Глава 25
Они нашли ее статуэтку. Каким-то непостижимым образом, спустя столько лет, нашли… Ее Пальмовую ветвь. Самое большое жизненное достижение. И самый большой позор. Как? Как у них получилось? Сколько для этого потребовалось усилий, если даже сама Дашка не знала, где ее потеряла? Обдолбанная до абсолютной невменяемости, она вообще не помнила, что происходило в тот вечер…
За спиной раздались мягкие, практически бесшумные шаги. В иной ситуации Даша бы их и не услышала, но после перелома Костя передвигался несколько тяжеловато. Она очень бы хотела, чтобы к нему вернулась присущая ему легкость… Многое бы за это отдала.
– Сыро на земле, Даш…
– А я на досточке.
– На, вот… Подстели. Застудишься еще, чего доброго.
Дашка шмыгнула носом и послушно села на Костин пиджак. Плечом вытерла слезы, которые никак не хотели останавливаться.
– Я выставила себя полнейшей идиоткой, да?
Мужчина не спешил с ответом. Кряхтя, он уселся рядом, вытянул длинные ноги.
– Нет. Идиотами себя выставили мы со Ставром.
– Да, ты что?! – вскочила Дашка. – Как ты можешь говорить такое? Вы… вы… А, черт! Твою ж мать… – Дашка задрала голову к звездному небу. Слезы не хотели останавливаться. А она не привыкла давать им волю. – Это… Это просто ужасно трогательно. Я… не ожидала… Мне даже в голову не приходило, что ее в принципе можно отыскать.
Даша сглотнула, сделала пару шагов к озеру. Блики фонарей отсвечивали на его зеркальной глади, и плеск воды был слышен едва-едва…
– Нам нужно было подумать о том, что тебя такой подарок может взбудоражить, и как-то к этому подготовить.
– К такому не подготовишься, Костя… Это… Вы все сделали правильно. Прости, что я такая… Прости, что не нахожу слов, чтобы высказать, как это для меня… ценно. Бесценно даже…
– Это была идея Ставра.
– Угу… А ты просто воплотил ее в жизнь. Всего лишь… – Даша обернулась вполоборота и криво улыбнулась мужчине. – Сколько ты на это потратил времени, Костя? Сколько дней, недель, месяцев… длились твои поиски?
– Да, какая разница! Главное, что тебе понравилось. Ведь понравилось же?
Костя не смог усидеть на месте. Поднялся, подошел поближе и заглянул ей в глаза.
– Очень. Нет слов, чтобы выразить, как…
Мужчина еще недолго помолчал, выискивая подтверждение сказанного в ее глазах, а потом все же заметил:
– А так и не скажешь… Реветь, вон, удумала. А я бабьих слез до трясучки боюсь.
Дашка уткнулась мокрым носом в белоснежную Костину рубашки и тихонько рассмеялась. Всхлипнула…
– У тебя истерика?
– Нет! – снова улыбнулась. – Я просто счастлива безумно. И, кажется, что сердце такого счастья не выдержит… Разорвется просто.
На голову Дашки легла ладонь. Погладила по волосам. Прижала вплотную к груди. И несмотря на то, что потекший макияж практически наверняка испортит Косте рубашку, Даша не нашла в себе сил отстраниться, или хоть как-то запротестовать. Она стояла так долго… И он стоял, не шевелясь.
– Я была тогда невменяемая… Вот и все, что я помню о том дне. А ты мне так и не рассказал, как Ставр меня нашел.
Грудь под щекой напряглась.
– Ты не интересовалась.
– Да… Не хотела вспоминать.
– А теперь, хочешь? – в голосе Кости скользнуло легкое недоумение.
– Не хочу… Вот только прошлое, порой, напоминает о себе…
– Ты сейчас о чем?
Костя убрал руку, лежащую у Дашки на затылке, и она тихонько вздохнула, лишившись ее согревающей тяжести.
– Да так, ни о чем конкретном…
– Даша… скажи, ты бы не стала ничего от меня утаивать, правда? Ничего серьезного? – Костя аккуратно взял ее чуть повыше локтей и легонько встряхнул.
– Нет… Нет. Конечно, нет! Просто… Мне кажется, я полюбила, – прошептала Даша, глядя в серые неспокойные, с тонкими лучиками морщинок глаза друга. – А потому очень боюсь, что прошлое разрушит мое настоящее.
Он смотрел на нее и молчал. И Даша смотрела. Выжидая, пытаясь понять, что у него на уме.
– Тебя беспокоит только это?
Даша кивнула головой. Она не собиралась пока рассказывать о записке и обрушившейся конструкции с осветительными приборами.
– Тогда расслабься. Прошлое в прошлом. Веришь мне? Веришь?! – встряхнул сильнее.
– Да!
– Не бойся ничего, тебя не достанут. Живи смело, дыши полной грудью, и ничего, слышишь? Ничего не бойся.
– Вся эта грязь… Она гвоздями меня к земле… понимаешь?
Дашка ни с кем, кроме психолога, не говорила о том периоде своей жизни. Вообще не считала, что может обсуждать эту тему с кем-то, кроме него. В общих чертах, как с Германом – и то тяжело… А, вот, чтобы в деталях… Все то, что душу изматывает… Ни с кем. Никогда. А сейчас почему-то захотелось…
– Их столько было, Костя… Столько. Бесчисленная вереница лиц, преследующих меня повсюду. То ли правда, то ли игра сознания… По прошествии времени особенно тяжело разобрать, что было в действительности, а что привиделось… И так хочется все отнести на счет больного воображения. Но… Нет, ведь… Нет. Были… Меня били, меня пытали, меня пускали по кругу, использовали, как писсуар… Как думаешь, какой мужчина выдержит это, увидев своими глазами?
– Он не увидит, – тихо ответил мужчина, играя желваками на ставших колючими к вечеру скулах. И он сам стал как будто колючим.
– Но я все равно буду думать, как бы он отреагировал. Понимаешь?
– Нет. Забудь все, как страшный сон. Если любит – поймет.
– Я рассказала ему… Без деталей, конечно, но рассказала.
Если можно было напрячься еще сильнее, то это случилось. Костя будто бы окаменел.
– Зачем? Зачем ты себя насиловала? Тебя же трясет от этих бесед. Зачем… Дашка?
– Он должен узнать об этом от меня. Ладно…
– Да, ничего и никому ты не должна! – заорал Костя. – Только себе! Быть… счастливой! – последние слова он произнес тише. Но звучали они не менее весомо.
Даша в который раз всхлипнула. Потом зло стряхнула со щек слезы. Не на Костю злясь, на себя! Как не вовремя ее прорвало. И на разговоры бессмысленные потянуло… Зачем вспомнила? Зачем на него это все вывалила?! И как он станет к ней теперь относиться? Если отвернется – она не переживет!
– Костенька… А пойдем ко всем, а? Нас уже заждались, наверное? – робко сменила тему Дашка.
Мужчина отстранился на мгновение. Отодвинулся, чтобы посмотреть на нее со стороны.
– А может, ну его?
– Нет. Я в норме, правда. Только умыться надо.
– А если так, то пойдем умываться, горе ты мое, луковое.
Когда они снова появились в зале, веселье продолжалось. Или гости только делали вид, что веселятся, чтобы лишний раз не смущать юбиляршу. Вдохнув поглубже, Даша подошла к Ставру. Она кое-что ему задолжала.
– Успокоилась? – поинтересовался он, глядя куда-то поверх Дашкиной головы. По всей видимости, на Костю.
– Насколько это было возможно, – честно ответила Даша, чем порядком удивила собеседника. – Я пришла… Я пришла поблагодарить тебя…
– Пустое.
– Нет! Нет, Ставр… – прошептала Дашка. – Я хочу сказать спасибо. Не только за этот подарок. За все… Мне давно следовало это сделать, но, почему-то, было так трудно! А теперь, вот, легко… Спасибо… папа.
Второй раз за вечер на затылок Даши легла рука. Второй раз за вечер таким ненавязчивым жестом ее прижали к широкой мужской груди, в которой яростными короткими ударами билось сердце. Черт… Похоже, Ставр тоже волнуется. Ох, ничего себе… Сзади на тонкие, открытые платьем плечи легли теплые Любины руки. Сбоку прижался Ян. И не было больше сомнений. И отступила боль. Хорошо было… Так хорошо!
Разомкнуть объятья получилось не сразу. Первым не выдержал Ян. Постучал пальцем по плечу матери и пригласил ту на очередной танец. Даша нехотя отступила. И, бросив на Ставра последний смущенный взгляд, отправилась вслед за сыном.
Только поздно ночью, когда гости, наконец, разошлись, вспомнила, что обещала созвониться с Германом. Посмотрела на телефон. Он звонил!
– Не спишь?
– Нет. Заработался что-то… Как прошел праздник?
– Отлично. Тепло и очень душевно.
– Я рад. Извини, что не смог вырваться.
– Твой рабочий график не предусматривал появления любовницы. Я понимаю.
– Даша! Зачем ты так?
– Я просто называю вещи своими именами. В этом нет ничего такого.
– Ты значишь для меня намного больше. Ты же чувствуешь. Не можешь не чувствовать.
– Все так запутано, Герман…
– Мы все решим. Обещаю. Ты мне веришь?
Что у нее сегодня за день? Что за вопросы…
– Я не знаю, – шепнула Дашка. – И очень боюсь… Знаешь, этим летом… рядом с тобой во мне что-то изменилось. Без медикаментов, выписанных врачом, просто… Впервые за долгое время мне захотелось жить. Открыться, позволив кому-то себя узнать. Люди ведь ни черта друг о друге не знают! – Даша уселась на подоконник, и провела пальцем по стеклу, тихонько продолжая: – А я хочу о себе рассказать… О себе, настоящей. Той, которая провела тысячи бессонных ночей у окна… Знал бы ты, как тяжело – открываться, когда ты всё еще жива только потому, что однажды заперлась на все засовы… Это по-настоящему страшно. Но больше всего я боюсь, что состояние, когда жить не хочется, изо дня в день одинаково не хочется, не хочется начинать новый день, подниматься с кровати, мыть голову… быть хорошей матерью и крутым профессионалом, быть кем-то, кем себя не чувствуешь – вернется вновь. Я боюсь… так отчаянно боюсь. Но знаю, что ничего уже не изменить…
– Ты и сейчас у окна? – раздался хриплый голос в трубке, возвращая Дашу в реальность.
– Да…
– И я тоже. Ты не одна. Чувствуешь? Я рядом. Только протяни руку.
Что-то зашипело, видимо, спичка… Герман опять закурил. Она как будто наяву увидела его склонившийся к огню профиль, длинные красивой формы пальцы, сжимающие коричневую сигарету. Ощутила ее вкус на губах…
– Ты рядом… – как под гипнозом, прошептала Даша.
– И всегда буду. Слышишь? Я всегда буду рядом. Даже надоесть успею.
– Это вряд ли…
– Почему же? Марго утверждает, что я абсолютно несносный.
– Черт… Против Марго не попрешь… – впервые за весь их разговор Даша улыбнулась.
– Ох, она передавала тебе поздравления! А я забыл передать…
– Еще не поздно.
– Уже второе…
– Да… уже ночь. Давно пора спать.
– Иди… А если уснуть не получится, пусть я буду твоей бессонницей.
– Хорошо… Доброй ночи, Герман.
Глава 26
Даша возвращалась на съемки со смешанными чувствами. В душе творилась полная неразбериха. Эмоции, от которых она годами скрывалась, пробили брешь в обороне и заполнили собой каждую пустоту в ее теле. Хотя, видит Бог, в нем было много пустот…
Только в последнее время все настолько резко менялось, что Дашка даже не успевала осмысливать происходящее. Все нарастало, подобно снежному кому. Одно цепляло другое, и на свет из небытия возвращались давно забытые чувства. А может, и те, которых она не знала ранее. Любовь к мужчине… Любовь к отцу… Любовь к сыну… Любовь к другу… Такая разная любовь… Казалось, она распирала Дашку изнутри. Странное ощущение.
Аккуратно повернув на извилистой горной дороге, Дашка сбавила ход и потянулась к большому стакану кофе, о котором позаботился сынок. Сделала пару глотков, наблюдая за плетущимся вслед за ней трактором. Те часто колесили по сельским дорогам. В этих краях было много фермерских угодий, так что появление сельскохозяйственной техники женщину нисколько не удивило. Спокойно вернув стакан в специальный держатель, Даша сосредоточилась на дороге – впереди был высокий мост. Она знала эти места, как свои пять пальцев. Трактор тоже прибавил хода. Этот ненормальный, что, планирует соревноваться с ней на мосту? Бывают же идиоты… Даша взяла правее и сбросила скорость. Пусть этот урод видит, что она не собирается учувствовать в гонках. Спустя несколько секунд трактор поравнялся с ее автомобилем, и тут же сокрушительный удар сотряс машину. Только мгновенная реакция спасла Дашку от падения вниз. Реакция и бесконечные Костины уроки экстремального вождения. Проклиная друга за издевательства (коими она считала их сумасбродные гонки), Даша даже представить не могла, что те, когда-нибудь, спасут ее жизнь. Изо всех сил выкрутив руль, она ударила по тормозам, и тут рванула вперед. Мерзкий скрежет металла свидетельствовал о том, что её машине здорово досталось. Но кого это волновало? Уж точно не Дашку.
Вместе с кровью по телу растекался адреналин. И судя по его количеству – надпочечники Дашки работали в авральном режиме. Время замедлило ход. Пространство сузилось. Все лишнее отсеклось. Все ресурсы организма мобилизовались для устранения опасной для жизни ситуации. Паники не было. Даша прекрасно понимала, что трактору ни за что не удастся догнать ее внедорожник. Расчет был совсем на другое – столкнуть ее вниз. И этот расчет не оправдался. Вжимая в пол педаль газа, она наблюдала за все увеличивающимся расстоянием между двумя машинами. В этой схватке она вышла победительницей. Пока фортуна была не её стороне.
Увеличив отрыв, Дашка пошарила рукой в поисках телефона. Нужно позвонить в полицию… Возможно, им удастся задержать виновного. Глупая, конечно, надежда, что те кинутся кого-то искать, не получив официального заявления, но попытаться все же стоило. Однако связи не было, как обычно в горах. Будь все проклято! Кусая губы, Даша мчала по серой ленте дороги и с тревогой поглядывала в зеркало заднего вида. Почему-то подумалось, что здесь очень легко было бы устроить засаду. Стоило только этой мысли мелькнуть в голове, и в душе все сжалось от страха. Он ударил в голову, волной прокатился по спинному мозгу, поднимая волосы на затылке. Дашка снова покосилась на телефон – ничего.
Ко всем прочим бедам, стала резко портиться погода. В этих местах такое происходило с молниеносной скоростью. Небо затянуло свинцом. Поднялся жуткий ветер. И первые капли упали на лобовое стекло. Дашка включила дворники. Уже через несколько минут те едва справлялись с поставленной задачей. На горы обрушился ливень. И резко похолодало… Или этот могильный холод шел изнутри? Подрагивающими руками женщина включила обогрев.
Едва живая доехала до гостиницы. Даже когда связь появилась, Даша не стала никому звонить. Время было потеряно, а возможные следы – смыты дождем. Доказательством произошедшего были только борозды на дверях и крыльях машины. Из салона не вышла – вывалилась. Сумку доставать не стала, потому что не была уверена, что сможет ее дотащить. Ей хотелось одного – упасть Герману на руки, и плакать навзрыд. Но, оказалось, и с этим вышла загвоздка… Герман был не один.
– Даша! Ну, наконец! Я звоню тебе весь день, а ты вне зоны!
Дашка покосилась на Ладу, с которой Герман сидел за одним столом в лобби-баре. Перевела бесстрастный взгляд на мужчину.
– Извините. В горах всегда проблемы со связью. Что-то срочное?
– Даша… – Герман нерешительно замер. Зарылся рукой в свои завивающиеся на концах растрепанные волосы, – ты… ничего такого не думай, ладно? Я хотел предупредить, что Лада приехала, но ты была вне зоны…
– Вы не обязаны передо мной отчитываться, Герман Маркович.
– Прекрати! – рявкнул Герман. – Это по работе, и ничего больше. Мы ведь обсуждали, что не будем афишировать отношения… Не могу же я ее выгнать взашей!
Он был прав. Именно об этом они и договаривались. Просто увидеть Ладу сейчас… было вообще последним делом. Как-то не осталось сил на игру. И на черную ревность, которая вдруг всколыхнулась в душе. Как сквозь пелену, Дашка услышала, что с ней поздоровалась подошедшая Лада. Она ответила на приветствие и даже улыбнулась, рассказывая о ливне, в который попала. Но всем сердцем Даша мечтала очутиться где-нибудь далеко. Одной… Снова одной… Чтобы можно было перестать играть, а прислонившись к окну, залитому слезами дождя, и себе тихонько повыть от невыносимой боли.
Наконец, протокол был соблюден, и Даша смогла откланяться. Она пошла к номеру, и только там, закрыв за собой дверь, без сил сползла на пол. Грязные кеды оставляли серые следы на безупречном напольном покрытии – плевать. Всхлипнула. Закрыла ладошкой рот. Слезы обожгли холодную с улицы кожу. Даша, кажется, даже поскуливала… Тихонько, чтоб, не дай бог, никто не услышал. Было ужасно больно. Хотя и понимала, что Герман не сделал ничего такого. Просто она так хотела его утешения, так нуждалась в нем. Сейчас… После всего, что ей довелось пережить! Так нуждалась…
Она не знала, сколько так просидела. И не совсем отчетливо запомнила, как встала и дошла до кровати. Нервы окончательно сдали. Сознание уплыло. Она провалилась в сон. Странный, вязкий, как полузабытье. В себя Дашу привел какой-то грохот. Женщина резко вскочила на постели, ничего не соображая. Провела рукой по лицу, будто бы стряхивая остатки сна. С удивлением отметила, что опять плакала… Как еще объяснить влагу на щеках? Грохот повторился, и только тогда Даша поняла, что это стучали в дверь.
– Герман? – удивилась Дашка непривычной панике, написанной на лице любовника.
Он ничего не ответил. Отодвинул ее от входа, чтобы пройти самому. Захлопнул дверь, и только потом, схватив Дашку чуть повыше локтей, взволнованно поинтересовался:
– Что, мать его, произошло?
– Ты о чем?
– О твоей, мать его, машине! Ты почему не сказала, что попала в аварию?! С тобой все хорошо?
Даша отстраненно наблюдала за действиями любовника. Тот в панике её ощупывал, и она не знала, чего в его взгляде было больше – тревоги или бессильной злости.
– Со мной все хорошо, как видишь. И я не попадала в аварию.
– Тогда что произошло с твоей машиной?!
– Ничего такого. Один парень решил, что будет весело столкнуть меня с моста.
Герман застыл, видимо, обдумывая ее слова. А Дашка, на которую вновь обрушились воспоминания о случившемся ужасе, нервно провела ладонями по волосам.
– Почему ты мне сразу ничего не сказала? Как это произошло?! Даша! – Герман снова встряхнул Дашку, едва не рыча от того, что снова увидел в ней. Совершенно спокойное, какое-то отрешенное даже лицо, широко распахнутые глаза… Она снова от него закрылась! Будто бы вновь стала чужой. В один момент…
А Дашка смотрела на него, не мигая. Секунды складывались в минуты, в окна стучал дождь… Мыслей не было, не было слов. Только звенящая пустота. Опять пустота… Так было, сколько она себя помнила. Может быть, даже всегда… И теперь, рядом с ним. Она снова была сгустком пустоты, по какому-то недоразумению окруженной оболочкой.
– Да, как-то не зашел разговор.
– Твою мать, Дашка!
– А что мне надо было делать? При твоей невесте рассказывать?!
– Она не невеста мне! Я все объяснил Ладе еще вчера! И ты бы узнала об этом, если бы не накрутила себя, абсолютно без причины!
– Почему ты сразу не сказал мне, что она заявилась?! – закричала Дашка. Знала… Знала, что была не права. И ничего не могла с собою поделать.
– Я не хотел портить тебе день рождения! – проорал Герман в ответ. – Черт! – выругался он, нервно откидывая волосы ото лба. Достал сигарету, подкурил. – Черт… Дашка… Ты что думаешь? Я вот так, запросто, могу… С тобой, с ней? Считаешь, мне без разницы? Может, когда-то так и было… Только, сейчас все по-другому! Я думал, ты понимаешь это. Осознаешь…
– Осознаю что? – без всякого видимого интереса спросила Дашка.
– Что я люблю тебя…
Даша вскинула взгляд. Затравленный. Недоверчивый. Зачем он так говорит, боже? Она ведь не переживет… Что может быть хуже всего, что с нею случилось? Только поверить вновь! Боль обрушилась с новой силой. Заставила вспомнить то, от чего она тщетно пыталась скрыться…
– Герман…
– Я люблю тебя… Люблю, глупая!
Это случилось… То, чего она так долго хотела… С тех самых пор, как какой-то маньяк попытался отправить ее на тот свет. Она упала в его объятья!
– Герман…
– Люблю… Чуть с ума не сошел, когда твою машину увидел… – шептал в промежутках между короткими, жадными поцелуями, которыми он собирал ее слезы.
– На мосту… Он пытался столкнуть меня с моста… Если бы не Костя, меня бы и не было уже… Это так страшно, Герман. Так ужасно страшно! Ты бы знал…
Он знал… В голову бахнуло так, что на секунду он вообще будто ослеп. От понимания того, что мог в любой момент её потерять, не сумев защитить, несмотря на все попытки… Чувство вины пригвоздило к земле.
– Даша… Дашенька… – шептал, целуя макушку, вдыхая нежный, в подкорку въевшийся аромат. Воспламеняясь рядом с ней. Он уже пробрался руками под Дашкину футболку, когда вдруг опомнился. Стоп… Что он творит?!
– Эй… Ты почему…
– Погоди, сладкая… Не сейчас…
– Почему? – удивилась Даша.
– Потому, что нам не следует оставлять случившееся без внимания. Пока еще не слишком поздно.
– Поздно. Дождь смыл все следы.
– Все равно. Ты должна написать заявление в полицию и рассказать все моим людям. Это профессионалы. Они смогут помочь.
– Не хочу об этом вспоминать… – прошептала Дашка куда-то в шею Германа.
– Ты справишься. Я буду рядом. Всегда. Чтобы ни случилось, я буду рядом.
Даша кивнула, и уже через несколько минут они сидели напротив людей Николая Ивановича. Герман ужасно злился, видя, как по мере рассказа из Дашки по капле вытекает жизнь.
– Дарья… А вы никогда не думали рассказать обо всем своему отцу? – спросил напоследок один из присутствующих мужчин.
– Ставру? – Даша оживилась, облизнув пересохшие губы. – Знаете… Мне бы не хотелось его волновать. Папа… Он не молодеет… И еще Люба… Она тяжело больна. Ставр ей нужнее. Не хочу перетягивать одеяло на себя.
– Тогда постараемся сработать без него.
Герман посмотрел на следователя. Перевел взгляд на белую, как мел, Дашку. И понял, что сделает все, чтобы ее уберечь. Абсолютно все. Даже подключит тех, кто, вполне возможно, посчитает его слабаком, не способным защитить собственную женщину. По х*ру. Лишь бы с нею все было хорошо. Он наступит на хвост собственной «самости». Он, вообще, что угодно сделает, лишь бы только её защитить…
– Ну, что? Пойдем уже? – едва слышно прошептала измученная Даша, когда спецы закончили свою работу.
– Да, конечно… Пойдем. Слушай, Даш… Ты не хочешь выпить, а?
– Я не пью… – растерялась та. – Совсем, – добавила зачем-то.
– Совсем? Ну, а мне точно не помешает… Слушай, ты иди… Тебя проводят, – Герман покосился на вездесущих охранников. – А я сейчас в бар за бутылкой сгоняю… И подтянусь.
Дашка растерянно кивнула и в сопровождении мужчин, все также неуверенно оглядываясь, двинулась дальше по коридору. Дождавшись, когда она скроется за поворотом, Герман резко развернулся:
– У вас есть контакты Ставшего?
– Конечно.
– Отлично. Просто отлично.
И еще, минуту спустя:
– Ставр Яныч, добрый вечер. Герман Серебрянский. Уделите мне пару минут?