Хочу выразить огромную благодарность Елене Верес, которая терпеливо редактировала и корректировала эту книгу и принимала участие в создании обложки. Прекрасное стихотворение, посвященное Мухе, написано также Еленой Верес.
По небу сумрачному облака бредут, несут на спинах ночь.
Их гонит от востока пастух, хлыстом из света утренней звезды.
Это глашатай, сидящий на лапе «Большого пса»,
сообщает о грядущем восходе солнца.
Глава 1.
Воскресенье
То, что случилось однажды, не может считаться правдой до тех пор, пока не повторится снова хотя бы раз, иначе это останется лишь мыслью в голове. Если это случится снова, ты скажешь, что уже видел всё это, только тогда оно обретёт смысл, став материальным. Но не все помнят, что с ними произошло, и существуют в вечной иллюзии первых впечатлений. Возможно, кто-то делает этот выбор осознанно, а кто-то, как Федя Барсучков, страдает забывчивостью. Федя жил бы и дальше своей обычной жизнью, если бы в решающий момент в дверь его не постучал грязный, заросший, оборванный и дурно пахнущий индивид. Ничего не подозревая Барсучков, оторванный от своего воскресного безделья, лениво поплёлся открывать дверь квартиры, в которой, волею судьбы, обитал временно. Открыв дверь, и увидев на пороге топчущегося незнакомца, напоминающего бездомного пьяницу, Федя первым моментом хотел закрыть дверь без всяких вопросов, но что-то его остановило. Ничтожнейшая, мошкоподобная мысль укусила его сознание: «Я его знаю!» Барсучков шире открыл дверь.
– Я тебя знаю? – произнёс вслух Федя голосом, одолженным у старого дивана.
– Надеюсь, что еще да. – ответил знакомый незнакомец без претензий в голосе, но не в глазах, уставившись стеклянными зрачками прямо в левый глаз Барсучкову.
Федя, после секундного размышления, посторонился вбок, предлагая бомжевидному гостю пройти в квартиру. Тот смело переступил порог и застыл на месте, исследуя глазами всё вокруг, миновав фигуру уже осмотренного Феди.
Бывают в жизни моменты, когда вдруг, без весомых причин, хочется выпрыгнуть из окна. Этот момент возник тогда у Фёдора, он подумал: «Что я делаю? Это кто такой?! Я его не знаю, может, он пришёл меня ограбить или убить, а я его впустил». Но, прогнав, почему-то, вполне разумные сомнения, Федя решил не прыгать, а лишь сказал:
– Ну, пойдём, что ли, на кухню. – и пошёл на кухню.
Беловолосый, но совсем не старый, пришелец скинул с ног истрёпанную жалкую обувь и, молча, пошёл за временным хозяином двухкомнатной квартиры.
Федя дрожащей рукой поставил чайник и, опёршись на столешницу задней частью туловища, принялся рассматривать молчаливого и загадочного чудака, сидящего напротив него. Лицо незнакомца, цвета закопчённой в дубовых опилках курицы, оттенённое почти голубоватыми от белизны белков глазами, терялось в грязных сосулях немытых волос. От виска до подбородка тянулся старый шрам, хорошо знакомый Феде.
– Твои семь лет мне короче секунды. – словно старый тромбон прогудел он.
Серые квадраты неба вырисовывали на тёмной стене крестоподобную раму старого окна. Из открытой форточки просквозило мокрым снегом, хотя снега на улице ещё не предвиделось по крайней мере месяца полтора. И гость, и молодой хозяин квартиры одновременно повернули головы в сторону окна, будто их кто-то окликнул. На обветшалом подоконнике стоял одинокий горшок с останками герани. В тот момент Федя уже начал догадываться, кто перед ним сидит. Голос, прозвучавший дважды, за последние пять минут отковырнул осповую болячку памяти, и выдавил на поверхность неприятные воспоминания, которые так усердно были погребены под свинцовым слоем врачебных примочек. Барсучков молча смотрел в пол округлившимися глазами, над которыми крутой волной нависали не по возрасту суровые брови. «Что же я молчу? Нужно что-нибудь сказать» подумал Федя, и сказал:
– Ты кто? Я тебя не помню совсем. – сомнительно соврал Федя, внимательно рассматривая линолеум на полу, и незаметно для себя пытался выявить рапорт уродливого геометрического рисунка.
– Помнишь. – качая сальными волосами прошипел человек, взгляд которого Федя чувствовал на своей макушке, но усердно не видел его.
– Нет. Ну, ладно, я помню кто ты. Конечно, я помню. – забормотал Федя. – Ещё бы я тебя не помнил. И что с того? Зачем ты здесь?
– Мне нужна твоя помощь.
– Снова?
– Нет, постой, я столько раз помогал тебе. Забыл? Ты мне должен. Ты обещал.
Федя возмущённо, растопырив пальцы руки, пытался найти подходящие слова, выражающие крайнее недоумение, но, по-видимому, оставил их в карманах других штанов. Тем временем, неожиданный гость продолжал свой убедительный монолог:
– Ты обещал мне, ты помнишь? Я отблагодарю тебя.
– Сдаётся мне, ты уже не тот, что раньше. Ты себя в зеркале видел? Что ты можешь мне дать? – чуть было не сказал Федя, но вместо этого сосредоточенно произнёс:
– Мне бы хотелось поподробнее узнать о условиях твоего предложения.
– Должно быть, ты забыл, я напомню. Ты обещал кое-что составить для меня. Не знаю, как сказать лучше. Указать мне путь. – поторопился объяснить старый знакомец, но вместо этого ещё больше озадачил Федю.
– Может быть обратишься к кому-нибудь другому? – вежливо предложил Федя. – Я, как известно, не очень творческая личность.
– Мы оба знаем, что это можешь сделать лишь ты.
Только Федя открыл рот, чтобы дать ответ, как услышал звонок в дверь. Секунда осознания ситуации, которая показалась обоим собеседникам довольно-таки длинной, была отрублена повторным звонком. «Кто это?» безумным взглядом потребовал ответа Барсучков у, почти растворившегося в сумерках вечера гостя. «Иди открой» – молча приказали осколки белых глаз из полумрака.
– За тобой? – с осторожностью полушёпотом спросил Федя, раздув от волнения ноздри, которые сделались похожими на две чёрные дыры.
– Впусти его, но ничего не говори. Не выдай меня. – нагнувшись к Феде зашипел он с довольно грозным, но одновременно нуждающимся видом. – Скажи, что я исчез, и ты не знаешь, где я. Ну же, иди открой, иначе он войдёт сам.
– Федя, выслушав всё с глупым лицом, и, не сказав ни слова вслух, потому, что и в голове у него не успело образоваться ни одной мыслишки, как петрушка направился к двери.
Меньше минуты спустя Барсучков стоял в тёмном коридоре и смотрел, как дёргается лихорадочно дверь, звеня засаленной от старости цепочкой, и как в квартиру засовывается и ощупывает замок буро-синяя кисть руки с тонкими паучьими пальцами.
– Ты решил над нами поглумиться? А ну-ка, быстро открывай! – страшно-раздражённый голос доносился из-за двери.
Федя встрепенулся, вытер со лба крошки пота и поспешил открыть дверь.
– Поздравляем с пополнением. – сказал новоприбывший загробным голосом.
– Спасибо. – ответил Федя из вежливости, сам не понимая, о чём идёт речь.
Перед ним стоял совершенно спокойный и равнодушный крепкий человек в чёрном плаще до самого пола, с подолом измазанным свежей грязью. Лицо его немного желтоватое и осунувшееся, с правой стороны имело синюю гематому и свежую ссадину. Покрытые белесым налетом глаза его торчали в разные стороны и никогда не моргали. Это был свидетель смертей, в прошлом хорошо знакомый Феде Барсучкову. Он, недолго думая, отодвинул длинной, похожей на высохший хворост рукой, Федю и совершенно бесшумно, переступив порог, оказался в квартире. Осмотрев безумным взглядом все предметы прихожей, он остановился на рваных ботинках первого гостя, так опрометчиво оставленных возле входной двери. Затем, не переводя взгляд, сказал:
– У тебя чайник кипит.
И Федя понял, откуда взялся этот свистящий звук в его голове. «Нужно выключить чайник, но на кухню идти нельзя, свидетель смертей последует за мной» подумал Федя. Новоприбывший гость взглянул на Федю, стоявшего молча с округлившимися щенячьими глазами. Вдруг, сорвавшись с места, человек в чёрном плаще мигом оббежал все комнаты в квартире. Федя стоял в тёмном коридоре и смотрел, как на пороге кухни мелькает то уменьшаясь, то увеличиваясь, бледный отголосок тени. Наконец, высокая фигура в чёрном плаще снова появилась в дверном проёме:
– Где он? – громогласно спросил свидетель смертей.
Федя молчал, как покойник, сделавшись серого цвета.
– Где он! – повторил желтолицый человек, словно вбивая каждую букву кувалдой в голову Феди.
«Всё, это конец. Врать не имеет смысла» подумал Барсучков и сказал:
– Не понимаю, о чём речь. То есть, если ты его не нашёл, значит его здесь и нет.
– Он здесь. Мы чувствуем запах его зловонных человеческих ног. – с выразительной ненавистью отчеканил тот. Несмотря на то, что свидетель смертей говорил крайне эмоционально, Федя чувствовал, что это ненастоящие, показные эмоции, но именно эта фальшь пугала его.
– Так значит, он теперь человек?
– Не знаешь где он, да?
Федя молча повертел головой в знак отрицательного ответа.
– У нас остается мало времени. Мы не можем допустить, что б он вернулся.
– А я-то тут при чём?
– Если он появится снова, дай знать. Мы не останемся в долгу. – сказал свидетель смертей и, переступив порог, растворился в темноте подъезда.
Федя вернулся в кухню. Беловолосый человек с измученной внешностью и лицом, сидел на прежнем месте.
– Где ты был? – удивился Барсучков.
– Везде.
Федя уж не стал спрашивать, как и где тот спрятался, дабы не сойти за наивного простака.
Глава 2.
Незнакомец
Семь лет назад, когда Федя учился в девятом классе, с ним произошёл невероятный случай, который навсегда выбросил его из океана обыденной жизни прямо на скалистый берег к смердящим мидиям и разлагающимся морским ежам. Совершенно обычный мальчик Федя Барсучков, ничем не примечательный, учился в школе, гулял с друзьями, и делал всё, что обычно делают люди его возраста, преодолевая неизбежные этапы взросления. Незабываемые впечатления и эмоции, полученные в подарок неповторимой юностью, вскоре обернулись в ничто, померкнув на фоне невероятных событий.
Однажды летней ночью, юный Фёдор возвращался домой с прогулки совсем нетрезвый. Тёмные силуэты домов водили вокруг него хороводы, пытаясь сбить с намеченного пути, но все их ухищрения были тщетны. Уже издали Федя определил подъезд своего дома и решительно шел к нему, мужественно справляясь с шаткостью земли. Не без приключений добравшись до подъезда, Барсучков решил немного посидеть на скамейке, чтобы ветерок ночного июльского воздуха хоть малость освежил ему сознание. Воздух пах тёплым асфальтом и прохладой, но это ни капли не взбодрило Барсучкова. Почти сразу он заметил, что голова внезапно приобрела вес шара для боулинга, а веки стали безудержно срастаться. Опасаясь задремать, молодой Фёдор Барсучков стал вяло искать по карманам спасительную пачку сигарет, но с досадой вспомнил, что не имеет привычки носить её с собой. Не успев расстроиться, Федя вдруг обнаружил перед носом морщинистую смуглую руку, протягивающую ему то, чего он жаждал. В тусклом свете подъездной лампы, Барсучков сумел заметить лишь то, что сигарета была абсолютно чёрной. Сбитый с толку, Федя почесал затылок, сосредоточившись взглядом на сигарете, и взяв её в руку, сунул в рот. Не успев опомниться, Федя тут же заметил перед носом, также внезапно возникшую серебряную зажигалку. Смуглая рука благодетеля ловко откинула крышку, и Федя прикурил от загоревшегося синего пламени. Затянувшись, Барсучков широким жестом выхватил зажигалку и принялся её рассматривать. На серебряном корпусе старинной вещицы располагался выпуклый узор. В центре находилось рельефное изображение собаки, убивающей жирного змея. Мелкий вычеканенный рисунок удивлял своей ювелирностью и детализацией. Каждая чешуйка блестела и выпирала на мясистом теле змеи, как настоящая. Шерсть у собаки струилась пластично и изящно, будто по воле ветра, а не руки мастера.
– Вот так штуковина! – промямлил Федя и деловито, как ему показалось, выпустил дым в сторону.
Таинственный незнакомец, спрятанный в густом мраке, стоял напротив.
– Сегодня звездопад. – раздался жирный голос из темноты. – Для тебя это должно быть важно. Люди загадывают желания, глядя на звёзды.
– Это не настоящие звёзды, это кусочки космического мусора, которые сгорают, попадая в атмосферу. – скептически заявил Федя и тут же мысленно восхитился сам собой, что смог сказать такую умную фразу, и наверняка сошёл за знающего человека в глазах немолодого собеседника.
Конечно, Федя не был скептиком, но делал вид, что разделяет авторитетное мнение ученого отца.
– Ты прав. – покачал головой незнакомец, зазвенев чем-то металлическим. – но только не сегодня. В этот раз звёзды падают по-настоящему. Ты видишь их?
Федя поднял вверх глаза и успел заметить, как на чёрном саване неба промелькнула белая полоса, словно рана, распоротой лезвием плоти, и тут же исчезла. В этот же момент Федя почувствовал, как зажигалка в его руке зашевелилась. Он взглянул на неё и увидел, что серебряный змей ожил. Он соскользнул с зажигалки и, прошмыгнув в руку Феди, укусил его за большой палец.
– Ай! – Барсучков вскочил со скамейки и выронил зажигалку.
Со звоном она упала на грязный асфальт. Мгновенно протрезвевший Федя в страхе высматривал под ногами крошечного змея. Но чернота ночи так залепила ему глаза, что он сам себя не мог найти. Из темноты раздался кряхтящий смех, тонущий в кашле заядлого курильщика.
– Змей всё ещё борется из последних сил. Прости его. – расслоившийся голос незнакомца звучал со всех сторон, душа сознание мертвой хваткой.
Барсучков уперся взглядом в дымящийся под ногами окурок.
– Что ты дал мне?!
– Я даю тебе возможность узнать правду о мире, в котором находишься. Ты этого хочешь?
Ноги у Феди сделались ватными, мысли расплылись.
– Да. – ответил заворожённый Барсучков, словно понимая о чем говорит загадочный незнакомец. – Что я должен делать?
– Отдай мне сердце!
Из темноты к Феде протянулись две смуглые руки, увешанные металлическими браслетами и кольцами. Завороженный гипнотическим блеском старинных камней и звоном металла, Федя почувствовал, как его тело слабеет, становится невесомым, как клок пуха на ветру, и тонет во мраке. В голове его раздался громкий хлопок, а затем пустота.
Глава 3.
Встреча с духом
Очнувшись на следующее утро в кустах, под окнами родной комнаты, Федя Барсучков обнаружил на своём теле огромный свежий шрам в виде рогатки, который шёл от самых ключиц к ярёмной впадине, и до пупка. Попытавшись встать, Федя ощутил резкую боль. Ссохшиеся капли крови налипли вокруг надёжно стянутых ниткой посиневших краёв плоти. Ощупав рукой выпуклый шрам, Барсучков почувствовал, как к горлу подкатило. Совершенно случайно знакомый с медициной, по средствам своего отца-хирурга, Федя прекрасно понимал, отчего и на ком обычно появляются такие шрамы. «Если меня вскрыли, как труп, почему я ещё жив, и даже шевелюсь?» удивился Федя. Он ощупал себя ещё раз и убедился, что грудина не сломана, да и вообще, для человека с такой раной он еще вполне ничего себя чувствует. В этот момент из подъезда вышел сосед и, постояв минуту на крыльце, быстрым шагом направился к остановке. Федя затаился, вглядываясь в розовые солнечные лучи, пробивающиеся через дырки кустов. Пахло терпкой утренней свежестью и выхлопами от проехавшей мимо машины.«Хватит валяться!» сказал сам себе Барсучков и решил встать, чего бы ему это ни стоило. С трудом перевернувшись на бок, Федя поднялся на ноги и заметил, что боль от шрама почти утихла. Голова кружилась, а тело всё ещё пребывало в какой-то изменчивой невесомости. Окинув взглядом дом и признав своё окно, Федя приложил усилие и полез в квартиру. Он никогда не закрывал окно на щеколду, потому что имел привычку использовать его, как вход или выход из комнаты. Сегодня присущая Феде ловкость и изящество, с которой он обычно бесшумно и легко проникал в свою комнату, покинули его. Как медведь он взбирался по старой скользкой стене, украшенной битой плиткой, переливающейся в солнечных лучах, словно песок на морском берегу. Ослепленный этим блеском, Федя ввалился в квартиру с грохотом, запутался в занавеске и ударился об стул. Однако не растерялся, быстро сориентировался и заполз под одеяло, где сделал вид, будто только что проснулся в своей кровати. За дверью послышались торопливые шаги.
– Федя, это ты гремишь? – раздался женский голос.
– Окно распахнулось ветром. – сбивчиво объяснил Барсучков, выглядывая из-за одеяла.
– Ты проснулся? – послышался из коридора уже мужской голос.
Дверь открылась, и в комнату заглянула голова отца.
Федя притворился, будто бы только что открыл глаза, и, оторвав от подушки голову, вопросительно поднял на отца брови. Владимир Барсучков, папа Феди, открыл шире дверь и удивлённо сказал:
– Как! Ты ещё не одет? Я выхожу через десять минут, ты же знаешь.
Федя отчаянно пытался сообразить о чём идет речь.
– Если не хочешь, можешь не ходить. Это не обязательно. К тому же рано тебе ещё. – Федин отец вышел из комнаты. Подумав с минуту, Федя засуетился и хотел встать с кровати, но вспомнил про шрам.
– Нет! Я сейчас, я уже. – крикнул он, прикрываясь одеялом.
Убедившись, что за дверью никого нет, Федя быстро поднялся с кровати и, словно уж, проскользнул в ванную. Закрыв дверь на щеколду, он принялся перед зеркалом рассматривать увечья. «Какой ужас! Что теперь будет?» запаниковал Барсучков, и слёзы от жалости к самому себе, чуть было щедро не брызнули из его глаз. При свете желтой лампы он так напоминал себе мертвеца! Но раскисать было некогда.
Периодически Федя ходил в больницу к отцу, где иногда удавалось увидеть медицинские процедуры. Сегодня у Феди была возможность присутствовать на вскрытии, затерявшись в толпе студентов. Не прошло и пяти минут, как Фёдор уже был готов к выходу.
Больница, где работал известный на всю округу хирург Владимир Семёнович Барсучков, была построена ещё в начале века и, пережив войну, продолжала служить верой и правдой на благо населения. Здание признавалось аварийным и больницу даже хотели закрыть, но почему-то так и не закрыли. Необычная, чудом уцелевшая, архитектура фасада главного здания служила местной достопримечательностью городка. Высокие потолки и большие окна, необычная планировка, сохранили в себе величие давно минувших лет. Владимир Семёнович любил это место, и когда ему поступали предложения о более высокооплачиваемой работе, он отказывался без раздумий. Хотя, это скорее от его осёдлости и любви к размеренной жизни, где один день похож на другой. Так он мог убедить себя, что всё у него под контролем.
– Здравствуйте, Владимир Семёнович! Вас в первую смотровую просят – подозрение на острый аппендицит, час назад доставили. – молодой человек лет двадцати, с каштановыми волосами почти до самых плеч налетел на Владимира Барсучкова, стоило ему переступить порог больницы.
– Час назад? А другие врачи где? Я что, один здесь хирург? Где Бизенко?
– Ильи Петровича нет ещё.
– Хорошо сейчас буду. – кивнул головой Владимир Семёнович.
– Пап, а мне можно с тобой? – спросил Федя с горящими глазами.
– У тебя другое по плану, забыл?
– Ну да.
Владимир Семёнович взглянул на часы:
– Тебе лучше поторопиться, иначе всё пропустишь.
В главном здании Федя бывал уже не раз, и проходя по коридору здоровался с каждым врачом. Солнце просовывало бледно-жёлтые утренние лучи в окна, облепливая яркими пятнами стены и потолок. В воздухе ещё витала свежесть ночной прохлады. За блестящими прозрачными стёклами шевелились кипы сочных зелёных листьев. Барсучков засмотрелся на старый пожелтевший потолок изузореннный кучерявыми разводами и мелкими трещинками.
За главным зданием больницы находилось несколько корпусов. В самом дальнем углу, возле забора, словно отщепенец, спряталось в густых деревьях угрюмое одноэтажное здание из белого кирпича. Быстрым шагом Федя направился к нему. В нерешительности потоптавшись у входа, перед ярко синей дверью, Федя в итоге достал перчатки, надел их и вошёл внутрь. В тумане мрачного света Барсучков не сразу понял, куда нужно идти дальше. То там, то здесь , словно призраки, мелькали белые халаты. «Ты уверен, что тебе сюда?» выскочил из-за угла на потерянного Федю чей-то голос. Стараясь ни на кого не смотреть и вести себя уверенно, Барсучков спустился в подвальное помещение и по мрачному коридору направился к дальней двери. На потрескавшемся потолке висели мутные лампы, извергающие бледный холодный свет на бугристые безоконные стены. Федя прошёл в самый конец коридора, где зловеще мигала полуживая лампа. С досадой он чувствовал, как холодеют его руки и ноги. Приоткрыв тяжёлую железную дверь, Федя сначала просунул голову, и, убедившись, что остался незамеченным, тихо протиснул всё остальное. Больше десятка студентов с тетрадями и ручками стояли вокруг железного стола, на котором лежал жёлто-серый покойник с уже вскрытой черепной коробкой. Барсучков не хотел смотреть на него, но непослушный взгляд прыгнул прямо на дыру в черепе покойника, и тут же трусливо спрятался в пол. Изо рта Феди чудом не вырвался булькнувший звук тошноты. «Пропустил самое важное» с досадной радостью подумал Федя, вспоминая последовательность вскрытия. Что бы отвлечься от увиденного, он уткнулся в конспект студента, стоявшего рядом, но разобрать его каракули так и не смог. Патологоанатом обошёл стол, и чётко объясняя свои действия, коснулся скальпелем грудной клетки. Барсучков поднял глаза именно в этот момент и почувствовал непреодолимое желание избавиться от утреннего завтрака. Зажав рот рукой, он выбежал в коридор. Крупные капли холодного пота покрыли лоб Барсучкова. Глубоко дыша, Федя пытался вспомнить свежесть утра и зелёную листву. «Не могу же я сейчас уйти» уговаривал себя Федя «Что я слабак?». Следом за ним из помещения вышел парень лет двадцати.
– Ну как ты? – он положил руку на плечо Феде и засмеялся.
Федя узнал спокойный уверенный голос и оглянулся:
– Ой, и ты здесь?
– Федя, ты исключительный дурак. Тебе ещё рано такое видеть. Как отец мог на это согласиться, или он не знает?
– Знает, конечно. Ничего не рано. – Федя почесал затылок. – Я, просто, съел что-то не то утром.
– Ну ладно. – снисходительно усмехнулся юноша.
– Как тебе в общаге живётся?
– Замечательно! Потом расскажу. Я так понимаю, ты обратно не пойдёшь?
– Пойду, конечно. Только попозже. Ты иди. – Федя нахмурился.
–Может тебе на воздух выйти? Ну, как знаешь. – парень усмехнулся и скрылся за железной дверью.
Барсучков вспомнил про утреннее происшествие. Он отошёл подальше от двери и оттопырил ворот футболки, чтобы ещё раз взглянуть на свой уродливый шрам, боль от которого уже утихла. Лампа на потолке светила так тускло, что Барсучков ни как не мог поймать жалкий луч света. Он дотронулся рукой до шрама и обнаружил, что рана почти зажила. «Ого! Это невероятно!» Федя ошеломлённо оглянулся по сторонам, словно кто-то здесь мог разделить его радость. Но никого вокруг не оказалось. Только в конце коридора стоял высокий человек в белом халате или плаще – издалека не было видно. Волосы у него были белые, на руках виднелись также белые перчатки. Феде показалось, что мужчина смотрит на него сурово и недовольно. «Не помню его» подумал Федя «Какой странный, как из фильма ужасов». Незнакомец с пугающей быстротой шага направился к Феде. Словно хищная птица он, казалось, готов был наброситься на Барсучкова. Торопливо Федя нащупал железную дверь позади себя и забежал в кабинет, куда пару минут назад вернулся его старший брат. От страха он так шумно захлопнул за собой дверь, что все присутствующие умолкли и устремили на него взгляды. Барсучков замер у входа, как напуганная мышь. После продолжительного молчания из толпы раздался смех – брат Феди, не выдержал и закатился от такого зрелища. Преподаватель строго взглянул на Федю, и вышел к нему вперёд:
– А ты что здесь делаешь?
Рома засуетился, словно провинившийся ребёнок, неловко распихал товарищей широкими плечами и подошёл к брату.
– Иван Петрович, позвольте, я его отведу обратно, должно быть он заблудился.
Преподаватель одобрительно указал рукой на дверь. Федя с опаской выглянул в коридор и убедился, что там уже никого нет. Лишь после этого он осмелился выйти в угрюмый коридор. «Наверное, это был призрак» промелькнуло в голове у Феди.
– Ты чего меня подставляешь? – выскочил следом за ним Рома.
– Да тут мужик какой-то был странный. И, кажется, у него был нож в руке.
– Тебе от страха примерещилось. – засмеялся Рома. – Пойдём, я тебя к отцу отведу.
Федя возмущённо отдёрнул руку:
– Чего я дорогу не найду сам? Иди обратно, а то пропустишь что-нибудь важное.
Расстроенный Федя поплёлся назад в главный корпус. Поднявшись на нужный этаж, он увидел разозлённого отца идущего по коридору. Следом за ним бежал Илья Коровкин с виноватым видом. Илья учился с Ромой на одном потоке, поэтому Федя был косвенно с ним знаком.
Барсучков затаился за углом, что бы подслушать разговор.
– Владимир Семёнович, я не знаю, как так получилось. Всё указывало на аппендицит.
– Илья, сегодня это аппендицит, а завтра может быть что угодно. Вот, например, – строго рассуждал Владимир Семёнович, поправляя очки, – придёт к тебе человек с занозой в пальце. Ты что, скажешь нужно руку отрезать?
– Владимир Семёнович, ну что ж вы меня уже совсем… – заискивающе заглядывал на учителя Илья, – Я сначала с вами посоветуюсь! Ну, ну человеку свойственно ошибаться!
Владимир Барсучков резко остановился и изумлённо взглянул на Илью поверх очков:
– Нет, с таким отношением ты неправильно профессию выбрал.
Эта фраза сильно задела Илью. С поникшим видом он уткнулся в пол, шепча самому себе под нос упрёки. Владимир Барсучков этого не заметил, воткнув ключ в дверь, на которой висела табличка с его именем и фамилией, он взглянул на своего подопечного:
– Ты книгу прочёл?
– Основы основ? Она же для первокурсников! Мы это уже проходили.
– Ну, о чём тут можно говорить?
– Владимир Семёнович, я прочту! Честное слово… – Коровкин не знал, каким оправданием разметать подкатывающее чувство стыда и сожаления.
Глубоко вздохнув Владимир Барсучков повернул ключ и вошёл в кабинет, оставив Илью наедине со своими мрачными мыслями. Темноволосый утончённый юноша с плохо загримированным чувством заносчивости, изо всех сил пытался завоевать авторитет Владимира Семёновича, но всё время делал что-то не то. Скорее всего, хорошим врачом ему мешала стать лишняя самоуверенность, либо отсутствие эмпатии.
Федя решил, что на сегодня с него хватит больничных приключений. Так и не выйдя из-за угла, он пошёл домой.
Полуденное солнце раскалило асфальт, и воздух отяжелел смольными парами. Иссушенные деревья уже в конце июля стояли полу лысые. Мёртвые листья с их макушек сыпались на размягчённую дорогу. В воздух поднималась сухая пыль, перемешиваясь с запахом расплавленных резиновых покрышек.
Сморщившийся как изюм, Барсучков беззаботно брёл домой, подставляя солнцу своё довольное лицо, когда вдруг почувствовал непривычную дурноту. Перед глазами всё помутнело, дома и деревья стали расплываться. Вглядываясь вперёд через щёлочки глаз, Барсучков ничего не видел кроме белого света. Люди, идущие ему навстречу, казались чёрными, как сгоревшие спички. Они стали возникать у него на пути внезапно, словно выныривали из густого тумана. Не успевая обходить их, Федя врезался в каждого прохожего. Ноги сделались слабыми и чужими, шли куда-то не туда, каждая своей дорогой. Руки ослабели и болтались во все стороны, как две тряпки. Не понимая, где находится, Барсучков остановился прямо посреди дороги. Машины, возмущённо сигналя, объезжали оказавшегося внезапно на проезжей части безумца. Ослепший Федя видел, как мелькают вокруг него чёрные тени машин, но не мог управиться со своим телом. Почувствовав острую давящую боль в области сердца, Барсучков прижал ладонь к груди и с ужасом ощутил нехарактерные для сердца толчки. Словно кто-то острыми когтями сжимал его сердце. Федю охватила паника, ноги подкосились, и, как мешок с картошкой, он мягко опустился на асфальт.
Разноцветными вспышками к Барсучкову постепенно вернулось зрение, и он обнаружил себя сидящим на лавочке возле парка. Прохладный ветерок шевелил листву, над головой из зелени мелькали пятна синего неба. Федя втянул ноздрями воздух и протёр слипающиеся глаза. Радом с собой он заметил необычного молодого человека. Мельком взглянув на него, Барсучков сразу понял, что это тот самый незнакомец из больничного коридора. Мужчина молча сидел рядом с отстранённым видом.
– Что это со мной такое было? – промямлил Федя будто сам себе, но краем глаза разглядывал незнакомца. Это был довольно высокий и крупный молодой человек, но вместе с тем не лишенный изящества в движениях и манере себя держать. С первых секунд Федя понял, что этот человек сильно отличается от любого другого, виденного им прежде. Весь его образ словно излучал непоколебимую уверенность и неизменное спокойствие, какое бывает только у людей, которые владеют всем миром, которые видели все, и уже ничто не сможет их удивить или потревожить. Внешность незнакомца была столь необычной, что Федя был поражен в первую минуту, не мог поверить, что такие люди могут существовать в обычной жизни. Красивое и привлекательное лицо незнакомца имело на себе отпечаток холодной отстраненности и равнодушия, или даже презрения ко всему живому. Глубокий и вдумчивый взгляд, несмотря на холодность, казался притягательным, но в то же время гнетущим. Слишком смело и требовательно смотрел он в глаза собеседника, словно притеснял его к стене, не давая возможности пошевелиться.
– Это последствия от употребления наркотических веществ. – ответил тот, глядя прямо перед собой. И голос мужчины казался родным и знакомым Феде, будто то был голос, всегда звучавший в его собственной голове.
– Каких ещё веществ? Я ничего такого… – тут он вспомнил, что вчера выкурил странную сигарету. – А ты кто такой? Новый врач? Я тебя сегодня в морге видел, ты на меня с ножом бежал, почему?
– У меня не было ножа, тебе показалось от страха. – ответил мужчина, обратив наконец на собеседника свои светлые умные глаза. Федя отвел взгляд и, онемевшим голосом продолжил говорить, не делая пауз:
– Зачем ты бежал на меня? Что это такое было?
– Требовалась помощь.
Кому она требовалась, незнакомец не потрудился обозначить. Глубоко вздохнув, он задумался и, словно забыв о собеседнике, откинулся назад на спинку скамьи. Он спокойным движением красивой руки, достал из кармана пачку сигарет и уверенным жестом протянул её Феде.
– Ой, эээ… нет. – замахал руками Барсучков. – Я, кажется, все. Не курю.
– Кажется? – вновь обратившийся на Федю пронзительный взгляд заставил его содрогнуться, будто бы кто-то кольнул Федю чем-то острым.
Лицо незнакомца выглядело надменным и самоуверенным, даже насмешливым, но не вызывало неприязни. Легкая улыбка будто бы показалась на секунду на его лице. Он смотрел на Федю, как на глупого ребенка, взглядом человека, который видел и пережил все. Федя, находившийся все время разговора под впечатлением, и словно был потерян, вдруг резко пришел в себя и внезапно смутился. Ему сделалось неловко за себя, словно бы он говорил с экзаменатором, который собирается его завалить. Незнакомец же напротив, был раскован, движения его были легки и четки.