Неповторимое. Том 2

– Тут вот командующий с одной идеей приехал. Послушай его, – сказал Виктор Георгиевич, попросив меня повторить все, о чем только что доложил ему.

Ничего не подозревая, я все повторяю и даже кое-что детализирую.

– Ну, что скажешь? – спрашивает Куликов.

– Так тут вывод может быть только один, – не задумываясь, отвечает Волков, – то количество машин, которое дает Генеральный штаб Прикарпатскому военному округу, слишком завышено. Надо уменьшить эту цифру.

– Правильно, – решительно поддержал его Куликов, – и уменьшить ровно настолько, сколько округ закладывает на хранение.

Такого оборота я, естественно, не ожидал. Вспылив, я, конечно, весь свой гнев обрушил на Волкова, который, не желая вникнуть в суть проблемы, подсказывает начальнику Генштаба провокационные решения и тем самым подрывает авторитет такого высокого органа. В свою очередь Волков заметил, что я со своей колокольни дальше округа ничего не вижу, а «мы решаем общегосударственные задачи». Так, наверное, продолжалось бы долго, если бы Куликов не принял решение выпроводить нас обоих из его кабинета:

– Ну, вот что, Анатолий Васильевич, забирай командующего к себе и разбирайтесь.

Отчаянно ругаясь, мы вышли. Волков предложил пройти к нему.

– Мне у вас делать нечего, – резко бросил я. – Это вы отправляйтесь в свой кабинет и думайте, как теперь выйти из этого идиотского положения, которое вы сами создали. Но имейте в виду, если только вы посмеете занизить округу количество автомобилей, я пойду на самые крайние меры, вплоть до обращения к министру обороны.

Уходил из Генштаба в расстроенных чувствах. Ведь принес прекрасную идею. Мало того, она уже апробирована. И вдруг в нашем высшем органе все ставят с ног на голову! Да еще намереваются наказать округ – ущемить его интересы. «Этого я, конечно, не допущу», – думал я про себя. Однако позже, поостыв, занимался самокритикой: «Наверное, я погорячился, пригрозив Волкову обращением к министру обороны». Но дело уже было сделано.

Забегая вперед, должен отметить, что, видимо, мое объяснение с Анатолием Васильевичем Волковым было оправдано – никаких санкций к нашему округу по части сокращения лимита машин из промышленности Генеральный штаб так и не предпринял. Поэтому мы могли продолжать начатую линию, не афишируя это и ни с кем не делясь опытом, дабы не навлечь еще раз на свою голову лишней мороки.

Возвращаясь к себе во Львов, я все время полета думал, как многое в нашей службе, да и в жизни вообще, зависит от личности человека, которому доверен высокий государственный пост. Сталин, Молотов, Косыгин, Жуков, Гречко и им подобные – это личности, которые формировали свои взгляды и мнения на основании, в первую очередь, своих личных наблюдений и собственного анализа. Они не пренебрегали и мнением своего окружения, но из всего этого отбирали действительно самое ценное. Однако они никогда не попадали под влияние своего окружения, а тем более никогда не были у этого окружения «в плену» и не служили у него орудием проведения их линии. А ведь такие были. По причине своей некомпетентности, ограниченных интеллектуальных возможностей, трусости, неспособности взять на себя ответственность эти лица, добравшись до высокого кресла, вынуждены были во имя сохранения своего положения «прислушиваться» (а точнее – угождать) к своему устоявшемуся непосредственному окружению, постоянно соглашаясь с его мнением. Но окружение не способно было делать крупные обобщения, да и не заинтересовано было в этом – каждый старался тянуть «свое» годами устоявшееся направление. Кроме того, у многих это кресло было уже потолком или даже крышей – пределом их возможностей. И если кому-то удавалось забраться даже на эту «крышу», то дело уже страдало. А такие случаи были не единичны. Как всегда в своих размышлениях, я от конкретного, частного случая переходил к обобщениям. Безусловно, руководитель с государственным мышлением и особым чутьем к людям мог безошибочно назначать на руководящие посты из числа подчиненных. Взять, к примеру, руководящие посты в Вооруженных Силах того времени. Бесспорно, главной опорой государства, то есть Верховного главнокомандующего и министра обороны, были главнокомандующие видами Вооруженных Сил и командующие войсками военных округов и флотов. В бытность Гречко они назначались по представлению его самого или Р.Я. Малиновского. Что это были за фигуры в 1974–1975 годах? РВСН – В.Ф. Толубко, Сухопутные войска – И.Т. Павловский, ВВС – П.С. Кутахов, ПВО – П.Ф. Батицкий, ВМФ – С.Г. Горшков (кстати, был Главкомом ВМФ 30 лет). Или некоторые командующие войсками военных округов (групп войск): Е.Ф. Ивановский, И.М. Третьяк, В.Л. Говоров, А.М. Майоров, И.М. Волошин, И.А. Герасимов, П.А. Белик, В.А. Беликов, В.И. Петров, М.Г. Хомуло, Д.С. Сухоруков, Н.К. Сильченко, Ю.А. Науменко, Н.Г. Лященко, В.М. Архипов, В.И. Сивенок, Ф.Ф. Кривда. Командующие флотами: Г.М. Егоров, Н.И. Смирнов, В.В. Михайлин, Н.И. Ховрин. Все они соответствовали своим должностям не только по формальной оценке, то есть старшего начальника, но и по оценкам со стороны – по оценке офицеров всех уровней. Это были достойные фигуры. Многие из них выросли с самых «низов». Неспроста в этот период наши армия и флот были в расцвете сил.

Как важно внимательно подбирать и назначать на ведущие должности лиц, способных «тянуть» свой участок, а если нужно, то и форсированными темпами! Для каждого из нас уникальным в этом отношении примером, конечно, являлся И.В. Сталин. Всегда при этом вспоминаю беседу первого секретаря Вологодского обкома КПСС Анатолия Семеновича Дрыгина с Алексеем Николаевичем Косыгиным в один из свободных вечеров за чаем. Нас было всего пять-шесть человек. Анатолий Семенович «нажимал» на Алексея Николаевича, чтобы тот рассказал, как Сталин назначил его в 35 лет, всего через четыре года после окончания института, наркомом текстильной промышленности, а уже через год – заместителем Председателя Совета Министров СССР. А ведь в войну Косыгин был еще и заместителем председателя Совета по эвакуации. В 39 лет стал Председателем Совета народных комиссаров РСФСР.

Алексей Николаевич в ответ на просьбы рассказать об этом вначале отшучивался. А потом уже серьезно заметил, что у него было несколько встреч со Сталиным перед первым назначением. Потом он выполнял отдельные сложные поручения. И лишь после этого состоялось назначение, и контакты стали частыми. «Но, – добавил он, – я же не один такой. К примеру, Дмитрий Федорович Устинов, другие товарищи. Вообще у Сталина был особый глаз на кадры: пока лично не составит мнение о человеке, окончательного решения не принимает. Вот я расскажу историю с Александром Федоровичем Засядько».

И Косыгин поведал действительно интересную историю. Засядько стал известен Сталину в 30 лет как энергичный, высокого класса специалист-угольщик. Попал в волну – «Кадры решают все!» – и к этому времени окончил горный институт. Сталин назначает его на должность заместителя министра угольной промышленности в возрасте 32–33 года. А уже в 37 он становится министром угольной промышленности западных районов СССР (была такая должность). А еще через два года – министром угольной промышленности СССР. Но этому предшествовал такой эпизод. Когда на Политбюро встал вопрос о подборе кандидата на должность министра, было названо три кандидатуры. Приступили к обсуждению. Наконец очередь дошла до Засядько, и тут кто-то сказал, что работник-то он хороший, да вот беда – попивает, это опасно. Сталин выслушал всех, но решения не объявил. На следующий день он вызвал Засядько к себе. Они уже были хорошо знакомы. Поскольку время встречи совпало с обедом, Сталин пригласил Засядько в соседнюю комнату – отобедать. Для аппетита Сталин налил себе вина, а у собеседника спросил, что он будет пить. Тот ответил: «Водочку».

Сталин взял графин с водкой и намеревался налить ему в рюмку, но Засядько весьма откровенно говорит: «Нет, нет, товарищ Сталин, вот сюда» – и подставил стакан. Сталин налил до краев и, очевидно, вспомнил своих товарищей по Политбюро: «Пьет!» Чокнулись, выпили, съели первое, положили второе (было самообслуживание). Сталин говорит: «Давайте ко второму» – и, налив себе сухого вина, потянулся к графину. Однако Александр Федорович запротестовал: «Нет, товарищ Сталин, – и закрыл ладонью стакан, – Засядько норму знает!» И обед продолжался дальше. При этом шел заинтересованный разговор о проблемах отрасли. Александр Федорович Засядько со знанием дела нарисовал подробную картину состояния угольной промышленности, перечислил основные проблемы и предложил пути их решения. На следующем заседании Политбюро снова вернулись к кандидатуре на должность министра угольной промышленности. И тут Сталин говорит: «Да, действительно Засядько пьет». И сделал паузу. Все молчат. А Сталин продолжает дальше: «Но Засядько норму знает, когда пьет. А еще лучше знает свое дело. Я в этом убедился». Вот так был назначен министром Александр Федорович Засядько. Было известно, что перед назначением на крупнейшие предприятия страны Сталин также вызывал к себе на беседу и кандидатов на должность директоров. Эти традиции потом остались, но приобрели формальный характер – в основном беседовали аппаратчики, а главные руководители в лучшем случае встречались, чтобы хотя бы мельком глянуть на эту фигуру. Не было времени, заняты. А у Сталина время было. Вот так, за мыслями и воспоминаниями, полет прошел незаметно. Во Львове меня поджидали все – и наши, и обкомовцы. Главный вопрос: что привез? Основным моим достижением в этот раз было разрешение министра обороны на строительство санатория на берегу Черного моря. Такой санаторий, конечно, снимал бы многие проблемы с отдыхом офицеров и их семей, поскольку санаторий мыслилось делать семейный, чтобы туда можно было бы приезжать с детьми. Не откладывая дело в долгий ящик, сразу же поручил проектному институту провести предварительные общие расчеты. Однако генштабовский кульбит с нашей инициативой в отношении того, как избавиться от машин «россыпью» из народного хозяйства, многих огорчил. Но мы все-таки надеялись (и так получилось), что никаких санкций к округу применено не будет. Так и вышло. Количество новых машин к нам в округ занаряжалось в прежних нормах. В зиму с 1974 на 1975 год министром обороны проводятся довольно известные учения «Севера» с «Югом». В роли Северного фронта выступает Белорусский военный округ. Командует фронтом командующий войсками Белорусского военного округа генерал-полковник Иван Моисеевич Третьяк. В роли Южного фронта – Прикарпатский военный округ. Командующим войсками фронта, естественно, назначается командующий войсками Прикарпатского военного округа, то есть автор этих строк.

«Боевые действия» проходили в основном в границах Белоруссии. Лишь частично это коснулось северной части Западной Украины (Ровно, Луцк, Ковель). Обе стороны имели задачу: во встречном сражении разгромить противостоящего противника и захватить важные экономические районы и административно-политические центры (перечислялись). Северный фронт наносил удары на юг. Южный фронт – соответственно на север. Учения проходили в сложных климатических условиях, на пересеченной лесисто-болотистой местности. Частые туманы весьма ограничивали действия авиации. Но полеты руководителей учения, в том числе и министра обороны, как и командующих фронтами, были не ограничены. Скажу без преувеличения: на тех учениях А.А. Гречко летал с очень большим риском для жизни. С одной стороны, это выглядело, мягко выражаясь, ненужным лихачеством! Но с другой – если бы он не летал в сплошном тумане с одного командного пункта фронта на другой, то он не смог бы в установленные сроки лично заслушать решение сторон (то есть командующих) и, следовательно, не смог бы правильно разыграть сражение. Ведь ему надо было учесть плюсы и минусы «Севера» и «Юга» и исходя из этого дать посредникам соответствующие распоряжения, которые бы позволили действовать реально выведенным на учение войскам. Особую сложность для «Южных» представляло форсирование реки в зимнее время в условиях, когда образовавшийся лед даже легкую бронированную технику не держит, а танки – тем более. Проведение атаки в пешем строю проводить было очень рискованно, так как кое-где на реке зияли черные «окна»-промоины. Лед местами был совсем тонким. Кроме того, прикидывая, а как бы в военное время реально поступил противник, мы пришли к выводу, что в самый опасный для нас момент (когда мотопехота будет в большом количестве на реке) он, конечно, лед подорвет и всех, кто вышел на него, заживо похоронит в ледяной пучине. Поэтому было принято решение: подавлять противника огнем артиллерии и ударами авиации, одновременно взорвать несколько участков реки удлиненными зарядами и открыть путь для форсирования реки на боевых машинах пехоты. А в последующем (после захвата небольшого плацдарма) – для строительства моста.

Во время учений случалось много различных эпизодов, некоторые из них были просто захватывающими. Но, на мой взгляд, самым интересным (и в этом проявилась оригинальность мышления А.А. Гречко) было то, что министр обороны на период учений, после выхода войск в исходное положение (всем был указан район и время сосредоточения), подчинил развернутые дивизии «Юга» командующему войсками Белорусского военного округа, а дивизии «Севера» – командующему войсками Прикарпатского военного округа. Выведенные же на учения дивизии сокращенного состава с обозначенными войсками остались в подчинении своих командующих войсками. Это был уникальный прием, точнее, метод. Я не помню его повторения ни до, ни после этого случая. Такие приемы имели место только в годы войны. Этим шагом министр обороны достигал нескольких целей: во-первых, командующим военными округами прививал фронтовые навыки принятия в свое ведение в короткие сроки соединений полного состава и организации управления ими; во-вторых, обменом дивизиями вынуждал командующих ставить полученные дивизии в благоприятные условия, имея в виду, что у каждого «своя» дивизия тоже будет в таких же условиях; в-третьих, смешав дивизии, министр тем самым уже заранее снивелировал последствия такого крупного привлечения войск – хоть основные действия проходили на полигонах, но танки есть танки, они летать не могут, и «следы» на дорогах, в населенных пунктах, которые они проходили, конечно, оставались. После «разгрома противостоящего противника», то есть по окончании учений, был проведен разбор. А в итоге – Петр Миронович Машеров от имени руководства и народа Белоруссии сделал для командования участвующих войск и руководства Министерства обороны прием, на котором состоялось «братание» Белорусского и Украинского (Прикарпатского) фронтов под знаменами высокого «арбитража» – министра обороны СССР и первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии. Конечно, как и всегда в большом деле, не обошлось без конфузов. А в зоне моего командного пункта (то есть КП «Южного фронта») случилось сразу два таких ЧП. Мне сообщили, что министр обороны вылетел к нам на вертолете. Встречайте. Я попытался сказать, что у нас сплошной туман, а мне: «Он уже вылетел!» От вертолетной площадки (она тоже входит составной частью в КП) до места заслушивания – около километра. Ничего не поделаешь – надо ехать. В установленное время (а министр в полете был уже час – можете себе представить час полета на вертолете в тумане, зимой!) я прибыл для встречи, прихватив две «Волги» и два уазика. Вертолет приземлился, я доложил министру обороны, и мы отправились к машинам. Гречко, идя к автомобилям и разводя руками, спрашивает меня: – Так на чем ехать? – Выбирайте любую, – бестолково ляпнул я. Но у меня действительно ничего другого не было. «Чайку» я на учения не взял, считая, что на территории Белоруссии транспортом министра обеспечат белорусы. И они это сделали, но только не в полосе действий нашего «Южного фронта». А Гречко со своим высоким ростом, крупным телом и преклонным возрастом, конечно, не мог свободно разместиться и ехать ни в уазике, ни в «Волге». Он в эти машины просто не вмещался.

– Вам надо сюда Павла Федоровича Батицкого с его животом – он бы вам прочел лекции, – проворчал Андрей Антонович и в буквальном смысле полез в «Волгу» на заднее сиденье, а оба передних сдвинул вперед.

Настроение, естественно, у всех было испорчено. Нет, Гречко отнюдь не был вельможей и особых условий для себя никогда не требовал. Просто он был очень крупный человек, и это, естественно, надо было учитывать. Кстати, он любил вместе со всеми ездить на автобусе, особенно на «Икарусе» – хороший обзор и салон просторный.

Несмотря на подпорченное настроение, заслушивание докладов министр провел ровно, интересно. Утвердил мой замысел и поставленные задачи. Выслушав доклады практически всех начальников фронтового звена, он, перед заслушиванием командиров, объявил получасовой перерыв. Во время перерыва министр обороны Гречко, начальник Генштаба Куликов, Главком ВВС Кутахов, командующий ВДВ Маргелов и я прохаживались по дорожке у машин управления и палаток нашего командного пункта. Андрей Антонович все сокрушался, что погода остается пока нелетной, и поэтому ставилось под сомнение использование на другой день авиации и воздушно-десантных войск. Во время дискуссии относительно завтрашней погоды Гречко вдруг останавливается и в сердцах обращается к Главкому ВВС:

– Ну, в конце концов, что ваша метеослужба докладывает на завтра?

– Товарищ министр обороны, и наша метеослужба, и метеослужба центральная говорят одно и то же: погода остается такой, как сегодня.

Желая как-то смягчить обстановку, в разговор включается Василий Филиппович Маргелов – фактически родоначальник современных воздушно-десантных войск, всеобщий любимец и авторитет. Он говорит:

– Вы знаете, товарищ министр, я уже пошел на крайнюю меру: сегодня утром собрал в деревне самых дряхлых стариков, лет под семьдесят.

Мы с Куликовым и Кутаховым переглянулись. Дело в том, что Гречко – 70 лет, да и самому Василию Филипповичу уже 66. Получилось некрасиво.

Но потом без всякой задней мысли продолжает:

– Собрал этих стариков и говорю: «Как насчет погоды?» – «Кости ломит». – «Ну и что?» – спрашиваю. «А то, что погода еще хуже будет!»

– Тоже мне нашел метеоцентр! – с иронией отрезал министр. – Ты лучше скажи, как применить десантную дивизию в этих условиях.

Каждый из нас был внутренне благодарен Андрею Антоновичу за то, что он быстро разрядил неловкую ситуацию, которую создал Маргелов по причине своей воздушно-десантной прямолинейности.

Проведенное учение было для всех категорий, несомненно, весьма поучительным. Но в жизни звена фронт – армия – дивизия такие мероприятия, как это учение, оставляют особый след. Мне не известно, как это учение было задокументировано. Но то, что все основные категории офицеров до командующего войсками округа были со временем выдвинуты, – это факт. Эти и последующие учения такого типа, а также другие крупные мероприятия, бесспорно, способствовали созреванию кадров. Разумеется, на развитие и повышение профессионального уровня офицеров, их взросление и закалку влияют и многие другие факторы. Но учения для всех звеньев (от взводного до командующего) и для всех категорий (командир, политработник, штабник, технократ, тыловик, врач, инженер и т. д.) – это высшая форма подготовки войск, органов управления, всех офицеров. И это подтверждали большие и малые войны. Кстати, и в ходе Великой Отечественной войны мне приходилось в периоды затишья в обороне участвовать в учениях. У нас на 3-м Украинском и на 1-м Белорусском фронтах особенно распространены были два вида действий: разведка боем и атака вслед за огневым валом. На малых войнах, типа Афганской или в Анголе, учения тоже имели место. При этом отрабатывались особо сложные моменты предстоящего боя (операции).

Из всей моей долгой жизни и службы в армии я пришел к твердому выводу: никогда Вооруженные Силы не станут той силой, которая бы гарантировала защиту Отечества, если они не проводят учений и крупных маневров.

Глава 2
Особые события

Маневры. – В учениях «Карпаты-75» участвуют представители 12 стран Европы. – Тяжелые испытания в мире и личные. – Гнусный подкоп гнусной партократии. – «Исключение» меня из КПСС. – Никогда не изменю своим принципам. – Предательство было вскрыто позже. – Высокие оценки округа – заслуга всех офицеров и солдат

1975 год был насыщен сложными негативными и позитивными событиями – и в мире, и в стране, и в округе, и у меня лично. Заключен целый ряд договоров и соглашений, направленных на смягчение международной обстановки и сближение стран. Например, с Англией – о нераспространении ядерного оружия; с Францией – о сотрудничестве в области сохранения внешней среды; с Ираком – об использовании атомной энергии в мирных целях. В Хельсинки состоялось совещание по вопросам безопасности и сотрудничеству в Европе, на котором выступал Брежнев. В Кабуле, с приходом Дауда, был продлен еще на 10 лет договор между СССР и Афганистаном о нейтралитете. Можно назвать еще многие события, касающиеся международных отношений СССР. Но не менее значимыми, особенно для нашей страны, были и достижения в области космической науки и техники. В частности, вывод на орбиту искусственных спутников Венеры – наших межпланетных станций «Венера-9» и «Венера-10», а также передача снимков поверхности Утренней звезды на Землю аппаратами, спущенными на Венеру нашими станциями-спутниками. Это ли не триумф нашей науки и техники?! Не менее важным событием стала стыковка космического корабля «Союз» с американским космическим кораблем «Аполлон».

Однако жизнь была далеко не безоблачной. Присуждением А.Д. Сахарову международной Нобелевской премии был сделан вызов Советскому Союзу, что, естественно, негативно оценило наше руководство. А того только и ждал Запад – он воспользовался поводом для дальнейшего развертывания кампании обвинения СССР в нарушении прав человека. Все основные страны Запада взвыли одновременно, как по команде. О чем это говорит? О том, что их выступления против Советского Союза были тщательно спланированы и управлялись из одного центра. В то же время неординарные события происходили и в масштабе нашего Прикарпатского военного округа. Приходилось ли вам наблюдать внезапно налетевший вихрь, который обрушивается, когда его не ждешь, и приносит с собой немало неприятностей, а то и беду? Например, снежный заряд с мощным ветром, как в Заполярье, или «афганец», который не только сваливает человека, осла и верблюда, но и несет массу песка и камней? В обоих случаях ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Или, может, вам довелось побывать в центре смерча? Их много бывает летом в пустыне Марго западнее Кандагара в Афганистане. Он затягивает в себя все и вся, и горе тому, кто не успел спрятаться. А возможно, вы попадали в зону шквального огня или штормового ветра? Мне, например, все это испытать пришлось – в Заполярье, на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке. Это очень сложное физическое, морально-психологическое испытание. Проба на крепость, на выносливость. Так вот, действия министра обороны маршала А.А. Гречко частенько носили именно такой характер. Внезапно собрав нужную, по его замыслу, команду, он выезжает на аэродром, предупредив Генштаб, чтобы срочно готовили самолет. Взлетев, он в воздухе говорит командиру корабля, на каком аэродроме приземлиться. За час до прилета дает команду с борта самолета Генеральному штабу, чтобы тот сообщил соответствующему военачальнику, что он летит к нему. Так произошло и с Прикарпатским военным округом весной 1975 года. Хорошо, что я в это время был не только у себя во Львове, но даже на аэродроме. Я уже шел к самолету – был заказан полет на Житомир (в 8-ю танковую армию). Меня провожал командующий Воздушной армией округа генерал-полковник С. Горелов. Вдруг прибегает дежурный офицер и докладывает: «Через час министр обороны и с ним группа офицеров, в том числе Главнокомандующий ВВС, садятся на аэродроме в Мукачеве». Естественно, я лечу в Мукачево – до прилета министра у меня 20 минут в запасе. Но возникает, кажется, неразрешимая проблема – по инструкции, в районе взлета или посадки литерного самолета (члена Политбюро ЦК) за 30 минут не разрешается ни принимать, ни выпускать самолеты. Лишь своей властью, в нарушение этого положения, я приземляюсь на аэродроме 92-го гвардейского истребительного авиационного полка в Мукачево. Полком командовал полковник Буравков. Это летчик-самородок. Все летчики учились в военных училищах, различных военных школах, военных академиях. Но не у всех есть дар летчика высшего класса.

Буравков уже получил сигнал из штаба округа и штаба Воздушной армии о прилете министра обороны в Мукачево. И вообще, штаб Прикарпатского военного округа дал оповещение всем нашим войскам, что появился министр. Он просто так не появляется. Сделано оповещение, как о штормовом предупреждении. Кстати, оповещались и соседние с нами военные округа и группы советских войск.

Самолет министра приземляется точно в установленное время. Что же нам от него ожидать? Какие он привез с собой неожиданности? Но мы готовы ко всему. Все предупреждены.

Самолет подкатил к установленному месту. Наша служба подала своевременно трап. Министр обороны выходит на трап и, сделав удивленное лицо, спускается по ступенькам в сопровождении своих неизменных соратников, в том числе Кутахова. В хвостовой части тоже открылся люк, оттуда выбросили стремянку, и по ней быстро спустились все остальные. Машин мы, конечно, приготовили достаточно, в том числе и «Чайку» из Закарпатского обкома КПСС.

– А как сюда попал командующий? – начал Андрей Антонович.

После официального стандартного доклада-рапорта министру обороны я продолжаю в духе начатого им разговора:

– Чисто случайно! Смотрю в небо – над округом летит самолет министра. Проложил маршрут по карте – получается, что может сесть в Мукачево. Вот и заехал на всякий случай.

– Ну и дела. А мы опять летели в Венгрию. И вдруг Павел Степанович говорит, глядя в иллюминатор: «Смотрите, командующий Прикарпатского расхаживает по аэродрому». Я ему: «Да вроде не он». А Кутахов настаивает: «Он!» Здесь Алексей Алексеевич подключился: «Точно – он». И, видно, замялся: «Неудобно пролетать мимо. Надо уважить». Вот они меня и уговорили сесть. Так что будем делать?

Здесь подошел командир 92-го гвардейского истребительного полка полковник Буравков и доложил, что полк находится в постоянной боевой готовности, занимается боевой и политической подготовкой.

– Вот и начнем с этого полка.

Министр начал подробно расспрашивать, что за полк, где он воевал, какое состояние на сегодня, сколько летчиков 1-го, 2-го и 3-го классов, какой налет часов. Выяснили, что из этого полка вышел Герой Советского Союза генерал-полковник Мороз – начальник Политуправления ВВС. Андрей Антонович поинтересовался, какие у полка есть проблемы.

– Проблем нет. Полк готов выполнить любую боевую задачу, исходя из возможностей техники, – доложил командир полка без всякого пафоса.

Тогда министр так же спокойно и тихо, как он вел с ним беседу, говорит: – Полк поднять по боевой тревоге в полном составе, в том числе дежурное звено, дополнительно боеприпасы не загружать. Полк вывести в зону для получения задачи в воздухе. Наземный эшелон не двигать. – Разрешите выполнять? – Конечно, выполняйте. Время пошло. Командир полка помчался на командный пункт управления полетами, и уже через несколько секунд были слышны команды о подъеме полка по боевой тревоге. Мы все отправились к домику летчиков, где они обычно собираются перед полетами. Из него выскакивали последние и мчались напрямик по полю к своим самолетам, которые стояли в основном в мощных укрытиях, построенных во всех ВВС в бытность Гречко. Это укрытие может быть разрушено только при прямом попадании бомбы крупного калибра или от бетонобойных бомб и ракет. Домик летчиков располагался в 100–150 метрах от центра управления полетами и фактически был не домиком, а солидным одноэтажным зданием с плоским перекрытием сверху, которое обрамлено ограждением и приспособлено для наблюдения за полетами и вообще за всей территорией аэродрома. Отсюда видны были все без исключения действия полка. Фактически это была смотровая площадка. Там постоянно действовала громкоговорящая связь, были расставлены столы и стулья. Я приказал принести бинокли. Через 10–12 минут командир полка по селектору доложил, что полк готов к взлету, взлетать будут парами все три эскадрильи. Это сразу произвело сильное впечатление. Министр внимательно посмотрел на Кутахова, потом на меня, но ничего не сказал. Все эскадрильи уже вышли из своих аэродромных зон и стояли на своих рубежах. Как только командир полка начал брать разбег, первая пара истребителей первой эскадрильи уже выруливала на взлетную полосу. И пошли, пошли – пара за парой… Это было сильное зрелище. Какая выучка! Какая слаженность! Все рассчитано до секунды. Чтобы добиться такого результата, нужен огромный труд. Приблизительно через 20 минут командир полка доложил по радио, что полк вышел поэскадрильно в назначенные зоны и готов к выполнению задачи. Министр обороны немного помедлил, а затем дал команду на посадку, но предупредил – садиться посамолетно. Первым сел командир полка. Он подрулил на площадку, которая находилась неподалеку от командного пункта управления полетами, поднялся на площадку к министру обороны и твердо, уверенно доложил, что через несколько минут полк приземлится в полном составе. Истребители садились один за другим так же четко, как и взлетали. Один самолет еще был в конце взлетно-посадочной полосы, а очередной уже садился.

Когда все истребители были у своих укрытий, полковник Бурав-ков доложил, что поставленная задача выполнена.

– А высший пилотаж ваши летчики могут продемонстрировать?

– Так точно! Каждый летчик 1-го и 2-го класса может показать весь перечень фигур высшего пилотажа. У нас в каждой эскадрилье три-четыре летчика 1-го класса и столько же 2-го. Остальные – 3-го класса. Из какой эскадрильи прикажете привлечь? – спросил Буравков.

– По усмотрению командира полка.

Полковник Буравков приказал летчикам 1-го и 2-го класса первой эскадрильи под руководством ее командира выдвинуться в исходное положение для выполнения отдельных задач. Таких оказалось всего 7 человек. Из них пятеро продемонстрировали индивидуальное мастерство (два одновременно: один – в одном районе неба, второй – в другом). Общее руководство прямо от нас осуществлял командир полка. Ему помогал командный пункт. И в заключение одна пара продемонстрировала воздушный бой. Даже если бы описывать все то, что мы видели, взялся специалист экстра-класса, то, конечно, и он не смог бы передать и часть того, что делали воздушные виртуозы. Командир полка на все реагировал спокойно. Сообщал только, какую фигуру высшего пилотажа выполняет летчик, но никаких оценок не делал. Зато Павел Степанович Кутахов заливался соловьем. Да и как тут удержать Главкома ВВС? Фактически идет проверка на самом высшем уровне, и летчики показывают класс.