Read the book: «Полина»

Font:

© Юрий Михайлов, 2016

ISBN 978-5-4483-1811-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

Как и сто лет назад трется колесами о рельсы первый утренний трамвай, уходящий за пожарную каланчу на разворот. По проспекту рядком идут поливальные машины. К церкви, похожей остроконечными куполами на католическую, потянулись люди… «Только рассвело, а народу – полный город», – думает Полина, стоя у кухонного окна.

Жизнь течет, как и раньше, много лет назад, когда они с мужем получили эту двухкомнатную квартиру на шестом этаже престижного дома. Разница лишь в том, что каланча стала «исторической», к ней теперь возят на экскурсию не доспавших на вокзалах пассажиров. Да рядом с ее домом воздвигли непонятное сооружение гигантских размеров: то ли в небо устремилась подраненная хищная птица, не сумевшая взлететь даже на сотню метров, то ли коршун, рухнув с высоты, решил разбиться на площади у метро.

А главное – погиб ее муж… На автомобиле.

…20 лет прошло, а Полина до сих пор не может спать по ночам. Во сне ей кажется, что мелодично звенят пружины каркасного матраса, и что муж, как всегда, осторожно, чтобы не дай Бог, не разбудить ее, встает с постели… Он рано просыпался: то ли потому, что был старше ее почти на 10 лет, то ли ему нравилось в утренней тишине читать свои финансовые бумаги…

Павел, так звали мужа, был красавцем, девчонки-подруги Полины называли его гоголевским Ноздревым. Он невероятно был похож на актера МХАТ, исполнявшего эту роль в известном фильме. Только в отличие от курчавого кинематографического героя его никто, ни разу не видели не только пьяным, даже выпивши.

Для всех коллег по работе – загадка: почему он до сих пор не женат? 30 с гаком, живет с мамой, добросовестно отдает ей зарплату. Он очень любил участвовать в дискуссиях журнала «Бухгалтер». Потом журнал со своей заметкой показывал близким знакомым: друзей у него не было. Он никогда не повышал голоса, любил рано приезжать на работу. Поэтому с Полиной происходил вечный спор, который разрешился не в ее пользу: после рождения первой дочери – Галины она взяла отпуск по уходу за ребенком.

…Полина, мало-помалу, привыкла, что мужа нет (ужас, целую жизнь прожила – одна!). К тому же, вряд ли теперь она уже вспомнит: целовал ли он ее спящую, уходя на работу по субботам? Но все эти годы после его гибели бессменным оставалось одно: спала она урывками, все время ожидая перезвона мятежных пружин на матрасе…

Вечерами – проще: в своей комнате укладывались дочери – Галина и Любовь. Всегда с шумом, иногда со слезами, с походом в мамину комнату, чтобы полежать у нее в кровати, послушать рассказы «про жизнь». Потом в доме все затихало, лишь бормотал ночной телевизор: Полина читала. Но она четко помнила, не должна переходить временную границу – до полуночи. Иначе – без сна: и с вечера, и утром.

Она еще не встает, лишь стоит в легком халатике у кухонного окна и думает о том, что пошел уже пятый день ее шестого десятилетия, что Галина, которой под 30 и которая выросла без отца, встанет опять лишь к обеду, даже не проводив своего очередного мужа на работу. Любаша, которая и вовсе не помнила отца, перебралась в мамину комнату. Ее сегодня надо собрать в первую трудовую смену на Центральное телевидение… Ей, наверное, повезло: от журфака она единственная из сегодняшнего выпуска девочка, попавшая на ТВ не через знакомых.

Полина разогревает в турке старый недопитый кофе, переливает его в чашку и без удовольствия выпивает прямо над плитой. Затем идет в постель. Одеяло не сохранило тепло, хотя рядом с ней на постели свернулась калачиком Любаша. «Что ж, согреем снова…», – говорит она сама себе, поднимает подушки вертикально и нажимает на кнопку пульта телевизора. „Евроньюз“ что ли?» – Думает она, почти не глядя на экран, откладывает пульт, надевает легкие очки и открывает книгу венценосного Жозе Сарамаго.

Неощутимый на вес гусиный пух, которым набито одеяло (мамино приданое), облегает ее тело, она вытягивает ноги, и вдруг чувствует прилив сильной горячей волны. Из груди невольно вырывается легкий стон. «Господи, за что ты меня так наказал? Я не страшнее, грешница, чем миллионы других…». Она лежит, стараясь не думать о плотском. «Нет-нет-нет, так нельзя… Прости меня, Господи, за грехи мои. Я ничего не прошу за себя. Помоги в жизни моим дочерям-сиротам, научи их правильно жить, дай им хоть капельку счастья… Хотя бы такого, которое я пережила в годы короткого замужества… Галине – под 30 и все еще без мужа, без семьи. Любовь – собирается работать… И тоже без семьи».

Павел – отец девочек – был главным бухгалтером крупнейшего информационного агентства. Его уважали на работе, прислушивались к его мнению. Полина – скромный редактор скандинавской редакции. Как они нашли друг друга – это просто загадка во времени и в пространстве… Поженились довольно быстро – и полвесны не прошло со дня их первого знакомства на закрытом показе фильма – «Бумажная луна». К осени сдавали «целевой дом», и Павлу, как молодому семьянину и члену Правления агентства, дали квартиру, двухкомнатную, «на вырост». Да и Полина всё-таки своя, не чужая: хороший редактор ценился на вес золота. А она была отличным редактором.

Купили машину. По тем временам «Волга» говорила о достатке в семье намного больше, чем дачный домик или новый гарнитур из Румынии на три комнаты. Квартиру обставили мебелью быстро, легко, в мире и согласии. Половину площади занимали книги: шкафы, полки напольные и навесные, этажерка и даже полстенки пришлось отдать им. Павел, как скупой рыцарь, хранил все подшивки финансовых книг и журналов за последние 10 лет. Полина тоже не уступала мужу: привезла от родителей из деревни номера дореволюционной «Нивы», все книги мыслителей, запрещенные в то время, словари и справочники, необходимые ей в редакторской работе. Не любила она ходить по библиотекам или звонить подругам, когда выпадала срочная работа по вечерам.

«Что еще было за жизнь? – Невольно стала в стотысячный раз вспоминать Полина. – Конечно, рождение Галки. Это вам не Любаша: человек изнеженный, избалованный и папочкой, и мамой. Да и баба с дедом еще могли приласкать ее на своем деревенском огороде». А мама Павла принципиально любила на расстоянии: вечерний звонок стал неотъемлемой частью жизни Полины. Сначала бодрый бас спрашивал о самочувствии Павлика, его настроении, успехах на работе, а уже потом шли практические советы по уходу за ребенком. В общем, Галина к трем годам стала настолько избалованным, дерганным и капризным ребенком, что, по совету мамы из деревни, Полина сдала ее в садик и вышла на работу. Павел не возражал: хотя смертельный бой пришлось выдержать ему со своей же матерью.

Полина знала, что сегодня, впрочем, как и всегда, она уже больше не уснет и стала вспоминать прожитые годы…

Слава Богу, все улеглось, утряслось, а главное, Галине, очень общительной девочке, понравилось в садике. Она даже домой уходила со слезами. Ездили за границу, в Болгарию, всей семьей на отдых. Галя вела себя идеально: купалась, загорала, завела кучу друзей, приходилось через день накрывать стол на 5—7 человечек. Это она принимала гостей с мороженое и соком. Вот тогда впервые Павел сказал Полине, что неплохо бы подумать о парне. Та была не против, но месяц шел за месяцем, а беременность куда-то убежала. Полина думала, что это ее «проблемы». Но Павел съездил, то ли в Чехию, то ли в Югославию, и, вернувшись, сказал, что это его «проблемы».

«Галина уже училась во втором классе, – вспоминает Полина, – мы – родители забыли о давней мечте… И, бах, беременность! Радостная, легкая. Все думали, что будет парень, а получился „парень в юбке“ – Любка».

Это были тяжкие для Полины годы. Любовь вела себя далеко не так, как ее сестра: ела хорошо, спала плохо, любила родительские руки, играть могла с кем угодно, часами. Но с ней надо было играть: говорить, прятаться, убегать… В общем, живой, интересный, на первый взгляд, ребенок. Но если сложить все эти «тетюшеньки» в недели и месяцы, руки отваливались…

А Павел взялся строить дачу, хорошо, что «Волга» всегда на ходу. Он приделал к ней верхний багажник и возил на нем даже чугунные батареи. На второе лето в доме уже была горячая-холодная вода, минибаня, детская туалетная комната и четыре разношерстные комнаты, в том числе, и с камином. Вот так умеют разворачиваться «безрукие финансисты».

Полина обожала мужа всегда. А когда в воскресенье он приезжал со стройки потный да усталый, она, как своего ребенка, мыла его в ванной, кормила и спать укладывала. Просыпался он ночью, когда уже девочки в своей комнате видели пятые сны. Осторожно гладил жену: груди, живот, ноги, и когда понимал, что она уже не спит, начинал говорить, как он ее любит.

Полина шептала:

– Я тоже безумно люблю тебя. Я не смогу жить без тебя…

Павел понимал, наконец, что время уходит… И в такие минуты он был великолепен.

…Любаша все делала шиворот-навыворот. То вдруг экстерном сдавала сессию, то увязала в «хвостах» по элементарным предметам. Полина вспомнила вдруг, как была удостоена чести попасть на прием к престарелому декану факультета. Он не ругал ее за дочь. Он с грустью в голосе говорил, как трудно студентам без поддержки взрослых.

– Ее двойки меня не беспокоят…, – сказал тогда декан. – Здесь надо просто вызубрить, это – теория. Но ведь вы – профессиональный редактор и не занимаетесь с дочерью? Вот что с прискорбием я узнал…

«А как с ней заниматься? Она же на журфаке! Сами с усами! – Как будто продолжала оправдываться перед деканом Полина. – Пишут – лучше всех! Лескова, Тургенева – в утиль! Толстой заблудился в трех соснах своего имения… И это при том, что и Тургенева, и Лескова, и других ныне опальных классиков она читала и помнит их романы не хуже матери. Вот в чем проблема… А мы, родители, можем передать им только свои чувства и безмерную любовь. С нас и этого достаточно… А где государство, министерство, университет, наконец? Это все мы, вместе взятые, старшее поколение, растим циников, людей, не могущих любить, верить чувствам…».

Полина настолько разволновалась, что решила вставать и начать собирать младшую дочь на работу.

«Хотя она все равно возьмет лишь свой рюкзачок, куда невозможно ничего положить. Я припасу ей все: и одежду, и обувь. А там пусть думает сама… Надо деньжат подбросить на телефон, а то ведь звонков не дождешься. Сколько у меня сейчас осталось?» – Полина не могла вспомнить точную сумму, полезла в кошелек, достала пятерку с Дальневосточным губернатором, четыре штуки – по одной тысяче, несколько сотенных бумажек приютились во втором отделении кошелька. – «Господи, как жить? Я – на мели. Галина забыла, что такое зарплата… Любаша пока еще получает стипендию и всю отдает мне. Но сколько расходов на нее! И половины, наверное, своих кровных денег не покрывает. А тут еще этот чертов юбилей?! Кто придумал праздновать 50-летие женщинам? И этот чудовищный разговор с начальником отдела…».

Глава вторая

Она помнила дословно:

– Полина Степановна, надо что-то делать? Вы по профессии редактор – переводчик, а сидите на должности старшего специалиста – «девочки на побегушках»: закрываете больничные листы, занимаетесь подпиской на периодику всей конторе… У нас хозяйственный отдел, а не отдел рекламы, где вы были замначальника. Вот слышал я, что уже пришел человек, который будет снова создавать рекламу. Вам туда надо прорываться!

– А я что, просилась к вам? Я же не виновата, что ликвидировали пресс-службу, что этим делом сейчас занимается всего один человек – помощник директора… – Парировала Полина, чувствуя, что земля уходит из-под ног.

«Господи, как я вообще попала в эту контору?» – Не раз возвращалась к этой мысли Полина. Ее любимое агентство за последние пятнадцать лет раздербанили полностью и окончательно. И все под конъюнктуру политической целесообразности. Сначала любимец главы государства по кличке «второй стакан России», («первый стакан» – сам глава), как это ни парадоксально, журналист, решил агентство «усовершенствовать». Довел его до неузнаваемости, до безобразной ручки: угробили прекрасную ленту новостей, убили, иначе не скажешь, лучшее в стране издательство, которое выпускало книги на 6—7 основных языках мира. А зачем оно людям от демократии, захватившим власть в стране? Пусть всем правит рынок, частная собственность. Хочется тебе, к примеру, Дуня, Андерсена или Золя перевести на русский язык? Переводи. Потом ищи издателя и выпускай тираж книги, сама его вывози и предлагай розничной сети, то бишь магазинам…

От информационной ленты агентства остался ублюдочный перепев того, что уже сутки – двое назад выдавали мировые агентства Рейтер, Блумберг. Уничтожили собкоровскую сеть по стране. То есть официально ее не ликвидировали, но перестали платить зарплату корреспондентам, оплачивать стоимость съемных офисов, их коммунальные услуги. К руководству агентством пришли те, кто долго ждал своего часа: личного обогащения любым путем. Они разворовали и распродали все, что можно. Остались лишь гектары свободных площадей и этажи разномастных кабинетов в самой столице. Пошла субаренда, сдача в наем кабинетов другим организациям. В длиннющих коридорах разместились консалтинговые, бухгалтерские, фармацевтические, садоводческие, строительные, промышленные и масса других фирм, фирмочек, а также частных разномастных изданий. Мировое агентство рухнуло!

Полине даже не выплатили двухмесячное пособие в связи с ликвидацией их подразделения. Деньги перевели, увели, короче, они испарились. Она около полугода мыкалась вообще без работы, перебиваясь с хлеба на воду. Потом ей повезло: давнишняя подруга из скандинавской редакции предложила ей работу редактора-корректора-распространителя (разносчицы) печатной продукции (рекламных буклетов) в одной парфюмерной фирме. Непонятно почему, но вскоре Полину даже назначили замначальника отдела рекламы. Но достаток в семье был недолгим: фирма из-за ругани двух совладельцев – буквально уличных пацанов – разделилась, рекламное подразделение вообще ликвидировали.

На новом месте, куда Полину запрятали после ликвидации отдела рекламы, она практически перестала общаться с соседками по кабинету, представлявшему из себя огромную комнату, заставленную канцелярскими столами. Там было два городских телефона на столах двух начальников отделов. «Еще хорошо, что не выгнали в связи с ликвидацией подразделения, – думала Полина. – Куда бы я пошла в 50 лет, за пять лет до пенсии? В музей, сторожем-смотрителем в демонстрационный зал? Боже-Боже, за что мне все эти испытания…? И хорошо, что попала в хозяйственный отдел, а не в матснабжение: занималась бы сейчас приобретением швабр, мыла и другой напольной парфюмерии».

Полина, сидя за своим столом, выпускаемом по мини-ценам для серии «школьные принадлежности», без традиционного телефона, канцелярских атрибутов, до того разволновалась, что испугалась, как бы не перейти на разговор вслух. Последнее время она стала замечать, что разговаривает сама с собой и что отдельные слова и даже фразы произносит достаточно громко. «Старческий маразм! – Горько шутила она. – Нет, мне просто не хватает разговорного общения».

…Она почему-то вспомнила шикарно меблированный собкоровский пункт в одной из стран на Балтике, куда ее направили работать собственным корреспондентом агентства через три года после смерти мужа. Она жутко сомневалась, почти отказалась от этого завирального предложения. Но помогли родители, и, как это невероятно ни прозвучит, первой оказала ей помощь мама Павла. Она взяла на себя Галину, все продумала, рассчитала: как они закончат школу, в какой вуз пойдут поступать, сколько денег понадобится девушке на ближайшие три года. А контракт у Полины и был рассчитан не на пять лет, как обычно, а на три года. Любочку взяла к себе сельская бабушка.

– А там посмотрим, – сказал бывший приятель Павла, главный редактор агентства. – Может, девчонки приедут к тебе, будут учиться с посольскими, в их школе… Да мало ли воды утечет за эти три года…

Полину водили по кабинетам ЦК партии, где обладатели казенных коробок-пеналов прислушивались к ее произношению, к языкам, которые она освоила в процессе работы, без конца спрашивали о детях. Она уже научилась отвечать, как робот – автомат: дети пристроены, бабушки еще не старые. А по большому счету, всем начальникам на стороне было, грубо говоря, до фонаря: они видели бланк Правления агентства с решением направить ее на работу за границу, выписки из заседаний парткома и профкома с рекомендациями поддержать кандидатуру Полины, а все остальное проходило нудно, но почти автоматически.

Расцвет всех ее, и в первую очередь, творческих сил пришелся как раз на этот период жизни страны – сверхмощной ядерной державы. Что самое яркое? Первое, когда на центральном телевидении СССР в программе «Время» сказали: «как передает… из такой-то страны… собственный корреспондент агентства Полина Столетова…». У нее так забилось сердце, что она села на диван, ноги ее не держали.

Второе: наверное, когда на втором году ее работы к ней приехали дочки. Они стали жить все вместе. Почти год прожила с ними мама покойного мужа, которая говорила свободно на языке этой страны и, оказывается, знала еще французский, немецкий, итальянский…

Третье: тайный, короткий и бурный, роман, который случился с Полиной перед самым концом ее командировки. Она брала интервью у министра безопасности страны, генерала, который принимал ее на своей загородной вилле. Он был не один. Среди четырех-пяти гостей, которые ждали окончания записи интервью, разбредясь по дому, купаясь в бассейне, смотря на кассетнике неприличные фильмы, она сразу обратила внимание на высокого англичанина. Уж больно пшеничными были у него волосы до плеч и обезоруживающая какая-то детская улыбка. Когда они познакомились после интервью, оказалось, что это – оператор английской гостелерадиокомпании BBC – господин Рольф.

– А я сразу поняла, что вы – не англичанин, – сказала Полина.

– Да, я – швед, работаю на англичан, умираю со скуки… Если бы не было вас…

– Вы кого имеете ввиду? – Спросила Полина.

– Вас, ну, то есть СССР… Да еще скандинавские страны, родину…

– Вы и туда летаете?

– Непременно… Хотите, буду брать вас с собой? Вот норвежцы на морском шельфе открыли легкую нефть. Через день-два я, думаю, мне надо будет садиться в вертолет… Полетим?

– Мне надо все это утрясти…

– Дерзайте! У вас два дня в запасе.

В принципе, идею Полины, поскольку это месторождение было спорное относительно территории, в агентстве одобрили. Но вскоре пришел «довесок»: она должна дождаться товарища из центра и тогда уже вместе с ним лететь на буровую вышку.

По неопытности, Полина сообщила Рольфу о товарище, которого она ждет из центра.

– О, кей, – сказал коллега из ВВС. – Вертолет на буровую улетает завтра, рано утром. Вы готовы? А коллеге из центра так и скажите: или я сейчас добираюсь до репортажа, или для нас не будут специально устраивать бурение последних метров скважины.

Они улетели. На буровой платформе, видели первый агрессивный фонтан какой-то совсем не черной, а грязно-серой с бурой примесью жидкости. Полина сделала «убойный» репортаж. Рольф помог перегнать несколько кусков прямо в эфир радиостанции, вещающей для ее соотечественников.

Белые северные ночи стали свидетелями исполнения долга Полины перед коллегой, расплаты за помощь, за урок капиталистической журналистики, который ей преподали. Наконец, она впервые за много лет почувствовала себя женщиной, привлекательной для мужчины. Рольф был неутомим. Она даже уставала от него. Но, скорее, виной всему здесь был советский менталитет: страх перед заграницей не давал Полине возможности почувствовать себя счастливой в этой близости…

Когда она вернулась в корпунк, ей тут же позвонил главный редактор, сказал:

– Грехи за тобой есть, но об этом потом… У нас на Штокмановском месторождении, на Севере, тоже добурились до легкой нефти. Срочно готовь приличный кусок из репортажа с норвержской платформы. Мы соединим два репортажа: наш собкор с северной платформы будет перекликаться с тобой. Ты сможешь вести диалог?

– Не знаю, – уже заранее струсила Полина. – Я ни разу не пробовала…

– Ты, главное, не трусь, вопросы мы тебе передадим, нарежь кусков… Пусть у них все будет хорошо! Потому что у нас так хорошо, что все лопнут от зависти! Поняла, девушка?!

В итоге, как это ни странно, все получилось. Видимо, очень опытный и толковый попался репортер, который работал на нашей северной платформе. Он потом позвонил в корпунк, орал в трубку:

– Ты – молодец, Полинка! Живинку дала, я прямо живую норвежскую речь слышал, бурильщиков… Это они так матерятся, когда что-то не ладится… Как тебе-то удалось это провернуть?

– Секрет фирмы, – отшутилась Полина, а сама вспомнила о Рольфе. Ей стало так плохо, что она заплакала. Но коллега был весельчаком и отнес эти всхлипывания женщины к чувству благодарности за его активную помощь ей.

Тем не менее, несмотря на такой успех, который имел ее репортаж в мировой знергетической сфере, контракт ей не продлили: туда полетел товарищ из центра. А она снова вернулась в скандинавскую редакцию агентства.

Age restriction:
16+
Release date on Litres:
01 September 2016
Volume:
140 p. 1 illustration
ISBN:
9785448318115
Download format:

People read this with this book

Other books by the author