясно: ни они, ни их дети или внуки не застанут последнего сезона. Понимание того, что границы монолита ещё нескоро доберутся до оставшейся земли, дало надежду найти путь из скованного мира.

Неизменно оставаясь центром притяжения всех жителей планеты, Основание в течение веков исчезало за чёрной оболочкой. Наблюдатели новых поколений решились расколоть её, как только она полностью остыла. Но с наступлением сезона роста так и не проснувшиеся холодные крупицы исчезли в огне нового кольца, показав, что все осколки, отделённые от остывших спящих глыб, уже никогда не пробудятся. Модель мира, поглощаемого тёмной пустошью, могла дать ответ на важнейший из вопросов – чем обернётся эра монолита? И показать, что происходит на поверхности.

В поисках способа преодолеть границы, прежде чем они сомкнутся, наблюдатели многих поколений провели тысячелетия, исчезая в тени камня, не знающего лиц, стремлений и имён. Большинство проживало своё время, лишь слыша истории о стенах, но помня: раз не им, то их потомкам выпадет эпоха пробуждения.

С возросшей мощью огненные стены поглощали мир. Сезоны сна сократились до одного века, время роста приблизилось к десятку лет. В ту пору называть сезоном стали не только рост или затишье, но и период длиной в десятилетие.

Первыми затуманенную даль пронзили всполохи западной границы. Поднимаясь на вершины гор, обитатели скованной земли наблюдали за приближением огня. Тысячелетия изменили лишь облик наблюдателей, но неизменным оставалось то, что из века в век они беспомощно глядели, как огненное зарево плывёт по горизонту.

Пытаясь осознать высоту недостижимого предела, обитатели долины оставили свой след на горных склонах. Из скалы, разделённой узкой трещиной, они создали монумент, в котором тонкий мост соединил две стороны, но не для того, чтобы послужить им переправой. Этот обелиск стал символом небесной грани монолита. Едва ли отметина была точна, но, знаменуя завершение каждого сезона, наблюдатели поднимали её выше. И казалось, недалёк тот день, когда каменный рубеж преодолеет высоту последних гор.

В сезоны сна многие стремились к монолиту. Можно было долго идти за синей далью в заблуждении, будто смотришь на темнеющее небо. Но в тумане мнимого простора постепенно проявлялся каменный предел, способный подавить дыхание одним своим немым присутствием. Многие пытались покорить чёрную скалу, но рано или поздно срывались с высоты.

Монолитный мрак, неумолимо поглощающий крупицы жизни и призрачную линию между небом и землёй, пробуждал стремление к познанию. И настал тот день, когда впервые наблюдатель смог возвыситься над глыбой. Рассекая волны облаков, аэростат парил над сверкающей пустынной гладью, где ускользающая грань манящей дали сливалась с небесной синевой. Где мир казался безграничным. Преодоление стены навсегда осталось важнейшим из свершений. Обитатели планеты начали исследовать поверхность монолита.

В отдалении от края камень был пронизан глубокими разломами, куда на протяжении веков пробивалась океанская вода. Это был мир бездонных пропастей, морей и чёрных рек, посреди которых подобно каменному лесу возвышались острые утёсы, с оглушительными всплесками роняющие громадные обломки. Над поверхностью блуждали сокрушительные бури, несущие осколки и тучи острого песка. Встреча с ними не оставляла шансов на спасение. Немало экспедиций исчезло в пылевом тумане Монолита. За пределами живой долины, охваченной Огненным кольцом, мир оказался губителен для жизни. Созданная первыми сезонами и названная Землями Начала обратная сторона планеты продолжительное время оставалась неизведанной из-за невозможности преодолеть столь опасную и долгую дорогу.

Монолит проложил свой путь от незапамятных времён, когда некому было его остановить. Но в последние сезоны, когда едва ли не всю живую землю покрыла каменная пустошь, обитатели скованного мира научились создавать машины, которым было под силу крушить горы и рыть огромные карьеры, способные сравниться с глубинами морей.

Оковы

Пылевая мгла обволакивала одинокий силуэт перед краем монолита. Обрыв граничил с волнистым облачным покровом, скрывшим землю. Позади порой гремели резкие сигналы, пронзающие монотонный рокот порта. Но пилот не замечал этого шума. Умиротворённый светлый взгляд устремился на восток, куда лёгкий ветер увлекал туман из переливающейся пыли. Поправив респиратор, пилот взмахом рук нарушил течение крупиц. Сбитые с пути, они клубились в воздухе, пока снова не слились с мерцающим потоком, плывущим в холодную утреннюю даль, подобно его мыслям, которые то возвращали к странствию по страницам собственного прошлого, то устремлялись в призрачное будущее, выходящее за пределы его жизни.

Сквозь круглое окно похожее на иллюминатор, отсветы уличных прожекторов проникали в тихую крохотную комнату и рассеивались в голубоватом свете ночника. Сидящий за узким длинным столом мальчик семи лет завершил ремонт игрушки – небольшой модели винтокрыла. Один из металлических винтов больше не вращался, поскольку юный мастер починил его при помощи простого клея. Но, довольный проделанной работой, он возобновил игру. Управляемый маленькой рукой, винтокрыл кружил по комнате, то исчезая в тени, то блистая в свете лампы.

Надетый мальчиком оранжевый комбинезон выделялся среди сдержанных светлых тонов комнаты. Тесное жилище немногим отличалось от сотен тысяч других блоков, составляющих Железный город. Однако, отражаясь в зеркале тонкого раздвижного шкафа во всю стену, помещение казалось более просторным. Оживляя обстановку, на открытом стеллаже выстроились в ряд модели вертолётов и пара ярких самосвалов. Наконец-то с завершением воображаемых полётов к ним добавилась и любимая крылатая игрушка.

Заметив мерцание часов, мальчик начал спешно собирать рюкзак, всё это время лежащий на полу, но, вновь отвлёкшись, потянулся к маркеру. Поглядев в окно, он так и не сумел увидеть за тяжёлой плотной мглой хоть что-нибудь, кроме тусклых пятен света и квадратных крыш. Рука ребёнка принялась усердно выводить узоры прямо на стекле. Однако маркер оставлял невидимые линии, сохраняющие в тайне замысел юного художника. Но стоило лишь выключить ночник, и бледно-голубое свечение рисунка выдало ровный горизонт, извилистую реку и длинные лучи солнечного круга.

Вскоре к пейзажу добавились новые штрихи, но нанесла их не рука художника. Смывая пелену, стекло разлиновали дождевые капли. Словно тая в ливне, пылевой туман становился менее густым. Окинув взглядом соседние дома, ребёнок в ожидании сосредоточился на мрачном небе. Он безотрывно вглядывался в пустоту, пока из сумерек не вырвался разветвлённый всполох, проявивший устрашающую тень над тучами. Дрогнув, мальчик всё же рассмотрел, как отсвет молнии угас над далёкой вершиной монолита. Он готовился услышать громовой раскат, поэтому стук в дверь застал его врасплох. И только через несколько секунд металлические стены сотряслись от грома.

За отъехавшей межкомнатной перегородкой появился пожилой мужчина, облачённый в тёмно-синий плащ. Наличие трости не мешало старцу стоять ровно, не сутулясь и расправив плечи. За его довольно бодрым видом скрывался куда больший возраст, чем могло бы показаться поначалу.

– Пора в школу, – блеснув прямоугольными очками, сообщил он и худой рукой протянул внуку маску с новым фильтром. – Не забудь про капюшон.

– Дедушка, скоро начнётся сезон роста? – спросил мальчик, надевая маску.

– Оттого что ты часто спрашиваешь, время не пойдёт быстрее, – со сдержанной улыбкой медленно ответил тот. – Всё ещё четыре сезона впереди. Не волнуйся, ты обязательно увидишь.

Прежде чем надеть свой респиратор, он глубоко вздохнул и задумчиво дополнил:

– И годы ожидания покажутся мгновением. Словно эта вспышка.

Затягивая завязки капюшона, внук продолжал глядеть в окно, откуда в комнату вновь ворвался слепящий белый свет. Мерцание пылинок отзывалось блеском в светлых глазах мальчика, размышляющего над услышанным. Для него слова о том, что сорок лет могут быть подобны вспышке, звучали удивительно и странно, ведь это предстоящее немыслимое время казалось ему целой вечностью.

Туманным утром на станции монорельса по обыкновению гудели поезда и раздавались спешные шаги. Всё больше голосов вплеталось в многозвучный шум востока. Серо-синяя толпа оживлялась яркими накидками и лёгкими плащами. Головы прохожих покрывали капюшоны или шапки. И не встречалось лиц без масок, респираторов или же приподнятых шарфов.

День обещал стать необыкновенным, хотя для мальчика, недавно ступившего на путь познания долины, любой из дней оказывался полным новых впечатлений и открытий. Пока дедушка вёл его по шумному перрону, ребёнок пытался лучше рассмотреть двухэтажный белый поезд. Он видел такие регулярно, но каждый раз замечал новые подробности, которым не придавал значимости прежде. Наблюдение за миром казалось ему интереснейшим занятием.

После короткого дождя не осталось луж, лишь тонкие полосы на слое пыли, покрывающей металл. Мгла, не успевшая рассеяться, с новой силой поднималась в воздух от малейшего порыва ветра, размывая очертания долины.

Поезд мчался сквозь секвойевую рощу, заставшую те дни, когда стены ещё не стёрли горизонт. Необыкновенный вид древесных стражей прошлого, возвращающий к далёким временам, сделал этот лес излюбленным отрезком повседневного маршрута. Но сегодняшний пейзаж был особо интересен, в том числе и взрослым. В дымке проглядывал огромный силуэт секвойи, лежащей на земле. Множество людей собралось вокруг неё, решая, как лучше обойтись с ценной древесиной.

– Они спилили дерево, – прильнув к стеклу, расстроенно проговорил ребёнок.

– Взгляни, – старец указал на сплетение корней. – Его час настал, и оно рухнуло само. Не огорчайся, оно обретёт новую, иную жизнь, возможно, став книжными страницами или чем-нибудь ещё, – задумчиво добавил он, проведя кончиками пальцев по своей старинной трости.

Вдали за лесом, над туманными холмами, розовела высочайшая горная вершина. Склоны сливались с утренними сумерками, отчего казалось, что она отделилась от земли. Но, не достигнув призрачного горного подножия, путь привёл на западную станцию, за которой плавный силуэт холмов продолжался полусферами оранжерей. Уроки проходили вдалеке от города, окутанного чёрным смогом. Помимо десятков куполов, окружающих самую большую оранжерею заповедника, из дымки явились очертания немногочисленных жилых кварталов, теплиц и ветряной электростанции. Вращаясь, лопасти ненадолго исчезали в пелене и, вырываясь из её объятий, начинали новый круг.

Однако сегодняшний урок должен был пройти в отдалении от комплекса. Чтобы достичь места назначения, часть пассажиров пересела в одноэтажный поезд с меньшим количеством вагонов. Он начал плавное движение к тоннелю, образованному широкими еловыми ветвями. Легко касаясь крыш, они сметали мелкие пылинки, пока состав не выехал к одному из четырёх мостов, ведущих на рукотворный остров.

Крепость давно сменил бетонный купол, подобно безжизненному серому холму возвышающийся над редкими деревьями. От древних стен осталось только первозданное название. Перед Каменным холмом ожидал просторный шлюз, где на посетителей обрушились мощные потоки воздуха. С давних пор воздушный душ стал необходимой процедурой перед входом в любое помещение.

Оказавшись здесь впервые, мальчик следовал за прародителем и внимательно оглядывал огромный слабо освещённый зал. Они шли вдоль стеллажей со стеклянными контейнерами, в которых хранились чёрные осколки. Каждый образец, обозначенный номером, координатами и датой сбора, сопровождался подробным описанием. Одна из секций была отведена единственному камню, выделяющемуся из всего архива светлым тоном. Но основной объект располагался впереди, за толстыми прозрачными барьерами, куда можно было попасть только через шлюз. У входа висела яркая табличка с изображением защитной маски, оповещающая, что внутри нельзя дышать без фильтров. Барьеры отделяли от посетителей валун, удерживаемый массивными опорами. Неяркий свет мерцал холодным блеском на чёрной оболочке, покрывшей большую часть глыбы и пронизанной бесчисленными трещинами. На исходе пятого тысячелетия опыт приближался к завершению. Находясь в центре всеобщего внимания, рукотворный остров стал местом проведения лекций и исследований, посвящённых монолиту.

Несмотря на возраст, пожилой мужчина, будучи одним из свидетелей минувшего сезона роста, продолжал преподавать. Сегодня пришло время младшей группы. Учитель настраивал проектор и порою с любопытством оглядывал учеников, впервые оказавшихся в Каменном холме. Дети побросали рюкзаки на кресла и прильнули к стёклам. Светлоглазый мальчик уже слышал многие истории, но сегодня впервые получил возможность увидеть Основание так близко. Внимательный ребёнок сразу же заметил переплёты проводов и датчиков, из-за которых глыба показалась ему огромным спящим существом, опутанным сетями.

Угасание светильников заставило учеников умолкнуть и обратить взгляды на экран. Без долгого вступления лектор приступил к рассказу об увиденном в далёкой молодости, притом настолько выразительно, будто события происходили накануне. Свою историю он сопровождал множеством монохромных фотографий.

– В сезон роста алые потоки стекали по плавящимся стенам и наступали на долину, – на экране сменялись ужасающие кадры, где раскалённая волна поглощала лес. – К сожалению, сделанные мною снимки не передают оттенков пламени, – отметил лектор.

Следующий пейзаж оказался не менее захватывающим. Лавина расплывалась по туманной пропасти со ступенчатыми стенами.

– К концу сезона северо-восточная граница поглотила половину рудника, – объяснил учитель.

Дети пытались одновременно и слушать, и рассматривать впечатляющие виды, но внимание постоянно возвращалось к опыту.

– Говорят, когда-то мир был больше, а сезоны сна длились тысячи и даже миллионы лет, – прошептал мальчик в ярко-красном шарфе, ловко пробравшись в первый ряд поближе к другу.

– Задолго до появления людей и сама стена не существовала, – также шёпотом заметил внук преподавателя.

– Как же об этом узнали, если тогда никого не было? – отмахнулся мальчик и, приглядевшись к опыту, полюбопытствовал:

– Почему он полосатый?

Вопрос, прозвучавший слишком громко, был замечен лектором. Тот терпеливо подготовил очередную фотографию и наконец продолжил:

– Каждый сезон роста оставляет едва различимое кольцо. Перед вами один из первых спутниковых снимков Монолита, полученный всего год назад.

Дети отвлеклись от опыта и сосредоточились на изображении, ставшем первым взглядом со стороны тёмного неизведанного мира.

– На нём также видно множество колец. Их намного больше, чем на опыте. На Землях Начала они неразличимы оттого, что в древности монолит рос и в высоту, размывая грани меж сезонами. Но последующие кольца более отчётливы.

Настало время задавать вопросы, и дети смело поднимали руки. Одни интересовались, что случится, когда оболочка покроет весь валун. Другие беспокоились о будущем последнего живого края.

– Опыт начали для изучения жизненного цикла монолита. В том числе для понимания, что произойдёт с ним после поглощения всего свободного пространства, – ответил лектор и продолжил с осторожностью: – Одни предполагают, что после столкновения границ камень продолжит расти вверх или превратится в кипящий океан. Другие же считают, что он навсегда уснёт.

Лектор сделал паузу, позволив детям обсудить услышанное, и с интересом наблюдал за тихим спором.

– Мы живём в период, когда ответ будет получен, – наконец продолжил он, повернувшись к Основанию. – Этот опыт на протяжении веков помогал понять наш мир. Благодаря ему ещё в далёком прошлом стало ясно, что неизбежно придётся покинуть эти земли и подняться на поверхность. Опыт показал, что кольца древности менее прочны и легче поддаются разрушению. К тому же обнаружилось, что осколки холодной оболочки неспособны пробуждаться. После всех этих открытий земли первого сезона стали нашей целью, – на экране появился снимок извилистых каньонов. – Меньшая прочность древнего кольца позволит нам освободить ущелье для новых городов. А стены монолита укроют от песчаных бурь.

Вновь повернувшись к детям, лектор объявил:

– Уже при вашей жизни Основание покажет, что станет с Огненным кольцом и что ждёт планету в будущем.

– А сколько сезонов роста остаётся? – поинтересовался внук учителя, даже удивившись собственным словам, ведь прежде не раздумывал об этом. – Не на опыте, – раскинув руки, он дважды очертил окружность, – а на самой планете.

– Это важнейший из вопросов, – улыбнулся лектор, довольный любопытством внука, – но, к сожалению, точного ответа пока нет, – признал он. – Ясно лишь одно – мы не застанем завершения последнего сезона.

– А расскажите про осколки, найденные в океане, у границы, – снова обратив все взгляды на себя, попросил мальчик в красном шарфе.

– Вероятно, над поверхностью оставались горные хребты, чьи обитатели и принесли эти осколки. Мы можем лишь предполагать, каким образом в сезон затишья был получен тёплый камень и зачем они доставили осколки на край света. Белый, вероятно, является частицей той горы, на которой они встретили свой последний огненный сезон. Он мог бы послужить подсказкой в поисках, но у наших предков не было доступа к вершине.

Лектор продолжал показывать снимки чёрной пустоши. Однообразные виды отличались лишь узорами из трещин.

– Сезоны роста давно поглотили те края, откуда могли быть принесены осколки. Но по количеству колец, образовавшихся с того момента, мы можем рассчитать местоположение и, вероятно, когда-нибудь найдём его. Мне уже не доведётся участвовать в тех поисках, но, возможно, это будет кто-нибудь из вас, – сдержанно улыбнулся пожилой рассказчик, оглядев учеников.

– А вы бывали на поверхности? – нарушив непродолжительную тишину, спросил мальчик в красном шарфе.

– Приходилось, – задумчиво ответил лектор. – Поверхность монолита – это бескрайняя безжизненная пустошь. И поверьте, всё интересное и важное для вас находится в её оковах. Наслаждайтесь видами долины, наблюдайте, изучайте, – призвал он и вдохновенно объявил:

– Между прочим, сегодня у вас особый день. После лекции вас ждёт Двуликая гора.

Кабинка подвесной дороги неспешно покидала утреннюю мглу, и всё больше проявлялись впечатляющие виды. Изумрудное единство леса и озёр уподобило долину океану, где холмы казались волнами, застывшими во времени. Густые рощи занимали едва ли не все оставшиеся земли. В недалёком прошлом раскалённый вал достиг северо-западных холмов, плотно застроенных многоэтажными бетонными домами, и напоминанием об огненном сезоне остались почерневшие руины, вплавленные в застывшую скалу. Размытый серый силуэт покинутого города рассыпающимся призраком тонул в тумане чёрной пыли, плывущей над границей. За годы запустения улицы покрылись извилистыми трещинами и смешались с бесчисленным множеством деревьев, стёрших городские рубежи. Вдалеке над приграничными домами виднелся блеск оранжереи. Старинный купол потерял часть треугольных секций, и теперь тёмные пустоты нарушали полотно отражённого солнечного света. В противовес заброшенному северо-западному краю юго-восток блистал промышленным районом. Однако в этот миг детей не заботили ни этот блеск, ни таинственная мгла призрачных руин. Кабинка приближалась к верхней станции.

Путников встречал раздвоенный утёс, объятый облаками. После минувшего сезона отметка высоты монолитных стен получила точное значение и почти достигла вершины монумента. Но он был не самой высокой точкой Двуликого хребта. Самую вершину занимали строения астрономического комплекса. Здесь пассажиров ожидали обзорные площадки, выступающие над восточным и западным обрывами. В страхе перед пропастью одни дети не решались подступиться ближе, но другие смело собирались перед ограждениями. Светлоглазый мальчик под присмотром дедушки оказался над восточным склоном. Пока сверстники бегали по длинной закольцованной площадке, мальчик в молчаливом восхищении рассматривал свой дом, впервые открывшийся ему с огромной высоты. До последнего мгновения ребёнок таил робкую надежду увидеть даль открытого простора. Но мир заканчивался в необъятной тени.

Окутав планету чёрным саркофагом, глыба сомкнула рубежи, оставив небольшой просвет. Живой мир, окружённый выжженной границей, тонул в пропасти среди бесконечной черноты, уходящей за монолитно-гладкий горизонт. Зелёный остров в кольце каменных оков – последняя земля Кальдера.

Дремлющая глыба, окутанная облаками и туманом, в ночи сливалась с небесной темнотой, но даже при мнимом исчезании пределов, обитатели долины ощущали их присутствие. Не зная иной жизни и не умея принимать планету отдельно от монолитного покрова, они утратили способность чувствовать свободный мир. Представить далёкий горизонт для них было подобно попытке слепого от рождения понять, каков цвет неба. Существование оков стало столь же неотъемлемым, как и дыхание сквозь маски.

Высочайшая точка Двуликого хребта превосходила монолит, но отдалённость стен не позволяла разглядеть его поверхность. Вместо светлого простора мальчик видел лишь тёмную безжизненную линию между небом и землёй. Мечта всё ещё оставалась в оковах маленького мира.

С горы виднелись все стены монолитного кольца. Бегом добравшись до другой площадки, мальчик сосредоточился на западной границе. Её тяжёлый силуэт протянулся по вершинам гор, готовясь обрушиться на них с началом нового сезона. Не понимая в полной мере, насколько эти горы далеки, ребёнок не мог осмыслить масштаб нависшего над ними рубежа. Однако, ощущая его мощь, он уловил вспышку необъяснимого восторга, перекрывшего дыхание и неожиданно отозвавшегося слабостью. Но силы быстро возродились и вспыхнули огнём новой вдохновляющей мечты, что однажды он обязательно преодолеет эти стены.

Размышления прервались высоким продолжительным сигналом, донёсшимся издалека. Это не обеспокоило никого из взрослых, но дети сразу кинулись на восточную площадку в ожидании того, что обычно следовало за оповещением. Деля бинокль с другом в красном шарфе, внук учителя взволнованно оглядывал рубеж.

Наконец сирену заглушил громоподобный рокот взрывов, и восточный край окутал чёрный пылевой туман. Дети не сдержали восхищённых возгласов, а младшие из них наблюдали за поднимающейся тьмой со смесью любопытства и немого ужаса. Каждый из них знал, истоки этой тучи таятся у подножия северо-восточного предела.

***

Отступающая тень открывала длинные прямые улицы огромнейшего города, основанного на ступенчатых утёсах. Железный город являл собой сплетения сотен тысяч жилых модулей, мостов и лестниц, объединённых в здания и целые кварталы. Протянувшись на восток, он граничил с мутным водоёмом – отголоском былого океана, испарённого сезонами огня.

После школы двое мальчиков проводили свободные часы в бесконечно длинных лабиринтах, наполненных безликими прохожими в защитных масках. Едва достигая нижних уровней, тусклый свет преодолевал прозрачные навесы и оживлял узенькие улицы мягкими цветными переливами. Оставляя полумрак далеко внизу, дети часто поднимались на верхние мосты, огибающие здания, или вовсе гуляли по просторным крышам. Монотонные стены жилых блоков и разнообразных магазинов, украшенных мерцающими вывесками, чередовались с толстыми стёклами небольших оранжерей. В зелёных уголках всегда было немало посетителей, отдыхающих от давящего мрака переулков. По более широким главным улицам проносились лёгкие электрические мотоциклы и небольшие поезда, чьи пути размеренными линиями пересекали город.