Путь в Артанию. Князь из другого времени

© Юрий Климонов, 2020

ISBN 978-5-0051-4428-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

За эту неделю много воды утекло. Сначала развод с женой, которую Ярослав даже в зале суда не увидел. До последнего надеялся, что совесть в ней проснётся и она придёт, объяснит свой непонятный поступок, но нет – с того ничем не запоминающегося вечера её и след простыл. Легли спать вместе, а утром она исчезла. Не то, чтобы он сильно горевал при самом разводе, нет, но кто бы мог подумать, что его скоротечный брак с любовью его юности – Веркой Карамышевой, был заранее обречён на полное фиаско.

Ещё до их свадьбы многие односельчане говаривали, что она часто и надолго моталась как в Москву, так и в областной центр – Воронеж. Как раз в то время, когда Ярослав служил срочную. Тем не менее, молодой человек регулярно получал от своей зазнобы письма, они часто перезванивались, и казалось, ничто не предвещало такого вот конца их отношений. Однако факт налицо: Верка рано утром укатила в неизвестность, оставив на кухонном столе кольцо и заявление о согласии на развод и отказе от имущественных притязаний.

Даже когда Ярослав выкинул последние оставшиеся от жены вещи – дабы ничего больше о ней не напоминало, каким-то шестым чувством он чувствовал её присутствие – какие-то флюиды, оставшиеся от совместного с ней проживания в доме, который достался ему от родителей. И потому он твёрдо решил уехать, чтобы не травить себе душу.

На следующий день после развода он с виноватым взглядом стоял в конторе местного председателя сельхозартели и ждал, когда отдадут его трудовую книжку. За неделю до этого события Ярослав устроился туда механиком, получил задание отремонтировать один из грузовиков и уже разобрал частично движок, как тут всё и случилось. Нет, директор артели его отлично понимал и потому даже слов укора не последовало, но Посварова самого точила совесть, что подвёл людей, добавляя уныние и к без того пессимистичному настроению. Он может и закончил бы работу, но директор сам предложил ему уйти, видя как он не сколько работает, а только задумчиво смотрит в даль, весь уйдя в себя.

Ярослав Посваров, он же «Яр» для односельчан и боевых друзей, потерял родителей ещё в раннем детстве. Опекунство родной сестры отца – тёти Нюши, позволило ему остаться в родном селе, а не отправиться прямиком в интернат. За этот поступок, да ещё в конце лихих девяностых, он всегда был бесконечно ей благодарен. Да и она сама относилась к нему как к сыну – с материнской добротой и рассудительностью уча его житейской мудрости. Помимо неё кое-кто из селян мужского пола также не стеснялись обучить Ярослава мальчишечьим премудростям – пользоваться различным инструментом, сельскохозяйственным инвентарём, да и просто подбодрить мальчишку, потерявшего в одночасье родителей из-за пьяного водителя маршрутки на мокрой осенней дороге.

Отсутствие мобильного телефона и прочих высокотехнологичных гаджетов в доме, из-за довольно скромного у них с тётей Нюшей бюджета, положительно сказалось на его физическом развитии – Ярослав, не обременённый просиживанием за компьютером или с напрасным времяпрепровождением уткнувшись в телефон, с охотой брался за любую подработку: вскопать соседям огород, прополоть свеклу у фермера, помочь соседу перебрать движок автомобиля – да сколько их всего у парня было. Несмотря на скромный быт и отсутствием перспектив получения гуманитарного образования, Посваров закончил школу в числе твёрдых хорошистов. Ещё учась в школе Посваров уяснил для себя один непреложный факт – высшее гуманитарное образование ему не светит из-за катастрофического финансового положения, а потому юноша решил готовить себя к воинскому делу. К своим восемнадцати он неплохо бегал, плавал, нырял и общая физическая подготовка превосходила практически всех его одногодков. Если большинство его сверстников мечтало откосить от службы в армии, то Ярослав буквально рвался туда, встречая недоумённые взгляды одноклассников, с нередким подкручиванием пальца у виска. Только он мало обращал внимание на эти подколки и подначки – пословицу «по Сеньке и шапка» Ярослав для себя уяснил твёрдо.

На сборном пункте Воронежа, впервые за много лет череды невезений, ему улыбнулась удача и он попал туда, куда и хотел – в учебку ВДВ. Нагрузки, временами выбивающие из колеи большинство ребят из его взвода, для него были чем-то среднестатистическим. Бо́льшую часть личного времени он тратил на изучение технических дисциплин, навыков рукопашного боя и некоторых восточных единоборств. Неудивительно, что после окончания учебки его и несколько других крепких ребят взяло на заметку начальство и направило по распределению в одно из элитных подразделений – десантно-штурмовую бригаду.

Отслужив срочную, он остался по контракту на три года, к явному неудовольствию Верки. Она ещё в школе положила глаз на этого парня. С тех пор, выведав у его тётки почтовый адрес войсковой части, где проходил службу Яр, она буквально забрасывала его письмами. Сначала их беседы в письмах касались прежней подростковой жизни или новостей в их селе, но потом Верка начала ненавязчиво намекать на свои чувства к нему. Что и говорить, девчонка она была боевая, расторопная и очень даже симпатичная, отчего Посваров был не прочь связать судьбу с ней. Получив от него признание в своих чувствах, Карамышева пошла в решительную «атаку». Ей удалось привлечь на свою сторону тётю Нюшу и после этого они обе писали ему коллективные письма, где Верка долго и последовательно надлызала ему мечтами об их совместной безоблачной жизни. Не найдя серьёзных аргументов против её слёз и душещипательных разговоров по недавно купленному им телефону, Ярослав отказался продлевать контракт, несмотря на все уговоры ротного. Карамышева торжествовала. Не то, чтобы между ними была чистая и искренняя любовь с первого взгляда, но большие симпатии присутствовали. И вот теперь, так поступить…

Посваров сидел на скамейке, в тени яблонь отцовского дома. Не сказать, что он был сильно подавлен – время всё-таки хороший доктор, но чувство обиды от предательства близкого ему человека ещё присутствовало. Около года назад оборвалась последняя ниточка, связывавшая его со своей семьёй – умерла тётя Нюша. Внезапно и скоропостижно: просто пришла вечером домой, уснула в своей постели, а наутро уже не проснулась. В медицинском заключении было указано, что оторвался тромб.

После смерти тётки Вера была единственным оставшимся родным человеком, а теперь… теперь у Посварова не осталось никого. Ещё тогда, служа по контракту и получив внеочередной короткий отпуск на похороны, они с Веркой решили пожениться. И теперь он терялся в догадках, почему она добивалась его любви и женитьбы на ней, а получив желаемое, совершила такой подлый поступок.

– Здоро́во, Ярослав Владимирович! – у забора возникла физиономия деда Афанасия, по прозвищу «Штукарь». Эту кличку он получил еще в начале двухтысячных, когда возглавлял бригады шабашников и брал за работу таксу в тысячу рублей – «штуку», говоря артельным языком.

– Будь здрав, Афанасий Иваныч.

– Чего кручинишься? Слыхал я, баба твоя хвостом махнула? Да и чёрт с ней! Не твоё это было, не того поля ягода. Начхай и забудь.

– Эх, дед Афанасий, легко тебе говорить… Она ж меня сначала со службы сдёрнула, потом клялась в вечной любви… думал, что семья будет, всё как у людей… а теперь что?

Дед Афанасий пошебуршил в карманах поношенного пиджака и извлёк из них початую бутылку самогона и пару свежих огурцов.

– Дербулызним по соточке? – подмигнул он Посварову.

– Не. Не уважаю я это дело.

– Ну, я конечно понимаю, что ты служивый человек, однако повод имеется. Как говорится – баба с возу…

– Нет, дед. Сказал, что не буду, значит, так тому и быть.

– А в себе держать обиду – последнее дело, – подмигнул дед парню.

– Так кто говорит, что в себе? – Ярослав удивлённо поднял брови. – Я собираюсь ротному позвонить, в Рязань. Глядишь, и мне дело найдётся.

– А дом как же?

– Ну, закрою его и все дела. Не могу я в нём жить после такого.

– А если мы с тобой договоримся?

– Ты про что? – удивлённо посмотрел на деда Посваров.

– Внучка ко мне на лето приезжает. Аккурат послезавтра. С мужем и выводком в три «индейца». Ох и бедовы они… боюсь мою старую хибару разнесут, а у тебя дом на века батькой твоим, мир его праху, построен.

– Добро, дед Афанасий. Денег не возьму, но чтобы порядок был и пригляд тоже.

– Да как же это без денег-то? – удивился «Штукарь».

– Я тебе сказал свои условия.

– Добре, Яр. От меня в будущем магарыч будет. И не спорь со старшим. На том и порешим.

Проводив назойливого деда, Ярослав достал из кармана мобильный и набрал номер своего ротного. Хотя Серёга Зайцев был старше Яра на пять лет и носил погоны старлея, их боевая дружба свела на нет все различия между ними.

– Серёга, привет!

– А! «Блудный» голос подал! Вспомнил, наконец, своего друга! Как жизнь семейная?

– Бьёт ключом прямо по морде.

– Не понял…

– А чего понимать, неделю назад по утряне свинтила жёнушка в неизвестном направлении, оставив лишь кольцо и заявление о согласии на развод.

– Ни-фи-га же себе! А причина?

– Сам анализирую, но пока без толку.

– Тогда выбрось из головы. Немедленно! Ты работаешь где?

– Уже нет. Тут последняя неделя была насыщена одними отрицательными моментами: развёлся, уволился с работы в сельхозартели… в общем, теперь свободен, как парящий орёл.

– Тогда вот что… дуй-ка на вокзал и давай ко мне, в Рязань. Я на днях собирался на рыбалку, сплавом по Оке, а потом на Проню. Развеешься, рыбки половишь, заодно и определимся как тебе дальше быть.

– Компания большая? Не стесню?

– По морде хочешь? Ты ж мне как брат!

– Сколько людей будет в сплаве?

– С тобой – трое. Ещё мой зять, но он к рыбацкому делу только приучается, а его конёк – всякие там непонятные истории.

– Не понял, какие истории?

– Ну, там мифы, легенды, неблагополучные места. Тут по маршруту сплава село одно есть, Чевкино. Вот и хочет там посмотреть, что к чему. Ну а мы рыбалкой пока займёмся.

– Не возражаю. Так, что брать с собой?

– Насчёт спиннингов и прочих снастей не напрягайся: всё в наличии имеется. Возьми камуфляж какой-нить, спальник, ну и пневматику с ножом своим. Разрешение не просрочено?

– Нет, ещё полгода есть в запасе. А зачем это там?

– Мы сплавом пойдем со Спасска-Рязанского. Кое-где места там глухие, ну и бывают людишки чересчур озорные. Не хочу неприятностей.

– Понял. Завтра утром выезжаю.

* * *

Утренний подъём в 6—00, «бомбила» довёз его до Воронежа и вот уже 226-й скорый мчит Ярослава к пункту назначения – Рязани. Посваров не стал тратиться на купе и предпочёл общение в плацкарте. Народ в вагоне подобрался разномастный, но не злобный. Постепенно отсеки плацкартного вагона заполнились под завязку и многие прагматичные пассажиры начали запоздалый завтрак. Запахло жареной курятиной, вареными яйцами, вперемешку с копчёным салом, свежими помидорами и спиртным. Несмотря на отнекивание Ярослава, дородный мужик в тельняшке, увидав такую же на Яре, просто сгрёб его своими огромными ручищами и усадил ближе к столу.

– Ты мне зубы-то не заговаривай. Кем служил?

– ДШБ, – коротко ответил Ярослав.

– О! Коллеги. Тогда за знакомство. Виктор. ДМБ-2006.

– Ярослав. Временный отпуск по семейным. Был…

– А чего сразу насупился?

– Да, так…

– Понял, навязываться с вопросами не буду.

Где-то в начале вагона послышалась громкая многоголосая речь, и вскоре мимо отсека двинулась волна пёстро одетых цыган разного пола и возраста.

– Вот черти. Где только успевают залезть в вагон, – буркнула рядом сидящая дама пенсионного возраста – мать Виктора.

– Ма, не горячись.

– Того и гляди кошель стибрят. У них это не заржавеет. Сколько таких случаев люди рассказывали.

Сидевшая рядом сухонькая старушка ничего не сказала, только почему-то застегнула все пуговицы на своей теплой кофте.

– Эй, красивый, молодой! Дай погадаю, всю правду расскажу, всё, что было, что есть, что будет… – пожилая цыганка остановилась возле их отсека и нараспев начала заученную годами фразу. Однако она не договорила, изумлённо уставившись на Ярослава. Словно электрический разряд ударил её изнутри, и цыганка быстро схватила за шиворот замурзанную мелюзгу, остановившуюся рядом и пытающуюся под шумок позаимствовать помидоры со стола.

– Джа! Авэ́н даты́!¹ Авэн! Авэн! Ничи́ мэ ту́тэр на пхэна́ва!² Ой, парень, извини. Всего тебе хорошего! Прости, если что не так!

– А что со мной не так? – реакция старой цыганки поставила Ярослава в тупик.

– Ничи́! Авэн, рома́лэ! Авэн!

Через несколько минут весь табор переместился в другой вагон и наступила тишина. За столиком в отсеке повисло долгое молчание.

– Ничего я не понял. Какая-то умалишённая цыганка, – нарушил тишину сам виновник сложившейся ситуации.

– Не скажи, Ярослав, – Виктор залпом осушил стакан самогона и закусил салом. – Цыгане, конечно, ещё те пройдохи, но иногда говорят правду.

– А вы свою родословную знаете? – задала вопрос Яру разом повеселевшая старушка.

– Ну, как сказать… родителей помню, потом деда с бабушкой – о них мне тётя Нюша рассказывала, а вот дальше… скорее нет, чем да.

– Разрешите мне прикоснуться к вашей ладони? – попросила она его.

– Ещё чего! – встряла в разговор мать Виктора. – Так и до сглаза недалеко! Не слушайте вы её, Ярослав!

– Я никогда ничем подобным не занималась! – гневно воскликнула старушка. – Как вам не стыдно возводить напраслину на людей!

– Ну-ну, женщины, не ссорьтесь, – попытался примирить обеих Посваров и подал руку старушке. – Вот, пожалуйста.

Та аккуратно положила свою ладонь на кисть Ярослава и закрыла глаза.

– Сейчас, если она будет что-то нашёптывать – точно сглаз будет, – испуганно перекрестившись, сообщила мать Виктору.

Наконец старушка открыла глаза и спросила у молодого человека:

– Скажите, а вы в какого бога веруете?

– Честно? Ни в какого! Атеист я.

– Свят-свят-свят! – опять испуганно перекрестилась мать Виктора. – Вот из-за чего цыганка его испугалась! Он же нехристь, а ты его кормить собрался!

– Братишка, извини, но… – Виктор явно был разочарован неверием Яра.

– Не вопрос. Сколько я должен за кусок курицы и стопку самогона?

– Нисколько, но это всё, чем я с тобой поделюсь.

– Договорились, – Ярослав решил снизить градус напряжённости за столом и потому отошёл к боковым местам отсека. Ухватившись обеими руками за поручни и подтянувшись, он удобно разместился на своей верхней полке. Самогон подействовал на молодого человека расслабляюще, и Посваров не заметил как уснул под мерный стук колёс движущегося поезда.

Через полчаса Виктор и его мать, плотно покушав, улеглись на свои нижние места. Старушка не смогла ни с кем из них договориться об обмене, и ей пришлось коротать время, медленно перемещаясь по вагону. В какой-то момент времени, возвращаясь обратно к своему отсеку, она поравнялась с полкой Ярослава и в тот же миг вагон тряхнуло. Чувствуя, как она теряет равновесие, старушка инстинктивно схватилась руками за верхнюю полку.

– Извините, пожалуйста, – с трудом переводя дух, сказала она проснувшемуся Посварову.

– А что вы не отдыхаете?

– Мне тяжело вскарабкаться на верхнюю полку, а они, – кивнула она на Виктора с матерью – принципиально не захотели со мной поменяться.

– Давайте, я похлопочу за вас в соседнем отсеке?

– Нет-нет. Спасибо за заботу, но мне недолго ехать осталось. А не могли бы вы, молодой человек, прогуляться со мной по вагону?

– Без проблем. А скажите, почему вы взяли мою руку? И это необычное поведение цыганки… неужели я какой-то особенный?

– Не скрою, что я сама была удивлена её поведением. Обычно цыгане больше придумывают, но есть среди них… впрочем, здесь очень много посторонних ушей. Давайте пройдём в тамбур. Вы курите?

– Не курю и к спиртному достаточно равнодушен. Работа, знаете ли, обязывает.

– Тогда просто поговорим. Нечасто встретишь молодого человека, не обременённого вредными привычками. Эта эпоха поражена всеми отрицательными качествами людей, здесь более всего присутствует контраст между Добром и Злом. Проходите в тамбур, – старушка, пропустив Ярослава вперёд, закрыла за собой дверь.

– Очень интригующее начало нашей с вами беседы. Можно подумать, что вы доктор исторических наук, раз так хорошо разбираетесь в прошлом.

– Вы правы и неправы одновременно. Нет, я не изучала прошлое из открытых источников информации. Я… я просто жила все эти годы рядом с людьми и знаю большинство исторических фактов не понаслышке.

– Вы хорошо себя чувствуете? – Ярослав был искренне удивлён последними словами своей собеседницы.

– Не волнуйтесь, молодой человек, я не сумасшедшая. А руку вашу я взяла… словом, я долго ждала этого дня, долго готовилась к нему, а он пришёл и я волнуюсь, словно ученица перед экзаменом. Ярослав! Вы можете стать тем, кто возродит былое величие одной интересной страны.

– Серьёзно? – удивился молодой человек.

– Нет, даже не страны, а целого мира. Скажите, вы верите в чудеса?

– Смотря в какие, – усмехнулся Яр.

– Уже хорошо. Скорее всего, вы не атеист, а агностик. Остался лишь последний экзамен. В предании было сказано, что воин будет из рода Сварога. Плохо, что вы не знаете своей родословной. А как, кстати, ваша фамилия?

– Посваров я, Ярослав Владимирович.

– Неужели?! – глаза старушки вспыхнули, словно у молодой девушки. – Посваров! Потомок Сварога!

– Никогда не думал о такой трактовке моей фамилии, – улыбнулся ей Яр.

– Я столько веков желала передать это, – она расстегнула пару верхних пуговиц кофты, сняла с себя похожий на восьмиконечную звезду амулет и застегнула цепочку на его шее. – Вот, владей же этим талисманом по праву твоего Рода, воин! А мой путь в этом мире закончен, в моей жизни много было чего, но я ни о чём не жалею. Теперь мне нужно побыть одной. Ступай к себе.

– С вами всё в порядке? – эти слова Ярослав сказал, будучи сам в глубокой прострации от всего произошедшего.

– Да, спасибо. Ступай-ступай.

Посваров дошёл до своего места, всё еще анализируя разговор с этой таинственной старушкой. Он снова взобрался на свою верхнюю полку и не заметил, как уснул.

* * *

Ярослав проснулся, когда солнце уже перевалило полуденный рубеж. Приняв вертикальное положение на своей полке, он потянулся и огляделся вокруг. Попутчики из его отсека сменились. Не было Виктора с его набожной матерью, отсутствовала старушка, волею судьбы оказавшаяся с ними рядом. Только наличие талисмана, подаренного ею и который ощущался молодым человеком через соприкосновение с кожей, говорило о том, что всё произошедшее несколько часов назад было явью, а не увлекательным сном.

Посваров сходил к проводнице и взял стакан ароматного чая. За столом в отсеке сидели угрюмый дед с длинной тростью, похожей на посох и дама бальзаковского возраста, окружённая двумя мальчишками, лет так двенадцати. Почему-то Ярослав сразу обратил внимание на них – наверное, их опрятная, но скромная одежда навеяла ностальгию о своём детстве.

– Присаживайтесь, молодой человек, в ногах правды нет, – угрюмость деда сменилась на приветливую улыбку. – Куда путь держите?

– В Рязань, к другу.

– О! Попутчик, значит. Мы тоже до Рязани. По делам или отдохнуть?

– Папа, ну что ты пристал к человеку?

– А что я такого сказал? Иль мой вопрос обиду содержит?

– Можно сказать, совмещаю оба вопроса. Друг на рыбалку пригласил, а там и о работе поговорим.

– С работой ноне тяжко, – шумно вздохнул дед. – Конечно, если только профессия востребована, тогда да – найти работу легче лёгкого.

– Не скажите. Сейчас без знакомств и с хорошей специальностью трудно устроиться.

– А у тебя какая?

– Папа!

– Да отстань ты, Людка! Не лезь в мужские разговоры! Вот же ж бабское племя – везде свой нос суют. Все беды мужиков из-за вас!

– Служил я в десантно-штурмовой бригаде. Жениться собрался, ушёл со службы, а теперь, вот, обратно хочу.

– А жена что? – сейчас уже Людмила смотрела на Ярослава с интересом.

– Ничего. Со вчерашнего дня я опять свободен. Потому и хочу вернуться. На гражданке меня уже ничего не держит.

– Значит, воин ты, защитник Отечества… – задумчиво пожевал губами дед. – Почётная профессия, что уж тут сказать.

Поезд как раз проходил мост через реку. Открывшиеся речные красоты заинтересовали молодого человека, и Ярослав наклонился над столиком в отсеке, чтобы повнимательнее их рассмотреть. Цепочка с амулетом запуталась внутри тельняшки, и Просваров инстинктивно вытащил её, чтобы расправить. Дед удивлённо воззрился на восьмиконечную звезду и тихо сказал:

– Слушай, Людка… сходила бы ты за чаем. Что-то в горле всё пересохло, да и аромат со стакана служивого прёт, аж душа заходится.

– Хорошо, пап. Я мигом.

– Вот, что мил человек, – снова тихо проговорил дед, когда его дочь ушла из отсека. – Я, конечно, не из органов, но хотелось бы знать, откель у тебя этот знак на шее? В армии их не дают, да и в миру такие нечасто встретишь.

– С ним вообще интересная ситуация приключилась, – ответил смущённый Яр. – Он у меня всего несколько часов. И подарили мне его именно в этом поезде.

– А кто, если не секрет? – дед удивлённо взглянул на молодого человека.

– Бабушка одна. Только вот я её даже не поблагодарил… – и Ярослав рассказал о своём приключении в поезде.

– М-да… чудны́ превратности судьбы… а позволь спросить имя твоё полное. Хотя чего же это я… надо бы самому назваться для порядка. Савелий Никифорович, я, а фамилия моя Посваров.

– Как-как? Ваша фамилия тоже Посваров? – молодой человек с изумлением уставился на деда.

– Что значит тоже? – не понял тот.

– А меня зовут Посваров Ярослав Владимирович. Отец мой – Владимир Иванович, сам родом с Рязанщины. Ещё в Великую Отечественную, у деда вся родня в Михайлове жила. Там немцы зверствовали, когда отступали. Как отец да тётя рассказывали – никто не выжил. Вот дед и решил сменить место проживания после войны. Сначала он всё на что-то надеялся, делал запросы по разным ведомствам, но ответы были отрицательные. А потом уехал, чтобы не травить себе душу воспоминаниями прошлого.

– Значит, Ванюшка жив остался. Так-так… – голос деда предательски задрожал. – А нам сказывали, что сын полка – Иван Никифорович Посваров, пал смертью храбрых на Одере, аккурат в январе 1945 года.

– Дед был тяжело ранен, лишился левой кисти и глаза, но выжил. Значит, мы с вами родственники?

– Вот какая, стало быть, петрушка и выходит. Он брат мой. Старшой. Мне тогда всего шесть лет минуло. Немцы, когда расстреливали всех, меня и его упустили. Бежали мы долго. Я, вишь, из сил выбился, так он меня в овраге под крутояром оставил, а сам вперёд побежал, чтобы отвлечь карателей… – у деда на глазах навернулись слёзы. Он замолчал с комком в горле и трясущимися губами, заодно полез в карман пиджака за платком.

Пришедшая со стаканами чая Людмила удивлённо уставилась на отца и молодого человека.

– Чего зенками дёргаешь? – дрожащим голосом спросил дед Савелий у дочери, промокая платком поочерёдно оба глаза. – Не только вам, бабам, реветь в голос. Знакомься, Людок. Родственник это наш. Брата моего старшего отпрыск. Ванька-то жив оказался. После Одера-то. Внук это его – Ярослав. Такие вот дела…

– Да как же это… – Людмила отрешённо поставила стаканы на столик и воззрилась на молодого человека. – … неужто есть справедливость на свете… о-о-ой, да что же это делается-то…

Она заревела. Мальчишки удивлённо смотрели то на своего деда, то на мать, то на незнакомца и никак не могли понять, отчего у всех взрослых на глаза навернулись слёзы. Даже этот дядька, служивший по их мнению в крутых войсках, с трудом сдерживал их.

– Из твоих-то кто жив нынче? – чуть погодя успокоившись, поинтересовался дед Савелий.

– Никого не осталось, – вздохнул Ярослав. – Сначала родители в маршрутке погибли, а год назад и тёть Нюша умерла. Во сне тромб оторвался…

– Вот какая у тебя судьба-судьбинушка… – по-матерински обняв племянника, грустно проговорила тётя Люда.

– Короче так. Сейчас до Рязани доедем, и давай быстро решай свои вопросы, – к окончательно отошедшему от такого неожиданного знакомства деду вернулся прежний голос. – Людка тебе напишет наш адрес, и ждём в гости. Отказ категорически не принимается. Ты ещё вон чего… давай-кася сходим в тамбур. Погутарим. Есть к тебе вопросы по некоторым мужским темам. Бабьим ушам они во вред, а нам нужно прояснить кой-чего. Куришь?

– Нет. И пью мало.

– И хорошо, внучек. Поскольку брат мой помер, пусть земля ему будет пухом, ты мне таперича тоже внук. Так шта пошли.

Они вышли в тамбур. Дед Савелий достал из кармана кисет с махоркой и, свернув козью ножку, с наслаждением затянулся пару раз дымом ароматного табака.

– За всю жизнь так и не привык к магазинным папиросам. Не тот у них вкус. Баловство одно. Ну, слухай меня, Ярослав. Я не за зря спросил про энтот амулет. Да и потому же поводу поверил тебе про родословною. Сразу, – поднял он вверх указательный палец. – Бабка, которая тебе его отдала… хм… нет. Не с того надо начинать, да и разговор будет долгим. Ты вот что, внучек. Приезжай к нам в Шатрище. Полный адрес тебе Людка напишет, а так скажу, что от Рязани до Спасска-Рязанского доедешь на автобусе. Потом…

– Потом не надо. Я ещё дома карту успел посмотреть. Мы с другом идём сплавом прямо с Рязани, а Шатрище – один из наших ориентиров, где у нас намечен привал.

– Ну, тогда добре. На том и порешим. Ты вот чего… особливо никому этот знак не показывай. Не нужны лишние глаза и расспросы. Пока ничего не скажу, но поверь мне на слово – великую силу и власть он имеет. Сколь там времени стало?

– 17—00 по московскому времени. Скоро Рязань.

– О! Стало быть по времени успеваем на последний автобус.