Read the book: «Нестабильное время», page 2

–Все получили предварительные материалы. Теперь мне кажется, они не отнесутся серьезно к проблеме. Мы и так не успеваем. Нужно спасать людей!

– Не волнуйтесь, возьмите себя в руки, и вы их убедите.

Елена Антоновна достала из сумочки валерьянку и накапала в стаканчик с минеральной водой.

– Выпейте, все будет хорошо.

Наступил миг, когда Надежда взошла на сцену. Она чувствовала себя актрисой, перед премьерой, и боялась быть освистанной.

Она крепко сжала папку в руках, как утопающий хватается за любой плывущий предмет. На экране появилась карта мира. Надежда Андреевна глубоко вздохнула и начала доклад. Она говорила, а карты, и схемы сменяли друг друга. В зале стояла тишина. В первых рядах Надежда заметила, несколько удивленных и потрясенных лиц. Когда она умолкла, некоторое время в зале стояла такая тишина, что было бы слышно, если бы мышь вздохнула. Но вот все заговорили разом. На сцену поднялся ведущий, предложил господам ученым успокоится и задавать вопросы по очереди. К микрофону подошел английский профессор с красным лоснящимся лицом и отдышкой от лишнего веса.

– Я хочу поблагодарить коллегу не только за ее волнующее выступление, но и за то, что именно она и ее лаборатория добились того, что землетрясения можно предугадать. Вы уже доказали это, предупредив мелкие землетрясения в Гваделупе и Венгрии. У нас нет причин не доверять вам. Но то что вы представили нам сейчас, слишком невероятно. Может показаться, что кто-то намеренно подорвал все слабые места мира, и начнется реакция по всем значительным разломам, или почти по всем. Если половина земного шара в опасности, то что вы предлагаете, переселить людей на другую половину?

– Я не уверена, – начала Надежда.

– Вот и отлично! Я тоже думаю, что тут вкралась ошибка, и нужно все перепроверить.

– Мы перепроверили, и не раз. И если моя теория действительно состоятельна, если аппарат рабочий, что вы и признали совсем недавно. Вы признали или нет?

– Ну, мы даже номинировали вас на Нобелевскую премию.

– Значит, признали. В полученных данных я уверена.

– А, в чем не уверены?

– В том, что другая половина земного шара в безопасности. Не все базы еще снабжены нашими приборами.

Профессор поднял руки вверх, потряс ими, и молча вернулся на место.

К микрофону подошла молодая особа в огромных очках с пышной прической.

– Вы можете перепроверить еще раз? – ее глаза умоляюще смотрели сквозь толстые стекла.

– Конечно! – устало ответила Надежда. – Я надеюсь, что мы сделаем это все вместе. Мне одной не справится. Согласитесь, теперь это касается всех. Наша лаборатория улучшила прибор, добавила прочности и чувствительности. Первый экземпляр уже готовят в Японии. Надеюсь, у нас есть еще немного времени.

– Сколько времени у нас есть, если прогноз верный?

– Около полугода до начала катаклизма. Но дальше он станет набирать обороты.

– Но ведь нет никаких предпосылок к катаклизму.

– Я не обладаю полной картиной. Что-то происходит в космосе, но это не моя сфера компетенции.

– Вот именно! – обрадовался ведущий. – Обратитесь к специалистам из НАССА или РОСКОСМОСА. А до тех пор не поднимайте панику, – Спасибо вам за доклад!

Зал зааплодировал, и Надежда сошла со сцены с чувством, что провалила выступление. Как она посмотрит дома в глаза своим сотрудником, которые работали из последних сил, чтобы представить важные данные международному сообществу?

Но с тех пор многое изменилось. Ее прогнозы стали сбываться, мир забил тревогу. Однако, до сих пор не было известно от чего на землю надвигается беда, и как ее предотвратить.

Пора спать. Хоть завтра и выходной. Можно было бы посидеть у окошка, отрешиться мыслями от всего дурного, но снегопад навевал сон. Да и прибор ее, изготовленный еще кустарным способом, вчера фонил не слабо. Скоро новый привезут, изготовленный по схемам Надежды в Японии. Надежд на него много. Если привезут, придется выходной отложить.

Глава 3. День, когда все изменилось.

Надежда Андреевна проснулась от легкого толчка в спину. Привычно звенели стекла в буфете, ходили ходуном книжные полки. Видимо, отгул на сегодня отменяется. Невозможно главе отдела, отвечающего за землетрясения отсутствовать в то время, когда земля под ногами мирных граждан качается. Так было заведено много лет назад со дня основания станции. Но ярким снежным утром, пытаясь оторвать не выспавшееся тело от теплой постели, она думала о том, что традицию пора менять. В те времена Киев трясло раз лет в 50, и то слабенько. Но за последний год толчки настолько участились, что Надежда Андреевна начала забывать о существовании выходных.

Проходя мимо огромного арочного окна, кинула взгляд на белый Крещатик. Вид снега вызвал легкую дрожь. Одно хорошо, добираться до работы не сложно. Когда весь Киев увязает в снегу, создавая на дорогах немыслимые пробки, Надежде достаточно пройти всего квартал вверх по улице. Там в сером здании сталинской постройки, размещен институт погодных явлений. Рядом, в пристройке во дворе до сего дня ютилось ее бюро. Раньше оно влачило существование бедного родственника, даже планировали перевести из центра города куда-то на «кулички». Но теперь все изменилось. Возле пристройки с утра до вечера толпятся журналисты, для ее лаборатории заказано новейшее оборудование. Саму пристройку, как и раньше, собираются отдать синоптикам. Только уже не для расширения их отдела, а в виде обмена помещениями. А ее отдел переезжает в само здание, в холодные просторные кабинеты с высокими потолками, и затхлым запахом старины.

Коллеги завидуют, считают редким везунчиком. Вместо того чтобы как любой порядочный ученый в нашей стране, прозябать в своих скучных исследованиях, рыться в событиях столетней давности. Вместо того чтобы выдвигать гипотезы о будущих катаклизмах, в которые никто не верит, Надежда попала в центр событий. Вот уже год, как именно на нее возлагают надежды сограждане от домохозяйки до президента. СМИ давно раструбили о ценности ее исследований, от которых, якобы, зависят жизни. Сейчас бы поднатужиться, дать мало-мальски годное объяснение катаклизмам, и, желательно успокоить всех.

Но пока что ей не удавалось успокоить даже себя. Участившиеся приступы паники она гасила жалкой надеждой, что исследования не могут быть точными. Ведь проведены они на устаревшем слабеньком оборудовании. Потому что, если они хоть в малой доле окажутся достоверными, то все ее везение, как говорится, коту под хвост. Тогда теряет смысл новая роскошная квартира, и степень доктора наук, и повышение зарплаты, и новенькая лаборатория, с еще нераспечатанными дорогущими приборами. Только бы не подтвердились результаты исследований! Иначе скоро все это превратиться в груду обломков. И все для нее, и миллионов изменится безвозвратно. Только бы она ошибалась! Надежда гнала страшные мысли о том, что старенькое оборудование не помешало ей дать все те точные прогнозы, из-за которых удалось стать знаменитой.

– Надежда умирает последней. Правда, Наденька?

– Мам ты, что уже сама с собой разговариваешь? – спросила Катя, выходя из кухни.

–Катюш, только не занимай ванну, мне на работу собираться, – зевнула Надежда.

– Как на работу? – зазвенел под высокими потолками возмущенный голос дочери, – значит, мы не идем сегодня в торговый центр?

– Разумеется, не идем! Ты могла бы сама догадаться по тому, как трясло утром!

– Ну, мам, постоянно трясет. Уже каждый день! Так что теперь не жить?

– Кать, отстань! Ты же знаешь, что я не могу не пойти на работу!

– Ты что не человек, и не можешь заболеть?

Их спор прервал звон бьющегося стекла. Снова толчок. В ванной упала полочка. Все женское богатство в виде кремов, гелей и духов разбросало по кафельному полу.

– Кать, я же говорила тебе убрать все с полки, и вообще, закрепить все вещи, – сердито пробурчала мать.

– Мам, я была занята!

– Но за неделю могла бы найти полчаса?

Настроение Надежды испортилось окончательно. Сердце сжималось от тревожных предчувствий.

– Катюша, может, никуда не пойдешь сегодня? – попросила она.

– Мам, ты опять?

Катя подняла с пола щетку, и начала расчесывать свои роскошные светлые волосы, благодаря которым проходила в первых красавицах школьные годы. Теперь она училась в университете, и давно чувствовала себя полностью взрослой и независимой особой. А разве могло быть иначе? Для того чтобы дочь прислушивалась к мнению матери, нужно быть рядом с нею, а не вести себя, как безумный ученый.

– Катюша, от торгового центра довольно далеко до убежища. Дома безопаснее. Да и здания в центре города крепче.

– Ага, еще привяжи меня к своей юбке на веревочке, – огрызнулась дочь, выщипывая лишние волоски на бровях. Если бы я тебя слушала, то уже бы год жила затворницей. Ты меня начала запугивать еще тогда, когда ничего не началось.

– Но ты видишь? Я же оказалась права!

– Ничего не права! Ты говорила, что Киев уйдет под землю, Одессу смоет цунами, а все континенты сдвинутся со своих мест. А вместо этого мы получили легкие толчки. И ничего плохого не произошло. Наоборот, прославились на этом деле.

– Прославились, – тяжело вздохнула Надежда, с трудом натягивая сапоги на шерстяные носки. – Теперь мне покоя нет. Одни требуют сенсаций, другие ждут, что я укажу выход. А я бессильна. К сожалению, эти легкие толчки только начало. Они тоже были предсказуемы.

– Мам, ведь ты говорила с президентом, и предлагала выход! – сочувственно отозвалась Катя.

– Даже я понимаю, что мое предложение выглядит безумным. Нельзя эвакуировать полстраны. К тому же, куда эвакуировать? Мы собрали достаточно данных для того, чтобы понять, что эта катастрофа планетарного масштаба. Скоро большинству стран понадобится помощь. Я чувствую в этой ситуации себя бессильной, как котенок.

– Ты и есть котенок, вернее, моя пушистая кошечка, – стала ластиться дочка.

– Заканчивай эти модные штучки! Когда я была подростком, мы не называли мам котятами, а пап сусликами.

– Ой, я знаю, – закатила глаза Катя, – вы называли их предками, стариками или динозаврами.

Надежду остановила соседка из квартиры этажом ниже. Она надвигалась своим устрашающего размера бюстом. Лицо выражало искреннее возмущение.

– Надежда Андреевна, что это за безобразие? – шипела соседка.

– Что случилось, Лариса Петровна? – спросила Надежда, оглядываясь по сторонам в поисках путей для бегства.

– Каждый день уже трясет! Примите меры! Посуда побилась, люстра треснула, лифт давно не работает! Вы ведь, молодые, не понимаете, как сложно подниматься с больными ногами?

– Но Лариса Петровна, причем тут я?

– А кто у нас главный по землетрясениям? Думаете, я не знаю? Да вас каждый день по телеку показывают. Говорят, вы наша надежда. Так уж, пожалуйста, работайте, что ли лучше, чтобы решить эти проблемы.

– Пропустите! Мне нужно идти на работу! – решительно заявила Надежда Андреевна.

Громоздкая фигура соседки исчезла с дороги. Надежда устремилась вниз по лестнице со всей возможной скоростью. Нет, это даже уже не смешно!

Крещатик предстал перед ней, укутанным снежным покрывалом. Широкий проспект выглядел, как узкая улочка. Между сугробами по протоптанным дорожкам гуськом продвигались, закутанные по уши в шарфы фигуры киевлян. А снег все шел. Сыпал и сыпал без устали. Скучные темные фигуры людей ярко выделялись на белом фоне.

Надежде нравилась такая зима. Тихо, безветренно, волшебно. Не слышно ни людей, ни машин. Ощущение, будто оглохла. Даже люди почти не разговаривали друг с другом, боясь наглотаться холодного воздуха и простыть. Так спокойно! Казалось, ничего плохого не может произойти.

Надежда проходила мимо лавочек с фастфудом. Здесь было повеселее. Группки молодежи смеялись, грелись чаем и глинтвейном. От напитков шел пар, поднимаясь высоко в небо. Влекомая расслабляющей атмосферой Надежда потеряла бдительность и, поскользнувшись на пролитом кем-то минуту назад кофе, полетела в сугроб. Ее подхватили мужские руки. Они же принялись отряхивать снег с шубы.

– Спасибо большое, не стоит,– смущенно отстранилась она.

– Счастлив помочь! Вы не ушиблись?

Надежда с любопытством взглянула на того, кто так счастлив был вынуть ее из сугроба. Заметила, что оценивающе рассматривает мужчину. От этого никуда не деться. Да, она тысячи и миллионы раз повторяла себе и окружающим, что ей никто не нужен, что она прекрасно может обойтись без мужа, но каждый раз при виде свободного мужчины, в голове проносились непрошенные «а если».

Мужчина казался как раз в ее вкусе. Высок, хорошо сложен. По виду лет пятидесяти. В уголках глаз выделялись гусиные лапки, что говорило о смешливости. На переносице морщинка. Значит, работа у него умственная. Надежда немного занималась физиогномикой для развлечения. Стальные глаза с голубизной, высокий лоб, седые виски. Прическа очень аккуратная, свежая стрижка, добротное пальто, на шею намотан огромный шерстяной шарф, придающий ему вид художника, ботинки новые модного молодежного покроя на высокой тракторной подошве. На клерка не похож, на начальника тоже не очень, слишком вольный стиль одежды. А впрочем, зачем это ей? Нужно поблагодарить, да и пойди мимо. И перестать на него таращиться и глупо улыбаться. Это неприлично!

– Спасибо,– повторила она,– всего вам доброго!

– Вас не проводить? Вдруг еще раз упадете?

– Нет, спасибо! Со мной все в порядке.

Зачем она так сказала? Ведь симпатичный мужчина! Нет, все правильно! На улице знакомится последнее дело. Да и не нужно ей уже ничего этого. Вряд ли она на старости лет сможет найти свою любовь. Скорее, найдет проблемы на свою голову. Ведь уже пробовала, все одно и то же. Надежда пребывала в уверенности, что шанс найти порядочного человека так мал в ее возрасте, что не стоит рисковать здоровьем.

Погруженная в печальные мысли, Надежда подошла к боковым воротам центра. Усмехнулась. Это же надо! Она не лучше коровы, ноги сами привели к старой лаборатории. Но только ей туда уже не нужно. Вход в новую с центрального крыльца. Повернула к крыльцу. На его месте вырос сугроб, ступенек не видно. Всему виной предпраздничная суета. В это время дворники уже начинают лениться. Встала на ступеньку, и вдруг земля ушла из-под ног. Под тонким слоем снега скопилась наледь. Попыталась ухватиться за перила, когда чьи-то руки ловко подхватили под мышки.

– Ну, я же говорил!– услышала она позади смеющийся голос.– Вас нельзя одну отпускать.

Щеки Надежды залил предательский румянец.

– Это снова вы? Вы следили за мной?– возмутилась она.

– Как вы могли заподозрить? Просто у меня дело в этом учреждении.

– Спасибо,– поблагодарила Надежда, с подозрением поглядывая на спасителя поверх пушистого воротника из чернобурки.

Мужчина легко поднялся по ступеням крыльца и протянул руку. «Да, -подумала она, – надо и себе сапожки на нескользкой подошве прикупить. Оказывается, модная тракторка себя оправдывает в нашем регионе». После секундного замешательства Надежда решила воспользоваться любезно предложенной рукой. Отказаться было бы слишком инфантильно. Ведь, действительно, скользко. Его рука оказалась теплой, сухой, слегка шершавой, кольца нет. Тьфу, снова эти предательские мысли!

Надежда Андреевна поздоровалась с вахтером и устремилась вверх по лестнице. Там, на втором этаже ее лаборатория. Решила, прошмыгнуть незаметно, и заняться, наконец, делом. Чтобы поскорей выкинуть из головы весь романтический бред. Не очень вежливо с ее стороны так сбежать, не попрощавшись. Но если бы позволила себе любезничать с ним на глазах у любопытной вахтерши, поползли бы ненужные слухи. У нее же все на лице написано! Рядом с симпатичным незнакомцем Надежда чувствовала себя неловкой постоянно краснеющей девчонкой.

Как только переступила порог лаборатории, все мысли вернулись к работе. Вокруг царил бедлам. Коробки, куски оберточной бумаги, и гора драгоценных папок с расчетами и документами. Каждый день, с неутомимостью параноика она перекладывала их с места на место, а потом плохо спала ночами, опасаясь, что кто-то в этом бардаке может выбросить их или потерять.

Между коробками, натыкаясь на углы, поставленной как попало мебели, пробежала аспирантка Зоенька.

– Зоя, привет! – остановила ее Надежда,– Не подскажешь, когда этот переезд уже завершиться? Как здесь можно что-то найти?

Зоя вздрогнула от неожиданности.

– Надежда Андреевна? А что вы здесь делаете?

– На работу пришла, разумеется.

– Но ведь у вас отгул!

– Я-то знаю! Но ты не заметила, как трясло сегодня?

– Но ведь совсем не сильно!

– В любом случае, если пришел дозиметр, нужно попытаться измерить магнитуду. Возможно, толчки повторятся. И в нашем случае, чем слабее толчки, тем лучше. Нужно проверить чувствительность. Где прибор?

– Он…, он в соседней лаборатории,– покраснела Зоя,– но еще не разобран.

– Так пойдем, разберем!

– Но там, это…, праздник.

– Что? Какой праздник?

– Сегодня же день святого Николая! Вы простите, что без вас. Но это все получилось спонтанно.

– Кто у нас именинник?– нахмурилась Надежда.

– Да никто! Но это же такой праздник! Он для всех. Особенно сейчас, когда так качает. Мы столы поставили. Идемте, заодно проводим старый год! Неизвестно, когда еще все вместе сойдемся перед праздниками – наконец оправилась от смущения аспирантка,– как здорово, что вы пришли!

– Но если там столы, как же мы разберем прибор? – растеряно поинтересовалась Надежда.

– Надежда Андреевна, сегодня не получится, наверное. Завтра проверим. Хотите, я даже выйду на работу, хоть и не собиралась.

– Но завтра у вас день рождения, Зоя!

– Гости соберутся только вечером,– отмахнулась аспирантка.

– Вам, наверное, еду приготовить нужно.

– Не волнуйтесь, мама приготовит!

Надежда уже жалела, что пришла на работу. Как же она не любила все эти формальные офисные застолья! Наверное, коллеги специально выбрали день, когда нет начальницы. Обычно она лишь портила им настроение своим кислым выражением лица. По крайней мере, она сама так думала. Когда госпожа профессор вошла, начался ажиотаж. Все выражали радость от того, что Надежда Андреевна посетила их. Освободили ей место в удобном кресле во главе стола. Пришлось выдавливать улыбку, и делать вид, что счастлива. Но как бы хотелось сейчас собрать новый прибор! А вместо этого приходится слушать слащавые тосты о том, что в новом году все будет по-новому.

Выпив и закусив, ученые коллеги пустились в научные споры, что было еще труднее вынести. Особенно от женщин. Надежда тоскливо размышляла о том, что в нормальных офисах женщины обсуждают детей и мужей, а не пускаются в скучные разглагольствования о работе. Наверное, между собой они человечней в разговорах. Надежда же считалась бахнутым на всю голову профессором, которого интересуют только землетрясения. Поэтому Лидия Ивановна, метеоролог, завела с ней разговор совсем не о погоде.

– Послушайте, – пела она Надежде в левое ухо, – американцы все еще сопротивляются разуму! Они не принимают нашу теорию, а знаете, чем занимаются?

Она хихикнула, и схватила Надежду за локоть.

– Знаете, что я узнала? Они занимаются допотопной чушью. Выявляют изменения электромагнитного поля Земли, предшествующие землетрясению. Улавливают звуковые волны в земной коре. Даже итальянцы давно от этого отказались! Звукоулавливающая аппаратура погружается в Землю. В Калифорнии аппарат был установлен на глубине 110 метров в колодце с водой. Фиксировался подземный шум перед землетрясением.

– Но в большинстве случаев землетрясение таким способом не предсказуемо, – хмуро поддержала Надежда разговор.

– Ха! Они решили назло нам использовать все известные методы! А изучение наклонов земной поверхности высокочувствительными наклономерами, что придумали в Японии. Вы слышали об этой ерунде?

Ну, разумеется, Надежда слышала. Однако коллега даже рта не дала ей раскрыть, стала сама объяснять.

– Считается, что перед землетрясением изгиб земной поверхности, вслед за которым совершается разрыв, может быть зафиксирован. Приборы – кварцевые дефиографы и водяные уровни – достаточно чувствительны (до долей секунды).

– Но изменения земной поверхности так малы, что трудно установить их причину, – равнодушно отметила Надежда Андреевна, – Кроме того, не предсказуем и район землетрясения.

– Более менее приличный метод у них, изучение упругих свойств вещества внутри Земли в связи с увеличением сил сжатия перед землетрясением. Но технически очень труден, – вмешался в разговор Игорь Иванович, доцент из Надиного отдела.

– Общий недостаток методов – ненадежность,– кивнула Надежда.

– Их больше интересует не спасение жизней, а выявление залежей полезных ископаемых с помощью искусственных сейсмических волн,– уверенно заявил Игорь Иванович.

Тут все заговорили разом. И каждый пытался высказать свое мнение по этому поводу. Надежда Андреевна вновь оказалась в центре внимания, и уйти незаметно оказалось не так уж просто.

Но спасение пришло в лице пресс-секретаря, Леночки. Она тихонько подошла и шепнула:

– Извините Надежда Андреевна! Я вижу, что не вовремя. К вам просится журналист. Хотела сразу его отправить, но обязана передать информацию. Он просит уделить ему минуту для интервью.

– О, разумеется!– Надежда вскочила с кресла и устремилась к двери так ретиво, будто ждала этого журналиста весь день.

– Куда вы, Надежда Андреевна?– раздались за спиной голоса сотрудников.

– Простите, пожалуйста! Меня срочно вызывают! Вы тут празднуйте. Всех с наступающим!

– Хорошо, что я его не отправила,– с облегчением вздохнула Лена, открывая двери кабинета,– думала, что если он не посланец от министерства, то вы, как всегда откажетесь. А вы даже не спросили, из какого он издания.

– А из какого?– спохватилась Надежда.

– Журнал «Наука и жизнь». Кажется, крупнотиражка. Я его внизу ждать оставила. Сейчас приведу.

– Спасибо, Леночка!

Надежда Андреевна с тоской опустилась в кресло перед своим новым столом. В кабинете она проводила мало времени. Начальнику положен кабинет. Но что ей здесь делать? Вся работа в лаборатории. Сейчас журналист терзать начнет. Все равно лучше, чем застолье с коллегами. Зря только пришла на работу. Все равно никакого толку. На толчки никто уж внимания не обращает. За год привыкли, будто так и надо. Решила, журналисту скажет, что очень занята, уделит минуту, и домой сбежит.

– Надежда Андреевна, разрешите представиться, Павел Соколов,– услышала она над головой знакомый голос.

Так задумалась, что даже не заметила, как он вошел. Ну, конечно, это тот самый любезный незнакомец! Нужно было сразу догадаться! Расклеилась, как дурочка. Вот стыд бы был, если бы стала с ним кокетничать!

– Миленько!– сказала Надежда, презрительно оглядывая гостя.– Значит, «пасете» меня уже от самого дома?

– Что вы, Надежда Андреевна, – и не думал! Случайно встретил вас на улице, когда шел сюда.

– И совсем не узнали!

– Узнал! Как не узнать.

– Отчего же не сказали, что идете ко мне, не представились?

– Но тогда мы с вами еще были не на работе.

– Оригинально! Но со мной такие штуки не проходят. Присядьте!

Павел Соколов послушно уселся в кресло. А Надежда стала ходить по кабинету, тщетно пытаясь скрыть раздражение.

– Может, и вы сядете?– тихо предложил посетитель.

– Я могу отвечать вопросы стоя, – процедила она сквозь зубы.

– Но у меня от вашего хождения голова уже кружится, – улыбнулся он.

– Задавайте скорее свои вопросы. Я человек занятой.

– Хорошо! – открыл блокнот Павел. – Насколько нам стало известно, ваша лаборатория получила новейшее оборудование японского производства. В связи с этим, можете ли вы указать более точную дату начала, предсказанного вами Армагеддона? А, может, даже, обрадуете сограждан сообщением, что катаклизм отменяется?

– Ваша информация верна в отношении оборудования, но с остальным вы немного поспешили. Нужна не только установка, что занимает немало времени, но после измерений понадобится время для расчетов. Так что приходите после праздников.

– Значит, вы хотите сказать, что конец света – не повод для отмены Рождественских каникул?

– Я планирую работать и в праздники. Если бы вы внимательно слушали, то не пришлось повторять, что для измерений и расчетов понадобится время.

Нет, ее этот журналюга уже бесит! Мало того, что пытался окрутить, еще и задает каверзные вопросы. Перед глазами Надежды промелькнул заголовок: «Главному синоптику страны наплевать на грядущие бедствия! Народ в опасности, а она уходит в отпуск!». Тот еще тип!

– Извините, у меня больше нет времени. Я вынуждена попрощаться с вами!

– Спасибо! Надеюсь, у вас ко мне нет личной неприязни,– вздыхает Павел, поднимаясь с кресла.

– Не имеет значения…

В эту минуту время будто изменило течение, и события стали происходить как в замедленной съемке. Вот, Надежду выбрасывает из кресла. Она летит куда-то, периодически сталкиваясь с тяжелыми предметами. Пытается ухватиться за что-то, но под руками ничего неподвижного. Мебель летает по комнате, за ворот щедро сыпется штукатурка, забивается в рот и нос. В голове крутятся только два слова: «О, Господи! О, Господи!». Потом доходит: так это же балов восемь! И такие затяжные толчки! Как выбраться отсюда? Здание старое, сталинской постройки, может, устоит? А как же другие здания? О, Господи! Киев разрушится полностью! Катя! Где она? О, Господи! Когда же ее перестанет подбрасывать к потолку? Но толчки лишь усиливаются. Перекрытия страшно скрипят, и начинают обрушиваться. Пола уже нет. Вместо него дыра, в которую летит мебель. И шкаф, и письменный стол за которым Надежда сидела только что. Удар. В глазах медленно гаснет свет.