Мир лежит во зле, понимает герой Юрия Буйды, с юности обожающий Кафку и вслед за ним мечтающий стать писателем: воровать у реальности образы, шпионить за малейшими движениями души и убивать мгновения, чтобы запечатлеть их навеки! Однако в нищете послевоенных лет писателям суждена совсем другая судьба: работа на заводе, случайные связи с женщинами, жизнь, близкая к животной… Но однажды он научится в собственном грехе черпать силы. Кажется, что, взрослея и приближаясь к исполнению своей мечты, герой Буйды из мертвой воды окунается в живую, чтобы в будущем закалиться от всех напастей!
Однажды я сказал, что люди, грызущие семечки,- жалкие недоумки и обыватели.
Отец ответил мне примерно следующее: "Человек, грызущий семечки, это и есть тот человек, ради которого случаются все войны и революции. Он сидит на лавочке и грызёт семечки, и мимо него несут то Ленина, то Сталина, а он грызёт семечки. Колесо, парус, весло, Достоевский, пулемёт Максима и атомная бомба - всё ради человека, грызущего семечки. Ради обывателя, который грызёт семечки вот в таком маленьком городке, как наш. В маленьких городках история делается, а в столицах она записывается. И историю эту делает человек, грызущий семечки, потому что он убирает трупы, вставляет стёкла, жарит яичницу и даёт сыну десять копеек на кино. Он беден, прост, наивен, он никогда не напишет "Войну и Мир", не изобретет порох и не выговорит слово "экзистенциализм", но государство - ради него. Оно не для гениев - для неудачников, для простаков и увечных. У нас человек, грызущий семечки, это тебе не французский человек, грызущий семечки. Наш вместе с другими, такими же как он, был вынужден воевать, и кровью срать, и по лагерям кайлом махать. А потом вернулся домой, сел на лавочку и принялся за свои семечки. Ось мира, его оплот и ограда. И если ты однажды заглянешь в душу человека, грызущего семечки, и не найдёшь там ни любви, ни ненависти, ни пропастей, ни высей, ни дьявольской тяги к саморазрушению, ни страсти к божественному полёту, - грош тебе цена"
Что ж, общественный вкус – это баланс высокого и низкого, а достигается он всегда за счет высокого.
В нашей восемьдесят восьмой комнате каждый вечер собиралась тесная компания. Иногда пили вино — тогда как раз в магазинах появился дешевый «оболтус» («оболю винс», литовское яблочное вино). Но — не напивались: нам было интереснее разговаривать, чем пить. Почти все писали стихи и читали стихи (Пастернак — Мандельштам — Цветаева), все любили фильмы Тарковского и все постоянно цитировали «Мастера и Маргариту», хотя от этой любви уже начинало подташнивать, многие «пробовали себя в прозе», участвовали в постановках студенческого театра миниатюр, которым руководила преподавательница зарубежной литературы Вульфовна, Тамара Львовна Вульфович. Она цитировала Роже Гароди, оговариваясь при этом: «Если по каким-то причинам экзамен буду принимать не я, имя этого Роже Гароди лучше не упоминать». Все говорили «такие дела» и называли нашу компанию «карасом», потому что все упивались Куртом Воннегутом. Все говорили об искусстве. Все мечтали.
Я сидел на склоне железнодорожной насыпи, поросшем донником, и таращился на яму с «мазутой». Поверхность вязкой смолы была где гладкой, где комковатой, цвета скорее темно-лилового, чем черного. Иногда из глубины лениво поднимались пузыри, которые бесшумно лопались на поверхности, иногда смоляная масса содрогалась, покрываясь рябью, словно там, в мрачной и ядовитой этой глубине, жили своей ужасной жизнью какие-то невероятные твари, полуживотные-полурастения, жуткие твари, которые спаривались, рожали детенышей, жрали друг дружку с тоскливой ненавистью и медленно подыхали, дрожа, разлагаясь и испуская мерзкие газы…
«Вот моя душа, — думал я с тоской. — Вот моя совесть».
Стендаль как-то сказал, что если однажды он подойдет к окну и воскликнет: «Какое прекрасное утро!», то сразу же возьмет пистолет и застрелится, потому что пошлость не может быть оправдана ничем. Но мне казалось, что сравнение моей души с этой мерзкой ямой свежо, оригинально и не заслуживает выстрела в висок (я уже говорил, что слыхом не слыхал о писателе Набокове, который назвал душу Гумберта Гумберта «выгребной ямой, полной гниющих чудовищ»).
Сюжет есть, а смысла — нет. Бывает.
СпойлерС молчаливого согласия отца «отрок» убивает молотком собаку. А вина собаки в том, что вид у нее неказистый, на улицу появиться с такой стыдно. Впечатляет, что и говорить..
Если этот эпизод автобиографический, то… Да страшно подумать даже, что. Если же это вымысел для раскрытия высокого художественного замысла автора, то невольно вспоминается нетленная строка Маяковского «я люблю смотреть, как умирают дети». Наверное, достаточно с меня этого автора.
Купила электронную книгу Юрия Буйды «Вор, шпион и убийца» на ЛитРес. Прочитала, простите за штамп, залпом, за два дня, не могла оторваться. Возможно, ИМХО, некий перебор с голыми пьяными женщинами, валяющимися в протяжении всего детства и юности героя книги в канавах, ямах, болотах и уборных. Я столько голых женщин в бане за всю жизнь не встретила. Шучу. Книга отличная, текст насыщенный, открытость беспощадная, все советские городские страшилки и мифы подняты до уровня Литературы. Забавно, что то, что прощается писателю-мужчине (все эти сексуальные страсти героев книги), вызывают высоконравственное возмущение, если писатель – женщина. Удачи вам, Юрий! Ждем новых книг!
Удивительный и жуткий мир в котором проваливаешься без остатка. Но во всем этом аде, куча любви и вера в душевную чистоту!
После Синей крови, которая с первых страниц стала любимой, захотелось прочитать все книги Юрия Буйды. Где нашел - сразу бери! И вот библиотека порадовала симпатичным изданием, робко выглядывающим с верхней полки.
Переплетать фантазии с судьбами реально существующих людей, мистифицировать, придавать элемент сказки - отлично удается автору. На этот раз написал автобиографию, в которой затейливо переплетает зыбкие воспоминания детства и юности, передает привет с социального дна, рассуждает обо всем, что ему близко, делится опытом и рассказывает о пути становления себя, как писателя.
Сказать что книга неоднородна - не сказать ничего! Она будто Франкенштейн - состоящий из различных кусочков. Одни истории, как правило, воспоминания детства( хотя и среди них встречается гниль да свищ) не могут не трогать, от их тепла согреваешься в ненастный осенний день. Многие рассуждения, хочется цитировать бесконечно, целыми страницами, наплевав, что это разорвет ленту друзей. Другие же настолько не трогают, кажутся неуместными, их хочется быстрее пролистнуть ( привет, скорочтение!) и тут же забыть. Большее неприятие вызвали истории из жизни маргинальных личностей - преступников, проституток, доносчиков, алкоголиков, даже пара мутантов в наличии. Поцарапало не "правдой жизни", а отношением к этим людям. В Ангеловой кукле персонажи те же, но рассказывается о них с принятием и уважением, а тут становится неловко за автора. Вот я такой беленький, среди парада диковинок, персонажей с картин Босха. Стою в центре хоровода чертей, низменными страстями не испачкан, любимец женщин и начальства. Да и истории, кто кому дал и не дал, от кого детей нагулял, после интереснейших рассуждений о литературе и упрека "обывателей" в скудности тем для разговоров, просто нелепы. Ближе к концу автору все таки удается разглядеть бесконечные глубины и широты души и у любителей погрызть семечки, и у доярок, даже падшую женщину удается немного окультурить! Охохонюшки. Иногда лучше держаться подальше от внутреннего мира любимых писателей и наслаждаться художественными произведениями.
Все таки не могу сказать, что книга разочаровала - никуда не делись литературные игры , фирменный юмор, нездешняя атмосфера, но если это был рандомный писатель, то оценка, скорее всего, была немного ниже. Начинать знакомство с Юрием Буйдой с этой книги советовать бы не стала.
Я начала писать, сбилась, снова начала, но до сих пор не очень понимаю, о чем тут можно сказать. Я бы сказала, что эта книга о жизни в маленьких городках, о грязи, о людях, о литературе, политике, истории, но это все не про то. Это как пытаться написать про сосновый бор, когда он обрывается и вниз уходит песчаный обрыв, и стоишь на самом краю, а вниз прихотливо уходит тропка, и небо огромное, и где-то вдали гудит поезд, и небо надо всем этим смотрит прямо на тебя, и за спиной и над головой шумят и качаются сосны, - и пытаться передать всю радость, безграничье, вечность через описание сосновых иголок. Книга Юрии Буйды течет и меняется - и все эти люди, события, города укладываются как песчинки в течение времени, и нет в этом трагедии или надрыва, просто жизнь такая, от этого не уйти и не изменить, и может быть, это правильно и вообще только так и должно быть. Потому что недаром же, ну недаром же нет излета, нет падения, нет конца. "Значит, жив" - пишет Буйда в конце, и я давно не читала ничего такого жизнеутверждающего.
Отзывы 24