Quotes from the book «Там, где растет синий»

тот, кто научится видеть синий, умеет жить настоящим

...И дальше Сэвен шёл по кругу в своей голове, а Ши сидела напротив него, она сидела тут, и он бился об неё, как мотылёк о свет, становясь вечным.

У него люди давно в созерцательной категории: они пейзажно-замысловатые, у них волосы, как трава, глаза, позвонки, спина колесом проходит, колени как кора древесная, и из дикой природы бёдра.

Теперь понятно стало, что с какого угла не смотри, а люди есть конусообразные города.

- Труха, труха, труха! Повсюду она. Я и зонтик купил в пол тела, и капюшон до носа натянул, а всё-таки сыплется за шиворот, надоедает. Весь город в трухе, и скамейки, и почтальоны и девочки..

Доктор возился с халатом и при этом бубнил:

- Так что бери, бери, Сэвен, на - бери..

- Доктор, но вы ничего мне не дали - удивился стратег.

Доктор резко прекратил свою суету и посмотрел Сэвену прямо в глаза:

- В толк бери!

Ты - стратег, запечатанный в разум.

Вода подбегала к берегу и падала на сушу тяжело, громко, как империя мыслей, и её нельзя было ни остановить, ни прочитать, хотя чувствовалось, что там великое. И иногда оно прямо тут, в настоящем, вырастало: тишина абсолютная, как вакуум, словно загадка, в которую ты вписан, и это сложнее всего - разгадывать и быть данным.

Когда брону хотелось помыслить углублённо, довести до исхода группу идей или в поток единородный вывести, он мог запереться на чердачке и не выходил оттуда, пока на него не снизойдёт. И поэтому иногда броны здоровались вот так:– Снизошло?– Снизошло, спасибо. И вам самого снизошедшего.

На большой земле он метался и существовал, но так и не смог осознать, что он такое. Теперь же у него была функция. Оказалось, что это определяющая особенность счастливчиков – наличие функции. Когда ты не просто так гравитацией к литосфере прибит, когда ты развернут, как чёткий становой хребет в своём собственном жизненном предназначении, – вот тут и начинается мандала, идеальная самосфера. Ошалевшее солнце, тяжёлый барабан событий, интерпретация вещи, плетение разговоров – во всём есть функция, у всего. И ты есть именно ты, только ощущая эту личную монолитную функцию души – незримый вес твоего существования.

– Вот только я не справляюсь с ней, – подумал Сэвен, примерив эти мысли на внятный кривой манекен реальности.