Read the book: «Не ходи служить в пехоту! Книга 2. Война по законам мирного времени. Том 1»
Предисловие
Цитата из Конституции СССР:
Статья 31. Защита социалистического Отечества относится к важнейшим функциям государства и является делом всего народа.
Долг Вооруженных Сил СССР перед народом – надежно защищать социалистическое Отечество, быть в постоянной боевой готовности, гарантирующей немедленный отпор любому агрессору.
Определение агрессии содержится в Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № 3314 от 14 декабря 1974 года. Актами агрессии считаются действия одного государства против другого.
Советские офицеры и курсанты военных училищ до конца восьмидесятых годов прошлого века не предполагали, что Вооружённые Силы СССР могут быть применены не только для отражения агрессии…
Глава 1
Союз Советских Социалистических Республик. РСФСР, город Новосибирск, Красный проспект, дом 53. Август 1988 года.
Остановился в одной из гостиниц города.
В штаб Краснознамённого Сибирского военного округа (СибВО) я прибыл в установленное выданным мне предписанием время.
До обеда я и ещё один мой товарищ по училищу прождали в коридоре управления кадров, между кабинетами.
Наконец из одного из них вышел подполковник, назвался каким-то там «направленцем» и дал команду прибыть нам с товарищем завтра, и не ранее одиннадцати часов утра. Отношение к нам выказал крайне строгое и отчасти высокомерное, захотелось даже ему что-нибудь сказать.
Впрочем, мы и не спешили. Еще один вечер праздности нам не помешает.
Мы с моим бывшим сокурсником решили переехать в одну гостиницу, которая была расположена недалеко от штаба округа. Переоделись в гражданское, перекусили. Осмотрели центр города, а вечером пошли в ресторан «Сибирь», расположенный недалеко от театра оперы и балета.
Настроение не очень-то хорошее и немного грустно от полной неопределённости.
Приятелю моему было вдвойне скучно. Он рассчитывал побольше выпить и под «занавес» с кем-нибудь познакомиться. Я отказывался много выпивать, то есть выпивал, но совсем мало, понимая всю серьёзность завтрашнего похода в управление кадров.
Однако даже малая доза алкоголя сделала своё дело, и наше настроение начало меняться на противоположное. Разыгрался аппетит, как следствие, смелее начали добавлять к нашему ужину алкоголь. Вскоре я тоже был не прочь с кем-то познакомиться.
Наконец в ресторане заиграла живая танцевальная музыка, люди начали танцевать. Мой сокурсник с неохотой присоединился к танцующим, встав в образовавшийся кружок. Естественно, я не стал этого делать и ждал окончания вечера.
Виной такого моего отношения к танцам было моё воспитание.
Прежде всего, мой отец всегда говорил, что не стоит из себя строить юмориста, шутника и изображать веселье искусственно. Он объяснял мне, что это ложный путь к вниманию женщин и он неприемлем для будущего общевойскового командира. Всегда эти объяснения дополнял тем, что командир ничем не должен быть похож на актёров и тем более танцоров или разных певцов. Правда, моя мама с этим не соглашалась. Но отца, разумеется, я слушал больше.
Потом в училище командир нашего курсантского батальона очень искусно развил идеи моего отца, и мы хоть не очень-то воспринимали его воспитательную работу с нами, но всё же не отвергали его мысли полностью и бесповоротно.
Окончательно мою точку зрения на танцы в тот период сформировала преподаватель начертательной геометрии в нашем училище. Это была очень умная и чрезвычайна строгая, но при этом красивая женщина. Из тех, что никогда не поставит в зачётной книжке то, что ты хочешь, просто так, то есть за «красивые глаза». Она заставит выучить, и ты хоть умри, но никакие хитрости тебе не помогут. Очень часто она позволяла себе давать оценки поведению курсантов, естественно, отмечая только плохое, за что иной раз всем нам было стыдно. Она несколько раз вскользь упоминала что «для серьёзного и настоящего мужчины» танцы – это неприемлемо и даже постыдно.
Так вот мне было стыдно танцевать. В училище я был не одинок, но… точно в абсолютном меньшинстве. Мой товарищ относился к большинству и считал такое отношение к танцам ханжеством. Но мы на этот счёт с ним не спорили. У каждого своё мнение, а чрезвычайно дружные курсантские коллективы учат с уважением относиться к чужому мнению.
– Чего ты сидишь? Видишь, там, за тем столиком, сидит парочка симпатичных. Давай попробуй с ними познакомиться.
– Зачем?
– Как зачем?
– Эти двое, на которых ты показал, примерно наши ровесницы. Они замуж хотят. Они мне не нужны. Я других заприметил, – сказал я и показал на другой стол, где сидели дамы постарше.
– Нет, не пойдет. Они уже не молодые.
– В этом-то и дело. С ними проще.
– Ну, давай попробуй. Посмотрим. Даже интересно, как у тебя это дело получится.
Я пристально и не скрываясь посмотрел на тех женщин, которые мне приглянулись. В свою очередь дамы меня заметили, но делали вид, что это не так.
Я встал и прошел к их столику. Попросил разрешения присесть. Согласились. Познакомились. Поболтали немного. Я предложил им пересесть за наш стол. Ответили, что подумают. Я вернулся.
– Ну что?
– Так-то все нормально, но они думают. Посмотрим.
Тем временем к дамам подошёл мужчина старше меня, солиднее, и они начали с ним активно общаться, потом перешли за стол того мужчины, где сидел его друг.
Подозвал официанта.
– Слушай, подзаработать хочешь?
– А что вам нужно? – ответил официант.
– Надо бы кого-то снять на вечер, но так, чтобы надежно всё вышло.
– Сколько дашь?
– А сколько надо? Могу десять рублей, не больше.
– Можно это решить, но десять рублей надо за одну.
– Согласны, – ответил мой приятель. Поспешил, конечно, но уже поздно было поворачивать.
– Тогда так сделаем. Минут через пятнадцать приведу и покажу двух девушек, лет тридцати, симпатичных.
– А у них есть где? – спросил я.
– Есть, но вам придется брать такси и заказать у меня с собой фрукты и коньяк или шампанское. Это выйдет вам тридцать рублей без такси. Итого пятьдесят.
– У нас есть время подумать? – спросил я.
– Минут десять, не больше. Я подойду.
Официант отошёл.
– Нет, давай не будем. Лучше так кого-нибудь снимем, – сказал мой товарищ.
– Не согласен. Мне кажется, через официанта будет надежнее и спокойнее.
– Как хочешь. Давай разделимся. Я попробую свою тему. Встречаемся в гостинице.
– Решили.
Через несколько минут подошел официант, и я озвучил ему наше решение. Он сказал, что у стойки бара, справа, сидят две девушки, надо выбрать и дать ему ответ.
Я поднялся и пошел к стойке бара. Одна из девушек была более симпатична лицом, у другой была лучше фигура. Я выбрал ту, что с более интересной, спортивной фигурой и сообщил это официанту. Через несколько минут девушка сидела у меня за столом и с удовольствием угощалась.
– К тебе далеко ехать?
– На такси минут тридцать.
– А дома есть кто?
– Я живу в общежитии, комната на двоих, но моей подруги не будет еще несколько дней. Дашь рубль дежурной по общаге, и она тебя пропустит. Душ и туалет на две комнаты, там все без проблем. Только возьми что-нибудь выпить и шампанское.
– А может, коньяк?
– Нет, лучше шампанское.
Я переговорил с официантом, шампанское и немного фруктов обошлись мне в пятнадцать рублей. Рассчитались с товарищем за стол, он тоже уезжал к девушке. Официант вызвал такси, и мы поехали в общагу.
Примерно в восемь утра я приехал в гостиницу и застал там своего товарища спящим на кровати прямо в одежде. На его лице под глазом красовался огромный фингал. В комнате стоял устойчивый запах сивухи.
Что тут скажешь? В армии есть недостатки, которые при всём желании быстро исправить невозможно.
Сегодня моему товарищу устроят прием в управлении кадров, даже не сомневаюсь. Придется ему идти в парадной форме с золотыми погонами и с фингалом под глазом.
Сходил в душ на этаже и принялся будить спящего товарища. Бесполезно, совершенно пьяный.
Что делать? Надо его поднимать. Однако есть ещё немного времени. Подожду еще полчаса.
Опять принялся его будить. С большим трудом растолкал. Затащил в душ, под холодную воду.
– Что теперь мне с этим фингалом делать?
– Скажешь, что вечером пристали блатные, пытались деньги отобрать. Ври и только ври, мой тебе совет. А сейчас я тебе дам аспирин, выпей. Потом завтрак.
– Не буду завтракать.
– Надо, иначе они сразу поймут, что ты нажрался вчера до потери пульса.
На завтрак съели яичницу и по стакану сметаны. Прогулялись и в назначенное время прибыли в управление кадров.
– Не понял. Это что такое, товарищ лейтенант? – произнёс в адрес моего товарища «направленец».
– На меня вчера вечером блатные напали и хотели отобрать деньги. Так вышло, товарищ подполковник.
– Нажрался вчера?
– Ну, выпил вчера немного. Не в том дело.
– Понятно. Дорвалось до свободы, ваше благородие. Диплом выдали, а мозги забыли к нему приложить. Поедешь служить в мотострелковую дивизию в Итатку. Там тебе быстро мозги вправят и сделают из курсанта офицера.
– Есть, товарищ подполковник. Я готов служить, где Родина прикажет!
– Заходи в кабинет, сейчас выдам тебе предписание, – произнёс подполковник.
– А вы, товарищ лейтенант, подождите меня здесь, пойдете на беседу к полковнику, – обратился уже ко мне этот «направленец».
Через несколько минут мой товарищ вышел из кабинета.
– Юра, жду тебя в гостинице.
– Ладно.
Меня привели к кабинету полковника. Первым вошел «направленец» и махнул мне головой, приглашая пройти. Полковник не дал мне доложить и произнес:
– Училище закончили с отличием. В школе тоже отличник. Отец у вас заслуженный офицер. Почему вы оказались здесь, а не на западе или Дальнем Востоке?
– Я хотел остаться служить в Сибири.
– Почему? Только честно, прямо говори.
– Мне подсказывали, что в таких внутренних округах служить в чем-то тяжелее, но и продвижение лучше. Просто хочу быстрее стать командиром роты, – ответил я.
– Понятно. Хорошее желание. Люблю я карьеристов, здоровых. Молодец! Значит так, едешь служить в 13-ю мотострелковую дивизию в Бийск. Город приличный, трамвай ходит. Я там за тобой послежу, и через полгода, возможно, заберу сюда, в штаб округа в батальон охраны. Если пойдет все хорошо, через пять лет поедешь в Москву в академию. Понял?
– Так точно, товарищи полковник.
– Старайся, Тимофеев, старайся. Такие, как ты, пробиваются только старанием, и большим старанием. У тебя есть шанс. Будешь умным, далеко можешь пойти. Не женись раньше времени, не связывайся с этой обузой. Запомни это. И еще, в этой дивизии выпускник высшего общевойскового командного училища на должности мотострелкового командира взвода – редкий гость, в основном туда направляем на должности командиров взводов офицеров по призыву, «двухгодичников», то есть выпускников гражданских вузов. Поэтому там на тебя сядут основательно. Терпи и постоянно учись.
После разговора получил у подполковника предписание, вышел из здания штаба.
Понравился мне этот полковник. Жесткий, циничный, прямолинейный. Уважаю таких.
В гостинице меня ждал мой товарищ. Вещи оставили, переоделись и поехали на вокзал брать билеты. Ему на северо-восток, а мне немного на юг от Новосибирска. Поезда у нас вечером. Посмотрели город, потом поужинали в ресторане, поехали на железнодорожный вокзал.
Я уезжал первым. Мой товарищ рассказал, что у него произошло вчера вечером, жалеет, что меня не послушался, ведь у него ничего не вышло, деньги все потратил, еще и избили. Одолжил ему десять рублей. Бесшабашный парень и не жмот. Совсем не жмот. Попрощались.
Глава 2
СССР, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, Алтайский край, город Бийск, 1-й военный городок. Август 1988 года.
В Бийск я приехал утром, взял такси и поехал в штаб дивизии.
Надо бы прекращать шиковать, прекращать все эти такси и рестораны. Денег осталось немного.
Прибыл на КПП. Закрутилась военная карусель. Из штаба дивизии в штаб полка, здесь представился командиру полка, начальнику штаба и замполиту (они были вместе в кабинете командира), из штаба полка в штаб батальона.
Комбат.
Передо мной за столом, в своем кабинете сидел убеленный сединой подполковник. На кителе красная нашивка о ранении (лёгкое ранение), в орденской колодке орден «Красная звезда», медаль «За боевые заслуги». Понятно, воевал в Афганистане.
Комбат принял мой рапорт. Воинские законы комбат уважает, сразу видно. Пригласил сесть на стул. Комбат закурил.
– Расскажите мне о себе, товарищ лейтенант.
Я вкратце рассказал свою биографию.
– Как в училище учились?
– Диплом с отличием.
– Сержантом в училище был?
– Так точно, командиром отделения, сержантом.
– Что я из вас товарищ лейтенант все вытягиваю? Не хотите с комбатом разговаривать, так и скажите, я быстро вас отсюда выставлю. Понятно?
– Так точно. Со мной впервые так обстоятельно разговаривают, не сообразил, что надо докладывать, исправлюсь.
– Вы в войсках уже, ваше благородие. В войсках! Здесь вы уже полноценный член офицерского коллектива. Здесь с вас стружку снимать будут за все, за то, что сделал, и то, что не сделал. Что с алкоголем? Не врать! Комбату никогда врать нельзя!
– Не будет проблем с этим точно. Не знаю, как с техникой у меня пойдут дела, но с алкоголем проблем не будет, это не мое.
– Понятно, уже лучше. Но с техникой придется подружиться. Техника старая, запчастей нет и не будет, но должна быть боеготовая. Дивизия наша сокращенного состава. Солдат почти нет, командиры взводов «пиджаки», долбоёбы конченые, ничего делать не умеют и не хотят, за редким исключением. Ты единственный в батальоне кадровый офицер – командир взвода, поэтому начальниками караулов ходят только командиры рот и командир минометной батареи, вот ты еще будешь ходить, все обрадуются. Понимаешь, почему так?
– Потому что караульная служба – это единственная боевая задача в мирное время, и поскольку «пиджаки» к службе безразличны, то ставить их начальниками караулов не стоит.
– Правильно понимаешь, и запрещено его высокопревосходительством командующим войсками округа. «Пиджаков» вообще запрещено куда-то отправлять самостоятельно. Теперь слушай меня внимательно. Вас, молодых офицеров, приказано первый месяц не ставить ни в караулы, ни в наряды. От начальника штаба батальона получишь подробный план вхождения в должность, на месяц. Все вопросы в этот период решаешь непосредственно со мной, таков приказ комдива. Командир роты у тебя нормальный офицер, он уже всё знает и ждет тебя с нетерпением. В батальоне солдат и сержантов всего 82 человека и то большая часть из них по свинарникам да по всяким хозяйственным делам, сам их не вижу. Честно говоря, хуже места для начала службы для кадрового офицера и не придумаешь. Ничему хорошему ты здесь не научишься. Но не расстраивайся, иногда будут и занятия, и стрельбы, и еще кое-что. Проставляться коллективу ты будешь не раньше, чем через два месяца, это мой приказ, и не дай бог его кому-то нарушить. С другой стороны, к приему молодых офицеров из военных училищ в дивизии очень основательно подготовились, вас всего-то на всю дивизию два десятка всех: связистов, артиллеристов, саперов, политработников и прочих там тыловиков. Для каждого подготовлены места в общежитиях. В общем, для вас создали тепличные условия. Не знаю, может, это и хорошо. Твое место в самом хорошем общежитии, комната на двоих, будешь там жить с начфином нашего полка, тоже молодой лейтенант, выпускник этого года, прибыл в полк на неделю раньше тебя. Всякие там тыловики будут пытаться со временем уговорить переехать в другое общежитие. Запрещаю! Все вопросы пусть решают со мной. Сейчас посыльный проводит тебя до общежития. Там устраиваешься, разбираешься с обедом, советую ходить в офицерскую столовую, она здесь недалеко от штаба дивизии, посыльный покажет. Где-то к двадцати часам появится твой командир роты. Приходишь ко мне к 20-00, раньше не надо, и я вас познакомлю, он получит от меня задачу. Форма одежды повседневная для строя. Вопросы?
Я встал и ответил:
– Никак нет, товарищ подполковник.
– Идите.
– Есть!
Вышел. У кабинета стоит солдат с красной повязкой с надписью «Посыльный».
– Здравия желаю, товарищ лейтенант, рядовой Смагин, 3-й взвод 5-ая рота.
– Выходит, ты с моего взвода?
– Так точно. Мы уже вас ждем, знаем, что вас к нам назначили.
– Как тебя зовут?
– Леха.
– Откуда ты родом, Леха?
– Город Энгельс, Саратовская область. Слышали про такой?
– Нет.
– Потом расскажу. Пойдемте?
– Пойдем.
Леха взвалил на плечо рюкзак и взял один чемодан. Я взял другой, и мы пошли.
– Расскажи мне про наш взвод.
– Во взводе три БМП-1, старые. Техническое состояние плохое, но заводятся. На проверках как-то выкручиваемся. Командир роты всё время на технике с командирами взводов, но взводным все безразлично. Я вам честно говорю, они хоть и офицеры, но другие, не такие, как кадровые. Сейчас во взводе всего шесть человек, в роте всего двадцать четыре солдата, плюс четыре офицера вместе с вами. Старшина роты есть только в четвертой роте – один на весь батальон, фактически он подчиняется только комбату и начальнику штаба. Все солдаты всегда или в нарядах, караулах, или работают на предприятиях, зарабатывают стройматериалы. Техника роты нет, зампотех батальона очень строгий мужик, майор, если что не так в парке, сразу бьет, не разговаривает, не любит. Взвод, да и роту, увидеть в полном составе не получится. Но служить можно, в общем, всё нормально. Мне служить год остался.
– В какой ты должности, Леха?
– Я механик-водитель БМП.
– А кто остальные солдаты взвода?
– Русский я один. Остальные туркмены и казах.
– Тяжело?
– Было тяжело, сейчас уже проще. Но все равно тяжело.
– Почему?
– Да вы сразу всё поняли, я вижу по вашему вопросу. Туркмены, независимо от призыва, все вместе, против меня и казаха. В роте то же самое, там еще таджиков много. Тут по национальности многое решается, вот это самое плохое.
– Ничего, Леха, посмотрим.
– Да нет, вы неправильно меня поняли. У меня уже все нормально, другим ребятам тяжелее. Но вы не спешите, потом разберетесь. Там у туркмен есть главный, он всё решает. Если у вас с ним получится хорошо законтачить, у вас везде всё будет нормально: и в карауле, и в наряде, и если ответственным будете.
– Кто он, это туркмен?
– Все, кроме комбата и начальника штаба, его Курбаном называют, по имени. Он всегда в казарме. Сразу увидите.
– Фамилия его?
– Шахмурадов.
– В каком он подразделении?
– В гранатометном взводе батальона, сержант.
– Понял.
Заведующая общежитием находилась на месте, специально меня ждала. Быстро оформила все бюрократические формальности, обо всем предупредила, об оплате два раза сказала, взяла у кастелянши постельное белье и лично повела меня в комнату.
Комната оказалась на третьем этаже, не большая, в ней было две кровати, два шкафа и письменный стол. На подоконнике стояла маленькая плитка, электрочайник и небольшой ящичек, напоминающий хлебницу.
Заведующая сразу же обрушилась резкой критикой в адрес моего отсутствующего соседа за нарушение запрета пользоваться электроприборами. Я молчал, но мне всё нравилось.
Разместился. Все разложил. В моем распоряжении был целый шкаф. Переоделся в повседневную форму, предварительно сходив в комнату бытового обслуживания и погладив ее. Наступило время обеда, пошёл в офицерскую столовую, в которой было полно народа.
За одним из четырёхместных столиков сидели два старших лейтенанта и старший прапорщик, все с красными петлицами и танковыми эмблемами. Я подошел к столику и спросил, можно ли с ними расположиться.
– Садись, кончено. В первый раз здесь?
– Да, только прибыл.
– Выбирай пока что себе еду. Официантка подойдет не быстро. Сам-то из какого полка?
Я ответил.
– Однополчанин, наш теперь. А из какого батальона?
– Из второго, пятая мотострелковая рота?
– Повезло тебе с комбатом.
– А вы?
– Мы из танкового батальона. Саня – командир первой танковой роты, я командир третьей танковой роты, зовут меня Сергей, а Васильевич (Сергей повернул голову в сторону старшего прапорщика) командир взвода материального обеспечения танкового батальона.
– Тимофеев Юрий, закончил Омское ВОКУ.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Вас сейчас месяц трогать не будут, штаб округа организует какие-нибудь сборы молодых лейтенантов. Присмотрись. Опять же, командир твоей роты Виктор, он уже опытный, всё тебе подскажет, – сказал Саша.
Подошла официантка, я заказал обед.
– Юра, ты почему суп не взял? – спросил Васильевич.
– Не хочется что-то.
– А потом вы, офицеры, жалуетесь, что у вас желудки болят. Не успеет майора получить, а уже начинает загибаться, чуть что. Язва. Надо есть первое, обязательно. Я тебе советую просто, – произнес Васильевич.
– Спасибо, учту обязательно.
– А как здесь с ужином?
– Ужин с шести вечера до половины восьмого. Успевать не будешь. Это проблема для холостых, – ответил Саша.
– А ты холостой? – задал я вопрос Саше.
– Мы с Сергеем холостые пока что. Снимаем с ним на двоих квартиру, там и ужин готовим. Васильевич, понятное дело, женат, и у него трое детей.
– Я в общаге, в одной комнате с начфином, у него там плитка и чайник. Тоже будем готовить.
– Разогнался. А из чего готовить-то будешь? Холодильник для продуктов есть? – спросил Васильевич.
– Продукты попробуем купить в магазине. А вот что делать с холодильником, не знаю.
– Ничего ты в магазине не купишь, все по талонам и еще в очередь. Так что если и дадут талоны, то их еще и не отоваришь . На рынке покупать очень дорого, но и не всё купишь даже там. Правда, у нас в квартире есть холодильник, – ответил Сергей.
Тем временем в столовой стало меньше народа. Мои собеседники, пообедав, пожелали мне приятного аппетита, встали и ушли.
После обеда я вернулся в комнату. Времени было достаточно, и я решил поспать. Строго в назначенное время я прибыл к комбату.
– Заходи, Тимофеев. Заходи. Вот твой командир роты, старший лейтенант Горлов. Всё. Задачу он получил, теперь идите, занимайтесь.
Мы вышли из кабинета. Пожали очень крепко руки и внимательно посмотрели друг другу в глаза.
Передо мной был очень худой, но не слабый человек в возрасте около двадцати пяти лет, коротко остриженный блондин с очень острым и внимательным взглядом.
– Пойдем в канцелярию роты.
Спустились на этаж ниже.
Наряд по батальону исправно выполнил все формальности по отношению к Виктору и ко мне (заодно).
В канцелярии роты сидело два офицера.
– Знакомьтесь, лейтенант Тимофеев, командир 3-го взвода.
– Старший лейтенант Каверин, Михаил, командир 1-го взвода, – представился высокий темноволосый и широкоплечий парень лет тридцати.
– Лейтенант Кашин, Саня, – представился парень лет двадцати трех, плохо выбритый и слегка неопрятный.
– Юрий, – коротко ответил я.
– Что закончил, Юра? – спросил Каверин.
– Омское высшее общевойсковое командное училище, в этом году.
– Я сразу понял, что ты кадровый, – ответил Каверин.
– И я тоже сразу понял. Теперь будет кому впахивать в парке на технике, – заметил Кашин.
– Кашин, ты у меня, бл.. , будешь вкалывать за всех троих командиров взводов, бездельник. Я вот на тебя смотрю и вижу, что ты никакой не инженер, а болтун самый настоящий. Тебе бы в райкоме комсомола работать, ты бы там всех переговорил, заболтал, и сачок ты такой, каких свет не видывал. Сейчас будешь мне докладывать, что из тех задач, которые я тебе ставил, ты выполнил.
– Да ни черта он не сделал. Неужели не понятно? – заявил Каверин.
– Хватит. Значит, так. На Юру вы не рассчитывайте вообще. Первый месяц он по отдельному плану, по плану комбата, и ставить его никуда нельзя. Потом, как сказал комбат, будет «летать» в караулы, для того чтобы освободить командиров рот и командира батареи. Вас-то, уродов, «пиджаков», в караул ставить нельзя ни во внутренние, ни в гарнизонный, на полигон вас дежурным опять же ставить нельзя, к учениям и занятиям для обеспечения первой роты тоже запретили привлекать, и нельзя вас вообще назначать для выполнения какой-либо отдельной задачи в отрыве от полка. Вот только вчера начпо дивизии поймал одного двухгодичника за распитием самогона на полигоне с солдатами, а всего-то-навсего оставили целого старшего лейтенанта с тремя солдатами без оружия для охраны имущества. Теперь приказ комдива – никуда вас в отрыве от своих командиров не назначать.
– Я всегда говорил, что наш комдив наимудрейший человек, – произнес Каверин.
– Миша, а тебе не стыдно, что тебе, взрослому человеку, все-таки офицеру, платят столько же, сколько кадровому? А? Но при этом кадровые пашут, а вы еще над ними посмеиваетесь? – спросил Виктор.
– Мне все безразлично, мягко говоря. Все абсолютно, и ты, Виктор, отлично это знаешь. И все мы, двухгодичники, отлично понимаем, что никто и ничего нам не сделает. Но вместе с тем ты, Виктор, также отлично знаешь, что, если ты или начальник штаба нашего батальона, или комбат, или любой другой уважаемый мною офицер, меня о чем-то попросит, я в лепешку расшибусь, но все сделаю. Поэтому совесть мою не тревожь. Другое дело, что нет у меня таких знаний, как надо бы иметь, нет и не будет уже.
Виктор молча согласно мотнул головой и переключился на Кашина. Выяснилось, что в парке он ничего не сделал, зампотеха батальона сегодня отправили дежурить по военной автомобильной инспекции (ВАИ) гарнизона, и Кашина никто не трогал. Выходило так, что двое механиков-водителей, которых командир роты ценой невероятных усилий уберег от разных задач, пробездельничали целый день. Командиру роты же он объяснял, с каким множеством проблем столкнулся.
Из этого же разговора я уловил, что наш зампотех батальона просто ненавидит всех двухгодичников и называет их в открытую «двухгадюшниками», однако Каверин для него – единственное исключение, и он его даже уважает, хотя и поругивает иногда. В свою очередь все, за исключением Каверина, офицеры-двухгодичники батальона, мягко говоря, сильно опасаются зампотеха, а Кашин его очень боится.
В конце своих объяснений Кашин явно напоказ состроил перед Виктором безобидное и непонимающее выражение лица.
– А ко мне почему не пришел? – отчаянно прокричал на Кашина Виктор.
– Ну, вы же стояли дежурным по полку! – невозмутимо ответил Кашин.
– Ну и что? – заорал Виктор.
– Как я пойду в штаб полка, если я грязный, в парке же я был. Меня же опять поймает начальник штаба полка, и крик будет стоять на весь полк, – невозмутимо спокойно ответил Кашин, Каверин при этом смотрел в пол.
– И чем ты там испачкался, в парке? – уже зловеще спокойно спросил Виктор.
– Ничем, мы ничего не делали, но я был в танковом комбезе, грязном.
– И что помешало тебе переодеться и прийти ко мне?
– Не додумался, извините, товарищ старший лейтенант, – уже с явной издевкой ответил Кашин.
– А на обед ты как пошел?
– Переоделся, конечно, – смотря прямо в глаза, и уже с вызовом ответил Кашин.
Я перехватил отведённый к окну взгляд Кашина. Это был умный и немного злой взгляд. Про себя я отметил, что Кашин явно неглуп, напротив, он, скорее всего, умён и даже очень.
– Признаю, что от бессилия и безвластия у меня одно желание – врезать, Саня, тебе по роже. Наслаждайся. Ведь ты довел меня, как, наверное, доводил учителей в школе. Наслаждайся моим бессилием, – с безысходностью в голосе произнес Виктор.
Кашин уже очень серьёзно и немного виновато посмотрел на Виктора и произнёс:
– Мне это не приносит удовольствие. Я бы помог, чем мог. И мне, кстати, стыдно. Но я сто раз говорил, что не могу я в вашей военной системе доставать и решать, и не могу я с солдатами. Понимаете? Не могу их заставить! Не могу я людей заставлять, особенно если они не хотят ничего делать. Бить их тоже не буду. Ставьте мне задачу, где я бы мог выполнять работу лично, и вы меня не узнаете.
– Но ты же офицер, командир взвода. Ты же должен учиться руководить, учиться командовать.
– Не хочу и не буду. Я сказал, используйте мои способности, какие есть. Тогда не подведу. Вот Миша хочет быть у себя в деревне директором совхоза, поэтому у него все получается. Я другой.
– Кто из вас сегодня ответственный по роте?
– Моя очередь, – ответил Михаил.
– Что у тебя сегодня сделано?
– Ту часть траншей на запасном командном пункте, что нам нарезали, всю восстановили. Но там еще много работы, очень много. Надо стараться как можно больше людей туда направлять. С туркменами опять пришлось повоевать, одному ввалил, как следует, теперь шипят за моей спиной.
– Я поговорю с Курбаном. Чувствую, навалять придется многим и этому Курбану тоже, надоело уже это гадство. Не сделаешь – получишь от комбата, наваляешь, чтобы заставить работать, – получишь от замполита полка, если узнает.
– Давно пора этого охреневшего Курбана на место поставить, – сказал Миша.
– Не все так просто. Но я понял. Сегодня займусь.
– Саша, ты хотел отдельную задачу. Получай. Плакатным пером писать умеешь?
– Умею, хорошо.
– Завтра, после развода, подойдешь к замполиту полка, он тебе поставит задачу по оформлению ленинской комнаты в пункте приема личного состава рядом с запасным командным пунктом полка на полигоне, чем-то обеспечит. Эту ленкомнату нарезали нашему батальону, ну а комбат мне. Задача понятна?
– Вот это другое дело. Все сделаю, – ответил Саша.
– Если вопросов нет, все свободны. Юра, останься.
Я сидел молча и с трудом переваривал состоявшийся разговор.
– Ну что, увидел вершину айсберга?
– Да.
– С личным составом еще хуже. Совсем от безнаказанности оборзели. Замполит их в задницу целует, а они совсем обнаглели.
– А ты какое училище закончил, где служил?
– Я Киевское ВОКУ закончил, потом взводным три года в Польше был. Золотые времена! Потом еще год здесь, тоже взводным в разведроте. После этого предложили мотострелковую роту, я согласился. Командую этой так называемой ротой уже полтора месяца, в следующем году капитана надо бы уже получать, поэтому ждать что-то в разведке не хотел.
Виктор посмотрел на часы, вышел из дверей канцелярии и громко крикнул:
– Дневальный! Скажи Курбану, пусть срочно ко мне зайдет.
Вернулся, сел за стол и произнес:
– Этот чурка, Курбан, он у них здесь авторитет. Я еле-ели терплю. Но, похоже, мое терпение закончилось. Я ведь все время служил в разведротах, там одни славяне, а здесь еще этот национальный фактор. Как говорят политработники, надо учитывать обычаи и традиции разных народов. Только я задолбался это делать.
В это время дверь канцелярии роты широко распахнулась, и в нее нагловато ввалился азиат. Крючок на воротнике не застегнут, как и верхние две пуговицы. Форма сильно ушита, бляха ремня изогнута подковой, а сам ремень ослаблен максимально возможно, сапоги обточены по последнему слову зоны, на голове огромная грива волос.
– Я здесь, что хотели? – произнес Курбан.
Лицо Виктора побледнело, и кожа приобрела зеленоватый оттенок. Полоска губ стала белого цвета. Тем не менее Виктор спокойно произнес:
